Обычная семья

На юге страны, ближе к самой границы с другим государством находилась одна деревенька. Народ в ней был весьма обычен и семьи в них были самыми что ни есть обычным, неинтересными даже. Особо не развивалась деревня, но и доход люди имели стоящий, жить можно, да и старость при большом желании можно себе обеспечить. Живность кормилась на полях и кормила людей, люди обменивались товарами и заботились о природе. Как уже было сказано, ничего интересного или необычного в этих краях не происходило и ничего необычного не предвидится вплоть до высадки людей на второй луне. Но не будем об этом. История, которая описана в этом рассказе не имеет к данному факту никакого отношения, да и происходит она задолго до него. В самом центре деревеньки, которую все жители гордо именовали «Милый Городок» жила одна семейка. Дед был стар, но душой молод, имел и силу, и разум чистый, которые были ничуть не хуже, чем у молодых. Бабка была красива как закат, но красоту имела такую же угасающую. Трое детей жили со старшими, кто-то помочь остался, да и под благой причиной жить легкую иметь, кто-то мал еще, чтобы жить одинокую заиметь, а кто-то вернулся из города, после легких неудач, сломивших итак не слишком сильное желания к самостоятельному существованию. Дни их пролетали быстро и скучно, хозяйство держалось без проблем, запасы были и жизнь не собиралась им подкидывать никаких новых приключений. Стабильность она и есть рай для простого человека - думали они и были крайне довольны подобным досугом. Рассвет встречали за завтраком, закат за работой, чем не рай для обычного трудяги? Тишь да благодать. Скотина пасется, детишки бегают по поручениям, бабка то по дому хлопочет, то языком с кем из соседок зацепится. Будни шли мерно, словно стрелка исправно заведённого метронома. Каждый четвертый вечер семья любила разнообразить походом на рыбалку. Детишки играли в воде и пытались поймать руками морскую фауну, бабка отдыхала под пледом и дремала, а дед наслаждался вечерним красотами. Но больше всего любил он времена, когда они успевали добраться к речушке до окончания заката и он ловил последние лучи солнца своими прищуренными от удовольствия глазами, ибо не было у него зрелища более любимого, нежели заката солнца. Возвращались то с утра, то в середине ночи, как ловля пойдет, так и решают, когда в дом возвращаться. Бывает тащили обратно три ведра, бывает и одно, да и то благо было, мясо у рыбы было сочное, почти без костей. Разновидность рыб была больше всего похожа на наши виды форели, но размеров со среднестатистического дельфина, все как одна имели большие красные глаза, клыки как у пираньи, хрупкие кости, которые почти не чувствовались. Рыбы эти были чудо как хороши в копченом виде, и дед очень любил глотнуть пивка из бабкиной закваски в час отдыха, да и закусить рыбой, да и пойти дальше по делам бегать иль поле пахать, приговаривая как жизнь хороша и век светел. Работа спорилась, жизнь шла своим ходом, дед и бабка продолжали отживать свой двухсотый век, да помирать не собирались, ведь молодежь еще не готова к миру целому, не прожила достаточно и недостаток опыта житейского мог им плохую службу сослужить. Куда им в их четвертый да шестой десяток лет удар жизни на свой прикус пробовать. У них еще усы от молока не высохли, а все в город хочется, все о своих будущих достижениях мировых мечтают, да слюнями давятся. Эх, вечно заботится о них душа просится у стариков, да вымахали детки, уже и метров четырех старший стал, да глядишь как взрослый станет, так и деда перерастет, все пять метров стать грозится. Всякий раз как с высоты роста своего мир оглядывает, так и не видит ничего, не признает мира законы, да жизни уроки, все в мечты свои глядит, благо под ноги смотреть успевает. Сестрица его тоже грозится вымахать бабки выше и красотой своей и молодостью бабку в лучший век ее затмить, да только голова все пустая, все не понимает девка, что красотою сыт не будешь. Не прокормят ее длинные седые косы и самые острые уши, чем так гордятся жители местные, не помогут ни глаза серые, ни крылья свои черные с перьями атласными, что на солнце так приятны глазу. Ножки вон какие ухоженные держит, все отполировать копыта руки тянет, да не понимает, что дело это при работе в земле бесполезное. Одна отрада у бабки осталась- младшенький, и умен юнец и стать к своим тридцати уже виднеется, даже рог проглядывать начал на что бабка нарадоваться не может, ведь поговаривала прабабка, что это к способностям, выдающимся да к магии сильной, не то, что у остальных, видать уродился и в их семействе особенный малец. Однако больше всего дед именно за младшего радел, все боялся, что у ума великого и дурости с избытком будет, вот и давал он ему поручения по сложнее, да голову напрягал сильнее, чтоб мыслей лишних не велось. Молодцом достойным вырасти можешь, только от подростковой дурости голова проветрится должна – всё приговаривал. Все боится бабка за детвору, жизнь облегчить старается, с дедом припирается, накормить, да устроить поудобнее пытается, да только дед всё по поручениям детвору гоняет. То в лес за яйцами драконьими старшего посылает, то девку мед дикий брать отошлет, то младшего быка мыть отправит иль урожай собирать. Поручения пустяковые, к закату обычно управлялась молодежь, только младшему с землей воевать приходилось часто при сборе урожая, но ему наука только полезна будет, нечего силу свою без контроля иметь, да избушку почем зря ломать, прохиндей эдакий. Жизнь семейки проходила мерно, словно стрелка исправно заведённого метронома, дни были мирными, да только стоит факт учитывать, что мир другой, да силы природные другие.