***
— Итак, как настроение? В грубо сделанной чашке плескалась тёмно-зелёная жидкость, пахнущая травой и чем-то неприятно химическим. Слай сделал совсем небольшой глоток, скорее по привычке, чем из реального желания, ведь жидкость по вкусу мало чем отличалась от грязи из ближайшей лужи. Халлоунест никогда не славился хорошим чаем, но после исчезновения тех иноземных торговцев с завышенными ценами (дефицит всё-таки) это стало гораздо заметнее. В лампах метались светомухи, упрямо ударяясь о стекло. Он поднял на них взгляд, покачал головой и продолжил, не дожидаясь ответа: — В последнее время инфекция сильно разыгралась. Боюсь, и нас она может затронуть, пусть я и стараюсь этого не допускать, так что будьте осторожными. В такое время легко начать сходить с ума, а уж тем более в таком возрасте. — Но разве Его Величество не занимается её устранением? — подал голос Мато. — Я слышал… Оро прервал его недовольно: — Не верь слухам, Мато. Ни о каком «занимается» не может быть и речи. Разве ты забыл то, что творилось в Городе Слёз? — Ты мог сначала дослушать. Слай вздохнул и крепче сжал чашку. С потолка, быстро махая маленькими крылышками, спустилась маленькая неразумная мушка со слабо светящимся брюшком. Он усмехнулся и подставил ей руку, на которой мушка послушно устроилась. В лампах затрещали электрические разряды. — Привет, Люмас. — он кивком поприветствовал её, а потом поднял голову. — Пусть я и не имею права разглашать подробности, но я вижу и знаю, что Черв понимает, что делает. Остальное уже на его совести. Кхм. А теперь давайте проведём время вместе без споров. Я не хочу, чтобы наши разговоры ограничивались моими лекциями. — Я не спорил, мастер. — ответил Оро. — Я просто говорю то, о чём все не решаются сказать. — Тебе не обязательно это делать — повернулась Эсми. На её одежде играли зеленоватые блики. Увидев их, Шео отвёл взгляд. Дурацкая композиция и дурацкие цвета. Бездушный абстракционизм. — Ничего не изменится, если ты промолчишь. — Но я не хочу, чтобы все наши встречи были слащавыми и наигранными. Признайте же, мастер, то, чем мы занимаемся днями напролет просто дань уважения, привычка. И вам, и Мато, и тебе, Шео, я уже не говорю про Эсми, всё давно уже опротивело. Ну, я, что, говорю неправду? Слай вздрогнул. — Оро, — начал Шео. — Ты не прав. Может, тебе и кажется так, но никто никому не лжёт. Я бы никогда не стал так делать, если бы меня что-то не устраивало. — Ага, верно. — кивнул. — Ты недоговариваешь, молчишь и строишь из себя праведника: «Ой, смотрите какой я весь такой из себя хороший, а ты, Оро, дурак, не понимающий очевидное!» У всех есть недостатки, но ты упорно делаешь вид, будто у тебя их нет. — Полно, брат. Поговорим об этом позже. — Мато поднял руку. Мех его воротника слегка всколыхнулся. — Будешь продолжать верить, что всё прекрасно? — с нажимом спросил Оро. — Ла-адно, твой выбор, молчу. Оро демонстративно закрыл рот рукой и прикрыл глаза. Мато продолжал что-то говорить, но уже привычно восторженным тоном и скорее всего не ему, так что Оро мог считать этот короткий спор законченным. Он откинулся на стуле, поглядывая на трещину в низком потолке, хмыкнул, потому что она напомнила ему своей формой накренившийся, как молодая ветвь, Шпиль в центре столицы. Он всегда восхищался этой величественной, ровной как стрела башне, подпирающей свод пещеры, но время не пощадило ни его, ни высоченный остроносый Шпиль, который стал по-старчески заваливаться на бок и медленно превращаться в простой, пусть и поразительно высокий, столб. Кажется, мастер говорил, что Король планирует заняться перестройкой, да только вот не срослось и от проекта остались одни чертежи. — …А если посильнее? — восторженно щебетал Мато. — Вот, к примеру, если сделать выпад? Ты только послушай!.. Оро, ты спишь что-ли? Оро поднял голову и посмотрел на него: — Чего? — Да так, просто вопрос. — отмахнулся Мато. — Ты обычно не такой неразговорчивый. На это он молча уткнулся взглядом в серо-белую чашку с налётом на дне, подперев рукой подбородок. Говорить было нечего. Шео неуверенно оглянулся, будто оказался здесь впервые, и встал со стула. Окинул взглядом стол и тихо сказал: «Спокойной ночи» — прежде чем, склонив голову, выйти за дверь. Оро молча смотрел ему вслед около десяти ударов сердца, а после, зевнув, последовал его примеру. В комнате осталось трое. — Никак не пойму какая муха его укусила. — растерянно пробормотал Мато, но сразу смутился, почувствовав шутливо удивлённый взгляд Слая. — Я в переносном смысле! В детстве он был совсем другим. Может, Оро просто не в настроении. — Угу, встал не с той ноги. — буркнула Эсми. Мато кивнул и как-то сник. — Надеюсь, он одумается. Бедный братец. — пробормотал он, зарываясь подбородком в синий мех накидки. — Ты тоже должен что-то сделать, Мато. — Слай мягко упрекнул его. — Попробуй поговорить с ним по душам. Оро не тот, кто будет менять своё мнение по щелчку пальцев. Ты его знаешь. Люмас закружила перед лицом Мато. Он рассеянно отмахнулся. Люмас, казалось, совсем не обиделась, и присела на край стола, деловито потирая крылышки. Мато задумчиво глянул на картину Шео, выцветшую от старости. На ней был очередной неудачный пейзаж, какие-то горы и реки, который Шео захотел сжечь однажды, но не смог. Так и остался изрисованный холст висеть на стене среди прочего хлама, который мастер просто не знал куда деть. Отчего-то Мато резко почувствовал себя виноватым. Ему не хотелось обсуждать брата, а особенно за его спиной. Он был просто обеспокоен происходящим, он совсем не хотел превратить этот разговор в перемывание костей, потому что это было бы подло. — Я, наверное, уже пойду. — сказал он. — Спокойной ночи, мастер, спокойной ночи, Эсми. Теперь в комнате остались только двое.***
Некоторое время они оставались в том же положении. Повисла неловкая пауза. Собравшись с мыслями, Слай молча встал из-за стола и так же молча придвинулся к Эсми. Он взял её руку и посмотрел ей в глаза: — Что мне делать, Эсми? Почему это происходит со мной? Неужели я настолько плох? Она ответила так, будто объясняла почему вода утоляет жажду или, к примеру, сколько будет двойка к двойке: — Просто птенцы стали слишком велики для яйца. Перестань уже цепляться за прошлое, таким образом ты продолжаешь вредить и себе, и им. — Я не цепляюсь. Они — мои ученики, в каком-то смысле чуть ли не сыновья, поэтому я не могу смотреть на их разлад, палец о палец не ударив. — Слай отошёл к столу, взял заточенный камень для письма и начал крутить его в руках. — И на то, что происходит с тобой тоже. — он неопределённо повёл плечами. — Ты изменилась. — Я? — со смешком переспросила Эсми. — А как можно было продолжать оставаться наивной девчушкой, когда тот, кого я считала отважным рыцарем из книжек, оказался помешанным на драках и самом себе подлецом? Он отложил камень в сторону. Не решаясь посмотреть на неё ответил: — Ты можешь уйти в любой момент, если того пожелаешь. — И ты отпустишь? — она склонила голову. Слай промолчал, потому что сам не знал ответ. Нарочито медленно моргнув, она фыркнула и скрестила на груди сегментированые лапки. Отвернулась, сильнее сжав предплечья. Что она вообще ожидала услышать? — Эсми, послушай меня. — Слай примиряюще поднял руки. — Давай попробуем разобраться как взрослые здравомыслящие насекомые. Нам с тобой незачем спорить, поверь мне. Что именно тебе так не нравится? — Хм, например, ты видишь только то, что хочешь видеть, а ещё желаешь, чтобы абсолютно всё принадлежало тебе. Даже чужие жизни. — Я не… — Скольких жуков ты уже убил просто потому что мог? — продолжала она. — А как насчёт той девочки, на которую ты наплевал и оставил умирать, ведь твоя работа заключалась только в устранении тех, кто был опасен для города? «Не было сказано», да? Слай поморщился и отрезал: — Она всё равно бы не выжила, но если бы не я, то и ты бы последовала за ней. — Хорошо. Хорошо, гвоздей мастер, только перестань оправдываться как ребёнок. Вечно всё сводишь к «Я» да «Я». — Ты сгущаешь краски. Успокойся, не нужно так на всё реагировать. — Неприятно слышать правду, да? Мне тоже неприятно. — Но не я принимал решения за тебя. Ты могла в любой момент отказаться и отправиться на все четыре стороны — я бы не держал. Эсми отшатнулась, скривившись, будто он её ударил. — Могла. — ответила она дрожащим голосом. — Могла пока мне было куда идти. Я должна была понять это раньше. А теперь, давай, погляди наверх — разве там не каменный потолок вместо неба, а под ногами гора трупов вместо пола? Мы на дне, гвоздей мастер. И буквальном, и метафорическом, как бы сильно я не ненавидела это заумное слово. — Нет, Эсми, ещё нет. А вот насколько глубоко мы окажемся, прежде чем… — начал Слай, но она оборвала его на полуслове. — …Прежде, чем ты поймёшь, что не можешь вечно держать их под своим крылом. Я и они не твоя собственность и никогда такими не были. — она развернулась и ушла, хлопнув дверью. Опять тихо.***
Мато поёжился, когда холодный ветер подул ему в лицо. Оро стоял напротив него, нервно топая ногой. Похоже, на холод ему было всё равно. — Тебе стоило выбрать место получше. Холодно. — сказал Мато с упрёком. Оро фыркнул. Крепче сжал ледяную рукоять гвоздя. Слай окинул его взглядом и мимоходом заметил: — Поставь ноги шире. И не держи гвоздь так тяжело. Оро расправил плечи и как-то пристыженно опустил голову. Слай так и не понял, услышал ли Оро его совет, потому что его ученик редко прислушивался к любым указаниям в принципе. Он с самого начала был проблемным подростком, а когда подрос, то стал проблемным взрослым. Ничего такого «сверх». — Мато, — Оро сам удивился тому, насколько резко звучал его голос. А его ли вообще? — Я вызываю тебя на дуэль. Мато покосился на него с удивлением, широко раскрыв глаза, будто совсем не ожидал услышать такое. Потом растерянно моргнул несколько раз и попытался засмеяться. — Брат, ты… — он запнулся. — Зачем дуэль? В ней совсем нет нужды. Шео молча покачал головой, а потом отвернулся, пробормотав что-то под нос. Теперь не абстракционизм. Абсолютно новый жанр. Прорисована каждая шерстинка на воротнике, каждая сухая травинка, но лица — одинаковое белое пятно. Одна и та же цветовая гамма, никакого контраста. Художник — бездарность. — Я устал. Устал быть хуже всех только из-за того, что я есть. Давай так, у нас скопилось слишком много проблем за последнее время и я хочу решить хотя бы их часть здесь и сейчас. Дай мне доказать свою силу, и я буду спокоен. — ответил Оро после долгой паузы. — Но битва насмерть не решение всех проблем! — воскликнул Мато. — Почему ты всегда выбираешь такие радикальные методы? Я не хочу вредить тебе. Никогда не хотел. — Тогда ты трус. Всё ещё несмышлённый наивный дурак, думающий, что доброта всё решит. Может, твоё решение взять в руки гвоздь было ошибкой? Что думаешь насчёт того, чтобы поменять его на грабли для листьев? Мато поперхнулся от возмущения. Немыслимо! — Не считай меня трусом! То, что я отличаюсь от тебя не повод для зависти. Твой вызов принят. — прошипел он сквозь плотно сжатые челюсти. — Спасибо. И они скрестили клинки. Глаза против воли наполнились слезами и Эсми спрятала лицо в ладонях. Они же братья. Братья не должны сражаться друг с другом. Они не имеют на это права. Они не Скрежет столкнувшихся лезвий — Мато парировал удар. должны — Что же привело тебя к этому? — спросил он, отскочив. Отвлекающий манёвр. — Поговори со мной, брат. убивать друг друга. — Почему ты их не остановишь?! — закричала Эсми, одновременно испуганная и взбешённая, но из-за усилившегося ветра её крик прозвучал почти как шепот. Слай даже не обернулся, когда отвечал ей: — Я не могу этого сделать. Такое должно было когда-нибудь случиться. — Но разве не ты так сильно беспокоился о них?! Разве не ты взял оружие, зная, что произойдёт?! — Лично я не хочу, чтобы они проливали крови, но как мастер я не имею права вмешиваться. Мне тоже больно, Эсми. Тоже больно. Она, до боли стиснув рукоять гвоздя, бросилась к братьям, но Слай остановил её. — Стой. — Отпусти меня!!! Это ведь ты носился с ними как с писаной торбой, это ведь ты «не мог смотреть на их разлад»?! Тогда чего стоишь как истукан?! Сделай что-то! — Эсми продолжила кричать, срывая голос, но уже сама перестала понимать, что именно. По её лицу катились слёзы. Она замахнулась гвоздём в отчаянных попытках вырваться. Слай рассеяно отклонил его в сторону. Мато и Оро замерли. Движение, которое должно было оставить лишь царапину, почти разрубило её тело напополам. Она никогда не позволяла себе открыть хоть одно место, куда противник мог ударить. Раньше не позволяла. Эсми захрипела, из раны хлынула кровь. Она попыталась ударить его ещё раз, но вместо этого только загнала лезвие глубже. С неприятными хрустом, от которого в голове зазвенело, Слай выдернул окровавленный гвоздь и Эсми неловко завалилась набок, лишённая чего-либо, что её бы держало. Рукоять была скользкой. Скользкими были и его трясущиеся руки. Он не виноват. Это просто случайность. Стечение обстоятельств. Наверное, Слаю стоило сказать что-нибудь пафосное напоследок, наподобие «прощай» или «не смей умирать», но он молчал, тупо уставившись на неё, слабо сучащую немеющими ногами по каменному полу. Не было ни ожидаемой грусти, ни гнева, как будто происходящее вокруг всего лишь дурной маскарад. Бедная девчушка. Пошевелиться он смог только тогда, когда Эсми издала нечленораздельный звук, похожий на какой-то неправильный перекошенный всхлип, и перестала дышать. Грустный конец для такой, как Эсми. Грустный, не более. Братья застыли, как каменные статуи, чуть поодаль. Только Мато шокировано выронил гвоздь, а на его лице были почти детское непонимание и обида. Они всё такие же, какими были раньше. — Ну, чего уставились?! — выплюнул Слай, чувствуя, как в нём вскипает запоздалая злость. — Ваше обучение закончено. Когда он поднял взгляд, поляна была уже пуста.