***
Футаба все еще оставалась на ночь. И из-за ее упрямых, но, по общему признанию, обоснованных опасений, Май тоже. После первых нескольких ночей, проведенных на полу, и пробуждения с болью на следующее утро, Сакута перебрался на диван. Там было немного тесно, но, безусловно, удобнее. Теперь в комнате было темно и тихо, до поздней ночи. Сакута уже давно отказался от попыток заснуть, какое-то чувство, которое он не мог точно определить, скрутилось у него в животе. Оно граничило с беспокойством, но в то же время было пронизано какой-то тоской, которую он не был уверен, что хочет расшифровать. В любом случае, это заставляло его чувствовать себя достаточно неловко, чтобы отогнать сон. Сакута не мог не задаться вопросом, не связано ли это как-то с чувством вины. Он никогда не испытывал чувства вины, с тех пор как был маленьким. Вероятно, потому, что он не делал того, о чем потом пожалел бы. Он был умнее этого. Не было причин чувствовать себя виноватым, если вы искренне поддерживали свои действия и их последствия. Хотя до недавнего времени он никогда на самом деле не попадал в ситуацию, какой бы тривиальной она ни была, где каждый выбор приводил к одинаково негативным последствиям. Он заботился о Футабе и пренебрегал Май. И то же самое было и в обратном направлении. Поначалу это казалось очевидным выбором. Футаба имела дело с подростковым синдромом, поэтому она была более приоритетной. В конце концов, как только с ней все уладится, он сможет проводить с Май столько времени, сколько позволит их расписание. Хотя с каждым днем, когда это продолжалось, он все больше начинал сомневаться в своем первом суждении. Он тратил все свое свободное время и силы на то, чтобы попытаться помочь Футабе, но их прогресс был мучительно медленным. Она, конечно, не была самой открытой в своих мыслях и теориях, и он просто не знал достаточно, чтобы разобраться во всем самостоятельно. И все это время он наблюдал за Май. С каждым днем ее поведение менялось все больше и больше. Грозовая туча, казалось, наползла на нее, превращая остроумные колкости в нерешительные комментарии и портя ей настроение. Она все еще держала лицо перед Футабой и Каэдэ, улыбалась, смеялась и говорила, когда должна была, но было ясно, что сердце ее не на месте. И это была не та Май, которую он хотел видеть. Встряхнувшись от своих мыслей, Сакута услышал, как дверь тихо скрипнула на петлях, и тут же поднял голову. Словно услышав его мысли через всю квартиру, Маи выскользнула из его спальни в гостиную. Она пересекла пространство тихими шагами, ступая носками ног по полу, и опустилась на колени рядом с ним. Положив руки на диван, она положила подбородок на пальцы, и ее глаза оказались всего в нескольких дюймах от глаз Сакуты. Ее губы тронула довольная улыбка, но она была тоньше, чем следовало. Тем не менее, его сердце забилось немного быстрее от близости, взгляд опустился к губам Май всего на мгновение, прежде чем он поднял его обратно. Май проследила за его взглядом, и он подумал, что она покраснеет, когда его внимание задержалось на ее губах, но она не покраснела. Выражение ее лица оставалось нейтральным, но в ее присутствии все равно было что-то приятное. — Ты не можешь заснуть? — спросил Сакута, слова прозвучали более устало, чем он хотел сказать. Он подумал, что ему не хватало сна больше, чем он думал. Если бы он мог видеть часы, которые медленно тикали на задней стене, он бы проверил, насколько поздно уже наступила ночь. Но «поздно» было достаточно, поскольку он не собирался вставать и отходить от Май, чтобы проверить время. — Ты тоже не можешь. — На этот раз это было заявление, и оно прозвучало нехарактерно обеспокоенно. — Знаешь, у меня все еще есть несколько таблеток снотворного, — сказала Май, слова осторожно падали с ее языка. Она ступала осторожно, словно боялась расстроить его. — Не напоминай мне, — пробормотал Сакута со вздохом, на мгновение зажмурив глаза. Эти дни, когда он пытался не заснуть, пил энергетические напитки до тех пор, пока ему не становилось совсем плохо, а сердце билось слишком быстро, с толчками и запинками, резал карандашом руки, чтобы не задремать, были совершенно несчастными. Но хуже всего было ощущение, что его тело медленно отключается, и он ничего не может с этим поделать, как бы он ни старался и ни боролся, чтобы не заснуть. Невыносимо было чувствовать, как он ускользает, когда каждая его частичка отчаянно цеплялась за память Май, пытаясь защитить ее. Он больше никогда не хотел чувствовать себя таким беспомощным. — Это было просто предложение, — пожала плечами Май, но Сакута услышал в ее голосе облегчение. Наверное, ей было так же трудно дать ему таблетки, как и ему почувствовать их действие. — Я ценю это, но, пожалуйста, никогда больше не заставляй меня принимать их, — ответил Сакута, его губы тронула полусерьезная улыбка, и он поборол гримасу, которая пыталась испортить его выражение лица. — Ты вел себя как идиот и причинял себе боль, — сказала Май, чуть подавшись вперед, но ее взгляд не отрывался от взгляда Сакуты. Внезапно спокойная, непринужденная атмосфера исчезла, над ними нависло что-то более серьезное. Только тиканье часов нарушало тишину. В этом пространстве было что-то близкое и интимное, и Сакута не мог заставить себя нарушить это. — Я не могу больше смотреть на это. — Слова прозвучали едва слышным шепотом, с придыханием и тишиной, наполненные болью, от которой у Сакуты защемило сердце. Именно так чувствовалась вина. Сакута был уверен в этом. Чувство, нахлынувшее на него, заставившее его желудок болеть, а горло сжиматься, нельзя было принять ни за что другое. Хотя, если отбросить вину, опасения и сожаления, все обернулось к лучшему. Будь то решимость, удача или что-то другое, он помнил Май, даже когда обстановка была прямо противоположна ему. Это должно было что-то значить. — Я очень, очень люблю тебя, — пробормотал Сакута, выпуская дыхание, которое застряло у него в горле. Искренняя, довольная улыбка на губах Маи заставила исчезнуть каждую унцию боли и вины, по крайней мере, на данный момент. Она была мягкой, милой и красивой, и напомнила Сакуте, насколько идеальными могут быть эти моменты. Все шальные мысли исчезли, внезапно показавшись мелкими и несущественными, и его внимание полностью переключилось на Маи. Розовый румянец покрывал ее щеки, когда она наклонила голову ближе к Сакуте, и он почувствовал тепло ее дыхания. И когда он наклонился ближе, едва ли дюйм разделял их, он почувствовал, как ее дыхание остановилось, нервно задергавшись в груди. Сдвинувшись на диване, Сакута поднял голову с подушки и положил руку на щеку Маи. На мгновение она напряглась от его прикосновения, но затем расслабилась и прильнула к нему. Ее кожа была теплой, такой приятной, и Сакута мог поклясться, что его сердце слегка растаяло от осознания этого. — Можно мне…? — с тоской прошептал Сакута, его взгляд скользнул к губам Маи, а затем вернулся к ее глазам. Желание, плавающее в глубине ее радужки, было приправлено чем-то немного неуверенным, интенсивный оттенок ярко мерцал. Май испустила трепетный вздох, и одна рука Сакуты поднялась, чтобы накрыть ее руку. Она слегка сжала его руку и коротко кивнула, и он был невероятно благодарен, что она не напряглась, не прокомментировала и не сделала ничего, что могло бы заставить его потерять нервы. Вместо этого она просто закрыла глаза, ее рука слегка подрагивала на его руке. Она доверилась ему, отдала свое сердце в его руки, и Сакута отчаянно хотел, чтобы она чувствовала себя в безопасности и любимой. Для человека, который обычно был счастлив в одиночестве, без давления другого человека, это было странным ощущением. И когда он наклонился к ней, их губы встретились в порыве тепла и света, это чувство переполнило его. В этот момент Май была для него всем, весь остальной мир был забыт. Какое-то инстинктивное, защитное желание разбухло в его груди, пульсируя жаром. Сакута целовал ее медленно, с нежной тоской, Май двигалась вместе с ним и зеркально отражала уверяющие ласки. Это было мило и искренне, хотя и слишком коротко, и Май отстранилась через несколько мгновений. Она дышала чуть тяжелее, и Сакута тоже, их дыхание быстро нагревало небольшой промежуток между ними. Сакута рефлекторно сглотнул и посмотрел на Маи, теряясь в словах от нахлынувших на него эмоций. Она выглядела в равной степени ошеломленной и пораженной любовью, губы мягко приоткрылись, а зрачки расширились от желания. Сакута никогда по-настоящему, искренне, полностью не верил в любовь. Даже когда Сёко привлекла его внимание. Он был влюблен в нее, но это была скорее любопытная близость, чем настоящая любовь. Но теперь, с Май, он был застигнут врасплох тем, как сильно она могла заставить его чувствовать, так глубоко и искренне. И только в эти интимные, тихие моменты он ощущал всю силу своего увлечения. И он понял, как дорога ему Май. Медленно отняв руку Сакуты от своей щеки, Май переплела их пальцы, и он тут же ответил, слегка сжав ее руку. Она откинулась назад, поднеся свободную руку к его челюсти. Когда он подался вперед, чтобы встретить ее на полпути, Мэй наклонила его лицо на одну сторону, а затем взяла его губы в свои. На этот раз в ее движениях было меньше неуверенной нерешительности. Поцелуй по-прежнему был нежным и невинным, но под его поверхностью промелькнуло что-то другое. Он был более агрессивным, более страстным, более горячим, но Сакута мог сказать, что Май сдерживается. Глубокие эмоции сдерживались за ее сдержанностью, она старалась не переходить границ. Однако Сакуте было трудно заботиться о том, что от него ожидают или считают правильным. Вместо этого, он просто хотел сделать Маи приятное, и наслаждаться ее лаской в ответ. Поэтому, когда Май снова разорвала поцелуй, он не стал жаловаться. Несколько дерзких замечаний проплыли где-то в уголках его сознания, но он отбросил их, не желая разрушать хрупкую близость, которая расцвела между ними. Однако раздраженный возглас Май стал неожиданностью. Она отбросила его руку и спустила пальцы с его челюсти. Почти сразу ему стало не хватать тепла, мягких прикосновений. Сакута решил, что его удача иссякла, но жаловаться не стал. В конце концов, поцеловать Маи в первый и второй раз за одну ночь — это было больше похоже на сон, чем на реальность. Сакута был уверен, что его сердце остановилось, когда Май забралась к нему на диван и устроилась сверху. Ее колени расположились по обе стороны от его ног, и она балансировала на руках, прямо возле его головы. Его лицо вспыхнуло, и он сглотнул от внезапной сухости в горле. Май, однако, выглядела несколько менее пострадавшей от их нынешнего положения. Она покраснела, но в ее выражении была какая-то возмущенная уверенность. — Май? — нервно спросил Сакута, не решаясь сдвинуться с места. Теперь он начал сомневаться, не сон ли это на самом деле, придуманный его одиноким воображением. Но то, как волосы Маи скользнули по плечу и коснулись его ключицы, было слишком реальным. — Что? Это был неудобный угол, когда ты лежал, и не было достаточно места, чтобы лечь рядом с тобой, — объяснила Май, и румянец на ее щеках распространился до кончиков ушей. Сакута на мгновение задумался, что нужно сделать, чтобы такой же оттенок красного покрыл ее шею и грудь, но быстро отогнал эту мысль. Смущение девушки сейчас точно не принесет ему ничего хорошего, как бы мило она ни смущалась. — Наверное, в этом есть смысл, — сумел вымолвить Сакута, преодолевая прилив адреналина, хлынувшего в его вены. Незаметно облизывая губы в предвкушении, Сакута пытался успокоить бешено колотящееся сердце. Когда Май наклонилась, ее лицо оказалось всего в нескольких дюймах от его лица, ее волосы упали, обрамляя лицо шелковистыми темными прядями. Но прежде чем Сакута успел полюбоваться ею, она поцеловала его, неуверенно взяв его нижнюю губу между своими. Ее губы были теплыми и сладкими, и Сакута поцеловал ее в ответ с такой же нежностью. Наслаждаясь прикосновениями Маи, он позволил своим глазам снова закрыться. Через несколько мгновений Сакута отстранился, чтобы отдышаться, и Май прижалась лбом к его лбу. Ее рот изогнулся в довольной улыбке, когда она перевела дыхание. — Знаешь, — пробормотала она, чуть задыхаясь, — я тоже очень люблю тебя. Сакута смотрел на Май со всем искренним благоговением, на которое только был способен. Хотя он знал, что Май неравнодушна к нему, это всегда было похоже на игру. Он бегал за ней, а она делала вид, что ей все равно, даже когда не могла побороть улыбку на губах и девичий румянец на щеках. Услышать, как она говорит, что любит его, так открыто и искренне, минуя игры, придирки и уловки, было выше его сил. Обхватив руками спину Маи, Сакута потянул ее вниз, пока она не оказалась прижатой к его груди. Он услышал удивленный возглас, но она не протестовала, просто переместилась в более удобное положение. Устроив голову под его подбородком, Май позволила Сакуте крепко обнять ее. Ласковый шепот зарывался в ее волосы между поцелуями, прижимавшимися к макушке, заставляя бабочек собираться в животе, а тепло расцветать на лице. Сакута, даже с его несколько мягкими границами, никогда не был так откровенно ласков. Поэтому нежный, любящий шепот казался ей чем-то ценным, чем-то редким и особенным. И когда его сердце, наконец, перестало чувствовать, что оно вот-вот разорвется, Сакута ослабил свою хватку на Май, позволяя своему разуму догнать то, что он делал. Первое, что бросилось ему в глаза, это то, как приятно держать девушку в своих объятиях. Май была такой мягкой и теплой, прижавшись к его груди. Выпустив тихий вздох, он провел рукой по ее волосам. Они были шелковистыми и гладкими, и все еще слабо пахли клубникой от ее шампуня. Он быстро вошел в легкий ритм, проводя рукой по темным локонам Май. Они просидели так некоторое время, минуты текли неторопливо. Но в конце концов Май нарушила молчание, с ее губ сорвались тихие слова. — Это был мой первый поцелуй. У Сакуты перехватило дыхание, и он замолчал на мгновение, не зная, что сказать. Его рука задержалась на ее волосах, и он почувствовал едва уловимое удивление. Май уже говорила, что никогда ни с кем не целовалась, но в тот момент он забыл об этом. — Ты была удовлетворена? — спросил Сакута спустя мгновение. Май только хмыкнула безразлично. Но через мгновение она мягко улыбнулась. — Думаю, достаточно хорошо, — ответила она, в ее тоне проскользнуло что-то игривое. Этого было достаточно, чтобы Сакута успокоился. Как бы ему ни нравилось дразнить ее, он был искренне благодарен за то, что она доверилась ему настолько, что позволила ему пережить этот момент. — В любом случае, — пробормотала Май, зевая во весь рот, — думаю, теперь я смогу уснуть. — На мгновение Сакута подумал, что она встанет и вернется в свою комнату. Его сердце сжалось от этой мысли, не желая отпускать ее. Но вместо этого она прижалась к его груди, положив голову ему на подбородок. Она выдохнула и закрыла глаза, похоже, ей было очень комфортно там, где она находилась. — Я тоже, — тихо ответил Сакута, позволяя своим глазам закрыться. Беспокойство, которое он испытывал до этого, исчезло, как и чувство вины, завязавшееся в глубине его живота. И, проведя рукой по волосам Май, он погрузился в сонную задумчивость, погрузившись в мысли, гораздо более теплые и туманные, чем обычно. Вскоре Май уже спала, ее дыхание было медленным и ровным, такой ритм успокаивал. Вскоре Сакута тоже задремал, убаюканный биением сердца Маи о его собственное.***
Сакута не мог дышать. Проснувшись, он кашлял и задыхался, пытаясь подавить панику, которая когтями впивалась в его грудь. Его разум вяло начал работать, будучи выведенным из глубокого сна, он вспомнил, что нужно вдыхать через рот, так как нос был зажат. Он тяжело вдохнул, успокаивая острую боль в легких. И первое, что заметил Сакута, ошарашенно моргая, была теплая тяжесть на его груди. События предыдущей ночи всплыли в памяти, и он понял, что Май все еще рядом. Правда, она подняла голову и выглядела обескураженной и растерянной. Переведя взгляд в сторону, Сакута увидел Футабу, которая стояла рядом с диваном, зажав нос, с отвратительной гримасой на лице. Раздраженный, он оттолкнул ее руку, устало нахмурив губы. — Извращенец, — заявила Футаба, опустив взгляд на Маи, которая все еще прижималась к нему. — Мы ничего не делали, — простонал Сакута, подумав, что сейчас слишком раннее утро для таких разговоров. Он просто хотел заснуть до полудня, прижавшись к Маи. — Ты бы так сказал, даже если бы это было неправдой, — резко ответила Футаба, скрестив руки на груди. Она не дала ему возразить и ушла на кухню, оставив Сакуту и Май наедине. Откинувшись на спинку дивана, Сакута перевел взгляд на Маи. Она улыбалась ему, и он не мог понять, насмехается ли она над ним, или искренне радуется. Как бы легко она ни читала его в большинстве случаев, у нее были моменты, когда Сакута не мог понять, что у нее на уме. Он решил, что это один из минусов знакомства с актрисой. Когда она действительно хотела, ей удавалось сохранить убедительную маску. — Доброе утро, — сказала Май с немного знающей улыбкой, соскользнула с него и встала. Подняв руки над головой, она потянулась. Зная, что его мирный сон уже закончился, Сакута сел и провел рукой по волосам. — Доброе утро, Май, — ответил он, вернув ей наглую ухмылку. И он не мог не подумать, что было бы очень здорово начинать каждое утро именно так.