Dandelion

Шуичи точно видел перед собой белую макушку, болотного цвета куртку с размашистыми пятёрками на спине и смеющиеся глаза, тонкую улыбку. От юноши перед ним послышалось звонкое: «поймаешь — расскажу», а Сайхара собирался поймать. Ноги сами несли его вслед за парнем, не разбирая дорог и путей. Две фигурки летели через поле между домами, сминая под собой свежую, мокрую после утреннего дождя траву и белые цветы, что разлетаются своими семенами в воздух от малейшего прикосновения. Шуичи точно знал одно — его жертва не любит бегать, и долго не протянет. Поэтому всё увереннее набирал темп, смотрел на оглядывающегося юношу, что смеялся ему в лицо. Но Сайхара упорнее. Он нагонял друга, надеясь схватить его за руку при встрече. Штанины немного намокали от росы, но Шу это не останавливало. Его цель уже полноценно обернулась, заправила руки в карманы и счастливо улыбнулась, причём сделал он это слишком беспечно для того, кто должен был убегать. Наконец, Шуичи нагоняет друга, но вот кое-что он не рассчитал. Парень останавливается на месте, а Сайхара… Сбивает его с ног. Юноша падает под чужим давлением, увлекая за собой и Шуичи. Белоснежные волосы развиваются в воздухе, а серо-зелёные глазки выражают удивление, смех, счастье и ещё раз счастье. Два тела падают на мягкую травку, а конкретнее — в скопление роста одуванчиков. Нежные цветы послушно предают свои маленькие пушинки ветру, пока самая большая пушинка, имя которой Сайхара мечтательно повторяет перед сном, хлопает бесцветными ресничками, смотря на Шуичи. Он готов поклясться, что никогда не видел человека красивее. Парень смотрит на него с восхищением, от которого Сайхаре становится не по себе. То ли тому виной близкое расстояние всего в пару сантиметров, то ли тот факт, что этот прекрасный молодой человек обещал рассказать один секрет в обмен на то, что Шуичи его догонит. Немой вопрос Сайхары не остаётся без ответа. Из слабо приоткрытого рта, помимо тяжелого дыхания раздаётся странная фраза, от которой оба юноши неумолимо краснеют. — Я люблю тебя, Сайхара-кун. Он произносит это с такой лёгкостью, с такой нежностью и любовью, что Шуичи невольно тает. Ему не нужно задумываться над ответом, Шу повторяет это каждый день, перед сном, чтобы во сне снова говорить это вполне реальному парню. Но он всё равно застынет на пару минут. Чего Сайхара точно не ожидал, так это взаимности. Он бы никогда не подумал, что такой прекрасный и удивительный человек, как он, полюбит Шуичи. Он ведь такой… Скучный. Неинтересный. Он совсем ему не нужен. Но… Правду скрывать невозможно. — Я тоже люблю тебя, Нагито, — тихо сообщает Сайхара, смотря на моментально краснеющее лицо Комаэды. Он дрожит, улыбается, плачет от счастья. И Шуичи прекрасно знает, что со стороны выглядит абсолютно так же. Полянку наполняет смех. Хрипловатый, можно сказать, неприятный, но для Сайхары он лучше любой музыки. Нагито смеётся, прикрывая глаза и поворачивая голову к небу. Он смотрит на облака, даже не подозревая, что сам похож на одно большое облачко. Облачко хочется поцеловать. Прямо в румяную щёку. Такую мягкую и манящую, Шуичи едва ли не подпрыгивает на месте от желания. На мордочку Комаэды прилипла пара пушинок он одуванчиков, так что это ещё и мотивация их убрать. Сайхаре, конечно, стыдно и страшно, что парень его отвергнет, но… Попробовать стоит, верно? Рука у Шуичи немного дрожит, да и сам он не в лучшем состоянии. Но трясущийся палец всё равно прикасается к щёчке Нагито, убирая надоедливый пушок. Комаэда краем глаза следит за кистью Сайхары, но против ничего не говорит. Когда бархатная кожа была очищена от всего ненужного, а оба юноши трижды дрогнули от действий Шуичи, а последний в довесок успел трижды помолиться, Шу быстро потянулся к бледной Комаэдовской щеке и быстро её поцеловал. В поцелуй он вложил всю свою любовь, что до сих пор был вынужден скрывать. Нагито краснеет ещё сильнее и обращает взгляд, полный счастья и радости, на Сайхару. Тот замечает, что уголки глаз у юноши слезятся. По телу разносится волна тепла, и уходить она не собирается. Это не жар, это что-то, больше напоминающее солнечный свет. Приятный, уютный, согревающий. Такой, каким Шу всегда видел Комаэду. Двое расслабляются на мягкой подушке из одуванчиков, вдыхая аромат воскресного утра. Их утра. Только их утра.

***

Пальцы Шуичи неуверенно перебирают нежные стебли цветов, сплетая их воедино. За этим пристально наблюдают два зеленоватых глаза, чем-то напоминающие кошачьи. За ухом у Сайхары уже торчит небольшой жёлтый цветок, который туда любовно вложил Нагито, предварительно поцеловав юношу в нежное ушко. Листочки одуванчиков медленно, но верно соединяются в одну косичку, из которой торчат яркие бутоны. Пыльца остаётся на пальцах жёлтым налётом, но Шуичи это не остановит. На его плечо ложится пушистая голова, которая сама по себе напоминает белый цветочек. Комаэда находится слишком близко, чтобы Сайхара не покраснел, но всё же сохраняет какую-никакую дистанцию. Через пять минут последний стебель вплетается в венок, и Шуичи с гордостью осматривает своё произведение. Немного неровный, местами даже кривоватый, с торчащими листками, которые Сайхара забыл оборвать, но он так подходит Нагито. Тихо смеясь, юноша водружает венок из одуванчиков на голову Комаэды, который, словно кот, на которого накинули полотенце, застывает. Шу прекрасно видит, как горят щёки его возлюбленного, с каким благоговением он относится к небольшому подарку. Нагито относится к веночку так, будто это не просто немного растений, которые собрали вместе, а дорогое ювелирное изделие. Он бережно ощупывает украшение руками, будто от слишком резкого касания тот может рассыпаться в прах. Скорее всего, так и есть, у Сайхары не очень умелые руки. — Ш-Шуичи, — голос у Комаэды немного подрагивает. На его губах царит лёгкая улыбка, и, боже, как же он прекрасен, будучи украшен этим простеньким венком. — Да? — и Шуичи тоже хорош. Только вот в отличии от Нагито, улыбка у него невероятно глупая и некрасивая. Наверняка больше похожа на гримасу боли, нежели нормальную улыбку. — Я. я… — он нервно сглатывает, не отрывая от Сайхары взгляд не на секунду. Комаэда выглядит слишком счастливым. Слишком влюблённым. — Ты? — из Шуичи вырывается тихий смешок. Он осторожно берёт Комаэду за руки, игнорируя дрожь в них и румянец на щеках. — Я люблю тебя… — тихо выдаёт Нагито. Он едва колыхается в сторону Шу, однако что-то удерживает его на месте. В Сайхаре просыпается максимально странное желание. Надо же такое придумать — поцеловать Комаэду — что за наглость? Причём не просто чмокнуть, как они это делали уже много раз. Ему хочется примкнуть к его губам, ощутить всё тепло парня на себе, обнять за шею, что бы Нагито был максимально близко. — Я тоже тебя люблю, — шепчет в ответ Шуичи, так же дёргаясь в сторону юноши, но застывая в нерешительности. Закусывает губу. Он не уверен, хочет ли этого Комаэда. Не уверен, не будет ли ему противно целоваться посреди поля, украшенного сотнями жёлтых цветочков. Не уверен, поэтому и забвенно смотрит Нагито в глаза, будто моля об ответе. И он приходит. Комаэда неуверенно кладёт руку на щёчку Сайхары, от чего кисть последнего спадает вниз. Юношу немного трясёт от волнения, но он продолжает улыбаться Нагито, чувствуя, что его желание вот-вот исполнится. Румянец начинает причинять вполне физическую боль, ибо горит слишком сильно. Шуичи чувствует лишь желание. Он… Он так сильно этого хочет. Парень передвигается ещё чуть ближе, находясь в паре сантиметров от Сайхары. Шу моргает. Ангел перед ним не тает. Он осторожно касается губами губ Шуичи, и последний прикрывает глаза. Ещё несколько секунд он ощущает лишь тепло и божественную мягкость, после чего в ротик стучится нечто влажное. Он не понимает, почему какое-то время не отвечает Нагито. Его язык достаточно настойчив, в то время как Сайхара застыл в лёгкой панике. Он просто не знает, что делать. Он же… Он же никогда не целовался. Вообще не знает, как это делается. Через несколько секунд он чувствует, что напор спадает. Боже, нет, он только что побыл на четвёртом небе от счастья, не останавливайся! Шуичи мысленно бьёт себя по лицу и размыкает губки, впуская Комаэду внутрь. Он слишком хорошо ощущает чужой язык на своих зубах, ласковые и осторожные движения, с которыми Нагито к нему относится. Сопротивляться больше нет смысла. Возникает вопрос, был ли смысл это делать хоть когда-то. Сайхара всё также неуверенно продолжает отвечать, пробуя Комаэду на вкус. Руки, как и в мечтах, ложатся парню на шею, и Шу примыкает ближе, пропуская Нагито ещё чуть глубже. По телу проходит небольшая дрожь, когда Шуичи ощущает холодные пальцы на собственной талии, но, чёрт, как же это приятно. Он поддаётся чужим рукам, полностью отдаётся ощущениям и Комаэде лично, подчиняясь ему. Нагито может смело называть его своим, потому что никому другому он принадлежать уже не хочет и не будет. Два языка сплетаются вместе, лаская друг друга. Сайхара невольно концентрируется на этих слишком приятных ощущениях, чувствуя, что ещё чуть-чуть — и он начнёт стонать. Комаэда, как знает о его слабости, начинает давить чуть сильнее, придавая поцелую страсти и некого азарта. Шуичи невольно срывается. Тихий стон доносится через поцелуй, и Нагито, кажется, только сильнее надавливает. Нагито, к слову, не стонет. Он рычит. Рычит от удовольствия. Вскоре, конечно, выясняется, что стонать он тоже умеет, но рык появляется намного раньше. Если раньше Комаэда напоминал ему котёнка, то сейчас он похож на льва. Большого, лохматого льва, которого Сайхара смог покорить при помощи своего отсутствия обаяния и венка из одуванчиков. Правда, одуванчик с одуванчиками на голове немного не рассчитал, на кого он полез. Через несколько минут Шуичи теряет опору и падает на травку. Поцелуй сам собой разрывается, и Сайхара открывает глаза. Венок на голове Комаэды немного свесился вперёд вместе со всеми волосами парня. Такими пушистыми и мягкими, что Шуичи иногда не верится, что ему дозволено до них касаться. Он тихо смеётся, но тут сверху на него падает Нагито. Падает слишком аккуратно, чтобы причинить дискомфорт, но Шуичи всё равно выдыхает, чувствуя, как сверху на него приземляется котёнок. Котёнок улыбается, разглядывая Сайхару. Они оба залиты краской, оба толком не понимают, что сейчас произошло, но оба такие счастливые.

***

— Сахарок… — едва слышно зовёт парня Нагито, и через пару мгновений Шуичи послушно оказывается у того на коленках, с интересом разглядывая спокойное лицо над собой. Лежать у Комаэды на коленках — бесценно. Сайхара каждый раз чувствует слишком сильный восторг от этого действия, как при их первом поцелуе. Как при признании. Как когда он впервые назвал Нагито одуванчиком, и тот безумно смутился, краснел, и уговаривал Шуичи называть его «просто мусором». Хах, ещё бы это сработало. — Напомни, на чём мы остановились, сладкий? — Комаэда запускает руку в тёмные волосы и аккуратно их перебирает, от чего Сайхара блаженно улыбается и ластится к ладошке. Это слишком приятные ощущения, чтобы расставаться с ними хоть на секунду. — Шестьдесят вторая страница, если я не ошибаюсь, — вспоминает номер Шуичи, рассчитывая, сколько глав ему прочитают сегодня. Нагито тихо смеётся откуда-то сверху. До Сайхаровского слуха доносится тихий шелест страниц, а уже через пару секунд комнату наполняет не только размеренный треск камина, но и мягкий голос Комаэды. Шу может слушать его чтение до конца своей жизни, это слишком божественно. По телу разносится приятное тепло от прикосновений и внимания, которые Нагито ему уделяет. Сайхара едва ли не улетает в свои мысли из-за ласок, но спокойный голос заставляет его оставаться в реальности, вслушиваясь в сюжет книги. — Мне так хорошо с тобой, — шепчет он, чувствуя, что засыпает, — я хочу провести так всю жизнь. Книгу откладывают в сторону, а руки полностью отдаются Шуичи. Одна из них всё ещё гладит парня по голове, пока вторую кисть Сайхара забирает себе. Он обнимает её, держит настолько крепко, будто от этого зависит его жизнь, и улыбается. Его ласково гладят по щеке, а после чего опускают и мягко целуют в носик. Он открывает глаза. Перед ним безумно влюбленный, счастливый и радостный Нагито. Нагито, которого он слишком сильно любит. — Я тоже. тебя люблю.

***

Из-за двери разносится нетерпеливый стук. Сайхара подскакивает с кровати, потому что точно знает: «у Амами-куна ключи есть. А значит, это.» — Одуванчик! — радостно восклицает Шуичи, кидаясь на шею холодному после улицы парню. Хотя нет, Нагито холодный всегда. Кроме тех моментов, когда они с Сайхарой обнимаются. — Мышонок… — смущённо бормочет Комаэда, обнимая юношу в ответ. Если Шу каждый раз норовит положить руки парню на шею, немного повисая на нем, Нагито же всегда, практически всегда придерживает его за талию, чем всегда заставляет Шуичи краснеть. — Проходи… Я как раз всё закончил, — Сайхара всё же отпускает своего котёнка, отходя в сторону. В общежитии Шуичи досталась маленькая комнатка, которую тот делит с Рантаро. Амами-кун регулярно куда-то уходил вечером, оставляя Сайхару наедине с уроками и… Комаэдой. Нагито старался приходить как можно чаще, несмотря на свою загруженность в меде. Он слишком часто приходил заранее, читая научные книги на Сайхаровской постели и шурша ручкой в планшетке. Но сейчас… Сейчас все уроки сделаны. Шуичи закончил презентации, а Комаэда выучил ряд терминов и повторил латынь. У них есть совсем немного времени, чтобы побыть вместе. Без лишних глаз и груза дел. Нагито оставляет зелёную куртку с меховым воротником на вешалке возле входа, ставит сапожки там же, составив их опрятной парой, и вновь бросается в объятия Шуичи, садясь на кровати. Комаэде идут свитера. И рубашки тоже. И футболки. И пиджаки. Да даже без одежды Нагито прекрасен, Сайхара в этом уверен, хотя лишь раз видел его без верха. — Ты такой красивый, — замечает он, любуясь юношей, что сидит всего в паре сантиметров от него. — Ты всегда так говоришь, Сахарок. Хотя все мы знаем, что единственный прекрасный человек в этой комнате — это ты, — убедительно возражает Нагито, хотя видно, что он немного покраснел. — Потому что ты всегда красивый, — тихо проговаривает Шуичи, внимательно следя за горящими щеками парня рядом. Тот незамедлительно мстит. Нагито обнимает Сайхару, обвивая руками его талию. — Это моя фраза, — заявляет Комаэда, что, собственно, является абсолютной истиной. Это высказывание действительно принадлежит Нагито, но когда Шуичи это волновало? Чистейшая правда: юноша прекрасен всегда. Даже с опухшими от слёз глазами, когда Комаэда провалил важный тест, он был прекрасен. Сайхара старался поддержать его в тот день, но получалось это из рук вон плохо, особенно если ты в другом районе. Тогда Шуичи сорвался с места и поздним вечером, за несколько минут до закрытия корпуса, успел попасть в заветную комнату. Следующие несколько часов прошли в объятиях, убеждениях, что Нагито не является мусором и отбросом, что не умрёт в нищете и, конечно же, парой десятков «я тебя люблю». Потому что и это Комаэда вздумал отрицать. А это уже непростительно. — Твоя, но применима и к тебе же, — хихикает Сайхара, тыкая пальчиком в кончик Комаэдовского носа. Мягкий такой, упругий и румяный. Румяный из-за мороза или из-за самого Шуичи, последний не знает, но будет думать, что всё вместе. — Неа. Я всегда отвратительный. И это факт, — успевает произнести Нагито, когда Сайхара весьма наглым образом целует его в щёку. — В-ваши аргументы весьма убедительны. — смущённо бормочет он, пряча взгляд и улыбаясь. Комаэда только на это и рассчитывал, в этом Шуичи полностью уверен. — А ещё..? — доносится в подтверждение его теории. И Сайхара повторяет. На этот раз, поцелуй приходится чуть выше, но это не мешает Нагито продолжать краснеть. Шуичи уже знает его следующую фразу. — Ещё. — как он и предполагал. Юноша энергично целует его в висок, предварительно убирая рукой спутанные пряди. Нужно будет его расчесать… — Ещё… — упрямо повторяет Комаэда из раза в раз, а Сайхаре только это и нужно. Он покрывает лицо парня нежными, полными любви поцелуями, заставляя того улыбаться шире и краснеть. Обычно, «ещё» просил именно Шуичи, но сегодня, видимо, исключение. — Ещё, ещё, ещё! — смеётся Нагито, подставляя лицо мягким Сайхаровским губкам. Те не на секунду не останавливают свои движения, продолжая топить Комаэду в любви. Наконец, опасный хищник оказывается повержен своей добычей. Мышонок повалил кота на кровать, нанося удары в виде чмоков. Несколько секунд парни смотрят друг на друга, прежде чем с уст Комаэды срывается заветное. — Ещё. Шуичи не находит варианта лучше, чем прильнуть губами к губкам Нагито, на секунду заставив того замолчать. Комаэда тихо выдыхает, неспешно отвечает на поцелуй. Расслабленный. Спокойный, неспешный. Оба знают, что у них впереди вся жизнь. И конкретно эта ночь — полностью в их распоряжении. Нагито осторожно переводит руки на шею Сайхары, дабы целоваться было удобнее. До слуха Шу доносится тихое урчание. Комаэда издаёт слишком много кошачьих звуков, чтобы не быть котёнком в глазах Сайхары. Сайхара слишком сильно похож на маленькую и робкую мышку, чтобы не быть мышонком в глазах Комаэды. Признаться, в подобной позиции Шуичи немного неудобно. Вернее, непривычно. Парень привык быть снизу, и держать на себе инициативу бывает несколько… Пугающе. В любом случае, он постарается. Ради Нагито. Сайхара немного опускается, позволяя Комаэде находится в более комфортной позиции. Позволяет пальцам забраться под горчичный свитер, которые дотрагиваются до согревшейся от ласок кожи. Ах, всё ещё впереди. Руки осторожно поглаживают Нагито, от чего тот сдавленно стонет и ёрзает на месте. Комаэда не умеет сдерживаться. Если Шуичи будет до последнего стискивать зубы и кусать губы, то Нагито будет протяжно стонать от малейшего прикосновения, от одной мысли о Сайхаре в подобном ключе. Последнее, Шуичи знает не по наслышке. Со стороны кажется, что парни преисполнены желанием. Но лишь они сами знают, что боятся. Оба ужасно боятся того, к чему могут привести подобные поцелуи. И с одной стороны, оба этого хотят. С другой… Один не представляет, что и как нужно делать, а второй слишком сильно боится навредить первому. Помимо этого, ни один из них не видел потребности в продолжении. Комаэда был нужен ему, как личность, а не как что-то, с помощью чего можно было бы восполнить первобытные потребности. И Сайхара прекрасно знает, что Нагито того же мнения. Однако, их игры всё равно проходили на грани. И сейчас, когда Нагито вздрагивает от каждого прикосновения и тяжело дышит, а Шуичи чуть ли не впервые уверен в том, что делает всё правильно, эта грань через чур тонка. Со стороны входной двери раздался щелчок. Увлечённые друг другом влюблённые не слышат тихого хлопка двери. Зато ночной гость их прекрасно слышал. Тихие шаги они так же не слышали. Комаэда особенно громко простонал, когда Сайхара слегка царапнул его по спине. Обычно, это привычка именно Нагито, Шу может показать с десяток следов от его коготков, но сегодня действительно исключение. И Комаэда им упивается. Правда вот гостя стон удивил намного сильнее, чем почти привыкшего к ним Сайхару. В проём заглядывают два любопытных, зелёных глаза. Рот, что до этого улыбался, моментально перекрывает рука. Парень едва не падает на пол от шока, ибо… Боже. Сайхара на секунду открывает глаза. Зачем-то. Видимо, затем, что бы увидеть застывшего в проходе и крайнем удивлении Рантаро. Шуичи будто окатили ледяной водой. Рантаро. Прямо сейчас видит их с Нагито. Видит то, какие непотребства они творят. Боже. Он резко отрывается от парня, садясь на его… Так даже хуже. Комаэда несколько секунд пытается понять причину разрыва, смотря сначала на Шу, а после уже туда, куда направлен его взгляд. Презрение. Единственное, что выражает взгляд Нагито — это презрение. И его можно понять. Судя по всему, юноша был на пике наслаждения, и оттуда его скинул какой-то странный парень, который красит волосы в зелёный и не находит себе занятия лучше, чем скупать все кольца из ювелирных магазинов. Проблема немного в другом. Амами-кун понятия не имел, что у Шуичи есть отношения. Ещё и с другим парнем. То, что они длятся уже чуть больше двух лет он тоже не знал. Рантаро, вероятно, считал, что Сайхара вообще без понятия, что такое любовь. Наверное, поэтому столько раз и приглашал на гулянки, проходящие в общаге. Знал бы он, что «я лучше повторю материал» в переводе с Сайхаровского означает: «я лучше проведу этот вечер со своим парнем». — Интересно? — холодно вопрошает Комаэда. Амами моментально приходит в себя и хмурится. — Очень, — язвительно замечает он, словно в ответ на холод Нагито. — В любом случае, проваливай, это зрелище исключительно для нас с Шуичи. Юноша выглядит исключительно уверенным в себе. Будто прямо сейчас он не растрёпан, свитер у него не задран и не обнажает бледную кожу живота, а лицо не абсолютно красное от поцелуев. Если честно, Комаэда выглядел бы угрожающе. Если бы не его нынешнее положение и тот факт, что Сайхара всё ещё сидит на нём. — Обойдёшься, я здесь живу, — фыркает Рантаро, чувствуя отпор. Он бесцеремонно проходит в комнату, игнорируя гневные взгляды Нагито и садится на кровать. Пока парень ищет что-то в телефоне, Шуичи поспешно слезает с Комаэды и позволяет ему встать. Нагито садится на кровати, придирчиво расправляя свитер и отряхивая его. Вскидывает голову, тем самым несколько поправляет кудри на лбу. После этого в щёку Сайхары приходится аккуратный поцелуй, а Нагито подбирает ноги на кровать и опирается об стенку. — Извини… — тихо шепчет Шуичи, наблюдая, как два абсолютно разных парня в разных концах комнаты сели абсолютно одинаково и всё так же идентично нахмурили брови. Только вот если Амами делает это как-то по-обыкновенному, то Комаэда в такие моменты выглядит мило. Он ещё очень забавно морщит носик, от чего снова напоминает милого котёнка. — Продолжим в другой раз, — тихо замечает котёнок, после чего Шуичи расслабляется, кладя голову на чужое плечо. Кажется, его маленькая тайна окончательно раскрыта.

***

Дождь мешает нормально воспринимать реальность, но Сайхару спасает кепка. Только из-за неё он в потёмках разбирает дорогу к дому, минуя лужи и грязь, на которой так легко поскользнуться. Обычно он не возвращается домой так поздно. Рабочий день Шуичи всегда заканчивался к шести, а в шесть тридцать или ровно семь он уже был дома. Но сегодня что-то пошло не так. Детективу на стол плюхнулась жирная папка с деловыми бумагами, а рядом точно такая же, но с формами, которые нужно заполнить. Сайхара совсем не против работы, но есть одна проблемка. Проблемку зовут Нагито Комаэда, и она каждый день, из раза в раз с трепетом ждёт Шуичи с работы, вслушиваясь в каждый шорох за дверью и мониторя камеры у подъезда. Он ждал Сайхару к семи. Сайхара пришёл в десять. Два часа в адской работе, компании кофе и нервного шуршания ручки по бумаге, пока Киригири не сказала, что он может доделать отчёты дома. Нервные сборы, просьба подвезти до дома. Ещё час в пробке. С каждой секундой он ненавидит себя всё сильнее, но сейчас, прямо перед входной дверью, сердце особенно сильно сжала тоска. Да, он написал Комаэде, что задержится. Только вот он не ожидал, что настолько. И на последние сообщения Нагито не отвечал. Ключ с щелчком проворачивается в замке. Пульс зашкаливает. Ему банально стыдно смотреть в глаза своему парню, слишком стыдно. Господи, Сайхара, ну что ты за человек такой. Шуичи переступает порог, заглядывая внутрь. В квартире царит мрак, это видно через полупрозрачные двери. Наспех разувается, проходя чуть дальше… Нагито. Его одуванчик сидит за кухонным столом. Руки сложены на нём, а голова на скрещенных локтях. Грудь парня спокойно вздымается, однако лицо далеко не мирное. Комаэда сморщил носик, и будто принюхивается. Уголки губ опущены вниз и из них вырываются томные вздохи. Кто бы что не говорил, но без Сайхары Нагито спит слишком беспокойно. В руке у него лежит потухший телефон, а не так далеко на столе — опустевшая чашка кофе, на стенках которой осталось немного высохшей пенки. Шуичи опускается на корточки перед юношей. Вырез футболки кажется чуть темнее, чем остальная часть… Стоп, он плакал? Шу приглядывается к закрытым глазкам Комаэды. Они правда красноваты, по сравнению со своим обычным состоянием. Грудь сковывает неприятная тяжесть. Он из-за тебя плакал. Из-за того, что ты слишком медленно работаешь. Сучка. — Нагито… — тихо зовёт он, надеясь, что если парень успел крепко уснуть — то не проснётся. Но Сайхара явно переоценил качество сна Комаэды без своего присутствия. Юноша моментально вздрагивает, несколько испуганно открывая глаза. Первые несколько секунд он явно не понимает, что происходит. Ещё несколько смотрит на Шуичи. Поспешно дёргается в его сторону, со всей силы прижимая к себе. На губах Сайхары появляется лёгкая улыбка. Всё же, приятно, когда кто-то о тебе так сильно беспокоится. — Я. я думал, с тобой что-то случилось, — тихо шепчет сонный котёнок, кладя парню голову на плечо. — Просто задержали на работе, со мной всё в порядке, — отвечает Шуичи, со всей своей любовью поглаживая Нагито по спине, — ну, кроме того, что я безумно по тебе соскучился. Комаэда едва заметно кивает, подтверждая тот факт, что тоже скучал. — Ты же ничего с собой не делал? — с лёгким беспокойством вопрошает Шу, слегка отстраняясь. Только чтобы поцеловать парня в щёку, не более. — И в мыслях. было, но я не хотел, — бормочет Нагито, слабо улыбаясь. Сайхара прекрасно знает нездоровую тягу Нагито к причинению вреда другим. И себе. Правда если Шуичи он просто царапает и кусает в пылу страсти, то себя он предпочитает резать ножом. Вернее, предпочитал. Ему удалось отговорить Комаэду от селфхарма, причём сделать это оказалось куда проще, как казалось. Стоило Сайхаре заплакать при виде окровавленных следов, как Нагито поклялся никогда больше так не делать. И до сих пор своё обещание юноша сдерживает. Шуичи ещё раз целует его, на этот раз в носик. Глупо улыбается. Чувствует исключительно счастье. Комаэда блаженно прикрывает глазки, похожие на две льдинки. Сайхара продолжает покрывать его лицо поцелуями, сквозь губы ощущая, как от каждого чмока Нагито улыбается всё шире и шире, как тот ком в груди у самого Шуичи исчезает, как туда возвращается привычное тепло. С Комаэдой ему всегда тепло. Через пару часов Сайхара выходит из душа. Волосы влажные из-за прохладной воды, а к телу прилипает лёгкая ночная рубашка. Юноша ступает по дому в мягких тапочках, которые ему любезно в один из дней подарил Нагито. Кстати, о Нагито. Шуичи заглядывает в проём, что ведёт в спальню. На постели, как и ожидалось, валяется Комаэда. Только вот в какой позе он это делает, это большой вопрос. Нагито потягивается словно котёнок. Только вот проблема в том, что подобными позами этот котяра слишком сильно смущает ни в чём не виноватых Сайхар. Те издают неразборчивые звуки и вжимаются в стены, тихо смеясь. Коты же на это смущённо мявкают и падают на живот, прячась в одеяле и собственных волосах. Через какие-то пару секунд Шуичи отходит и падает на кровать прямо к Комаэде, вновь целуя его. — Скучал? — игриво интересуется Сайхара. — Не ожидал, что ты будешь так скоро. — смущённо бормочет Нагито, краснея. В качестве мести, Шуичи ждут тонны любовных поцелуев и рассказов о том, как прошёл Комаэдовский день. И Шу этому нисколько не противится. Ни капли.

***

Они обещали. Врачи клялись, что с Нагито всё будет хорошо. Горячо утверждали, что от лимфомы успешно излечивались сотни тысяч больных. Тыкали Сайхаре в лицо бумажкой с надписью «95% пациентов исцеляются!». Они не учли одно «но». Удачу. Чёртову Комаэдовскую удачу. Впервые, Комаэда почувствовал себя плохо глубокой ночью. Юношу лихорадило, температура подскакивала до сорока. Пока Шуичи сгрызал в кровь губы и дрожащим голосом вызывал скорую, Нагито улыбался. Он будто знал, какой диагноз назовут в больнице. Будто знал, что не переживёт эту болезнь. Сайхара просто не понимает. Почему? Почему буквально единственный близкий ему человек должен умереть? Он рыдал долго. Парадоксально долго. Шуичи не чувствовал и не чувствует ничего, кроме пустоты. Он не хотел плакать при Комаэде. Прекрасно знает, что тому нельзя волноваться. Только радость, только мимолётное счастье. Но Шуичи так же прекрасно знает, что он — единственное счастье для этого парня. Едва ли не клыками вырвал возможность находиться с Нагито практически полные сутки. Сайхара может смело называть больницу своим вторым домом, он просыпался и засыпал с запахом медикаментов в носу. Комаэда, что находился под его полным присмотром был слаб. За последние полгода изрядно похудел, побледнел, и сейчас напоминал высохший скелет. Но Шуичи любит его. Любит, любил и будет любить. Просто потому что это его Нагито. Кисть юноши практически не покидал катетер. Капельницы сменялись одна за другой. Комаэда регулярно жаловался на боли в локте, и Сайхара бережно поглаживал проглядывающие через тонкую кожу венки, от чего страдания уменьшались. Днём Шуичи любил рассказывать Нагито об их светлом будущем, в котором Комаэда непременно будет здоровым и счастливым. По ночам Шуичи предпочитал тихо рыдать, понимая, что банально не переживёт его гибель. Нагито стал его миром. Смыслом существования. Они знакомы уже почти десять лет, из которых пять провели вместе. Он не хочет. Не может его отпустить. Сайхара не знает, что будет делать после похорон. Единственной целью его жизни станет уход за могилкой, где покоится любовь всей его жизни. Ах, конечно… Он будет каждый день навещать тебя, Нагито. Будет собирать пышные букеты из одуванчиков, прямо как тот, что сейчас стоит на прикроватной тумбочке. Он навсегда сохранит твои вещи, будет зарываться в старые футболки носом и вдыхать твой запах. Такой родной и знакомый, приятный, манящий. Запах, который Шуичи вдыхал последние пять лет. Запах, которым так и не смог насытиться вдоволь. Время тянется мучительно долго. Сайхара просто дежурил у постели своего одуванчика. Просто следил за пульсом. Просто заметил, что он пропал. Крик Шуичи можно было услышать в соседнем районе. Горло болезненно сдавило ещё там, в палате. Куча медиков вбежала в комнату, вытолкав оттуда Сайхару. Тот сгорбился на лавочке, стараясь утереть слёзы. Не выходит. Из груди вырывается чудовищный, полный боли и отчаяния вопль. Осознание, что Комаэды уже нет слишком отвратительное. Он хочет обнять его. Ещё раз. Подержать за руку. Господи, да даже ещё раз дотронуться до руки, снимая спазм от лекарства. Что угодно, просто дайте ещё раз увидеть его спокойное лицо, что прячет столько страданий. Он не сможет жить без него. Не сможет. Н-нагито — это буквально всё, что у него есть. Что у него оставалось. Что у него было. Его надежда. Единственный человек, находясь с которым он может чувствовать себя счастливым. Его маленький одуванчик. Слёзы мешают хоть как-то воспринимать реальность. Шуичи плачет, плачет громко, ему всё равно, что кто-то может проснуться. Он не знает, как и ради чего дальше жить. Он был нужен только одному человеку, и тот только что умер. Практически у тебя на руках, Сайхара. Как когда-то и хотел. Больше всего Нагито не хотел, чтобы Шуичи видел его таким. Слабым, беспомощным, овощем. Он просил Сайхару, что бы тот запомнил его живым. Улыбающимся, смеющимся, рыдающим, но никак не безразличной куклой, которая даже встать не может. Комаэда плакал в тот день. Не так сильно, как сейчас Шуичи, но слишком похоже. Ему помогли лишь объятия. Обещание, что он будет любить его любым. Даже мёртвым. Как жаль, что Сайхара своих объятий никогда не получит. Шуичи перебирает в руках тонкий, белый цветок с зелёным стеблем. Ласково поглаживает шапочку из семян, вспоминая, какие у Нагито были мягкие волосы. В памяти всплывает практически вся его жизнь. В воспоминаниях Комаэда кажется таким… живым. Таким… Настоящим. Таким… — Шуичи, Шуичи! Догони меня! — раздаётся знакомый голос. Шуичи моментально подскакивает со скамейки. Нагито. Живой. В порядке. Сайхара срывается с места, не замечая, что кафельный пол больницы прекращается в мягкую траву. Он на лугу. Лугу, покрытом одуванчиками. Комаэда, больничный халат которого медленно, но верно превращается в излюбленную белую футболку с красным символом и джинсы. Нагито смеётся. Улыбается. Машет рукой, оборачиваясь к парню. И Шуичи старается. Бежит со всех ног, сминая нежные цветы. Комаэда совсем близко. Живой. Настоящий. Сайхара едва касается кончиками пальцев бледной кисти. Нагито выворачивается, отбегая ещё дальше. Шуичи, на удивление, совсем не чувствуя отдышки, бежит следом. — Шуичи! Шуичи! — продолжает он окликать юношу, окончательно развернувшись. В руках парня оказывается огромный, колоссальных размеров букет жёлтых цветов. Комаэда смеётся, подкидывая охапку в воздух. Цветки разлетаются, закрывая от Сайхары самое главное — Нагито. — Стой, Нагито, послушай! — кричит Шуичи, делая рывок вперёд. Протянутая рука не помогает. Сайхара запинается об землю и падает, смотря на убегающего Нагито. — Не уходи… — слетает с искусанных в кровь губ Шуичи, пока в голове продолжает звенеть его имя.

Сайхара, Сайхара!

— Господин Сайхара, вы же сопровождающий Комаэды-сана? — обеспокоенно спрашивает какая-то медсестра, пока перед Шуичи продолжают таять остатки сновидения. Ах да, реальность. Как он мог забыть. Нагито же больше нет. — Я-я… — тихо подтверждает парень, свыкаясь с ощущениями от болящих из-за слёз глаз и пустоты внутри. Взгляд покрасневших очей блуждает по почти завядшему, но всё же живому цветку. Удивительно, что он не умер за ночь. — Пройдёмте. Он желает вас видеть, — тихо сообщает она, протягивая Шуичи руку. «Он», — это кто? Главврач? Реаниматолог? Аэ… Сайхара без понятия. Он послушно берётся за чужую кисть, невольно вспоминая руки Нагито. Такие холодные, гладкие, тонкие и элегантные. Шуичи хочет поцеловать их ещё один раз. Всего один раз. Ему не нужен никто и ничто, кроме Комаэды. Он не смотрит, куда его ведут. Просто сжимает в руке одуванчик, надеясь не выронить. Уже всё равно на происходящее, смысл его существования безвозвратно утерян. Медсестра отворяет перед ним светлую дверь и отходит в сторону. Из проёма ярко светит солнце, ослепляя юношу и не давая рассмотреть помещение. На секунду он чувствует то тепло, которое появлялось только тогда, когда рядом был Нагито. Оно безвозвратно ушло прошлой ночью, но сейчас-то откуда… — Шуичи? — доносится из комнаты слабый, но такой приятный и родной голос. Голос, который Сайхара может… Вернее мог слушать бесконечно. Мягкий, но с ноткой хрипотцы. Чарующий, убаюкивающий, лучше любой музыки. Этот голос принадлежал. — Нагито? — ошарашенно восклицает Шуичи, вздрагивая и устремляя свой взор на больничную койку. Оперевшись на подушки, с как никогда спутанными волосами и фирменной, слабой улыбкой, на постели сидит Нагито. Одуванчик падает из рук.