Воздушный змей

      Учитывая обычную стоимость камер, эта еще не дорогая. Тихиро несколько месяцев откладывала карманные деньги и зарплату, которую ей платили за работу официанткой на полставки в ближайшем кафе, а оставшуюся сумму ей дали родители. Они очень растерялись, что Тихиро в честь своего семнадцатилетия не попросила подарок получше, но она хотела именно камеру — ее и купила.       Перед тем как отправиться домой, Тихиро осторожно кладет камеру в корзину велосипеда. Уже начинает темнеть, а она к тому же задержалась в очереди на кассе, не ожидая такого столпотворения. Тихиро пытается ехать быстрее, но со старым и ржавым велосипедом справиться нелегко.       Где-то через час она сидит, скрестив ноги, на полу в маленькой комнатке напротив Хаку.       — Долго ждал? — спрашивает Тихиро, всё еще чувствуя себя немного неловко из-за опоздания.       Ему не нужно было оставаться снаружи — теперь он уже знает, как открыть ее окно. Но всё равно нехорошо оставлять гостя одного без дела, тем более Хаку.       — Не очень, — говорит он.       Хаку бессмертен, и ему не так важно, прошло несколько минут или несколько часов. Но улыбается он искренне, и Тихиро понимает, что беспокоиться не о чем, поэтому немного расслабляется.       — Для чего она? — спрашивает Хаку, внимательно разглядывая камеру, которая стоит прямо перед ними.       Тихиро немного размышляет над этим вопросом, а потом пытается подобрать слова.       — Она… запечатлевает мгновения в вечности. С ее помощью можно навсегда записать те воспоминания, которые хочется запомнить, зафиксировать события… На самом деле люди используют ее по-разному.       В глубине души Тихиро знает, что материальные вещи на самом деле не получится сохранить навсегда: они распадаются, обращаются в прах и исчезают. Возможно, стоило найти другие слова.       Но, кажется, Хаку доволен ответом.       — Покажи, — просит он, и Тихиро впервые включает камеру.       БАТАРЕЯ РАЗРЯЖЕНА, ТРЕБУЕТСЯ ЗАРЯДКА.       Большие жирные красные буквы на мгновение мерцают на экране, а потом он темнеет.       Тихиро вздыхает.       — Придется немного подождать, — говорит она немного расстроенно.       Тихиро достает из коробки зарядку, вставляет ее в розетку на стене, а потом поворачивается к Хаку.       — Нужно зарядить камеру.       Он кивает. Тихиро уже объясняла, что это значит, и он всё понимает.       — Зачем тебе понадобилась эта… камера? — спрашивает Хаку.       Этот вопрос застает Тихиро врасплох, и она пытается подобрать слова.       — Понимаешь, она… я хочу всё фотографировать.       Крошечная лампа в комнате — это единственный источник света, и сделано так специально. Тихиро нравится, как сверкают глаза Хаку в тусклом свете, и, чувствуя на себе их пронзительный взгляд, она понимает, что не может ничего скрывать. Слова выскакивают, как будто внутри нее прорвалась какая-то плотина.       — В основном камера мне нужна для того, чтобы… рассматривать твою фотографию, когда тебя нет, и не ждать с таким нетерпением новой встречи.       А потом Тихиро отворачивается и выглядывает из окна, потому что говорить о своих чувствах ей пока неловко. Она знает, что Хаку ее не осуждает, но Тихиро сама себя почему-то винит и не понимает причину.       Он вдруг тянется к ней, преодолевая расстояние между ними, и поднимает ладонь с ее колен. Тихиро преодолевает невольную дрожь, которая пронзает позвоночник.       — Тихиро, — ласково говорит Хаку, и она оборачивается к нему. Его зеленые глаза вглядываются в нее любяще и нежно. — Я тебе тоже кое-что принес.       Тихиро удивляется. Она знает, что духи не празднуют дни рождения, и не ждет от него подарка. Тихиро заинтересовывается еще больше, когда он засовывает руку в складки одежды. Она похожа на ту, которую он носил в мире духов, когда не помнил своего имени. Но в последнее время его наряд длиннее и изысканнее, хотя ему совсем не нужно подчеркивать элегантность одеждой. Хаку и без нее будет выглядеть величественным — так, как будто у его ног вся вселенная. Тихиро отбрасывает эту мысль прочь, не зная, может ли он прочесть мысли. Легким движением руки Хаку достает сверток и кладет его между ними.       Тихиро касается одежды, и у нее едва не вырывается восторженный вздох — такой мягкой ткани она еще не видела. Интересно, можно ли ее найти за пределами мира духов? Но когда Тихиро осторожно и ловко разворачивает одежду, она вздыхает по-настоящему, потому что подарок Хаку — кимоно — кажется настолько роскошным, что к нему и прикасаться страшно, тем более ей. У одежды насыщенный темно-синий цвет. Она тоньше бархата, но у них похожий блеск, и на кимоно расцветают белые цветы с лепестками, тщательно вышитыми серебряной нитью. Вокруг них видны нежные растения мятно-зеленого цвета.       — Это ты сделал?       Тихиро почти шепчет. Глупо, в этом нет никакого смысла, но она не может удержаться. Ей кажется, что кимоно — это какой-то загадочный крадущийся павлин, который чуть что — и выскользнет в открытое окно.       — Да.       А потом Тихиро замечает блестящие белые чешуйки с металлическим отливом, замысловато пришитые к подолу и рукавам.       — Они твои, Хаку?       Он ничего не отвечает и вместо этого поднимается на ноги.       — Давай посмотрим, подойдет ли тебе кимоно.       Они подходят к зеркалу, и Тихиро прижимает одежду к себе, глядя на отражение. Хаку пальцами осторожно убирает ее волосы назад, чтобы они не мешали.       Сначала Тихиро чувствует себя не в своей тарелке. Ей кажется, что сказка, которую она читала в детстве, ожила, и теперь Тихиро, притворяясь Золушкой, пытается впихнуть ногу в туфельку, в которую ей никогда не влезть. Но потом она видит отражение Хаку: он гордо и довольно смотрит на нее. Его переполняет столь заразительное восхищение, что Тихиро тоже начинает улыбаться.       — Надеюсь, что всегда, когда ты будешь носить это кимоно, — тихо говорит Хаку, стоя вплотную к ней так, что ее уха касается его дыхание, — и дотрагиваться до этих чешуек, появившихся из моей оболочки, ты будешь помнить меня и мою преданность тебе.       Осторожно откладывая одежду на край кровати, Тихиро с сияющими глазами поворачивается к нему.       — Хаку. О, Хаку.       Приподнимаясь на цыпочки, Тихиро прикасается губами к его лбу. Время от времени они целуются, но она пока ещё не достаточно осмелела, чтобы делать это чаще. К тому же лоб Хаку гладкий и теплый, и Тихиро нравится, как он улыбается, когда она оставляет там поцелуй. Тихиро сияет.       — Кимоно потрясающее, правда. Я всегда буду хранить его.       Ей хочется сказать что-то еще, но Хаку вдруг совершенно неожиданно притягивает ее к себе и обнимает так же крепко, как и в тот день несколько лет назад, когда они встретились снова.       — Я тоже об этом думаю, — шепчет он ей на ухо, и голос его дрожит от чувств. — Не меньше, чем ты.       Тихиро не понимает этих слов, и, слегка покачиваясь вместе Хаку, спрашивает:       — Ты о чем?       — О том дне, когда нам больше не придется ждать, закрывать глаза и гадать, сколько пройдет времени, перед тем как мы увидимся снова. — Он опускает голову ей на плечо. — Когда я смогу вот так держать тебя и знать, что размыкать объятия мне уже не придется.       — Хаку…       Она говорит лишь его имя — не потому что ей нечего больше сказать. Напротив, Тихиро не может выразить все свои чувства и опасается, что ее голос сейчас сорвется. Поэтому она просто обнимает Хаку крепче и надеется, что он услышит слова, скрытые в тишине. Хаку что-то тихо бормочет и, кажется, всё понимает.       — Я так хочу, чтобы этот день наступил пораньше, — говорит ему Тихиро, когда убеждается, что голос у нее не дрожит, и проводит пальцами по его спине. — Знаю, ты делаешь все что в твоих силах.       «Ради того, чтобы навеки пересечь границу в мир людей».       В этот момент — или намного позже, никто не может точно сказать — камера тихо пищит.       — Думаю, она зарядилась, — после долгого молчания шепчет Тихиро. Она стоит, уткнувшись в плечо Хаку. — Посмотрим, как работает камера?       Он соглашается, поэтому Тихиро берет его за руку и ведет за собой. Они садятся на кровать, и она кивает Хаку.       — Не двигайся.       Щелк.       Какое-то время камера жужжит, а потом выплевывают блестящую цветную фотографию, которую Тихиро обещает себе повесить изнутри на дверь шкафа.       — Покажи, — просит Хаку. Он рассматривает фотографию, и его губы приподнимаются, когда он наконец-то понимает принцип работы. — Вот оно что. Значит, она рисует то, что видит.       Тихиро мгновение размышляет над его словами, а потом кивает.       — Да, что-то вроде этого.       Хаку смотрит на нее.       — А ты можешь попросить ее нарисовать нас? Вместе.       До этого Хаку был сзади, но теперь Тихиро, улыбаясь, садится рядом и держит камеру так, чтобы они были перед ее линзами. Тихиро наклоняется поближе к Хаку и, беря его за руку, заставляет обнять ее.       — Улыбнись, — напоминает она, а потом быстро добавляет: — И не двигайся.       Тихиро думает, что он послушался, но потом вылетает фотография, где видно, что Хаку, вместо того чтобы смотреть на линзы, разглядывает Тихиро. Но фотография хорошая, и он улыбается, как она его и просила.       — Отлично, — говорит Тихиро, а потом передает фотографию Хаку.       Судя по его взгляду, он согласен с оценкой.