resurrection kiss

      Они были уже так высоко, но недостаточно, чтобы добраться до Захарда. Тот всё ещё отсиживал свой зад, пока его армия гонялась за сыном Ви и Арлен. С каждым этажом покорение Башни было не просто войной масштаба семей и различных организаций, таких как FUG и Крылатое древо, а резнёй с полем игры, где ставки были слишком высоки. Ими играли словно пешками и приходилось выворачиваться наизнанку, чтобы предотвратить ужасные последствия.       У Куна А. А. итак была незавидная роль, а сейчас так вообще на него навалилось действительно много ответственности и он начал совершать непредвиденные ошибки, что сильно давило на него ментально. Не то чтобы он прям чувствовал вину, ибо тут сказывались различные обстоятельства и не только у него случались промахи. Просто он стал замечать за собой странные вещи: с каждым шагом Агеро двигался как сквозь туман из-за участившихся галлюцинаций. Он не всегда понимал, где реальность, а где сон, кошмары посещали его даже наяву, при этом его постоянно словно преследовал запах гари и дышать было невыносимо больно. Тело не слушалось в самые неподходящие моменты, а температура постоянно скакала, будто его кровь сначала кипятили, а потом бросали в нее лёд. Из-за того, что Кун выпадал из реальности, видя странные и местами даже страшные вещи, это сказывалось на командной работе и он не мог толком оказать поддержку, а когда-то даже вредил своим.       Заметили это не сразу, так как было много одиночных битв и следить за каждым было некогда, Кун же не привык жаловаться, да и считал, что справиться как-нибудь сам.       Всё было бы не так страшно, если бы он однажды не наставил кинжал к шее Шип Ли Су. Будь это Хатсу, может все и проигнорировали бы данную ситуацию, так как они не переставали собачиться даже спустя столько времени, но конфликт был пустяковый, а Кун действительно распалился не на шутку. При этом скаут не был виноват и к Куну были вопросы. Тот был жёстче, чем обычно, явно чем-то встревоженный. Но Баам смог успокоить друга и ему дали чуть больше отдыха, чем они могли себе позволить.       Только вот это был не единичный случай и команде пришлось провести совещание на тему здравомыслия Куна. Так сопоставив некоторые факты, общими усилиями ребята пришли к решению пока что не допускать друга к битвам, потому что доверять Куну становилось всё труднее: мало тех случаев агрессии, так ещё подтвердилось, что Кун не может рационально мыслить, фактически подставляя команду. Только вот была сложность с самим А. А. Ни то чтобы они не могли двигаться дальше без поддержки адепта света, ведь было куда больше людей, которые могли справиться с этой задачей на ура, но полюбовно ему всё объяснить было непосильной задачей и это ноша легла на плечи Баама и Рака.       Друзья правда старались спокойно поговорить и доходчиво объяснить проблему Куну, чему адепт света естественно был не рад. Это было оскорбительно, когда тебя списывают со счётов как какого-го душевнобольного. Но общими усилиями и, в особенности, настойчивости Незаконного, чему Агеро не мог противостоять, Рак и Баам смогли уговорить друга на небольшой отпуск, хотя Кун всё ещё настаивал на помощи с разработкой планов.       Только вот как бы Кун не старался, его планы не единожды срывались. Если бы это были пустяковые ошибки, из которых можно было бы выбраться за счёт новых гениальных планов Агеро, это было бы обычным делом, тем более на таких высоких уровнях, но Кун из раза в раз приводил их в ловушку, словно его разум был затуманен и его водили за нос, как это случалось с провидцами вроде Кель Хелма. Сам А. А. в те моменты был сильно озадачен, а после всё же извинялся, что было вне характера отпрыска семьи Кун.       По итогу, адепта света совсем отстранили от дел, что сильно того взбесило и он вновь совершил непростительный поступок, на этот раз атакуя Рака ледяным копьём. Крокодил конечно сам был виноват, что лез на рожон и попал под горячую руку, но даже Баам здесь был немного разочарован подобной выходкой.       После этого случая, Баам не решался приходить к другу в комнату, потому что всё ещё был несколько обижен поведением Куна. И пусть этот жест был направлен не на него лично, Рак так же был его другом, а Кун был не прав в этой ситуации и встать на сторону пострадавшего, хоть это таковым и не являлось, ведь крокодил был здоровее всех живых, Бааму показалось правильным.       Но так как 25-й всё же переживал за Куна и не мог долго оставлять его без внимания, то он всё-таки нагрянул через сутки к нему со свежеприготовленным завтраком.       Пожелав доброго утра и поинтересовавшись состоянием здоровья Куна, Баам в ответ получил лишь холодный взгляд, а к еде Агеро так и не притронулся. Как бы Баам не пытался завести беседу, в ответ была тишина, в то время как А. А. всё больше накалялся как шампур, готовый вмиг воткнуться в чьё-то свежее мясо. Кандидат в убийцы чувствовал себя максимально неловко, а нервы шалили не на шутку.       Ему не нравилась вся эта ситуация и он вновь пытался разговорить друга на диалог, а в ответ получил шквал ругательств и беспричинных обвинений, смысл которых он так и не понял. Кун всё же сорвался. Это несколько напугало, потому что Агеро никогда так себя не вёл с кандидатом в убийцы. В тот момент, Кун говорил словно не своим голосом, а глаза горели одно что адским пламенем.       Тогда Баам всё-таки не выдержал и вновь поговорил с Хва Рьюн, утверждая, что мозг команды нездоров и нужно срочно что-то с этим сделать.       Так Кун был помещён в изолятор, куда периодически приходили товарищи и пытались расспросить Куна о его припадках. Но тот отнекивался в привычной для себя манере: бросая ехидные комментарии в сторону особо взволнованных и снисходительно-ласково общался с Баамом. 25-й ни разу не поверил, он видел как адепт света вёл себя в разные моменты до этого и не собирался идти на поводу.       Пока голубовласый мужчина сидел взаперти как какой-то преступник, вспышки ярости из-за подобного обращения случались всё чаще. Лишний раз зайти к нему поговорить или принести еду было опасно. Естественно, Кун по желанию мог взломать свою камеру и, однажды, так действительно случилось.       Лёд повредил систему управления с удивительной точностью, даже не находясь в непосредственной близости с носителем ледяного шинсу. Из-за подобного эсминец чуть не пошёл на дно океана шинсу вместе со всем экипажем и на борту был переполох. Чьих это рук дело было вполне ясно, но озаботиться состоянием камер было некому, всё оставили на охранников. Ко всему прочему вовремя вернулся Баам с поверхности и предотвратил ужасные последствия побега Агеро, который чуть не положил кучу стражи.       — Кун, ты решил умереть вместе со всеми? Ты мог потопить корабль. Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку и действуешь слишком жестоко? — Баам хмурился смотря на друга с осуждением.       — Это я-то жесток, Баам? — Кун шагнул ближе и медленно потянулся к лицу Незаконного, тот даже не шелохнулся. — Ты оставил меня здесь гнить и даже охрану поставил, будто я какой-то заключённый, — адепт света осторожно убрал свисающую прядь у лица Баама за ухо и положил ладонь на загривок 25-го, поглаживая большим пальцем область ближе к кадыку, — Ты совсем не жалеешь моё больное сердце, Баам. Мало того что закрыл меня здесь, так ещё и оставил одного на долго. Даже Кроко перестал меня докучать последние недели две, — Агеро смотрел как всегда снисходительно, но в голосе сквозила горечь.       Баам перехватил ладонь, отдёргивая её от своей шеи и Кун от такого действа словно ощетинился. Синяя радужка глаз, что полоснула льдом, только это подтвердила.       — Баам, ты снова собираешься меня запереть? Ты же знаешь, что меня это не удержит, если я этого захочу?! — А. А. чуть ли не взвыл от возмущения, сжал ладони в кулаки и прищурился с явным намерением напасть, независимо от того, что это был близкий сердцу человек.       — Кун, прекрати! — Баам прочувствовал атмосферу, как температура воздуха накалилась и два молодых человека упрямо не желали сдавать позиции. — Я искал чем можно тебе помочь и именно поэтому меня так долго не было. На самом деле в океане шинсу сложно передвигаться, да и за мной как всегда увязались странные типы пока я был в поисках специалиста и кое-каких артефактов, — по мере своей речи Баам чуть сбавлял обороты, чтобы смягчить обстановку и под конец искренне улыбнулся, оттого Кун быстро сдулся, так оба немного расслабились. — Давай вернёмся и тебе помогут.       Не помогли.       Обследование тоже ничего не дало, сообщая, что состояние Куна в норме, пусть он уже и открыто жаловался на боли в груди, а гнев накрывал по любому поводу и без. В спокойные дни он реагировал на других всё реже, в то время как с Баамом словно был загнанным зверем, который иногда проявлял характер, а после извинялся за свое неадекватное поведение. Несмотря на резкие перемены в настроении, они подолгу сидели вдвоём, практически не разговаривая, ибо слова могли обострить недуг.       Баам же в свободное время пытался найти ответы и даже прекратил покорение Башни, но люди извне считали иначе и постоянно вмешивались в дела Незаконного.       Пока Баама не было, Кун сдерживал бурлящую ярость и жажду убийства, чтобы не навредить другим. Это сильно сказалось на его здоровье и Кун увядал на глазах. Конечно же команда могла дать ему разгуляться всласть, но была вероятность потерять товарища, которым бы овладел хаос. На самом деле чем выше этаж, тем больше можно было получить информации, и правда о состоянии Куна не пахла хэппи-эндом. Хва Рьюн деликатно молчала, неохотно помогая Бааму искать информацию по их случаю, видя пути исхода событий, которые вели все к одному.       Это приносило невыносимую боль не только самому Куну, но и окружающим его людям. Даже Хатсу перестал остро реагировать на колкости друга, прекрасно осознавая к чему всё идёт. Рак был на взводе и донимал всех тем, что черепашке нужна помощь, не вынося вида Куна. И они помогли бы, если б была такая возможность, но всё, что оставалось — это наблюдать как Кун Агеро Агнис выгорает изнутри и теряет волю к жизни.       Каждый принимал потерю А. А. по-своему, ибо без него покорение Башни станет адским бегом в колесе без передышки. Естественно, не всех заботило именно это, Баама так тем более. Он остро реагировал на всю эту ситуацию и стал невыносимым: никого не слушал, ввязывался в новые конфликты при поиске хоть какой-либо помощи для А. А., даже порой огрызался и уходил в себя, чаще проводил время в изоляторе, никого не пуская. Он знал, что силён и вполне мог справиться с Агеро при случае чего, но, с каждым днём, видя состояние адепта света его руки опускались. Он видел собственными глазами, как дорогой человек умирает и ничего не мог с этим поделать. Отчаяние волнами окатывало с головой и Баам вымещал это на чужаках, смелых избранных, что охотились за «Виоле».       У них был единственный способ помочь, но даже это не гарантировало 100% результата. Баам бы конечно попытался изъять ту сущность, что сидела в Агеро, но в этом случае смерть была необратимой, ведь последнее, что поддерживало жизнь Куна и было это пламя. С ним было плохо, а без него ещё хуже. Даже если Баам заимеет пламя исцеления, поглотив сущность, Кун просто напросто умрет, потому что последняя частичка, что поддерживает его жизнь, покинет тело и смерть будет мгновенной. А чудотворное воскрешение в один момент силой Баама имеет свои нюансы. Это единственный способ, но и он подразумевает смерть. Всё потому, что пламя семьи Йеон не может контактировать с кем-либо помимо обладателя, поэтому договориться с ним не получится, пока оно в живом носителе. А раз Кун в любом случае должен умереть, значит Бааму суждено увидеть это собственными глазами. Только вот риск окончательно потерять его был куда выше, чем надежда на чудотворство.

***

      Время шло. Кун из клочка нервов превратился в безжизненный кусок мяса прикованный к постели. Он не мог ходить, так как нечто внутри него высасывало все жизненные силы. На вид он выглядел нелицеприятно, совсем исхудал, не принимал самостоятельно пищу и даже ванну. Взглянуть было страшно, но заботились о нём по очереди, естественно, в основном парни помогали ему с гигиеной, в то время, как Баам персонально готовил Куну. Больной же давно чувствовал, что близится неотвратимое и только ворчал, потому что сил на ругань не было. Он лишь с тоской наблюдал за остальными, понимая, что не увидит как те покоряют башню, желание же стать главой семьи давно ушло на задний план, кажется, он уже и забыл, зачем начал покорять башню.       Когда болезнь в конец прижала, Кун вызвал к себе Баама. В этот сеанс Агеро был завернут в бесконечное количество одеял, а рядом сидел Незаконный с предусмотрительно прихваченной теплой водой. Кун же просто попросил послушать то, что он скажет и ели шевеля пальцами взял Баама за руку, натягивая измученную улыбку.       — Баам, знаешь, — совсем тихо начал тот, — я никогда не считал тебя Монстром или Богом, для меня ты всегда был Человеком. Человеком, который стал для меня дороже любых целей и собственной жизни, дороже всех звёзд, что так хотела увидеть Рахиль. Баам, ты не должен винить себя за то, что со мной случилось, — Кун сглотнул, говорить было всё труднее. — Это только моя беспечность к неизведанной силе и желание следовать за тобой сделало из меня калеку. Но это был мой выбор, никто не заставлял меня идти рядом с тобой, Баам. Я этого хотел и ни о чем не жалею, — А. А. ненадолго прикрыл глаза, сохраняя молчание и вновь посмотрев на встревоженного друга, продолжил. — Поэтому, прошу, пройди этот путь с гордо поднятой головой и двигайся дальше.       — Кун, не надо, — Баам сжал посильнее ладонь в своей и с тоской взглянул в измученное посеревшее лицо Агеро. — Я не хочу тебя терять. Как мне двигаться дальше, если тебя не будет рядом? Как мне поступать, если я не буду знать что и как мне делать? Я не справлюсь один.       — Не говори глупости, рядом с тобой большое количество людей, которые на всё готовы. С тобой всё ещё есть крокодил, — Кун вымученно улыбнулся уголками губ, Бааму показалось, что в глазах Агеро заиграли смешинки, но они тут же пропали как мираж. — Ты не можешь подвергать их веру. Они также сделали свой выбор, как и я. Не зацикливайся на мне, я всего лишь один из многих…       — Кун! Что ты такое говоришь? — Баам прервал речь адепта света в грубой форме из-за злости.       Он не желал слышать подобные заявления. Это было нелепо. Почему вечно все решают за него? А как же его собственные желания? Он не хочет терять единственного человека, который считался с его мнением, который всегда был рядом.       И что это за попытка давить на совесть Баама? Кун не мог так поступить с ним! Это не честно — оставлять его одного таким вот отвратительным способом. Что за последняя воля перед смертью?!       — Ты не знаешь: «один из многих» или нет! Не убеждай сам себя! — Незаконный действительно был зол.       — Баам, я лишь хочу сказать, что я не смею тебя задерживать, — голос совсем затих и Кун с последними силами постарался напрячь связки. — У тебя всё ещё впереди. Возможно, совсем скоро ты найдешь все ответы про себя, про своих родителей и Захар… кха… да, кха-кха, — Кун слезливо закашлялся и Баам не мог не подорваться на месте, чтобы придержать адепта света, потому что лежачий больной регулярно жаловался на то, что задыхался при кашле и возле него постоянно кто-то сидел.       В его руках трясся исхудавший и болезненный человек, который не мог ухаживать за собой, как любил, которому пришлось принимать чужую помощь, фыркая как кот.       — Ба-ам, — последнее, что уловил проводник шинсу из уст Куна, что беззвучно хватал ртом воздух.       Глаза в одно мгновение широко распахнулись и застыли с расширенным зрачком. Тело в руках Баама обмякло. Незаконный начал трясти безвольную куклу и звать её по имени, но в ответ была тишина.       — Нет, нет, нет, Кун. Я ещё не готов. Открой глаза, Кун! Кун!       Сейчас он вновь потерял что-то невообразимо ценное, но уже без собственной помощи, как обычно случалось с теми, кто сопровождал кандидата в убийцы. И это разрывало его на части, ему становилось невыносимо от мысли, что человек у которого было столько амбиций утратил надежду просто на жизнь, не то что на светлое будущее. Кун это не заслужил. Агеро это не заслужил…       — Агеро, — он никогда не называл его по имени, не смотря на преодоление барьеров в виде уважительных обращений, так почему сейчас держа потухшую душу в руках он смог произнести его? — Агеро! — повторил Баам уже громче, — А…Аагеро, — голос дрогнул. — Агеро-о — Баам и не заметил, как начал дрожать, а лицо стало мокрым от слёз, у него ещё был шанс в рукаве, но он боялся его использовать. — Агеро, Агеро, Агеро… — продолжал твердить одно и тоже 25-й сильнее стискивая в объятиях безвольное тело.       Лицом он утыкался в плечо Куна, рука поддерживала чужую голову со спутанными волосами. Он плакал навзрыд совсем не обращая внимания на всё остальное. Он давно понял, насколько дорожил этим человеком, но мысль, что это был последний их разговор, последняя встреча, ломала. Кун не спит, как это было в далёкие годы и его не разбудить чудо-пламенем. Чудо-пламенем из семьи Йеон, что и погубило Куна.       Баам помнил выверты с огнём, что иногда вытворял Кун, но не думал, что это опасно. Тот, однажды, мельком упомянул что-то про огненную бестию, что отравляет ему жизнь. Но Баам и подумать не мог, что это могла быть таинственная сила адепта света. Ведь в то время Кун и Хва Рьюн как раз что-то не поладили снова и это было похоже на очередную кличку для провожатой.       Но случаи с перепадами температуры и промашки Куна с бафами врагов вместо заморозки, оставляли много вопросов. И в целом в самые неподходящие моменты, Кун словно пылал, только вот он никогда не рассказывал, что с ним происходит и вообще не любил говорить о себе, предпочитая оставлять секреты за семью печатями.       Баам отпрянул от бездушного тела в собственных руках и не отрывая мокрого взгляда от Агеро, закусил губу от досады. Он упустил возможность помочь Куну в прошлом, пока ещё мог просто поглотить эту силу и спасти жизнь дорогого человека. А теперь расплачивается за это.       — Кун, почему ты поступил так со мной? — осипшим голосом разорвал тишину 25-й. — Если бы я только сразу понял, что это вредит тебе… Какой же я бесполезный, — Баам в последний раз крепко обнял Куна, а после аккуратно положил его на кровать с сожалением осматривая каждую чёрточку родного лика.       Кун Агеро Агнис всё ещё хранил красоту своего рода несмотря на осунувшееся лицо и неестественную бледность. Длинные ресницы падали тенью на нижние веки, крылья прямого носа больше не вздымались, а красиво очерченный рот больше не ухмылялся в самодовольстве, не произносил с нежностью имя Бама или тревогой и не кричал в самые острые моменты, чтобы предотвратить страшное. Баам приложил руку к лицу Агеро, огладив скулу большим пальцем.       — Будь я только чуть напористей, возможно, я бы смог помочь тебе, — он аккуратно убрал взбившиеся пряди на лбу и щеках, после провёл линию пальцами сначала по одной брови, потом по другой, спустился ниже на ресницы. — Если пламя всё ещё теплится в твоей груди, не желая умирать вместе с носителем, то я могу в последний раз позволить себе понадеяться на что-то, но я так боюсь этой глупой надежды, — теперь он медленно провёл от переносицы к кончику носа. — Судьба меня не щадит и забирает самое дорогое, что я когда-либо имел. Разве я могу верить в лучшее, когда ты тут прямо передо мной лежишь без единого вздоха? — ладонь опустилась ниже накрывая губы пальцами. — Боже, за что ты так? Кун не должен был умирать, только не он. Почему бы тебе не забрать меня вместо него? — его глаза вновь наполнились слезами, рука дрогнула и тут же сжалась в кулак. — Если я отниму силу пламени и попытаюсь воскресить его, ты вернёшь мне Агеро? — сквозь зубы выдал Баам в никуда. — Агеро, прошу, вернись ко мне. Пообещай мне, что больше не покинешь меня, Агеро!       Подобные мольбы бездыханному телу были без надобности, но для Баама это была последняя крупица воли, что держала его на плаву. 25-й разжал кулак, касаясь большим пальцем острого подбородка и зашептал: «Можно я сделаю то, о чем ты не узнаешь? Только сейчас.» И наклонился над Куном, прижавшись своим ртом к чужим бледным губам.       — Я люблю тебя, Агеро, — чуть громче произнёс Баам, практически не отрываясь от лица на против. — Я так люблю тебя. Так люблю. Мне больно, Кун, — Баам сомкнул свою вторую руку на собственной груди, чуть ли не впиваясь ногтями в кожу сквозь ткань одежды. — Если я не справлюсь, я никогда себе этого не прощу. Но в таком случае как только король падёт, мы воссоединимся, обещаю, — лбы соприкоснулись так, что очнись Кун, он бы увидел золотые глаза в непосредственной близости от своих синих.       Баам сомкнул веки и обхватывая с двух сторон лицо Куна с глубоким вздохом вновь прижался к холодным губам адепта света, на этот раз чуть грубее, словно пытался запечатлеть этот момент в своей памяти.       Прибегая к собственным силам, что наполняли его разум и душу, он погрузился в собственное сознание, переплетаясь с чужим доселе неведомым. Он и сам не понимал, как это работает, но чувствовал, как следует действовать в тот или иной момент, так как уже проходил через подобное. И сейчас, он правда ощущал чужое присутствие в своей голове, только вот сила исходящая от чужеродного предмета была вполне знакомой.       Ощущение было точно такое же, как в те случаи когда Кун использовал свои способности, помогая Незаконному, но теперь это пламя словно давило со всех сторон, подавляя своей волей.       «Неужели все в семье Йеон сталкиваются с этим? Или это пламя так реагирует только на чужих носителей?» — не смотря на мощь, Баам не был бы Баамом, если бы так легко сдавался от подавляющей силы. Это только больше подталкивало его противостоять неизведанному.       — Мальчишка, ты другой, — в голове набатом прозвучал громогласный голос. — Будет интересно понаблюдать, как ты будешь ломаться, — гул в ушах как треск костра отплясывал под черепной коробкой, пробуждая в сердце некоторую тревогу, но в тоже время Баам только уверился в своих способностях — это пламя не было чем-то чудовищным, как Левиафан.       — Неважно, что будет после, верни мне Куна! — Баам действительно был убедителен, отбрасывая все лишние чувства и эмоции, не позволяя новой силе овладеть его страхами.       Пелена иллюзии растворилась словно за кадром, но смех пламени последним словом слышался где-то на периферии сознания. Только сейчас его беспокоило другое, прямо напротив на него смотрели цепкие аквамариновые очи, явно с вопросом: «Какого хрена?». Баам отпрянул в тот же миг в панике. Он ведь всё ещё целовал Куна в тот момент, когда тот «воскрес»!       «Он правда воскрес?» — кандидат в убийцы отвернулся, но взгляд Куна встал перед глазами и это всколыхнуло что-то внутри. 25-й осознал, что Кун действительно вернулся к жизни, мгновенно, словно не было всех тех месяцев пытки и это оказалось настолько чудотворным, что пугало. Только вот Баам боялся совсем не чудесного воскрешения, а реакции Куна на своевольность Баама и потому его взгляд бегал куда угодно, но только не на адепта света, несмотря на непреодолимое желание обнять вернувшегося к нему Агеро.       — Баам, ты плакал?       Голос кажется окреп, но Баам всё ещё не мог посмотреть на Куна, чтобы убедиться в его целости и сохранности.       — Нет, всё нормально. Ладно, я пойду, тебе нужен отдых, — Баам картино размял шею и встал с постели, но Кун не позволил ступить и шагу, вцепившись в запястье Незаконного.       Баам вовремя подставил руки, чтобы не свалиться всем весом на лежачего по инерции. И наконец-то пришлось посмотреть на А. А. Баам вздрогнул от взгляда, которым его прошил Кун.       — Не объяснишься? — слова как ножи вонзились в сердце и кажется, он даже вспотел от нервов.       — Кун, я… извини, но мне правда пора, — Баам действительно хотел сбежать и дёрнулся наверх, но его обхватили за талию припечатывая к себе, теперь ему в ухо сипло дышали, — Баам, — понизив голос позвал его Кун.       У Баама прошлись мурашки и он зажмурился от нахлынувших ощущений. Это было невыносимо.       Кун издевался над ним?       — Г-н Кун, отпустите пожалуйста, Вы только очнулись и Вам нельзя перенапрягаться, — Баам сам не знал, почему охрип, но у него действительно пропал голос, а в горле пересохло.       — Баам, когда в последний раз ты называл меня «господином»? — послышался смешок. — Ты так нервничаешь?! — это скорее было утверждение, чем вопрос. — Я правда в порядке, а вот ты как? Кажется, ты снова сделал что-то невозможное, — Кун мазнул носом от уха по лицу и ткнулся им в щеку, выдыхая. — Я просто хочу побыть с тобой, — промурлыкал Кун и запястье Баама наконец-то выпустили из хватки, зато на затылок легла ладонь, что тут же начала копаться в волосах, пытаясь ослабить пучок собранный шпильками, а уголок губ обдало горячим дыханием. — Сделай это снова, пожалуйста, — Баам почувствовал, как рядом с губами пробежало что-то мокрое и его сердце ушло в пляс, а тело оцепенело.       Кун вновь облизал пересохшие губы в ожидании поцелуя. Но Баам не мог сдвинуться и на сантиметр. Ему сложно было переварить ситуацию, в которой оказался. Он и предположить не мог, что Кун захочет целоваться с ним.       — Баам, — как-то жалобно вновь позвал его адепт света и тот всё же откликнулся на зов, не в силах сопротивляться этому голосу.       Он чуть повернул голову так, что носы прижались крыльями, а губы тут же впечатались в чужие. Они просто пытались втиснуться друг в друга губами, им не нужен был излишний обмен слюнями, они лишь пытались найти утешение таким способом.       Руки Баама переместились на лицо Куна, периодически поглаживая его пальцами, совсем как недавно, а золото тонуло в океане глаз напротив, словно ища подтверждения того, что Кун жив, в то время как сам Кун перебирал длинные «виолевские» волосы Баама одной рукой, а второй гладил его спину, тем самым успокаивая Незаконного.       Это был молчаливый обмен чувствами. Они оба боялись этого, но считали, что так правильно. Кун был жив, а сейчас это было главное. Всё остальное могло подождать. Товарищи за дверями тоже.