Демо. Тёплый ветер

      — Мы рады, что ты нашел время навестить нас. Особенно сейчас, когда на всех нас навалилось столько проблем…       Госпожа Мисаки цыкнула на мужа за неосторожно брошенную фразу, оторвавшись от протирания бокалов, однако, гость, кажется, и ухом не повёл.       — Всё в порядке. Поверьте, слухи о моей нестабильности сильно преувеличены… Во всяком случае, никогда не будет лишним навестить старых друзей. Хотя… Всё-таки немного не вовремя.       Шун, отпив из чашки и с чаем, повернул голову в сторону окон, где на месте стёкол красовалась зияющая дыра.       — Ох, не обращай внимания. В последнее время здесь, в Уординктоне, участились ураганы. Вот недавно был один, у многих окна побил. Должно быть, компании по замене окон сильно обогатятся, — хозяйка кафе усмехнулась, дабы разрядить обстановку хоть немного.       Семья Руно не привыкла унывать даже перед лицом крупных неприятностей, что было очень хорошо видно по бойцу Хаоса.       — Но всё же, Шун, ты очень уж неожиданно. Мы бы хоть предупредили Руно, а так… Вряд ли ты её застанешь дома.       — А что так? Слишком плотный график?       Шун старался задавать как можно более невинные и повседневные вопросы, но на лицах своих собеседниках он увидел уже до тошноты знакомую печать скорби.       — Новость о том, что Дэн пропал, Руно перенесла очень тяжело. Плакала, кричала, тосковала, а потом вообще переехала в общежитие поближе к месту учёбы. Стала избегать всех, в том числе и родственников. Мы с мужем почти не видим её, а когда видим… Родительское сердце болит каждый раз, когда понимаешь, что твоему ребёнку плохо, а ты не можешь ему помочь и даже не знаешь как это сделать…       — Дорогая, хватит, — прервал жену Тацуйо решительным голосом.       Гость тактично промолчал.       — Но, если хочешь поболтать с Руно, то можешь пойти прогуляться в городской парк. Она в последнее время часто ходит там, в самом центре. Скорее всего, она будет рада видеть старого друга.       Шун расплатился за заказ и вышел из тихого душного кафе на свежий воздух. Окружающий мир приторно светил весенним солнцем в глаза и оглушал шумом деревьев на ветру. Парня посетили дурные подозрения, что с Руно случилось тоже самое, что и с ним. Или что-то похожее. Не суть важно. Боец вентуса меньше всего хотел, чтобы кто-то из его близких пережил такой же ад, как и он сам. Недавно приобретённая привычка носить при себе наушники спасала от посторонних шумов, что сбивали с мысли, помогала сохранить хрупкую стабильность рассудка и ещё более хрупкий контроль над огнём, что Шун нёс внутри себя прямо сейчас.       В телефоне, не то с издёвкой не то с поддержкой, играли Невесты в Черных Вуалях, которых при других обстоятельствах Казами вряд ли бы стал слушать добровольно, но сейчас из динамика слышались слишком уж жизненные строки. В такие времена в жизни мы учимся пробовать, и у нас одна цель — Узнать, как и когда мы умрем, — но мы не умеем слушать.       Парк встретил Шуна розово-белыми шапками цветущих деревьев и метелью лепестков вокруг. Бойцу вспомнились бескрайние аллеи сакуры в Японии: немногие из уцелевших воспоминаний детства, когда еще была жива мама, и когда еще никто и не знал о бакуганах. Пару раз он устраивал прогулки для всей команды по таким пейзажам, с лёгкой полуухмылкой слушая восхищения неискушенной публики.       От блаженного забвения ностальгии Шуна отвлёк попавший в глаз лепесток яблони, и парень подметил то, что вряд ли бы заметило большинство обывателей: вокруг дули страшные ветра. Потоки воздуха нещадно теребили цветущие деревья, поднимая в воздух тучи цветков, сухих травинок и одиноких бумажек, коих всегда было полно в округе. Ветер шёл откуда-то из глубин парка, окружая весь массив по периметру будто защитная стена. Казами даже стало завидно: как бы он хотел быть этим ветром, быть с ветром и управлять им, своей любимой стихией, а не вечно стирать с кожи угольные следы и копоть. Я молю бога, чтобы я узнал, что у меня нет возможности Оглянуться назад и узнать причины болезненных обстоятельств.       Наушники были спрятаны глубоко в карман, а Шун весь превратился в слух и внимание, вспоминая полученные от деда навыки. В середине рабочего дня рабочей недели парк был пустынен и тих, лишь одинокие путники изредка попадались на пути, да и те спешили покинуть ветреное место. И вот наконец там, где холёные асфальтовые дорожки переходили в старые, уложенные булыжником тропинки, а лавочки представляли собой кованые произведения искусства, Казами встретил, кого искал.       Бирюзовые волосы, сейчас выпущенные на свободу из двух хвостов, тёмно-мятные глаза, слегка пацанский стиль… Руно почти не изменилась внешне, только вот сейчас она была не задорным ураганом в миниатюре, от которого достаться могло даже товарищам по команде, а бледной тенью себя самой. Под глазами у неё были такие же тёмные, как у самого Шуна, круги не то недосыпа, не то тяжелой болезненности, а под чрезмерно бледной кожей едва ли не выступали кости.        О, Казами успел насмотреться на таких тяжело истощенных как физически, так и психически людей, пока лежал в психбольнице, чудом не пополнив их ряды. Однако сейчас ему было откровенно больно воспринимать то, что он видел перед собой.       — Руно!       Голос Шуна звучал не так утверждающе, как обычно, но девушке хватило, чтобы услышать и понять, кто вторгся в её разрушенный личный мир.       — Неужели… неужели я допрыгалась до галлюцинаций так сильно, что мне мерещится Шун? — было произнесено больше для себя самой, нежели для собеседника.       — Поверь, я абсолютно реален, хоть и сильно потрёпан жизнью, — успокоил напарницу Казами, подходя ближе.       Ветер крепчал.       Только при ближайшем рассмотрении Шун понял: легкая туника на Руно была с ассиметричными рукавами, и на той руке, где рукав был короче, красовался бинт, плотно оплетающий пространство от кисти до локтя. Проследив взгляд парня, Мисаки вскипела, будто грозовое облако:       — Не смотри туда! Я… Я знаю, такие как ты привыкли вечно прятать свои эмоции, глушить это в себе, считать слабыми тех, кто хоть как-то показал, как ему плохо! Но ты не в праве меня осуждать! Никто не вправе! Никогда!       Гнев девушки нарастал будто шквал, а вместе с этим и нарастали порывы вокруг. Шун почувствовал, как царапают его кожу частички давно разбитых камней, и прикрыл глаза рукой.       Когда Дэна, едва признавшегося ей в любви, объявили пропавшим без вести, Руно едва ли не выла от ужаса и отчаяния. Никакие уговоры близких, никакие психотерапевты не могли хоть немного затянуть пустоту, что бездонной язвой раскрылась на молодом сердце.       Одновременно надеясь на лучшее и впадая в отчаяние, Мисаки бежала от всего, что её окружало, почти забыла про игру, переселилась в общежитие, лишь бы не видеть, не слышать, не вспоминать. Одномоментно накатила бессонница, лишь иногда разбавляемая кошмарами. И тут на тебе, привет из прошлого. Стоит, словно ничего не было… Хотя, срывать злость на Шуна, который пережил и пожар, и смерть единственного родственника, и долго лежал в закрытой психиатрии, было если не этичным, то точно некорректным, и Руно где-то на периферии разума понимала это. Но шквал эмоций был.       Правда, злоба быстро сменилась паникой. Девушка обняла себя руками за плечи и опустила нечитаемый взгляд себе под ноги.       — Только не снова… только не здесь… Пожалуйста… Нет… — раздалось испуганное бормотание.       — Руно, послушай…       — Меня преследует ветер, Шун… Он всюду… Ты же даже сейчас ощущаешь, как он колышет твои волосы? Ты наверняка уже был в кафе, слышал, как родители жалуются, что я почти не прихожу? За тот год на наш район обрушилось больше десятка ураганов. В последний раз, когда я была дома, во всём здании побило стёкла. И я всюду слышу имя. Его имя. Ветер не просто преследует меня, он издевается… хочет убить… вредит всему и всем, что осталось у меня дорого. Скажи, я сошла с ума? Мне тоже стоит лечиться?       Руно подняла безумно-жалобный взгляд на собеседника, ожидая очевидного ответа. Привычка Шуна не показывать своих чувств въелась настолько, что стала инстинктом самосохранения, поэтому с небольшим усилием взгляд вечно холодного бойца Вентуса вдруг блеснул чем-то, чего Мисаки давно не видела: пониманием.       — Я пришёл не осуждать тебя, а помочь. Руно… я покажу тебе кое-что, только прошу, успокойся и не пугайся. Это… это нельзя объяснить, поэтому лучше увидеть своими глазами.       Шун глубоко втянул воздух ртом и раскрыл кисть руки. По коже сначала поползли угольные подпалины и сажа, потом над ладонью задрожал разогревающийся кислород, а после и показались языки пламени. Мини-костерок разгорелся из вороха искр, будто бакуган пайруса красуется первородной ему стихией.       — Но… Это… Этого не может быть. Это невозможно… Что это значит.? — Руно будто загипнотизированная смотрела на это явление, как ребёнок на руку фокусника.       — Мы не больные, и не сумасшедшие. Нам… Мне что-то вкололи. Что-то, что содержало днк бакугана пайруса. Я узнал об этом случайно, когда просматривал свою медицинскую карту. И моё тело прореагировало, — Шун пояснил сложную научно-медицинскую манипуляцию так, как понял сам, надеясь, что дойдёт и до травмированной Мисаки.       Девушке понадобилось пару минут, чтобы сложить два и два.       — Выходит, что все эти шторма… Это вентус? В моём теле течёт сила бакуганов вентуса?! Кто мог сотворить такое с нами?! Кто мог сотворить такое с бакуганами?! — девушка сделала правильные выводы, но её это ничуть не обрадовало.       — Я не знаю. Но стараюсь узнать. Сейчас же ясно одно: теперь нам с этим жить, и мы за эту силу в ответе. Так, под бинтами у тебя же явно не порезанные вены. Покажешь?       Руно без особых колебаний сняла повязку, обнажив большую осаднённую рану с множеством расчёсов, из которых торчали аккуратные зелёные перья.       — Я много раз выдирала их. Но они отрастали снова. Первое время я боялась, что они покроют всё тело, а сейчас привыкла. Да и перья растут на том же месте. Так легче скрыть их историей про неудавшийся суицид, — посетовала Руно, дав себя осмотреть.       — Понимаю. Я до сих пор вынужден стирать пятна копоти с кожи. Видимо, у каждого это проявляется по-своему.       Казами провёл горящей рукой над местом с перьями, прижигая их без сильной боли.       — Это страшно и сложно, но можно контролировать. Я могу научить тебя этому, но тебе нужно довериться мне. Ты не одна Мы бросим вызов этому шторму       Когда дочь впервые за долгое время вернулась домой и улыбнулась, хоть и вымученно и слегка натянуто, у мистера и миссис Мисаки появилась надежда, хоть и был у неё облик парня с мрачным видом и дурной репутацией. Естественно, на просьбу Руно приютить на некоторое время Шуна, они дали добро, а сам Казами, не теряя времени даром, начал помогать девушке с приручением ветра. Кому как ни ему, бойцу вентуса, разбираться в таких вопросах.       — Выходит, тот пожар в поместье Казами… В нём был виноват ты? — решила как-то поднять болезненную тему Руно, когда они были вдвоём в её комнате.       — И да, и нет одновременно. Точнее, огонь пошёл от меня, но я не контролировал его. Сам обгорел местами едва ли не до костей. Благо, эта гадость не только даёт силы, но и лечит. До этого я лежал два дня в лихорадке, а потом новость про Дэна… вот я и перегорел, как бы это не звучало.       Шун сидел у Руно за спиной, расчёсывая её длинные густые волосы костяным гребнем перед заплетением в косу.       Несмотря на то, что собственные он остриг ещё очень давно, навык практичной причёски у него сохранился.       — Мы стали источниками катастроф, хотя всегда их предотвращали. Может быть, нам кто-то мстит? Что думаешь, Шун? — Мисаки вертела в руках какую-то карту ворот.       — Честно сказать, у меня самого пока что никаких идей нет. Но твой вариант имеет право на жизнь. И ещё, мне кажется, что мы не единственные пострадавшие.       — Ты думаешь, такую дрянь могли ввести кому-то ещё?       — Возможно, — ответил Шун в извечно немногословной манере.       — Какой кошмар… Хуже только мысль о том, что могли сделать с бакуганами, которые пошли на создание этого адского препарата, — эмоции Руно обозначил слабый порыв ветра, который раньше мог бы вызвать целый смерч.       Казами молча доплёл косу, подвязав её бантом из попавшейся под руку белой ленты. Бывший боец хаоса, ныне носитель вентуса, понимала наставления Шуна с полуслова и считала, что ей очень повезло, ведь сам воин ветра был оставлен со своей катастрофой один на один. Иногда они уходили в парк рано-рано утром, и возвращались лишь к закату, проводя долгие прогулки один на один и делясь переживаниями.       — Давай, Руно. Не отвергай и не бойся. Просто пожелай, — Шун протянул обе свои ладони, зажжённые густым алым пламенем пайруса.       Руно в свою очередь протянула свои, что сочились изумрудными потоками энергии вентуса, что отныне текла в её венах. Ветер и огонь закружились в унисон, раскрываясь в искрящийся фейерверк на двоих. В полусумраке раннего утра каждый огонёк был отчётливо виден, и ритмичные, упорядоченные мерцания говорили о том, что Мисаки справилась. Вентус покорился ей так же, как в своё время мастерство бакуганов хаоса.       — Примерно так я и научился держать огонь под контролем. Методом проб, ошибок и множеством мини-пожаров в больнице, — Шун даже улыбнулся, видя какое облегчение и умиротворение испытывает Руно от осознания того, что её личный кошмар закончился.       Мисаки подняла на него благодарные, полные слёз глаза. Последние искры догорали в воздухе, когда под тихий всхлип девушка прижалась к белой футболке, а слёзы оставляли на ткани мокрые пятна.       — Шун, ты обещал мне, что научишь меня контролировать ветер. И ты выполнил обещание. Наверное, будет лишним просить тебя о таком… Но обещай, что найдёшь Дэна, — провожала Руно напарника в последней их совместной прогулке по парку, уже свободному от беспокойных ветров.       — Обещаю, Руно. Обещаю. Ты не одна Мы бросим вызов этому шторму И лицом к лицу встретим этот день       Казами продолжил свой путь, смущенный лишь тем, что кое-где пришлось ему соврать Руно. Увы, даже со всей своей хладнокровной выдержкой Шун не решился сказать, что в произошедшем может быть виноват именно пропавший Дэн…