The Craven

Борис старался сделать глубокий вдох, но воздуха не хватало. Сердце кололо, оно трепыхалось, как выброшенная на берег рыба — того и гляди, проломит грудную клетку или остановится. Футболка и кофта промокли от пота, ткань липла к коже, но Бориса колотило в ознобе. Все мышцы тянуло, ноги сводило судорогой, но, по крайней мере, больше не рвало. Пока. Есть хотелось ужасно, но всё в холодильнике он уже подъел — и выблевал, только и оставалось, что прятаться в ванной от солнца, ждать вечера и кусать пальцы. Хорошо, хоть батя раньше следующей недели дома не появится, иначе задал бы трёпку... Или наоборот, плохо. Может, прибил бы уже, и весь этот пиздец наконец-то закончился. Борис похолодел: а что, если он попадёт в ад? В аду ломка будет вечной. Вообще-то, заслужил. За то, как поступил с Поттером, ему отдельный котёл полагается. Как наказывают предателей? В «Божественной комедии» их, кажется… кажется… Он не мог вспомнить. Господи, ну вот нахера всё упарывать? Надо было запас оставить. Ведь знал же, что надолго спизженного у Ксандры кокса не хватит, знал, что хуёво будет, но не-ет, за эти пару недель снюхал всё подчистую. Идиота кусок. Борис прижался покрытым испариной лбом к прохладному боку ванной и заскулил. Умирать в одиночестве не хотелось. И ведь, как назло, Рождество, все разъехались, никому не дозвониться. И Поттер далеко. Если бы он остался, ничего этого не было. Но, вероятнее всего, переламывались бы сейчас оба. Вместе было бы не так страшно. Борис толком не помнил, как дошёл до «Десатойи». Опускающееся за горизонт солнце слепило, но хуже всего были чужие взгляды. Кто-то был в пустующих, отобранных за долги домах. Кто-то недобрый следил за ним. Путь, занимающий минут двадцать, стал бесконечным. Ещё вчера он на месте усидеть не мог, наматывал бессчётные круги по дому вместо сна, а сегодня еле ноги волочил. Борис едва не взвыл от облегчения, когда вдруг обнаружил себя перед знакомой дверью. Стучал долго. Сил уже почти не осталось, когда дверь наконец распахнулась. Ксандра выглядела не лучше него — взлохмаченная, опухшая, в застиранной футболке, и перегаром от неё разило так, что к горлу опять тошнота подкатила. Но Борис был рад видеть её и такую. А вот она его нет. — Ты! — Ксандра наставила на него палец. — Как у тебя только наглости хватило сюда заявиться?! — Ксан, — Борис тяжело навалился на косяк, — прости, я… — Прости?! Да меня по твоей милости убить могут! — взвизгнула Ксандра. — Я из дома выходить боюсь, а он: «прости»! — Ксандра, пусти, ну пожалуйста, — глаза защипало, губы дрогнули. — Нахуй иди! — Ксандра захлопнула дверь у него перед носом. Борис сполз по шершавой стене вниз, уткнулся лбом в колени. Что ж, видать, на роду ему написано сдохнуть на чужом крыльце, как бродячей собаке. Всё вдруг сделалось безразличным. Смерть так смерть. Жаль только, перед Поттером извиниться так и не успел. Он не знал, сколько прошло времени, когда приоткрывшаяся дверь больно съездила по спине. — Ладно, вползай, — буркнула Ксандра. — Только не вздумай тут помирать. Ей-богу, если откинешь копыта, я вывезу твой труп в пустыню и выкину. — Спасибо, Ксан, spasibo, — Борис обнял её ноги, но Ксандра брезгливо его отпихнула. — Хрен ты меня разжалобишь. В комнате Поттера всё осталось как было. Похоже, Ксандра сюда и не заходила. На стол намело тонкий слой песка. Борис упал на кровать, завернулся в одеяло, как был в одежде и ботинках. От подушки пахло Поттером — слабо, но всё же, шерсть Попчика налипла на покрывало. Можно представить, что они здесь, вышли, но скоро вернутся. Сводило то ноги, то руки. Борис корчился, пытаясь найти удобное положение. За окном темнело, внизу бормотал телевизор. Надо бы сползти вниз, попросить у Ксандры… что пьют-то в таком состоянии? Вроде лоперамид и валерьянку… Или нет? Где б ещё силы найти, чтоб встать. Борис лежал, глядя в потолок. Даже в одеяле согреться не получалось. И опять хотелось есть. А толку? Всё равно вывернет. — А-а-а, а-а-а, byly sobie kotki dwa. A-a-a, kotki dwa, szarobure… — под нос напевал он себе колыбельную. Не помогло. Вспомнил, как горланил эту песенку с Поттером, оба были пьянющие, кровь из рассечённой отцом брови заливала глаз… Тогда он был не один. Кровать прогнулась под весом ещё одного тела, мокрый нос ткнулся в щёку. Борис с трудом повернул голову — шея напрочь одеревенела. — Попчик! Ты откуда тут? Борис выпростал из-под одеяла руку, потянулся к псу и тут же отдёрнул — Поппер был грязный, на морде запеклась кровь и… глаз у него не было. Пустые багровые провалы на мохнатой мордочке. И пахло удушливо-кисло, мертвечиной. Слюна разом сделалась горькой и вязкой. Странно, что раньше не почувствовал этот запах. Борис, не сводя с Поппера глаз, завозился, пытаясь то ли сесть, то ли отползти подальше, но на лоб ему легла прохладная рука. — Лежи-лежи, — голос Поттера был сиплым, словно он простыл. Негнущиеся пальцы убрали со лба прилипшие волосы. Борис боялся посмотреть на него. Медленно-медленно он перевёл взгляд и стиснул зубы, удерживая рвущийся наружу крик. Поттер сел на край кровати, поправил очки с треснувшим стеклом. Бледный до синевы, с фиолетовыми кругами под глазами, и только рана на шее алела ярким пятном, хоть уже и заветрилась. Серый свитер казался чёрным от крови. — Нет… — Да, — Поттер пожал плечами. — До вокзала мы не добрались. Когда он говорил, рваные края пореза расходились, будто двигался приоткрытый рот. Борис видел, как движется ребристая трахея и рваная бахрома кожи. — С первого раза у него не получилось, кстати. Просто крови много было. Ему пришлось держать крепче и резать глубже. Только вот нож оказался недостаточно острым. Борис даже не спрашивал, кто этот «он». Это всё галлюцинации. Поттер в Нью-Йорке, у того реставратора, как его там… Они же списывались пару раз, пока Борис не проебал симку. Мёртвый Попчик привычно свернулся у него под боком, только тепла от маленького тельца не исходило. — Этого не может быть. Это не ты! Но Поттер был слишком реальным. Он улыбнулся синюшными губами. — Я. Вот такой. А знаешь, кто в этом виноват? — из уголка его глаза выполз опарыш, скатился по щеке, как большая слеза, и плюхнулся на покрывало. — Ты. Борис резко сел и замотал головой. Перед глазами сразу поплыли зелёные круги, в ушах пронзительно зазвенело, горло сжал спазм. — Нет! — хрипло выпалил он. — Да. Ты только ныл «останься до завтра», а мог меня удержать. Силой. Но ты этого не сделал. — Я не… я… Слова все разом исчезли. Поттер смотрел на него с укоризной белёсыми глазами. Под веками кто-то копошился. — Прости! — Борис схватил его за холодную одеревеневшую руку, крепко сжал. — Я не хотел, чтобы всё так вышло! И с картиной, и с отъездом. Я хотел, чтобы ты остался, правда! Я просто струсил, что если ты узнаешь про «Щегла», то… — он захлебнулся словами, замолчал, тяжело дыша. Сердце болезненно сжалось, замерло и снова заколотилось быстро-быстро. Борис прикрыл глаза, сделал глубокий вдох, чтоб хоть немного выровнять дыхание, а когда открыл вновь, понял, что всё так же лежит, завёрнутый в одеяльный кокон и в комнате пусто. Он приподнялся на локте, огляделся. Да, никого. Борис обессиленно упал обратно на влажную от пота подушку. Это был кошмар. Просто кошмар. В этой комнате он больше не мог оставаться. Пошатываясь, добрался до спальни Ксандры, упал на её смятую постель. . Боже, если б папаша Поттера не влип в долги и не угробился так идиотски, ничего бы этого не было. Чёртов Ларри Декер. Мысли, до того еле ворочавшиеся, как слизни, побежали вскачь. Ладно, он виноват перед Поттером. И он грёбанный трус, но… Но он может кое-что исправить. Ксандра же влипла из-за него — откуда ему было знать, что кокаин на продажу, так он ей и поможет. В голове Бориса уже зрел план. Продал он совсем мало, большую часть снюхал сам, но кое-какие деньги у него ещё остались. И, что самое главное, народ теперь знал, что он может достать. Если на остатки прикупить у того же Джимми хоть несколько чеков, их можно толкнуть. А на выручку купить ещё, и глядишь, так получится погасить долг Ксандры. Пока что план выглядел неплохо. — Ты совсем охренел?! Видимо, Борис задремал, потому что не слышал, как она пришла. — Можно я тут, с тобой, а? — Борис вцепился в одеяло. — Могу даже на полу, только не прогоняй, пожалуйста. Ya tam odin ne mogu. — Хрен с тобой. — Ксандра отмахнулась и легла, устало прикрыла воспалённые глаза ладонью. — Только не вздумай меня трогать. — Уж поверь, мне сейчас не до этого, — усмехнулся Борис. — Ботинки сними, грязи натащил. Пальцы толком не слушались, но Борис кое-как справился со шнурками. Ксандра потянулась выключить бра. — Нет! Не выключай! — он замотал головой. Что-то подсказывало — стоит свету погаснуть, и Поттер с Попчиком снова придут. Борис содрогнулся, представив, как Поппер ночью обгладывает ему лицо, упёршись лапами в грудь. — Ладно! Отвали только, — Ксандра отобрала у него одеяло и повернулась спиной. — Я всё исправлю, — Борис тронул её за плечо. — Ну ещё бы, — о, любимая фраза, верный признак раздражения. — Нет, Ксандра, серьёзно. Я правда смогу! — Дай мне поспать, исправляльщик. Заснула она довольно быстро. Борис всё лежал и слушал её сопение. Так, сколько длится ломка? Он ведь не нарк со стажем, может, в первый раз всё кончится быстро? Дня за три? Хорошая понюшка мигом бы поставила его на ноги, да где ж взять. Но наверняка же у Ксандры остались запасы «Викодина» — вот уж в чём недостатка в этом доме не было. Может, с ним получится хоть немного облегчить состояние, а потом… А потом он всё исправит. Разберётся с Ксандрой, а там уж придумает, как вернуть картину Поттеру. Главное — пережить первые дни. С этой мыслью Борис уснул, и ничего ему не снилось.