Прометей

Моё предприятие, сулившее мировую известность и невероятные открытия, кончено. Сегодня льды пришли в движение, и вся команда настороженно выжидала, когда же откроется проход, достаточный для спасения из ловушки. Едва нам выпала возможность вновь пуститься в плавание, судно взяло обратный курс. Мы возвращаемся на материк. Трудно описать словами ту горечь, что разъедает меня, однако рисковать жизнями моряков я не вправе, а посему решения не отменю. Я знал, только Ханджи поймёт меня в этом, но надежды застать её в сознании были малы. Впрочем, мне повезло, и, войдя в каюту, я был встречен воспалённым взглядом моей дорогой подруги. — Мы возвращаемся, — только и сумел я сказать. — Вы всё же решили, — ответила Ханджи. — Вы в своём праве, и это, пожалуй, верно. Вернитесь домой, Моблит, а я продолжу свой путь. Во что бы то ни стало. Она предприняла попытку сесть на постели, но ей не хватило сил: безмолвно, неуклюже она рухнула на подушку и тотчас потеряла сознание. Я просидел рядом с нею до заката; судно продвигалось на юг, и что-то во мне тихо радовалось такому исходу. Я понимал, что сумею привезти Ханджи в Англию и при изрядном везении вылечу от телесных и многих душевных немощей. Возможно, мне просто нужно было во что-то верить… Ханджи заговорила неожиданно, вырвав меня из дрёмы. — Моблит. Дорогой мой Моблит. Увы, силы покидают меня, и никакая месть уже не сумеет поднять меня на ноги. Я умираю, Моблит. Меня не станет, но он — монстр, исчадие ада! — будет жить и нести зло. Впрочем, ненависть моя сейчас утихла: лица дорогих людей склоняются надо мною, я слышу их нежные голоса. Я знаю, что виновен во всём сам, как бы вы ни оправдывали меня своими словами и записями, и судьба отвесила мне лиха сполна, но я не в обиде. С самого детства я знал, что отличаюсь от прочих умом, чуткостью, любопытством. Силой воли, быть может. Я уже тогда был Прометеем. Должно быть, это меня и погубило. Не думайте обо мне дурно, если сумеете, но вынесите урок, молю вас! Ни одно научное открытие не стоит человеческой жизни. Ничто в мире не сравнится с нею по важности, запомните. Я не верю, что монстр пресытится моей смертью и прекратит убивать, но не могу требовать от вас выполнения мой мести. Я помню, я просил вас об этом. Теперь не прошу. Вы вольны решить сами, и я возлагаю эту проблему на ваше решение, но, прошу вас, не оставляйте родных людей ради мести, не оставляйте их никогда. Вы держите путь на юг и едва ли встретите монстра, посему не берите это бремя на себя. Я хочу, чтобы вы жили счастливо, мой дорогой Моблит. Пожалуй, это единственное, чего я сейчас хочу. Вы — удивительный подарок судьбы, который я, право, не заслужил. Голос её затихал, слабел, покуда не оборвался. Я в ужасе склонился над Ханджи, но она дышала. Часто и неглубоко. Я понимал, что часы её сочтены, но не хотел мириться с этим. Сжимая её руку в своих, я боролся со слезами и что было сил верил в то, что Ханджи выживет. Мне казалось, это могло помочь. Спустя час Ханджи вновь попыталась заговорить, но голос подвёл её. Тогда она улыбнулась мне и прикрыла глаза. Дыхание её остановилось. Я же просидел рядом ещё долго, гладил и сжимал безжизненную руку, пока мои прикосновения ещё встречали тепло. Затем вышел и накрепко запер дверь. Мне неизвестны слова, способные передать всю глубину боли, отчаяния и скорби, что поглотили меня. Я заперся в своей каюте и мерил её шагами, давая выход эмоциям. Я плакал и вытирал лицо рукавом, пока он не стал мокрым. А затем мои страдания прервали. Я услышал неистовый крик, лишь отдалённо похожий на людской, и столько ярости, столько боли в нём было, что я вмиг позабыл о себе и выбежал на палубу. Голос доносился из каюты, в которой осталось безжизненное тело несчастной Ханджи, я без промедления распахнул дверь и замер в ужасе. Над бледным телом моей дорогой подруги склонялась огромная фигура, сгорбленная и уродливая; лицо её было закрыто длинными чёрными волосами, но я тотчас узнал незваного гостя — то был монстр, созданный Ханджи и погубивший её. Он поднял голову и посмотрел мне в лицо, а я отшатнулся, вскрикнув, поражённый уродливыми чертами этого чудовища. Никакие слова не могли передать то, что я видел перед собою, и отвращение пополам с ужасом пригвоздили меня к полу. Однако же я помнил просьбу Ханджи, и не собирался в ней отказывать. — Стой! — воскликнул я, видя, что монстр вознамерился выпрыгнуть в окно. — Стой, демон! Он остановился, обернулся ко мне и заговорил. Голос его был полон боли и раскаяния, которых я не ожидал. — Ты говоришь, демон? Пожалуй, так и есть, но кто есть демон, как не падший ангел? Я вижу на твоём лице страдание, но оно ничтожно по сравнению с тем, что испытываю я! Не радость и не триумф наполняют меня, стоящего над бездыханным телом своего создателя, а только боль и ненависть. Я сам себе ненавистен! О, творец, дерзкий мечтатель! Ты создал меня чутким и нежным, но не наделил красотой, и только за моё уродство я презираем и гоним! Как мог ты быть столь недальновидным? Ты, благородный и прекрасный, средоточие черт, которые нельзя не любить, как мог не наделить меня хоть малой их частью? Неужто я был обречён страдать лишь за то, что ты дерзнул создать меня? — Не думай, что разжалобишь меня своими словами! — воскликнул я. — Ты погубивший чистых сердцем и помыслами людей, погубивший своего создателя! Не ты ли зло? Монстр склонился над телом Ханджи: — Ты был ему другом? Пожалуй, так. И, без сомнения, тебе известна моя история, но лишь так, как захотел поведать он. И ты не знаешь, что я страдал, слушая предсмертные хрипы Эрвина. О, как я страдал! Я убежал прочь и рыдал, не в силах вынести боль раскаяния, мне ненавистно было самоё моё существование! Думаешь, я хотел убивать его родных? О нет, я был сотворён с душою чистой и невинной, я был добр и кроток, но люди отравили меня ненавистью, и яд проник слишком глубоко. Я не собирался убивать никого больше, но увидев, как мой создатель отдыхает на празднике, пока я тону в отчаянии, я не сумел остановиться. Злоба и обида вели меня, когда я душил его названного брата. Мне нет места в этом мире, а создатель будет жить в счастье и благоденствии? В этом справедливость? Против воли я отшатнулся, но монстр едва ли заметил это: поглощённый болью, он склонился над телом Ханджи. — О, создатель! Ты сам толкнул меня к этому! Ты и только ты виновник и первопричина всех бед! Но те люди умерли от моих рук, и я ненавижу эти руки, ненавижу каждое воспоминание, что осталось во мне. Этот мир не подарил мне ни минуты радости. И когда ты пустился в погоню, я был уже отравлен, злоба наполнила меня и гнала вперёд. Она же и тобой руководила, о несчастный! Но всё имеет конец, и с твоей смертью окончатся убийства. Я не отниму ни одной жизни, кроме своей собственной, ибо нет мне места в мире людей, и каждая прожитая минута лишь усиливает мою боль. Ты же, — монстр поднял уродливую голову и посмотрел на меня, — знай: нет смысла мстить и пятнать себя убийством. Я отправлюсь на север, туда, где не выжить ни одному человеку, и там сложу себе погребальный костёр. С чистым сердцем взойду я на него, и мой прах развеет ветер с тем, чтобы никто впредь не сумел по моим останкам создать подобного мне. Ты, создатель, — он протянул руку к Ханджи, но не коснулся её, а лишь провёл ладонью над застывшим лицом. — Тебя последнего увидят мои глаза. На сим окончится мой полный несчастий и гонений путь, что начал ты. Так прощай же! На этих словах монстр подскочил к окну и выпрыгнул наружу. Я же опустился на пол, обхватив руками голову. Слёз больше не было.