Сказка о матросе и Боге Океана

Он был влюблен в море бесконечно, беззаветно и пожизненно. Самые первые шаги сделал по воде — мать идет рядом и поддерживает за маленькие пока еще ручки. Потом вырос, вытянулся — новые и новые зарубки на дверном косяке в отчем доме. Море — лучший друг и наставник, товарищ по играм. Ловля рыбы, беготня за крабами. Ракушки собираешь, пока ходишь по берегу. Самую большую, вытащенную рыбаками, прикладываешь к уху. Шумит. Шумит океан. Это таинственное глухое _шумение_, звучание, всегда манило его своей глубиной. Звало куда-то. Все дальше от берега. Дальше, дальше... И вот уже взрослый мужчина, сильный и статный. Ну ладно, может, вчерашний мальчишка. И качающаяся палуба стала домом, а руки огрубели от вечной возни с канатами и морской соли. Жизнь непростая, прямо скажем. Рядом с пропитыми беззубыми мужиками, глаза которых навсегда наполнились волнами. А блеском в них сияли миражи сокровищ. Дальние восточные земли. Ароматы благовоний. Мешки со специями. ...Все рассыпалось, когда ночью корабль заблудился в шторме и наткнулся на скалы. Кто бы мог подумать, что матрос, совсем еще не изведавший жизнь, погибнет в бесстрастной стихии? Просто утонет? Хотя боролся за свою жизнь до конца, пытаясь удержаться на обломках. Но — затащило под воду. Протащило по камням. Выбросило на каменистый склон. Он ободрал всю кожу до крови, но остался цел. Совершенно цел. "Как такое может быть?", — спросил себя матрос, и получил ответ, когда навстречу вышел он. Бог Океана. Это не мог быть никто иной. Он вышел из бурлящих волн, высокий и величавый, с прозрачными глазами. Длинными кистями и ногами, белыми волосами. Чёрной как ночь кожей. Он нес с собой холод смерти, холод воды, которая медленно перекатывается где-то в местах столь далеких, столь неизведанных... Что никто и никогда не видел этого начала. Начала Океана. — Что тебе до меня?.. — спросил матрос у Океана, дрожа от страха. — Мне нужна смертная кровь. Так я чувствую себя живым, — ответил Бог. Матрос зажмурился, думая, что именно его кровь сейчас окропит камни. Она прольется в густую соленую воду и навсегда там останется. Матери будет нечего оплакивать, ведь даже тело не прибьет к берегу. Но Океану было нужно совсем не это. — Ты молод и красив. Поэтому я выбрал тебя, — сказал Бог Океана, распластав матроса под собой. Он взял юношу так жестко и властно, как только мог. Так любовь матроса к морю обрела физическое воплощение. После этого матрос почувствовал себя меченым. И хотя скала примыкала к острову, на котором юноша мог бы освоиться, океан влек его к себе слишком сильно. Матрос не уходил далеко от берега, ночуя прямо на песке, под звездами. Не боясь, а может и желая, чтобы прилив захлестнул его. Ведь тогда в бурлящей воде мог бы показаться Он. Бог Океана. Иногда, под злой белесой луной, это и впрямь происходило. И не было моментов счастливее и насыщеннее этих, когда обрётший плоть Дух раздвигал границы его тела. Границы его разума. Матросу хотелось вобрать это тёмное начало, этот свирепый дух в себя полностью. Это означало бесконечную, вечную свободу. Безумное упоение поглощало матроса, как Океан поглотил его корабль вместе со всей командой. — Почему ты такой жестокий? — спросил матрос однажды, сидя поодаль Бога Океана на мягкой траве. Та послужила им ложем на те долгие, утомительные часы, что они провели вместе. Сплошная зеленая стена джунглей окружала их. Воздух дрожал от стрекота насекомых. Матрос все боялся, что откуда-нибудь на них сейчас выпрыгнет тигр. — Разве я таков? — удивился Океан. — Ты кусаешь меня, душишь меня в объятиях. Я задыхаюсь в твоей похоти. Океан молчал, а юноша продолжил: — Ты убиваешь живых существ, попавших к тебе в плен. — А ты у меня в плену? — Разве нет? Бог Океана ничего не сказал. Только повернул свою царственную голову с длинными белыми волосами, в которые юноша вплел цветные перья. Тогда, когда очередное ночное забвение осталось позади, матрос решил построить плот и уплыть с острова. Он начал свою работу украдкой, опасаясь, что Океан все видит. Что он остановит его. Так и случилось — оказалось, что глаза Бога есть даже в пресных водоемах, возле которых матрос ломал бамбук. Стоило юноше наклониться над водой, чтобы умыться, как сквозь гладь проступили очертания свирепого лица. — Ты хочешь сбежать? — спросил Океан гневно. Матрос отшатнулся в испуге. Океан бушевал несколько дней подряд. Шторм сметал все на своем пути. Матрос спрятался в пещере в глубине острова и молился. "Только бы хоть раз еще увидеть свою мать. Увидеть родную землю". Он плакал и смеялся, вспоминая часы, проведенные вместе с Богом океана. Заламывал руки и кричал в сплошную стену дождя: "Отпусти меня! Пожалуйста, отпусти!" И Океан услышал его. Вода успокоилась. Больше не хлестала с небес. Бешеные волны улеглись. Показалось солнце. Матрос волок плот по песку, потея от чрезмерных усилий. Весь ободранный и оцарапанный. Его волосы настолько просолились, что кудри задеревенели. Чернота волос казалась глянцевой. Чернота глаз казалась бесконечной. — Прости меня... — прошептал матрос, толкая плот в воду и забираясь на него вместе с пожитками. Он не знал, куда плыть, куда грести. Он остался наедине с тем, кого любил. Кого возненавидел. Только матрос, весло и синева, простершаяся во все стороны, как бесконечное одеяло. Юноше было страшно. Он не знал, погибнет или выживет. Пощадит ли его Океан?.. Окажется ли Бог милостивым после всего, что сделал с ним? Отнял у него привычную жизнь? Овладел его телом, проник в горячее нутро, точно оно принадлежало Богу океана изначально? Матрос плакал и молился, и плыл по наитию, плыл все дальше и дальше. Ему казалось, что еще немного, и он увидит то, что так хотел увидеть когда-то давно, в прошлой жизни. То место, где Начинается Океан. Возможно, доплывет до самого края земли? Плот матроса перевалится через жёсткую грань и полетит... Полетит в неизвестность. Запасы воды закончились. Еды не было уже два дня. Матрос даже не греб, не пытался бороться за свою жизнь. Он слишком вымотался. Слишком устал. Лицо юноши осунулось. Приобрело красновато-бронзовый оттенок, словно обожжённая глина. Матрос бредил. Представлял себя горшком, только что вышедшим из печи. Он раскален внутри, и уголья лежат в его животе, и бесконечно жгут его внутренности. Лихорадка, терзавшая юношу, приносила воспоминания о Боге Океана. О его прикосновениях, поцелуях. Его грозном рыке. Его силе, неподвластной ничему. Небо смотрело на Океан бесстрастно, не вмешиваясь в его дела. Отдавая ему ту воду, что позаимствовало на время. Земля лежала лениво и томно, словно наложница, готовая на все. Океан пронзал ее, и хотя терял свою свирепость, все же размывал ее берега. Вода точила даже камень. Она гасила огонь. Но огонь внутри матроса погасить Океан был не в силах. Юноша знал, что еще жив. Он чувствовал тепло своей крови, текшей по телу. Это был его, внутренний океан. Тот океан, что защищал его. Тот, что наполнял его жизнью, а не смертью. Плот прибило к берегу. На нем лежал, измученный и похудевший до костей, с иссушенной кожей юноша. Матрос, уплывший отсюда когда-то на восток. Жители деревни положили его на тканевые носилки и отнесли в лазарет. Говорят, еще три дня матрос не мог поверить в то, что жив. Все бредил о том, что его душу забрал Океан.