leave me blind

Гет
NC-17
Завершён
129
Пэйринг и персонажи:
Размер:
7 страниц, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Запрещено в любом виде
Награды от читателей:
129 Нравится 9 Отзывы 14 В сборник Скачать

• cut out my eyes •

Настройки текста
Странное чувство начинало бушевать в груди, стоило сумеркам коснуться земли. Ночь, аккуратной поступью шла по переулкам и тропинкам, догоняя солнце, но так и не в силах его обнять. Точно пара любовников, день ото дня, они следовали друг за другом, сменяя сутки, никогда не способные стать единым целым. Ей было их жаль, а потому девушка, каждый свой вечер справляла в одиночестве, наблюдая, как закат тянет за собой покрывало из тьмы, фантазируя о том, как этот процесс мог бы выглядеть. Ей нравилось сумарочие, когда солнечный свет перестаёт греть кожу и превращается в холод, ведь, именно в такие моменты проклятые духи вели себя тише обычного, словно, подобно девушке, наблюдали за вечной игрой дня и ночи. Но она знала, те лишь выжидают своего часа — младшие призраки ищут приют, а те, что больше подвержены проклятой энергии, собираются с силами. Она слышала каждый их шорох в образующейся тьме: то как скрипели половицы, как шелестела листва, журчала в пруду вода, струясь меж камешков, — она видела мир в звуках, а потому больше всего предпочитала тишину, ведь именно та показывала девушке мир, в котором той приходилось существовать. Абсолютно слепая, видящая лишь благодаря проклятой энергии и своим слабым крупицам силы. Она обречена жить и проживать каждый день, различая свет во тьме, что окутывала ее отсутствующее зрение, постоянно сопротивляясь проклятиям, которые, казалось, нарочно выжидали момента, когда девушка потеряет самообладание и наконец-то станет одной из несчастных душ. Неспособная позаботиться о себе: не в состоянии даже налить себе чай без посторонней помощи или использования проклятой техники. Наверное, именно поэтому девушка любила ночь — никто не смел беспокоить ее в это время. Ибо каждый был занят своим делом: готовясь ко сну или уже засыпая, а она, просто наслаждаясь подаренными ей обстоятельствами, могла существовать в звучном мире, что говорил с ней. Скрипы, шелесты, перешептывания духов, она засыпала под них, отдаваясь прохладе, будто все вокруг продолжало жить невзирая на сутки. Все, кроме неё. Отпуская технику, девочка словно переставала чувствовать себя частью чего-то важного и могла спокойно провалиться в мир грёз, опускаясь в пустоту, где не было никого, лишь мелодии жизни, которую она любила только оставшись наедине с самой собой. Попрощавшись с сутками, дождавшись, когда солнечный свет окончательно оставит ее кожу, юная особа поднялась и выпустила духа, что до этого спал у неё на руках. Хотя, вряд ли проклятия могут спать, скорее имитация данного процесса, однако иногда это было приятно, ведь, в отличии от обычных кошек и собак, проклятия девушка видела ясно, а не размытыми цветными сгустками в темноте. — Иди же, давай, — дух путался у неё возле ног и она тихо начала настаивать, чтобы тот покинул её общество. Но это было бесполезно, ведь проклятие, точно на зло, цеплялось за края кимоно и что-то пищало, будто умоляя не прогонять. — Я буду спать и не смогу тебя гладить. Ну же… иди к своим. Поведение маленького и нелепого существа, его писклявые капризы, вызвали у неё душевную улыбку. Оно пытается питаться её силами, притворяясь домашним любимцем — это хорошо или плохо? Но проклятье было настолько маленьким и скорее принадлежало к проклятиям домашних животных, чьи сцены, в виду отличительного характера, слегка раздражали хозяев. Однако раздражали всё же не сильно, ведь как можно ненавидеть того, кого любишь? А потому девочка была уже почти готова уступить нахальному существу, как вдруг, все мысли, превратившись в ураган из тревоги, покинули её разум, и маленький друг ощущался теперь как тревожный знакомый, ведь и его поток энергии был нарушен искренним испугом юной хозяйки. — Видишь проклятия? — Сердце провалилось вниз, падая в пустоту страха. Девушка была в комнате не одна и как бы не напрягала технику зрения, никак не могла распознать того, кому принадлежал этот едкий голос. Почему она раньше не почувствовала чьё-то присутствие? — Значит ты не такая слепая. — Неизвестный слегка посмеялся, а после, раздались шаги, означающие, что он сокращает дистанцию. Она повернулась на звук, дух, что был в ногах, испарился вовсе — очевидно визитёр изгнал его, — и девушка, в прямом смысле, смотрела на неизвестность, лишенная возможности понять настроение того, кто посмел потревожить её в столь поздний час, ведь проклятия, чаще всего, выступали для неё проводниками в мир людских эмоций и без них, сознание человеческого разума, было для несчастной загадкой. — Почему я не вижу тебя? — Связки дрожали от напряжения, а страх сковывал все, до чего могли дотянуться его холодные пальцы. — Кто ты? — Значит, всё-таки слепая. — Она почувствовала, что мужчина, ранее поддерживающий контакт издалека, встал прямо перед ней, буквально в паре сантиметрах. Запах от его одежды и то, как мужчина дышит, били прямо в лицо, отчего становилось сложнее дышать. — Ладно, я не намерен играть в угадайку, просто было любопытно узнать на сколько всё плохо. — Густая тень нависла над девичьим лицом, а после она почувствовала, как горячая ладонь схватила ее, сжимая скулы, чуть приподнимая вверх, желая рассмотреть уродливые глаза, которым никогда не суждено прозреть. И только после этого, девушка наконец-то поняла, кто перед ней. — С трудом верится, что шаман с подобным потенциалом и родословной как у тебя может быть слепой. Осторожность не бывает лишней. — Интонация, голос, действия, всё в мужчине говорило о том, что он — Наоя Зенин. — Глаза совсем белые, будто у трупа. Мерзость. Как тебя ещё при рождении не убили? Хотели получить ещё одного Сатору? Жалкая попытка. Если бы ты родилась в моём клане, я бы убил тебя своими же руками. Пальцы сжимались в хватке все сильнее и девочка ощутила, как ноги медленно отрываются от пола, а хватка, которая уже плавно перешла на шею, становилась жёстче. Больно, ей было очень больно. Напряжение сдавливало легкие, разрывая связки, и она не могла издать даже слабого звука протеста. Лишь нервные колебания и первородный испуг, точно у пташки, что попала в сети придворного ловчего, обречённая встретить свой неизбежный конец. — Что? Тебе больно? — Она морщилась и хваталась за сильную мужскую руку, что с каждой секундой поднимала её все выше. Стало понятно, что такой вид унижения и насилия, приносит гостю удовольствие, а потому его энергия металась от положительной к отрицательной, одновременно переполняясь то восторгом, то ненавистью. — Мне тоже больно от мысли, что такие как ты стоят на ступень выше меня. Падаль! Резко и жестоко, словно она никчемный предмет, Зенин с силой швырнул хрупкое тело девушки в сторону, но боли она уже не почувствовала, ведь всё её горло свербело, словно в него вонзились тысячи игл. И что такое обычный удар, когда твоя шея изнывает от пережитого напряжения, мешая спокойно дышать. Она захлебывалась кашлем, не чувствуя ничего, кроме комка в горле, и задыхалась, силясь хотя бы немного восстановиться, постепенно понимала, к чему подобная травля. Загнанные в угол звери, порой ведут себя также — причиняют страдания тем, до кого могут дотянуться и тем, кто просто не способен дать сдачи в полную силу. — Тогда просто убей меня, — в ответ на оскорбления, раздался слабый голос из тени в углу, куда секунду назад швырнул жертву ночной гость. Ей было тяжело говорить, однако, раскусив мотив наследника клана, предпринимая безнадежную попытку все же вырваться из обрушившейся на неё ловушки, она не могла не уколоть Зенина, его же оружием. — Но тебе не станет легче, Наоя. Я не Сатору, на которого ты так злишься, не общество шаманов, а всего лишь человек — такой же, как и ты. Убьешь меня, и твоя буря не утихнет. Одна смерть не решает проблемы, а только ведёт за собой нескончаемую цепь таких же глупых лишений. Проклятая энергия в мгновение наполнила комнату и пташка наконец-то увидела своего гостя. Высокий, с короткими волосами, — она вспомнила, что видела этот образ в коридорах и по приезду. Неужели он все это время выжидал, злился и планировал своё возмездие? Хуже человека и представить нельзя. Всё его естество, напоминало зловонную яму с ядом — он постоянно злился, больше, чем какой-либо другой человек, слишком много агрессии и обиды на одного. Невольно она почувствовала, как жалость к нему заполняет грудь. Зачем он мучает себя этими проклятиями? Зачем убивает в себе человека? Почему не может смириться с тем, что у него уже есть? К чему эти стремления прыгнуть выше головы? — Потому что это правильно! А всё, что делает мир, — из которого ты пришла в мою обитель — нет! — Шаги вновь сотрясли пол — Зенин приближался, а девушка просто не могла подняться и убежать, да и, если признаться, уже не хотела. Она больше не боялась его, ведь понимала и видела всё, что тот пережил, а потому из её глаз потекли слёзы — его слёзы, — и это, несомненно, озадачило Наоя. В недоумении, он замедлил шаг, пока не остановился перед лежавшей на полу. — Почему ты плачешь? Мужчина сел рядом и в нос снова ударил знакомый аромат цветов от его кимоно. Он наклонился, а после вновь схватил жертву, но в этот раз она даже и не думала сопротивляться, просто поддавалась, принимая каждый жест, хоть те и приносили ей боль. Она знала, что чтобы сейчас не сказала — Зенин не изменит своего плана возмездия, так как в нём кипело слишком много эмоций, которым нужен был выход, и сегодня этим выходом стала она. — Когда человек активно начинает испускать проклятую энергию, — говорила девушка надрываясь, терпя грубые прикосновения на скулах, — я могу видеть все её предыдущие всплески. Это твои слёзы, Наоя, не мои. — Белки глаз всё больше покрывались водянистой пеленой, и она чувствовала, как мужчина над ней злится ещё больше, но вместе тем его начал одолевать прилив уже иных эмоций, другой энергии. Принятие правды противело ему, но он был не в силах сопротивляться и вскоре, слёзы потекли и у Зенина, но девочка их не видела, лишь чувствовала, как влага крупными каплями падает ей на лицо. Все его тело, вдруг покрылось более тёплыми ощущениями, больше напоминающими печаль. Вся боль, лишения и внутренняя трагедия, что видела девушка минуту назад, передались и ему. Воспоминания, смешанные с эмоциями в те моменты, когда наследнику клана было как никогда одиноко. Она поделилась с ним его печалью, и та поглотила мужчину с головой. Но всё же поддаться ей окончательно, Наоя не мог, а потому, сквозь нахлынувшие чувства, он вновь попытался вернуть себе те мотивы, с которыми пришёл к слепой девочке, что по иронии судьбы видела его сущность насквозь. — Да с чего ты это взяла?! — Пальцы Наоя переместились на тонкую шею, а злость от собственной никчемности вынуждала его сжимать их сильне. Жертва задыхалась, но жалость к мужчине душила её сильнее, хоть девушка и понимала, что всё это лишь из-за влияния его эмоций и сейчас она точно такой же паразит, как и тот, что ещё пару минут назад ютился у неё на коленях. Так было всегда — с проклятиями она чувствовала куда большее родство, чем с людьми. А потому сейчас, ей ничего не оставалось, кроме как попробовать хотя бы немного повлиять на гостя, но только ради того, чтобы самой не приблизится к очевидному исходу собственной судьбы. Она вытянула тонкие руки, навстречу к нему, а после уложила их на широкую спину, обнимая его непомерную печаль. В этих действиях не было ничего постыдного или предосудительного. Нет, девушка просто хотела успокоить его, помочь и простить за то, пришёл её убить. Кисти бродили по мужественным изгибам, касаясь затылка, волос — неровные ласковые поглаживания были везде, до чего девушка могла дотянуться. И сильная хватка на шее, под нежными движениями, начала медленно ослабевать. Зенин давился собственными слезами и постепенно опускался на девичью грудь, видимо то, что Наоя старался так отчаянно подавить, постепенно брало над ним верх. А потому, содрогаясь от его веса, наваливающегося на хрупкую девочку, она не переставала гладить беспомощного и слабеющего, даже когда тяжелая голова легла на неё грудь, вновь усложняя возможность дышать и именно это помогло мужчине наконец-то сдержать слёзы. Его сильные руки обвили её тело, прижимая крепче, как будто подушку, а после покой и смирение, что исходили от неё, окончательно остудили накипевший в нём пыл. Мягкие руки, то и дело перебирали короткие волосы, трогая мужчину до глубины души. Она не знала Наоя, не знала его боли и что он за человек, однако её прикосновения переполнялись любовью, что ему так не хватало. Он лежал на её маленьком теле и тихо слушал, как тяжело девочка дышит, борясь с внутренней дрожью и отступающим испугом. Она все ещё не знала удалось ли ей повлиять на младшего Зенина, а потому переживания трепыхались в груди, пока Наоя внимал стуку её сердца. Ночь за распахнутым окном уже давно вступила в свои права, зажигая узор на одеяле тьмы. Цикады напевали знакомую песню и ровное дыхание Зенина, вторило им, словно часть одной симфонии. Он лежал смирно, перебирая в пальцах женское кимоно и девочка чувствовала каждое его движение. Казалось, его больше не тревожат те мысли, а потому она перестала различать мужской образ во тьме. Наоя наконец-то пришёл в норму и это не могло её не радовать — значит и она тоже скоро будет в норме. Приятное тепло чужого тела, расплывалось по ней, переполняясь наслаждением от подступившего покоя. Она до сих пор жива, хоть на шее и останутся ссадины, хотя, участь, которая могла ждать её под действием переизбытка проклятой энергии, пугала до сих пор. — У тебя руки холодные, — прервал тишину мужчина, поворачивая голову на девушку. И, не дожидаясь разрешения, Наоя коснулся тонких запястий — мужчина просто взял маленькие ладошки в свои. Сначала он слегка приподнялся, а после схватил сначала одну ручку, потом вторую, притягивая их к своим губам, чтобы тут же выдохнуть поток тёплого воздуха. Девушка замерла — она не знала, что Наоя сделает дальше. Это просто жест благодарности за то, что она поглотила его негативные эмоции, или же он что-то задумал, однако, чувство тревоги, что вновь расползалось в груди, напоминало — ещё несколько минут назад Зенин хотел убить её. — Не-е-ненужно, это не так важно. — Она попыталась убрать от него дрожавшие кисти, но Наоя не позволил. Он стиснул запястья и, не отпуская, постепенно начал приподниматься, стараясь не отрываться от приятного женского тела. Девушка затаила дыхание и выгнула шею, пока губы Зенина склонялись над её ключицами, силясь к ним прикоснуться. Он переложил руки юной особы в одну свою, лишая возможности сопротивляться, а освободившейся начал постепенно, однако очень требовательно, развязывать женское кимоно. Страх подступил к горлу, но чувства, что кипели сейчас в душе мужчины подавляли её — она не могла сопротивляться, будто парализованная, лежала и терпела постыдные действия, которым предавался сейчас Наоя. Это было ее проклятьем — слишком восприимчива к чужой проклятой энергии, она невольно ее поглощала из-за чего, в последствии не могла и пальцем пошевелить, будто более сама себе не принадлежала. Горячее дыхание мужчины бродило по коже, он целовал грудь, иногда сжимая выступающие соски кончиками пальцев, тем самым выпуская сгусток приятного напряжения. Отвратительно против воли получать удовольствие, но именно так оно и было. Чувства, что охватывали сейчас Зенина давили на неё, а его прикосновения давали напряжению легкую разрядку, вынуждая девушку издавать стоны. Ей было приятно и неприятно одновременно, но все же, она знала свою природу и понимала, что слепота в её случае, равна бездействию и все, что девушка может, это просто пытаться жить среди людей, чьи чувства захватывали её. — Нравится? — Заслышав непроизвольные звуки, Наоя остановился. Ему было любопытно, что ответит девушка, однако понимал, что ответ на его намерения не повлияет. Она стиснула зубы и отрицательно слегка помотала головой, хотя предполагала, ощущая подавляющую энергию, что данное, лишь сильнее распалит мужчину. И оказалась права. Губы Наоя растянулись в коварной ухмылке, а после он вновь опустился к девичьей груди, чтобы целенаправленно облизать розоватый сосок и в ту же секунду, в теле невинной разверзлась молния. Она выгнулась и громко вздохнула. Зенин же в это время продолжал ухмыляться и теперь уже не просто позволял себе касаться соска губами, но и слегка его посасывал. Девочка хотела биться, кричать, просить прекратить, но напряжение, стягивающее тело изнутри, не позволяло. Она цепенела и все болело, мышцы выворачивались, а Наоя нависал лишь сильнее. Ему льстила её податливость и мужчина не мог дождаться момента, когда ощутит всю нежность, так сладко скулящую под ним. Странное наваждение, ведь изначально сын главы клана хотел убить слепую пташку, которая, по его мнению, была ничем иным, как примером разложения общества шаманов и жалкой пародией на Сатору. Но увидев её образ в ночи — чистый белый и светлый, старающийся проявить к нему заботу, пускай даже из страха, — его обуяло иное чувство — он не хотел больше убивать, но желание обладать этим исключительным созданием — исказить её доброту, ведь люди в этом мире живут по тому же прообразу, что и животные, — затмило первичный план. Воплощение невинности раскусила его, а после пригрела на груди, даря точно материнский покой, что послужило разложению и самого Наоя. Он так низко пал, рыдая на груди… даже не женщины, а ещё девочки! Разве так себя ведут настоящие лидеры? Нет! Теперь Зенином двигало лишь одно чувство, показать этому ангелу, что происходит в жизни на самом деле и что такие как она, лишь подстилка для избранных. — Если бы не нравилось, не стонала бы тогда, — Наоя оторвался от груди и возвысился над девушкой, развязывая тугие узлы своего кимоно. — Но раз не хочешь говорить по-хорошему, тогда я буду вести себя по-плохому. Он потянул за пояс, а из пташки, в этот момент, был готов вырваться немой крик страха. Она прекрасно понимала, что с ней собираются сделать, но проклятия энергия, исходящая от мужчины, прибивала к полу — он даже больше не держал её руки, но она все равно не могла их поднять, чтобы оттолкнуть. Зенин это видел, но воспринимал на свой счёт, а потому, Наоя поспешил расправить смятое девичье кимоно, и после, завести широкую ладонь между мягких женских бёдер. Она поморщилась, когда твёрдые пальцы скользнули меж бёдер — так легко, гладко и мокро, что Наоя не выдержал и в голос издал смешок. Он не входил в неё сразу, просто для начала решил проверить то, насколько она сейчас готова к нему. Но девушка не отвечала за своё тело — его похоть играла в ней — и это обстоятельство, как ни как, но было мужчине лишь на руку — девственное создание была настолько влажной, что Наоя может даже не напрягаться. Он вновь навалился, однако сейчас все было иначе — Зенин своим массивным телом раздвигал её узкие бёдра и через мгновение нечто твёрдое, горячее и внушительное нависло над областью ниже живота пташки, предвещая неизбежное. Да, теперь все стало очевидным — он действительно сделает ей больно, но уже не избив до полусмерти или смерти, а нанесёт удар в самое сердце, уничтожив невинность, опорочив тело, ведь в его глазах она падаль и иного исхода, просто не заслуживает. Девочка начинала плакать, но Наоя этого не видел, ведь вид обнаженной девственной натуры, трепещущей перед ним, притягивал его куда больше, чем рыдающая слепая пташка, которой вот-вот обломают крылья. Он прекрасно понимал что делает и что сделает, и это приносило ему подлинное наслаждение. Опускаясь на локти, Зенин, не выдерживая принятых церемоний, резко вошёл, под оглушающий визг, в котором отражалась лишь боль от рвущих несчастную размеров. — Значит, всё-таки не хочешь, — рассматривая лицо девочки, насмехался Наоя. Он склонился над ней максимально близко, она даже чувствовала его горячее дыхание на влажной щеке, но не могла оттолкнуть. — Что ж, пожалуй, я стал тем, кто опорочил твой драгоценный цветок. Хочешь я продолжу? — Последний вопрос скорее был предупреждением, нежели чем-то другим, но отрицать нечто подобное бесполезно, ибо его член, внутри её живота, становился всё крепче, пульсируя и проникая глубже. — Какая же ты узкая. Черт, надо было это сделать раньше. И ты права — убийство это лишь разовое удовольствие. После пылких слов последовал тяжёлый толчок — Наоя сначала отстроился, выходя из ослабевшего тела под ним, а после одним резким движением вошёл вновь, прибивая её бедра к полу. Огромная тяга ныла в животе и мысли о том, что она стала жертвой собственной техники, вызывали новый прилив слез, но как бы девочка не хотела продолжать рыдать дальше, слёзы больше не стекали по её щекам. Вместо них она ощущала, как твёрдая плоть Зенина пронзает, выворачивая всё наизнанку. До тошноты, зуда и рвоты — она чувствовала, как двигаться мышцы мужчины и то, с каким удовольствием он входит в неё. Наоя не сдерживался — бился внутри, набирая темп, пока пташка не начала стонать от отвращения к самой себе и ощущениям, что растекались вожделенным потоком по телу. Они охватывали её. Она чувствовала, как его член скользит внутри, как ударяется о стенки, возбуждая новый приток ощущений, ранее невиданных. Они постепенно, с каждым его ударом, разгорались все ярче, лишая легкие воздуха, но только для того, чтобы затаить дыхание перед следующим толчком внутри неё. Пташка практически теряла сознание от смешавшихся ощущений от проникновений, эмоций Наоя и проклятой энергии, что по-прежнему от него исходила, словно от самого настоящего проклятия. Однако, то, что разгоралось в её животе, волновало девочку куда больше. Это чувство, хоть и было вызвано абсолютно омерзительным способом, но всё же приносило ей легкое ощущение наслаждения, и она понимала, что хочет, чтобы это мгновение, это оцепенение тела, не заканчивалось, но ноги немели, а фейерверк от эйфории захватывал. То был подступающий оргазм — но кому именно он принадлежал? Зенину? Ей? Она не знала, а лишь терялась в догадках, стараясь дотерпеть до неизбежного финала, что вот-вот был готов взорваться внутри, а после, удовлетворенно растечься по всему телу. Невольно девушка начинала сжиматься и это подстегивало Наоя двигаться резче. Теперь уже он полностью навалился на её маленькое тело, а толчки, что были ещё минуту назад растянутыми и продолжительным, сократились до легкой пульсации внутри неё. Он тёрся лобком об клитор, не нарочно, однако беспрепятственно, стимулируя девочку и она, с отвращением, осознала, что скоро кончит. И от кого? От того, кто взял её силой. Она начала умолять, просить остановиться, но мужчина не слышал, ведь все её мольбы были лишь внутри неё самой. — Твоё тело тебе не принадлежит, — прорычал в нежную шею Наоя, — и теперь лишь я буду решать за тебя, что и когда ты будешь чувствовать. Второй раз этот фокус не пройдёт. После этих слов девочка зажмурилась, чувствуя прилив, исходящий из места, которому Зенин уделил особое внимание интенсивным трением, а после выгнулась, издавая истомный крик отчаяния. Он победил, довёл её до изнеможения, а его семя медленно растекалось по животу. Похоже, Зенин, пока находился в ней, в какой-то степени ощутил то, как она взаимодействует с миром и людьми, а потому, довести жертву до предела, ему не составило большого труда. Однако, самым приятным откровением для него стало иное, вместе со своим оргазмом, он ощутил и её фейерверк чувств. Долгий, тянущийся и колючий, точно все тело пронзает приятными иглами, пик наслаждения которых достигается возле самой мягкой зоны. Нет, он не думал о ней, но то чувство, которому они придались сообща, однозначно взволновало его ядовитую кровь. Приятно, что кончил на неё, приятно, что унизил, не так как хотел, а все же лучше, зато теперь она точно никому не расскажет о том, как Наоя Зенин плакал после заката на женской груди, словно ребёнок, которого обидел злой дядя. Но злым здесь и сейчас был только он, однако, ему это безумно нравилось. — И ничем не лучше обычной шлюхи, — бросил Наоя, запахивая кимоно назад. Его удовлетворенный взгляд прожигал обнаженную натуру девушки, из которой, в тот момент, казалось, уходила жизнь.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.