Моя погибшая душа

мокрые капли снега ровно ложатся на грязную, мокрую и сырую землю. голые березы под воздействием ветра склонялись над могилами, а хрупкие ветки рвало и уносило куда-то вдаль. небо, что совсем недавно было ясным, словно голубая лазурь – тут же превратилось в огромное серое пятно. Николай шел против ветра, и на его глазах виднелись прозрачные и соленые слезы; и вовсе не от того, что холодно. на его щеках был румянец, а цилиндр, который плотно сидел на его голове – унесло и зацепило за ветку дуба. он наступал на огромные лужи, заставляя его ботинки превратится в реку, а все его белое одеяние уже давно было не белым. но не леденящий ветер, не морозный ливень не сравнится с холодом окровавленного тела, которое держал Николай. – друг мой, - повторял он, словно заклинание, – друг мой, тебе тоже холодно? ничего, милый, мы придем домой, я укутаю тебя в плед, дам теплый чай и ты отогреешься, - он смотрит на тело Федор, но ответа, увы, не последовало. Николай молча уставился на кровавую пижаму, на израненные руки и живот, в котором виднелся серебряный кинжал. он держал за руку тело, таща его за собой, – д-друг мой, ты молчишь? - дрожь в его голосе усилилась, и он, словно в бессилии, упал на колени рядом с телом. упал прямо на грязную землю, в лужи и схватился за правую руку Федора, принявшись покрывать ее поцелуями, – ты спишь? друг мой, ты не спишь, ты мертв! Федя, Феденька... - из глаз непроизвольно катятся слезы, и он тут же смахивает их, – тебе хорошо? я избавил тебя от тех мук, которые ты терпел? я избавил тебя от вечного страха, я тебя избавил от гонения найти смысл жизни. я избавил себя от привязанности. друг, мы счастливы. скажи мне, тебе нравится погода? - Николай опустил руку, погладил ледяную щеку Федора и задрожал. кожа была бледнее, чем обычно; глаза не светятся привычным драгоценным камнем, а уста не растянуты в самодовольной улыбке. Николай приближается к холодным губам, касается их своими. он целует тело страстно, так, словно Федор в силах почувствовать. только вот не отвечает на его поцелуй никто. не сжимают его губы в ответ, не запускают в его волосы руки. но Николай продолжает это делать, словно высшие силы ветра и дождя помогут. – тебе не понравился мой поцелуй? но тебе же так раньше нравилось... прости, я разучился, - отстранившись, он достал кинжал из живота, вонзил его в шею и отступил дальше. обезумевшее лицо невозможно сравнить с чем-то ещё – его лицо было страшным в этот момент, – это тебе месть! месть, месть, месть! почему ты не ответил на мой поцелуй?! дурак, дурак! умри ещё сто раз, умри в мучениях, умри! - голос срывался на крик, но звучал без той привычной дрожи. Николай словно стал увереннее, но его сердце колотилось настолько сильно, что представить невозможно. он поднял голову к небу, и в этот момент на его лицо капнул ледяной дождь. он смешивался с его солёными слезами, и скоро на его лице совсем ничего не осталось. холодный ветер дул в его сторону, и табун мурашек прошёлся по его спине. в голове было пусто, никакая мысль не приходила к нему. было только осознание. осознание того, что больше не слышно будет тихого смеха и не видно будет трудящегося лица. его свободное в этот момент сердце вновь загнало себя в клетку; он загнал себя в тупик. снова. снова он в тупике своих мыслей, от которых также сложно избавиться, как от тараканов; он загнал себя в тупик своих чувств, что разъедали его одинокое сердце и оставляли вместо него пустоту; он загнал себя в тупик эмоций, которые уже никогда не будут прежними. Николай в клетке. огромной, с железными прутьями и с ледяным полом. это его внутренности. – пожалуй, друг, я не один, - шепчет Николай, вновь кинув взгляд на кровавое тело, – со мной мои навязчивые мысли. только вот... кто их развеет, если не ты? - опускает голову, – тебя нет. Николай отворачивается, и к его горлу подходит рвота. он старательно игнорирует накатившее чувство тревоги, но это невозможно, когда твое тело дрожит как жёлтый лист на ветке одинокого дуба. именно поэтому Николай смотрит на тело в последний раз и его тут же рвет. он готов отдать все, лишь бы не чувствовать это повторно.

***

придя домой ты не ощутишь запах знакомого и излюбленного тобой одеколона. придя домой ты не обнимешь его, не прижмешь, не поцелуешь. придя домой ты не упадешь на кровать рядом с ним, не притронешься к его телу и не прошепчешь слова о любви. придя домой ты уставишься на любимую шапку его, но не на самого его. придя в одинокий дом ты ощутишь запах сырости, тухлой еды и крыс. придя домой ты ляжешь на кровать, уставишься в потолок и будешь рыдать, пока все твои силы не покинут тебя. ты один, твой дом одинок, твое сердце пусто. это свобода. разрушающая свобода. ты ведь об этом мечтал?