Шафрановая панорама

Роскошный люксовый номер отеля приветствовал жильцов панорамным окном, открывавшим вид на блистательный рассветный Орхон. Восходящее солнце планеты мягко, но уверенно золотило великолепие центрального района города вместе с его утонченными белыми шпилями мегабашен, темнеющими висячими садами, длинными парковыми зонами высоко над землей и туманно сверкающим, как шелковая лента, каналом реки, по которому медленно редкой стайкой скользили паромы. Даже с такой высоты можно было рассмотреть аккуратные пальмы вдоль чистой мостовой, гаснущий ряд ночных желтоватых фонарей и постепенно наполняющиеся пешеходами чистые тротуары. Пыльно-сиреневые тени на замысловатых вытянутых крышах постепенно в борьбе проигрывали приливам свежих блестящих солнечных волн и неохотно поддавались, тая в напористых рассветных лучах. Пестрота ночных огней угасала и становилась блеклой, растворялась в ранней пелене, и пейзаж, ранее озаряемый шумными неоновыми вывесками и искрами, преображался в благородную картину. Сотни разных вывесок и инсталляций теряли яркость и становились частью этого слишком превосходного, слишком идеального вида на один из самых богатых городов во вселенной. Пейзаж за окном был сравним с портретом аристократичных черт дамы в золотых дорогих тканях, которые выгодно подчеркивали ее статус и наличие изысканного вкуса. Плотный поток машин вихрился по разветвленным многоуровневым трассам чуть поодаль от здания отеля, там, где заканчивалась центральная площадь, забитая казино, шикарными ресторанами, отелями и дорогими концертными залами. В пять часов сорок четыре минуты по местному времени в канун 4536 года в лучший номер пятизвездочного отеля в самом сердце Орхона заселились двое мужчин. Входные двери распахнулись: номер занимал практически весь этаж и содержал два уровня, несколько спальных мест, стеклянную стену с видом на восхитительную рассветную симфонию города и минималистичный, но, тем не менее, роскошный интерьер. Из умных установок играла спокойная классическая композиция. Воздух был пропитан не только легким, сладковатым, но свежим древесным ароматом, но и кристальным пониманием того, насколько дорого стоит любой квадратный сантиметр этого помещения. До этих двух постояльцев этот номер, как призналась очаровательная брюнетка администратор, занимал владелец хенской монополии по производству бумажных книг. По светлому паркету из минабадского белого дуба стукнула лакированная трость, теплый свет упал на тонкие круглые зеленые очки, отразился тусклым цветным бликом на искусственный толстый леопардовый мех шубы, тяжело грузящей сильные плечи в дорогом вельветовом костюме цвета желтой охры с крупной позолоченной фурнитурой, и порог номера переступил Эль Локо с удовлетворенным возгласом: – Кисуля, мы теперь олигархи. Его шаги вперед, к панораме, были плавны и вальяжны, раскидисты, как будто в номер вошли не наемники корпорации, а господа мира – а именно так себя и ощущал Эль, оказавшись среди такого изобилия только после аванса за предстоящий заказ. Самый крупный в их жизни. Следом за ним зашел Чу: спокойный, собранный, и в то же время неторопливый, как орхонский молодой денди за покерным столом, в классическом хорошем костюме – кажется, цепочка на жилетке под пиджаком была из серебра. Он выглядел так, словно вошел во вкус обеспеченной жизни уже очень давно и будто бы даже успел от нее немного устать, и в то же время он смотрелся в обстановке номера так лаконично и уместно, будто являлся ее частью. У Эля же на лице легко читалось абсолютное и всепоглощающее наслаждение всем, что он видит, и разве что он не ходил по кругу, широко раскинув руки в стороны: Эль задышал этой ароматной, пусть и ненатуральной, свежестью, вдохнул ее полной грудью и пропустил свободный вдох через блаженственную улыбку. Глаза его щурились от яркого света и удовольствия, как у нежащегося на горячем солнце кота, а лицо осчастливленно золотилось в медленных потоках лучей от окна. Прекратив осматриваться, Эль Локо перехватил свою трость (очевидно, всего лишь декоративную) и неспешно, пластично, почти невесомо начал пританцовывать. – Харош, – осадил Чу, но короткий резкий выдох выдал его желание усмехнуться. – Боженька, спасибо большое, я так хорошо вел себя весь год, – Эль сложил ладони и на момент опустил подбородок, и его зеленые блестящие очки чуть съехали с горбинки носа, так что было отчетливо видно, как он в иронии закатывает глаза. – Сколотили бабла на двоих за сутки как Джон Хенсенни за жизнь. Трость небрежно упала на пол, эхом прокатился стук. Хлопок – Чу открыл бар, достал атторский бурбон, плеснул себе вместе со льдом, и темная насыщенная лента алкоголя жемчужно сверкнула небольшой искрой. Рассвет одолел уже почти все сумрачные отливы серо-фиолетового, оставив впереди лишь золотую, почти монотонную панораму. Эль же скинул с себя шубу, бросил на диван, оставил трость валяться. Их фигуры в костюмах были единственными черными плотными силуэтами на фоне шафранового неба с тусклыми башнями. Эль громко хлопнул в ладоши, потер руки, прежде чем взяться за тамблер с бурбоном и льдом. Звон стекла. – Давай за продолжение банкета, – в отчужденном, расслабленно-спокойном, не встревоженным ни единой эмоцией лице Чу мелькнул намек на игривость. – Пока еще можем. – В смысле «пока»? – Эль пригубил виски. – Мы сделали нихуя, это все был аванс, а ты уже так шикуешь на корпоратские лямы, – Чу хотел договорить что-то еще, но его перебил нарочито раздраженный усталый тяжелый вздох Эля. Тот начал быстро складывать ладонь в жесте «бла-бла-бла». – Слушать даже не хочу, – Эль снял очки, повесил их за дужку на карман пиджака. Его кисть сделала какое-то неопределенное экспрессивное движение, затем опустилась на плечо Чу. Он выдохнул, покрутил в руке тамблер и продолжил. – Слушай, киса, нам до заказа четыре дня, на счету бабла хватит развлекаться как минабадские шейхи все это время; работа плевая, а платят за нее так, что налик можно грузовиком вывозить. Не делай мозги ни мне, ни себе. – Да все это я знаю, – спешно, но собранно перебивал его Чу, – все, о чем прошу – смотри не обосрись. Ты же понимаешь, что если не выгорит, то это последний раз, когда мы так оттягиваемся? Эль стушевался, убрал запястье и положил на плечо напарника локоть. Пальцы его расслабились, морщинка у брови разгладилась – он не знал, как парировать, потому что его партнер был полностью прав. Разве что Эль не рассматривал такой исход как самый вероятный. Потому не найдя, что ответить, мужчина поднял брови и растянул губы в очаровательной ухмылке: – Ну обсираться – так хотя бы эпатажно, – у них вырвался сдержанный смешок. Понимая, что разговор из-за справедливого рационализма Чу окрашивается мрачными и густыми красками (чего сейчас Элю, восхищенному люксовым номером, совсем не хотелось бы), он сразу перевел тему. – Ладно, ладно. А потом что? – Поедем в «РоялГагган». Алкоголь, девочки, все дела. – Да не-е-ет, – хакер поморщился, слегка отпрянул. Виски в бокале снова беспокойно заплескалось. – После операции. Мы же сможем больше не работать, можно будет просто улететь и прожить еще лет пятьдесят на эти деньги, пока мы не сторчимся… – взгляд Эля хоть и был игривым и насмешливым, а в тоне улавливался неприкрытый сарказм, но почему-то Чу показалось, что он впервые за сегодня смог угадать в его глазах какую-то серьезность. – Полетели на Аталон? Сразу, как бабки получим? Я бы обнулился в сети и взял бы себе какое-нибудь еще фейковое нормальное имя… или даже реальное. – Ты хочешь на Аталон? – А ты нет? – Жарко, много песка, слишком уединенно, – верхняя губа Чу дрогнула и приподнялась неодобрительно вверх, но тут же опустилась. Этого стоило от него ожидать. Он пожал плечами, перевел взгляд на солнечную панораму и одухотворенно указал на нее рукой, занятой бокалом дорогого бурбона; в черных глазах отразились приласканные золотом шпили башен и крыш и Чу, смакуя момент, еще совсем недолго рассматривал захватывающий вид. – Но вот это… вот здесь я бы остался. Другой уровень. Он выговорил это так подчеркнуто, что на миг показался совсем другим Чу – таким, который остался бы в изумительном богатстве орхонских корпораций и в роскоши теплых ночей столицы, играл бы в покер с огромными ставками каждый вечер и посещал бы те мраморные купальни по утрам, чтобы размяться. Остался бы в высшем слое. Сейчас ему, как и Элю, это было знакомо лишь вскользь. Эль проводил взглядом авиакар, плавно курсирующий в сторону ресторана напротив. Даже на секунду в его голове родилась фантазия, будто это не любой случайный миллионер сидит на его борту, а он, собственной персоной, в новом цветном костюме, спешно бросает бокал шампанского и проходит в ВИП-зал, завтракать, а потом ругается, что у лобстеров в этот раз недостаточно кислая заправка. Принимает звонок по телефону – просят уточнить, в силе ли вечерний визит в казино, но Эль отказывает, потому что за завтраком решил спонтанно слетать в Шайхчжень, южный курорт Орхона. – Да ты не плачь, созвонимся как-нибудь. Голос партнера прервал размышления Эля. Авиакар приземлился на площадку… кто оттуда вышел, было уже неинтересно посмотреть. – Я бы, может, тоже тут остался. Ну, с тобой если только, а так бы на острова смотал запросто. Чу неподдельно усмехнулся, в глазах заплясали азартные вспышки. Он перевел взгляд от окна на Эля: его так хлестко стегнуло любопытство, что он повернул голову посмотреть, что там у него на лице, и не обнаружил, к своему глубокому удивлению, ничего кроме мечтательно-расслабленной знакомой улыбки. Никакого яда. Никакой фальши в том, как он вздохнул. – Так и скажи, что тебе орхоночки нравятся, – он перевел все в шутку, но продолжил смотреть в упор на тонкие складки в поднятых уголках губ партнера. Эль тоже повернулся; не выдержал, снова пропустил почти беззвучный смешок. – Да какие в жопу орхоночки, я же с тобой хочу. Ты вон какой сладенький… – Чу, хоть и заулыбался, толкнул его пальцами свободной ладони в лоб, увеличить неприличную дистанцию. Эль качнулся и беззвучно сипло рассмеялся. – Да все, все. Я просто думаю, что для меня лучший вариант – это проебать с тобой все наше состояние; мне неважно, Орхон, Аталон или еще какие-то ебеня. – Думаешь? – Ну, а кто у меня еще есть? – Эль так радушно, панибратски пожал плечами и посмотрел на Чу, будто бы они были не партнерами, а родными братьями, и этот взгляд был последнему так непривычен, что он выразил все свое непонимание и ошеломление подобной искренностью в простой, но малозаметной улыбке. – Давай, за успешный заказ. Снова коротко звякнули бокалы, оказавшиеся осушенными через пару секунд. Они остались стоять вдвоем напротив панорамного окна, за которым величаво разлегся бизнес-центр планеты и золотое жидкое небо, блестящие каналы и великолепные сады. Смотрели, как блекнет утренний столичный лоск. Через две недели и четыре дня Эль Локо был арестован.