У Мэйбл всё хорошо.
Ей тринадцать и она только что вернулась из самой интересной и захватывающей поездки в своей жизни. Мэйбл только-только победила сильнейшего демона и вернула брата домой. Она счастлива. Жизнь возвращается в свое привычное русло и её затягивает в круговорот рутины. Пайнс радуется успехам брата, обходит стороной тригонометрию и гуляет с друзьями, рассказывая о незабываемой рыбалке с дядей. Когда настаёт пора экзаменов Мэйбл не расстраивается из-за плохой отметки, ведь брат получил наивысший бал. Её ничуть не трогают замечания учителей, зато увлекают птицы на снегу, которых видно, если чуть отвернуть голову от доски. Диппер оканчивает год с отличием, сестра — перебиваясь с тройки на двойку. Как говорят учителя: «Три пишем, два в уме», — но ей это не важно, ведь родители помирились после долгого молчания. Брат получает похвалу от старших, заводит несколько друзей и наконец забывает о Венди. Пайнс очень даже уютно в комнате или на кухне, пока родители радостно провожают сына на свидание, давая целую кучу наставлений. Девочка только счастливо улыбается и одобрительно подмигивает, пихая братца в бок. Он ей потом обязательно всё расскажет. Она совсем не обижается, когда родители переселяют её в меньшую комнату, ведь брату понадобилось место под его научные эксперименты, а на чердаке есть большое окно и куча мягких подушек. Когда в школе проходит конкурс рисунка, то девочка с радостью в нём участвует и занимает первое место. Однако на церемонию награждения никто из родителей не приходит и даже место брата оказывается пустым. Она понимает, Дипперу нужна помощь в исследовании и семья уехала в другой город, чтобы найти там то, что для этого исследования нужно. Она не жалуется и готовит печенье, чтобы встретить всех домашним уютом. Она старательно выводит цифры в тетради, сверяется с формулами, но ответ никак не сходиться, а брат, как на зло, именно сейчас разговаривает с дядей Фордом и прерывать их беседу девочке совершенно не хочется. Форд пророчит племяннику великое будущее, мельком интересуясь о сестре. Диппер неопределенно пожимает плечами и возвращает разговор к их приближающейся встрече.У Мэйбл всё хорошо.
Девочка красит ногти, отмокая в теплой ванне. В чёрный, ведь это так круто выглядит на руках старшеклассниц. Она четверть часа бьется с неподатливой тьмой и придирчиво рассматривает работу с разных ракурсов, чтобы стереть и перекрасить в нежно-розовый. Не доросла, наверное, ещё до подобного и баночка с темной жидкостью забрасывается на самое дно ящика. В школе к ней подходят с целью поинтересоваться, как можно понравиться брату, а она с улыбкой отвечает, что он любит различные науки и интересные факты. С теплом смотрит на похорошевшего Диппера и гордо рассказывает об этом всем и каждому. Всё хорошо, когда Диппер отмахивается от её рассказов о снах и с энтузиазмом вещает родителям о новом проекте, когда вопросы матери о прошедшем дне становятся всё короче и односложнее, когда отец, совершенно случайно забывает забрать её из школы вечером…У Мэйбл всё хорошо.
У неё всё хорошо, когда брат пренебрежительно оглядывает разбитые в кровь колени, когда родителей вызывают к директору и рассказывают об отвратительной успеваемости дочери. Всё хорошо, когда брат радостно говорит родителям от том, что согласился стать учеником Форда и переезжает, когда она сама узнает об этом через месяц, видя, что на входе подозрительно стоят собранные вещи, когда в уголках глаз скапливаются слезы, а соседняя дверь закрыта на замок. Всё хорошо, когда Диппер обнимает родителей и машет из окна, в предвкушении поглядывая на часы, где едва-едва перевалило за шесть часов утра. Её будильник звенит в семь.У Мэйбл всё хорошо.
Билл усмехается.
Она окидывает свою комнатушку апатичным взглядом зелёных глаз. Веки словно наливаются свинцом и она проваливается в беспокойный сон, каждые десять минут подскакивая от очередного кошмара. Громкая ругань родителей на первом этаже слышна даже здесь. С отбытием брата в доме стало слишком шумно. Мэйбл встаёт с постели и плетётся в ванную, умывая лицо ледяной водой и рассматривая огромные синяки под глазами. Устала. Экзамены Пайнс сдает, на удивление всем, хорошо. «Наконец решила взяться за ум», — говорят родители. Но за ум Мэйбл не берётся, зато берётся за кисть, изрисовывая одно полотно за другим. Когда несколько её картин берут на выставку в местную галерею, девочка не считает нужным сообщить родителям или брату об этом. Только дяде Стэну, мельком, роняет, что ей звонили и хотели выкупить рисунки. На вырученные деньги она снимает небольшую квартирку в центре города. Родителям о своем отъезде она не говорит, просто оставляет записку на двери холодильника, что с ней «всё хорошо» и она хочет жить отдельно. Под пристальным наблюдением золотого глаза она распаковывает немногочисленные вещи и обустраивает свой новый дом. По крупицам собирает коллажи фотографий, искусственные букеты и декоративные фигурки. За показным уютом прячутся ночи полные слез. На руках появляются шрамы, которые она прячет за рукавами свитеров, ногти красятся только в угольно-чёрный. И не потому что «выросла», а потому что не каждый захочет общаться с человеком, у которого совершенно мёртвые глаза, тихий голос и чёрные ногти. На полочке в ванной стоит около десятка разных баночек с таблетками, на прикроватной тумбе — снотворное, а в рюкзаке лежит лезвие. Для дяди у нее «всё хорошо» и наигранно бодрый голос, вперемежку с заглушаемыми всхлипами.Билл усмехается.
Мэйбл не пьёт и не курит, потому здорова, как бык, только в сервизе сиротливо стоит нераспитая бутылка вина, она уже покрылась пылью. В пепельнице дымятся благовония, на метры вокруг неё разносится аромат холодной лаванды и горького одиночества. Девушка сидит на балконе и смотрит на вечерний город, утопающий в красках осени. На маленьком термометре, который прибит к стене, показывает минусовую температуру, под майку заползает ледяной ветер. Она глубоко вдыхает. — Звёздочка. Мэйбл уверена, что это просто галлюцинации — побочный эффект её лекарств. Но призрак, склонив голову, сверлит её единственным глазом. Демон подходит к периллам и не сводит с Пайнс взгляда, широко и лукаво улыбается, щуриться. Она не смотрит. Такое уже случалось и она больше в эти сказки не верит, как и в людей. — Я — не человек, милая. Ну, конечно, галлюцинации, порожденные разумом, могут читать мысли и выносить подсознание на поверхность. Мэйбл дышит спокойно. Обычно приступы не длятся слишком долго. Сайфер тихо стоит рядом, вертя в руках трость. Кошачий зрачок пристально разглядывает каждый дюйм её тела. Длинные волосы, шелковыми кудрями спадавшие ниже пояса, канули в лету, смененные неровным каре, некогда блестящие от восторга глаза — потухли, а вместо громких синтезированных песен играет похоронный реквием. — Простынешь. У моего воображения закончились образы, которые могут выказать беспокойство? — Всё ещё считаешь меня галлюцинацией? Она медленно поворачивает голову в его сторону. Её темно-зеленые глаза, пропитанные болью и апатией, пугают его. Пайнс смотрит прямо, не скрываясь и не стесняясь. — Что с тобой случилось, звёздочка? Тебе ли не знать. Она вновь возвращает своё внимание городу и копошащимся в нём людям. Демон щурится и в его взгляде проскакивает нечто, похожее на сожаление.***
Мэйбл подозрительно долго не выходит из ванной, свернувшись калачиком в самом углу безжизненно смотрит в стену. По плитке расползается отвратительно яркое кровавое пятно, а на запястье красуется два ровных, небольших надреза. Она сидит не двигаясь, не моргая и, кажется, что не дышит. Пайнс на секунду отвлекается, живо моргает, сбрасывая с глаз пелену, и рвано, шатаясь, выходит за бинтами, шепча что-то вроде: «Дядя будет переживать».Билл не признается, но в этот момент он выдыхает спокойно.
Рутина Пайнс однообразна: встать с постели, умыться, позавтракать и сесть за холст. Сайфер не может не признать её талант. — Красиво, — хмыкает. — Я серьезно! Мэйбл выдыхает и надевает наушники, негодованию демона нет предела. Он теперь вообще часто злится и это в новинку. Зелёные глаза в его сторону почти не обращаются, словно и не стоит за острым плечом, хмуро глядя на неровно подстриженные шоколадные пряди, едва закрывающие шею. Билл будто со стеной общается, потому что раздражающие белые беруши с грохочущей в них музыкой, кажется, совсем не снимаются, хотя он точно знает, что они требуют хотя бы зарядки. Девушка рисует лес. И что-то в силуэтах тёмных елей навевает тоску — беспросветную и нескончаемую, но почему то приятную. Будто пришёл на могилу к любимому человеку и рассказываешь холодному камню все свои печали, а он слушает и всё не кажется таким уж плохим. Будто нужно просто переждать и всё само наладится. У Мэйбл поразительно хорошо получается передать то, во что она сама не верит. У Пайнс есть дурацкая привычка, которая его невероятно выводит: идти в магазин в день завоза товара, брать корзину для продуктов, но покупать только буханку хлеба, которая сиротливо будет лежать на кассовой ленте. Сайфер искренне не понимает причин подобного поведения. Мэйбл вообще редко ходит в магазины, не покупает новой одежды, даже ручки использует только старые. Единственное, что всегда есть у неё дома — лаванда. Все её вещи и душа словно пропитались этим прохладным запахом тоски и одиночества. Билл просто не переносит запаха ладана и лаванды, если ладан — запах церкви, то фиолетовое безобразие принадлежит Пайнс. У Мэйбл в доме все кружки, как и она, со сколами и потёртостями, чиненные-перечиненные, а чай в них будто в два раза быстрее остывает и покрывается плесенью. Даже эта плесень пахнет чёртовой лавандой. Кто-то из знакомых подарил ей флакончик духов, красивая и броская колба с резковатым запахом приторной розы, очень похожа на ту, которой она пользовалась в детстве — пылится на полке, всё ещё в подарочной обёртке. У неё невероятно ровные и грустные стрелки, по какой-то особой технике, которая делает лицо ещё более детским и наивным. Только вот глаза потухшие и мёртвые. Где-то среди недели в квартире девочки происходит перестановка и генеральная уборка под аккомпанемент из проклятий. Она расчёсывается, прячет все таблетки, намывает кухню и драит коридоры от краски. Билл как-то упускает причину подобного оживления и старательно вспоминает последние события, однако на ум ничего не приходит. Пайнс зажигает плиту, звонким «Чёрт!» знаменует отсутствие продуктов в холодильнике и быстро накидывает куртку, выбегая в магазин. Сайфер бегло проглядывает все записи, закреплённые на доске, маркеры в календаре, но абсолютно везде дата пуста. Мэйбл вносит в дом два пакета с едой, достает старый передник, закалывает волосы в неаккуратный пучок и включает огонь. Тут же шипит масло, по квартире растекается запах чего-то вкусного, а Билл удивленно наблюдает, как достается сервиз, подаренный на новоселье соседкой. Она уверенно передвигается по кухне, передвигая стол и стулья, ставит на середину подсвечник. Демон действительно совершенно не понимает происходящего, но лицо у девчонки выглядит более живым, она даже что-то бубнит себе под нос. Когда на столе появляется тарелка с бутербродами, тарелки начищены до блеска, а в духовке стоит мясо она, наконец, успокаивается и садится за туалетный столик. Замазывает синяки под глазами, легко красит губы и ресницы, закалывает чёлку. Он не хочет признавать, но: — Выглядишь мило, — громкий рингтон заглушает его голос, но оно, наверное, и к лучшему. Пайнс что-то тараторит в трубку, поправляет рукава, отряхивает брюки и садится на кресло, переводя дыхание. Сайфер слышит её чуть сбившееся дыхание, неровный стук сердца и видит лёгкий румянец на щеках. Что-то он всё же пропустил. В голове резко и внезапно проносятся мысли о том, что Мэйбл довольно влюбчива. В груди тяжелеет. Билл замирает. А с чего это его волнует подобное? Демон прислушивается к себе, включает рациональность, хмурится. Что-то он действительно пропустил. В домофон звонят и Пайнс быстро снимает трубку, проговаривая этаж. Сайферу почему-то хочется запереть дверь на замок. Он четко слышит, как пульс девчонки сходит с ума, видит, как она нервно, но предвкушающе закусывает губы, чувствует, что в квартире слишком жарко. К двери кто-то приближается, достаточно грузный, тоже с колотящимся сердцем. Билл и собственное в ушах слышит, только оно глухое, почти не сбивающееся с медленного ритма, болит едва. Шаги прекращаются и в дверь трижды стучат. Мэйбл щёлкает замком, дёргает ручку вниз, а Сайфер порывается захлопнуть её обратно, но она выскакивает раньше, чем он успевает схватить девушку за руку. — Тыковка! — демон замирает в проходе. Нестерпимо хочется себя чем-нибудь ударить. Мэйбл виснет на Стэнли и ярко улыбается. Стэн смеется, обнимает в ответ. Билл всё ещё тупо пялится в пустоту, до хруста сжимая дверной косяк. Пайнсы переговариваются, шутят, девочка вешает дядину куртку и проводит в зал, усаживая на диван. Она устраивается в кресле напротив и складывает руки на коленях, перебирая в руках кофту.Билл усмехается.
Сайфер садится рядом с ней, пристально рассматривает гостя. Возрастные морщины, помутневший хрусталик, но безмерная радость в глазах. В таком количестве любви можно нежно утопить. Стэн делится новостями, Мэйбл слушает, изредка кивая. Ничего нового, впрочем, не появляется, о всех этих новостях они уже оба знают. И о рождении ребёнка у Зуса, и о работе брата, о его отношениях и многом другом. Девочка тянет рукава вниз, постоянно поправляет горло и улыбается. Демон краем глаза наблюдает за ней. Ей определенно неприятно. На кухне звенит таймер и Мэйбл идет доставать мясо из духовки. Она поднимет глаза к потолку, пару раз глубоко вдыхает. Сайфер чуть склоняет голову на бок. Пайнс ставит жаркое на стол, режет на куски и относит в гостинную. — А как ты поживаешь? — ей в горло кусок не лезет. — Диппер будет рад узнать. — Всё хорошо, — улыбается, её начинает мутить. — Работаю. — А жених у тебя есть? — Стэн улыбается заговорчески, подначивает. Мэйбл смотрит на него долго, прежде, чем отрицательно покачать головой. Стэнли осекается, понимая, что залез туда, куда не стоило. — Я не думаю об отношениях, — она на автомате, почти не пережевывая, глотает еду. — Живу с бесом, — усмехается. Сайфер вздрагивает и упирается взглядом в девочку. Дядя смеется, переходит на нейтральные темы и она расслабляется. Вечер проходит хорошо, даже позитивно. Стэн уходит домой, обещая заглянуть перед отъездом. Мэйбл закрывает за гостем дверь, разворачивается и падает на пол. Её трясет, она учащенно, рвано дышит, Биллу кажется, что это его сердцебиение, настолько этот звук врезается в мозг. — Звёздочка, — Пайнс смотрит куда-то сквозь него. — Звезда. Уходи. — Тебе нужно в кровать. Будто я не знаю. — Успокойся. Смеёшься? Мэйбл закрывает глаза, снимает заколки, стягивает свитер, развязывает бинты. Кидает вещи в стирку, включает душ и обливает себя с ног до головы. Билл смотрит на неё, как на сумасшедшую, поздно замечая, что от воды веет могильным холодом, а губы у Пайнс посинели. Сайфер срывается с места, выключает ледяную воду, накидывает на дрожащее тело полотенце и на руках выносит из ванной. Девочка не сопротивляется. Демон усаживает её на кровать, усиленно растирает лицо полотенцем, смазывая весь макияж. Билл вытаскивает из шкафа сухую одежду, насильно натягивает на Мэйбл и закутывает в плед. Её продолжает трясти. — Дура. Знаю. Он пристально рассматривает каждую чёрточку и малейшую эмоцию на осунувшемся лице. Пайнс не старается стереть слезы, не пытается встать, едва дышит. Сайфер осторожно касается её щеки, заправляя прядь за ухо. — Всё ещё считаешь меня галлюцинацией? Она впервые прямо смотрит ему в глаза. Темный, апатично-тёмный взгляд впивается в жидкое золото. Билл старается не отвести глаз и не моргает. Она пуста. Нет. Она на секунду прикрывает глаза, но вновь смотрит на него. Демон выдыхает и встает с постели, открывает окно. Пайнс внимательно следит за каждым его движением. Даже в этой канареечно-желтой рубашке он выглядит неплохо в интерьере квартиры. Билл возвращается к ней, снова садиться рядом. В полумраке комнаты его глаза горят. Ей бы, наверно, нужно испугаться или сделать вид, что напугана, но уже не страшно. Великий Демон Разума только что пытался ей помочь. — Тебе нужно поспать. Останься. Сайфер вопросительно склоняет голову и криво усмехается. Язвить не хочется. Пожалуйста. Он медленно моргает, выдыхает и ложиться рядом. Пайнс высовывает руку из-под пледа и касается его волос, убирая их с глаз. Ему бы, наверно, нужно возмутиться или убить её, но он не станет. Мэйбл Пайнс ему интересна. Билл аккуратно берет её ладонь, чуть сжимает. Дыхание и сердцебиение девочки замедляется, она засыпает, обдавая его руку теплым дыханием. Сайфер долго смотрит на умиротворенное лицо Пайнс. Может это из-за её тихого дыхания, размеренного пульса и мокрых трепещущих ресниц, но ему совсем не хочется двигаться. Билл закрывает глаза.У Билла всё хорошо.
Мэйбл усмехается.