Пролог
— Жуть, ещё одно убийство! На этот раз в нашем районе, — Юля, прочитав из телефона ленту новостей, поспешила сообщить одноклассникам о новой жертве серийного убийцы. — Когда же его поймают? Из-за него родители не разрешают гулять по вечерам. Да и самой как-то страшно стало выходить на улицу, — не обращаясь к белокурой подруге, Ира с настороженностью посмотрела на улицу, где бесчинствовала холодная, пасмурная и дождливая погода. — Девчонки, не бойтесь, — подошёл к двум очаровательным девушкам Павел. — Если хотите, я могу присоединиться к вашей прогулке. Ни гопник, ни маньяк, не посмеет к нам приблизиться. Если вы по магазинам, то я готов таскать ваши сумки хоть до ночи. — из двух прекрасных особ, глаза парня приковались на обворожительное, холодное и строгое лицо Иры. В свои пятнадцать лет юноша обладал крепкой, сильной, можно сказать впечатляющей мускулатурой. Помимо мускулов, однокласснику досталось красивое мужественное лицо. Но на этом положительные качества не заканчивались: хорошие оценки, интеллект, богатые родители, храбрость, дружелюбие и обострённое чувство справедливости. Особенно последний пункт красил беловолосого юношу в глазах многих одноклассников. Только всех задолбавшая группа хулиганов, сидящая в конце класса, не очень жаловала Павла. Некоторые одноклассники завидовали, но так как более успешный одноклассник был душой компании, друзьям приходилось убирать зависть на второй план. Для девчонок Павел стал рыцарем в сверкающих доспехах, каждая хотела встречаться с ним, но Павел не обращал на них никакого внимания, зациклившись на одной Ире. Некоторые одноклассники в шутку придумали Павлу прозвище Белый Рыцарь. — Нет, спасибо, — Ира очередной раз отвергла предложение парня. — Нам не нужен сопровождающий. Серийный убийца работает вечером или ночью, но никак не днем. Юля что-то прошептала подруге, но Ирина все равно настояла на своём. — Зря ты так, Ира, — влез в разговор брюнет, смотрящий на девушек озорным взглядом. — Любая девушка мечтает о принце на белом коне. В твоем случае, принц сам приходит к тебе. Какое это преступление отвергать… — Прекращай! — Отмахнувшись от шутника, Ира залезла в телефон. — На четвертую девушку напали поздно ночью в переулке и перерезали горло. Убийца даже кошелёк не взял. Какой-то псих, убивающий ради удовольствия! Такого точно скоро поймают. — Мне, кажется, это странным, — задумался Павел. — Первой и четвертой жертве перерезали горло, когда второй и третьей нанесли минимум десять ножевых ран. Маньяк с особым садистским удовольствием резал невинных девушек, но… — Да ты у нас Шерлок, — пошутил Дима. — Что это могло значить? Быть может, он спешил? — Просто мысли вслух. Неважно, его в любом случае скоро поймают. — Непременно, тогда наша Ледяная Королева даст положительный ответ принцу на белом коне и сверкающих доспехах, и ускачут два голубка в… — Прекращай, Дима! — глупые не смешные шутки друга надоели и Павлу. Прозвучал звонок, символизирующий начала занятий. Ученики девятого класса начали разбредаться за парты. Дима поспешил на своё место. Его одноклассник-лучший друг сидел за партой и читал что-то в довольно стареньком и дешевом телефоне. В отличие от жизнерадостного и позитивного Димы, Саша являлся полной противоположностью: хмурый, мрачный, угрюмый, молчаливый, замкнутый. Но на это есть причины. Оба друга из одного детдома. Родители Димы — алкаши. Его забрали, когда тому было шесть лет. Несмотря на трудное детство, Дима остался позитивным, или таким он хотел казаться для окружающих. Мало кто знает, что у него на самом деле на душе. Что же случилось с Сашей, то об этом мало кто знает, но догадаться было несложно. Когда Дима впервые увидел Сашу в детдоме, у того по всему телу виднелись синяки, шрамы и следы от побоев. Саша никогда никому не рассказывал, что с ним было до того, как его забрали от родителей. А если кто-то пытался выпытать из мальчика информацию, тот увиливал от ответа или притворялся, что не помнит ничего. Тогда Диме было десять, а Саше одиннадцать. Дима был далеко не самым сильным в детдоме, но своего нового будущего друга все равно защищал от хулиганов. Сейчас Дима не очень высокий, местами худощавый, но жилистый юноша, готовый разбить хлебало любому хулигану, если тот посмеет обидеть друга. По сравнению с высоким Павлом, Дима проигрывает как в физических характеристиках, так и в росте. У Саши длинные черные волосы, доходящие до плеч. Глаза постоянно прикрыты челкой. Тощий и невысокий, только благодаря Диме и его постоянным просьбам, Саша имеет хоть какую-то силу для самообороны. Хотя, это скорей были не просьбы. Дима заставлял Сашу тренироваться вместе с собой. А иногда сам Саша начинал тренировку первым. Дима придумал прозвища практическим всем одноклассникам, и Саша не стал исключением. Его прозвища Эмо и Гот. Но есть ещё одно прозвище, о котором Дима никогда никому не рассказывал — Двуликий. Проживая вместе с Сашей в одной комнате, Дима неоднократно замечал, как характер и поведения друга резко менялись. Он мог быть хмурым, затем резко измениться и стать веселым. Из замкнутого человека становился активным, мог даже улыбаться. Зарядку делал без просьб друга. Из всех детей в детдоме и одноклассников в школе, Дима единственный знал, что произошло с Сашей до того, как тот попал в детдом. Отсюда и прозвище — Двуликий. Саша часто ходит к психологу, но, как видно, это не помогает. Что интересно, Саша плохо помнил, что с ним происходило, когда у него резко менялась личность. Дима мог только предположить, что вторая личность развилась из-за психологической травмы в детстве.***
Прозвучал звонок, символизирующий конец занятий. На выходе из школы, мой друг Дима уже поджидал меня. — Не хорошо ходить в одиночку, глядишь, маньяк тебя за девушку примет и убьёт, — пошутил глупо Дима, указав на длинные черные волосы. Мне было абсолютно побоку на глупую шутку друга. — Я к дедушке, Я попрощался с другом на перекрестке, затем направился в сторону больницы. Путь не то чтобы близкий, но потратить двадцать минут пришлось, чтобы добраться до нужного места. Пасмурная осенняя погода мне не нравилась, это навевало плохие воспоминания из прошлого, которые хотелось позабыть. Впрочем, солнечная погода мне тоже не нравилась. Но что мне точно не нравилось, так это первые капли дождя. Повезло, что к этому моменту больница находилась в десятке метров. Опасения попасть под ливень пропали, когда вошёл в больницу. Некоторое время на регистратуре, и вот стою перед палатой, в которой лежит дедушка — единственный значимый, важный и дорогой для меня родственник. Сколько себя помню, он всегда поддерживал меня. Защищал от… От чего он меня защищал? Не помню. Каждый раз, когда пытаюсь вспомнить подробности из прошлого, начинает болеть голова. Помню, это очень болезненные воспоминания, но что конкретно в них, так и остается загадкой. Вышедшая из палаты дедушки медсестра вывела меня из мыслей. Увидев и узнав меня, медсестра с хмурым выражением подошла ко мне. — Он очень плох. Боюсь, ему осталось два дня, не больше, — с тяжестью на сердце проинформировала медсестра. Моё вечно хмурое, угрюмое и мрачное выражение лица ни капельки не изменилось. Куда ему ещё меняться? Я достаточно пролил слёз в прошлом, из-за чего больше не способен реветь. Жизнь жестокая и несправедливая, а бог, коему все молятся и вовсе не существует. Про то, что дедушка скоро умрёт, я знал давно. Ещё до того, как попал в детдом. У дедушки были проблемы с сердцем, а с годами ситуация становилась всё хуже и хуже. В общем, эти новости мне не в новинку. — Я ждал тебя, внучок. Не успел я войти, как с порога меня встретил слабый, тихий и хриплый голос дедушки. Наши взгляды встретились. Его усталые, смирившиеся с судьбой глаза, смотрели прямо в душу. Черствое сердце, каким оно мне казалось, пропустило через себя иголки боли, печали, сожаления, грусти и уныния. Я давно смирился со смертью. Сама мысль о смерти меня совершенно не пугает. Все люди смертны, никто не сможет избежать костлявой старухи с косой поэтому, по моему мнению, смерть совершенно не стоит бояться. Но когда увидел высохшую, бледную и дряблую кожу дедушки, мне стало не по себе. Разумом понимаю, он точно умрёт, и это никак не изменить, но душой не хочется терять единственного родного человека. Хочется, чтобы он прожил подольше, вылечился от болезни и… Все умрут, и я не исключение. Надо смириться с этим и жить настоящим. — Дай мне руку, — тихо сказал дедушка, протянув обессиленную руку в мою сторону, не поднимая её с одеяла. Сев на стул возле кровати, я подал руку умирающему дедушке. Морщинистая рука дедушки дрожала. Ему с трудом удалось обхватить мою руку своей. — Я чувствую. Мне недолго осталось. Прежде чем умру, мне бы хотелось попрощаться с тобой, — дыхание дедушки участилось. Каждое слово давалось ему с трудом. — Прошу, прости меня. Я не всегда был рядом, когда мой сын, твой отец… После, я… хах… и… не… — дедушка начал задыхаться. — Пожалуйста, не надо. Тебе надо от… — Нет, я чувствую. Сегодня мой последний день. Квартира достанется тебе. Родители не посмеют её у тебя отнять. Когда они высвободятся, не слушай их. Прогоняй этих… ах… Я ещё тогда… хах… всё сказал. У меня нет сына, у тебя нет отца… Захотел денег… фух… наркота… Если через несколько лет они придут, звони полиции. Они не имеют… фуууфх… права… Не слушай их! Они никто для нас! Они… — тяжелые вздохи дедушки прекратились, глаза уставились в пустоту, а кардиограф зазвенел одним продолжительным писком. — Дедушка? Мои бездушные глаза не могли пролить и слезинки. Только что умер самый дорогой для меня человек, а я даже не изменился в выражении. Я не стал сопротивляться, когда меня начали выводить из палаты. — Слушай, такое быв… — попытался меня успокоить один из врачей, на вид которому сорок лет. — Знаю. Люди умирают, и мы ничего не можем с этим поделать. Я в порядке. Не надо обо мне беспокоиться. Врач ещё некоторое время смотрел в моё вечно хмурое лицо, а после ушёл. И, как назло, на улице начался жуткий ливень. Ненавижу дождь! Пришлось обождать двадцать минут в больнице, а когда дождь успокоился, я надел на голову капюшон с толстовки и поспешил скорей добраться до детдома, пока дождь вновь не усилился. Мне удалось преодолеть половину расстояния, прежде чем легкий терпимый дождь обрушился ливнем. Временным укрытием от дождя стала небольшая крыша у двери подъезда. Там и решил переждать ливень. Чего мне точно не хватало в жизни, так это заболеть. Ненавижу болеть! Как же ненавижу дождь! Теперь на улице мокро, холодно, а ещё повсюду лужи. Отвратительная погода! Да и день не лучше! По какой-то причине мне стало смешно. У меня умер дедушка, но почему я смеюсь? Улыбка никак не хотела убираться, пришлось закрыть лицо рукой. Все умирают! Все умрут, никто не станет исключением! У меня больше нет никого! Мне некого терять! Я с трудом сдерживал истерический смех. Даже пришлось сильней прижать ладонь ко рту, чтобы не заржать во весь голос. Великолепная погода! Дождь — это как плач людей. Осознание факта, что в этот момент хреново не только мне, но и бесчисленному количеству людей во всём мире, особенно в бедных странах, придавало радости. Ненавижу! Ненавижу судьбу! Ненавижу родителей! Ненавижу весь этот чертов мир! Но кого ненавижу больше всего, так это счастливых людей! Терпеть их не могу! Как они могут веселиться и наслаждаться жизнью, когда страдают другие, в особенности я? Весь мир должен сгореть в огне! Хорошо, выплеснул гнев, чуть-чуть успокоился, пора и домой идти. Весь оставшийся путь до детдома меня не покидала улыбка. Естественно, к тому времени как добрался до детдома, прибавил лишнего веса. Меня можно было буквально выжимать. На пути к комнате повстречался с воспитателями. Они накричали на меня, но мне было побоку. Даже не помню, что они там сказали. Добравшись до комнаты и, хлопнув от души дверью, тем самым напугав мирно спящего на кровати Диму, после чего пошёл к шкафу и начал переодеваться. — Ого, ты навеселе! Неужто миллион в лотереи выиграл? С тяжестью на сердце вынужден огорчить. Эсэмэски — это лохотрон, — зевнул Дима. Никогда не нравились шутки друга. Они тупые! Дима стал серьезней после того, как огляделся и не увидел двух наших соседей по комнате. — Приходила полиция. Расспрашивала взрослых и некоторых детдомовцев. Меня тоже расспрашивали. — И? — Про тебя спрашивали. — Что спрашивали? — Расспрашивали, где был вчера ночью, кто может это подтвердить. О твоем характере и поведении спрашивали. А ещё некоторым детдомовцам завтра придётся провериться у нарколога. Мы не исключение. — Пиздец! — Тише ты! Лучше скажи: ты согласен? — А что ещё остаётся? — Ты куда? — не ускользнуло от глаз Димы, как Саша переоделся в другую толстовку и начал надевать лёгкую куртку с капюшоном. — Погуляю, пока есть возможность. Выбраться из детдома не составило труда. Каждый живущий здесь знал: как, когда и куда идти, чтобы не попасться. Хоть глубокой ночью уходи и приходи днём, никто и не почешется. Зато, если заметят — жди нагоняй. И вот снова дождь, но на этот раз я более подготовленный. Правда, всё веселье с радостью куда-то улетучилось. Стало так серо… одиноко, больно и горько… Улыбка превратилась в хмурую гримасу. Куда я шёл? Что со мной было? Да, точно, я сходил до детдома, бросил рюкзак и переоделся. Что там Дима говорил про наркологов? М-да… К черту! Гулять, так гулять! Серая дождливая погода была под цвет настроения. Меня не покидало чувство тоски, обиды, отчаяния, грусти и серости. Не передать словами, как мне дерьмово. Каждый день хуже предыдущего. Ещё участились случаи с потерей памяти. Раньше это было не так часто, а сейчас… Нет, раньше это было куда чаще. Когда жил с родителями, у меня целые дни, если не недели, пропадали из жизни. Даже сейчас, не помню, что происходило тогда со мной. Однако пусть я и не помню прошлое, но это оставило значимый след и рану, от которой так и не смог оправиться. Последние несколько лет я не живу, а существую, только дедушка был поддержкой, а сейчас, когда его не стало — жизнь начала сыпаться на глазах… Плевать, что там говорит Дима! Мне это нужно! Я не живой без этого! — решимость ускорила шаг. На полпути остановился возле магазина. Там через витрину виднелись работающие телевизоры. В нескольких широкоэкранных телевизоров проигрывалось изображение змеи. Канал про животных, и никак иначе. Но что меня зацепило, так это причудливая желтовато-лаймовая змея с изогнутыми чешуйками, которые придавали змее колючий и шипастый вид. Многие посчитают меня странным, но я всегда хотел змею или ящерицу в качестве домашнего животного. Многие предпочитают кошек, собак, хомяков, но мне больше нравятся рептилии. По духу, они мне как-то ближе. Всё бы отдал за вторую жизнь. Жизнь с любящими родителями. Жизнь без жестокости и насилия. И деньги — совсем не главное в жизни. К примеру, моя семья далеко не бедная, но что толку от богатства, если никто не счастлив? Мама — та ещё шлюха, вышедшая замуж только из-за денег. Отец — изверг и тиран. Интересно, если бы всё случилось так, как они хотели, что-нибудь бы изменилось? Стали бы они любить меня? Повторилась бы история? Кого я обманываю? Им всегда было плевать на меня. Ничего бы не изменилось. Следующая остановка — старый трехэтажный заброшенный дом на окраине города. Дом в ужасном состоянии. Так и глядишь, скоро развалится: штукатурка посыпалась, некоторые окна разбиты, многие двери отсутствуют. Внутри ситуация не лучше. Опасно входить внутрь, но я не для того потратил почти час, чтобы под конец испугаться и уйти. Мне пришлось пройти пешком почти весь город, намокая под дождём, чтобы добраться до сюда. Хорошо хоть ливня больше не было, только моросящий дождик. Я совершенно не боялся входить внутрь. Мне бояться нечего. Мы с Димой неоднократно посещали это место. Сделали это место своей базой. Практически все металлические двери уже отсутствовали. Можно свободно шляться по любым квартирам. Правда, лучше медленно и осторожно, так как дом очень ветхий. В некоторых квартирах пол обрушился или готовился обрушиться. Я говорил, что тут очень опасно находиться? Сюда даже бомжи не ходят. Исследовать другие квартиры не стал, вместо этого пробрался до квартиры, служившей нашей базой. В комнате, что раньше была спальней, находился покосившийся комод. Сам комод мне не нужен, мне нужно то, что находилось за ним, а за ним находился небольшой пакетик с парочкой шприцов, и ещё один пакетик с разноцветными таблетками. Только наркотики в последний месяц красили красками серую жизнь. Только благодаря им я чувствую себя живым. Конечно, у меня развилась зависимость. Я прекрасно понимаю, что медленно убиваю себя, но уже слишком поздно, чтобы останавливаться. Без них всё так блекло… Помню, как первый раз попробовал, а точней, стырил у отца какой-то курительный наркотик. После того дня вся адская жизнь заиграла красками. Когда родителей посадили, меня отправили в больницу, а после — в детдом. Сколько мне было, когда пошел в другую школу? Одиннадцать? Совершенно ни черта не помню о своей жизни с родителями. Помню, что жил хреново, а что конкретно было, не помню. Как же трудно было их достать. — с этой мыслью, достал шприц. Следом спустил джинсы и трусы, приготовившись колоть под яйца, чтобы так вштырило…***
Слабый свет фонарей освещал безлюдные улицы пустого города, пока неумолимый ливень безжалостно бил осадками по твёрдому асфальту. В столь поздний час на улице не было ни души, только изредка проезжающие машины. Но далеко не все спали в эту ночь. К примеру, одинокая темная фигура в капюшоне не думала спать. Человек шёл быстрым шагом, проклиная в мыслях ливень и место встречи. Как же ему хотелось остаться в теплой кровати и проспать всю ночь, но, к сожалению, если он так сделает, то упустит возможность стать кем-то или чем-то значимей, чем обычным человеком. Удача сегодня была на стороне убийцы: патрульные машины полицейских так и не повстречались на пути. Юноша вздохнул с облегчением, когда зашёл в темный переулок, служивший местом встречи. Юноша в нерешимости остановился, так как впереди находилась непроглядная тьма. Молодой человек обернулся, приподнял капюшон и посмотрел на фонарный столб, находящийся на расстоянии двух метров. Свет от фонаря достаточно хорошо освещал улицу, но на перерез всей логике совершенно не освещал путь в переулок. Возникало ощущение будто в переулке находится бездна, поглощающая любой источник света. Чихнув, юноша скрепя зубами сунул руки в карманы. Промокшая одежда и холодная дождливая погода заставила парня сжаться. Путь был неблизкий, не удивительно, что парень весь промок, так и заболеть недолго. Высморкавшись, юноша все же сделал шаг во тьму. Яркий режущий глаза свет ослепил пацана. Несколько секунд парень привыкал к свету, а когда привык и осмотрелся, то не смог скрыть удивление и шок. Кислотно-зеленые капли дождя зависли в воздухе. Погода внутри аномальной зоны была жаркой, летней. В центре переулка находилось человекоподобное существо в черной кожаной одежде, с обсидианово-черными чешуйками на обширных плечах. Существо почти в два раза крупней человека. Рост в два с половиной метра. Существо по комплекции и внешним видом напоминало оборотня, но с некоторыми различиями. Как было сказано, существо носило преимущественно черную кожаную одежду. Ботинки существо не носило, поэтому можно было отчётливо увидеть черные чешуйчатые лапы. Сами же ноги имели изгиб назад, чешуйчатые они или нет, нельзя было сказать, так как мешали штаны. Позади существа мотался длинный толстый черный чешуйчатый двухметровый хвост. Короткие рукава не скрывали рук. Внутренняя сторона рук имела горизонтальные черные чешуйчатые пластины, а внешняя часть рук покрыта чёрной волчьей шерстью. У существа длинные черные когти с ядовито-зелеными наконечниками. Будто пугающей мускулатуры было недостаточно, с такими когтями можно без проблем разорвать медведя. Существо стояло чуть сгорбленно, видимо из-за задних лап, а также так было проще держать баланс. Шея, как и малая часть видимой груди, имела всё те же чешуйчатые щитки. Голова существа полностью волчья. Вот только на морде цвет шерсти имел преимущественно черный, с небольшой примесью кислотно-зеленого оттенка. Глаза существа имели вертикальные змеиные зрачки, а цвет белка преимущественно радиоактивно-зелёный с желтым оттенком. — Значит, вы прибыли, — заговорило существо на русском, изредка пробуя на вкус воздух раздвоенным змеиным языком. — Я не мог пропустить такой шанс, — холодно ответил человек, зная о последствиях. — Тот факт, что умрут все ваши одноклассники, вас совершенно не беспокоит? — не то чтобы существо беспокоилось о людях, просто существу было интересно узнать ответ из уст человека, принявшего все условия, без оглядки на совесть. — С чего бы? Какое мне до них дело? Я уверен, многие будут счастливы оказаться в фэнтези мире. И вообще, это ты выдаешь задание убить их в другом мире. В чём выгода для тебя? — Эксперимент. Я никак не буду вмешиваться в процесс лишь наблюдать со стороны. За сто лет вы должны убить одноклассников. Чем быстрей убьете, тем ценней награда. Если не успеете за сто лет, или не захотите убивать, то награду не получите. Наказывать и убивать не буду за провал. Когда пройдёт сто лет, эксперимент официально завершится, а значит, и следить за вами не будет смысла. — Так ради чего всё это? Что ты от этого эксперимента хочешь узнать? — А вот это вас уже не касается. Так, вы согласны? — Существо достало из кармана смартфон нового поколения и приготовилось нажать на экран монитора когтем. — Наша предыдущая договорённость в силе? — Да, это будет считаться успехом, и награда будет выдана. Но прежде чем отправлять вас туда, я хочу уточнить. Вы понимаете, что вы и все ваши одноклассники, а именно двадцать четыре человека, включая вас, умрут в этом мире. Вы лишитесь всего в этом мире. Потеряете близких и всех, кто был дорог вам. Гримаса парня светилась улыбкой. — В этом мире у меня нет будущего. А что касается других, то меня не заботит их судьба. — Другого ответа от серийного убийцы не ждал. Хорошо, последнее уточнение. Далеко не факт, что в следующей жизни вы станете человеком. С половой принадлежностью та же ситуация. С большой вероятностью вы станете гуманоидом или монстром с ядром, и очень маленький шанс, что станете животным. В этом эксперименте я сделал так, чтобы вы переродились в близкое вам по духу существо. Конечно, при условии, если это существо есть в моем мире, а если нет, то вам будет подобрано другое тело. Я не контролирую весь процесс полностью, во многом играет фактор случайности. Но заверяю, вы все родитесь в один день, а ваше тело будет иметь потенциал для развития. Вы можете родиться в каких-нибудь опасных джунглях и пещерах, а можете родиться в городе. Ваши родители могут быть хорошими, плохими, а могут попытаться сожрать. Всё это невозможно предсказать. Я убедился: эгоистичная душа передо мной не заботится о судьбах других, но что касается её собственной судьбы? Вы точно уверены в своем решении? Действительно ли вы готовы пожертвовать жизнью в этом мире и положиться на волю случая, выбрав новую жизнь в другом мире? — Сколько ещё раз мне говорить? У меня такое ощущение, что тебя грызет мораль и совесть, оттого и не можешь сделать всё сам. Пытаешься перекинуть вину на других, очищая себя от мук совести. Если тебе будет проще, то считай это я всех убил. По моей воли они все умрут. У меня нет здесь будущего! Что касается моих одноклассников, то уверен, многим понравится их новая жизнь. Ладно, может не многим, но некоторые точно будут рады променять старую жизнь на новую. Короче, я согласен на все условия. Так, как ты будешь нас убивать? Частично волк, частично змей с грустью вздохнул, но в то же время был счастлив внутри. После чего пару раз нажал на экран телефона. Внезапно резкая боль в сердце заставила юношу упасть на колени и схватиться за грудь. Парень мучился недолго, вскоре его сердце перестало биться. Помимо сердца убийцы, в эту ночь перестало биться ещё двадцать три сердца.***
Вартривия. 56 эра. 1300 год. Ол’Дессо — черный, как мрак змей. Возле четырех глаз змея есть чешуйчатая золотая обводка, которая двумя линиями уходила за голову и соединялась в одну, проходя волнистой линией вдоль спины до самого хвоста. Кончик хвоста длинный, тонкий и очень гибкий, а в толщину сравним с человеческой рукой. Длина змея достигала шести метров, а толщины было достаточно, чтобы целиком проглотить зебру. В отличие от земных змей, на мордочке серпента находилось две пары глаз. Первая пара глаз находилась на небольшом сужении морды, другая находилась через несколько сантиметров позади, на более обширной части морды. Чешуйки возле глаз имели золотой цвет. В ядовито-зеленых глазах — тонкий черный вертикальный зрачок. Слабое зрение Ол’Дессо не очень помогало в охоте. Огромный змей находился на травянистом холме, в окружение леса. Яркий полуденный солнечный свет только мешал охоте. Вдобавок рос соблазн погреться на теплом солнышке. Игнорируя соблазн, змей высунул длинный двойной зеленый язык и распробовал воздух. Еда на следующую неделю нашлась быстро. Недалеко от холма, возле пещеры расположился прайд львов. Различить их тепловым зрением достаточно трудно из-за приличного расстояния и стоящих на пути различных объектов, будь то камень, дерево и кусты. Но обоняние всегда выручало в таких случаях. Две черные чешуйки создали фантомную версию себя, и эти фантомные призрачные версии чешуек отделились от тела. Прицелившись в льва и львицу, хищный змей «выстрелил» фантомными чешуйками. Две чешуйки облетели деревья и в конечном итоге пронзили помеченные цели насквозь. Лев и львица упали замертво. Никто из прайда даже не понял, что случилось. Никто не видел «пуль» только последствия. Две головы пробиты насквозь, чем-то, что сравнимо размером с глазным яблоком. Вскоре появился и сам хищник. Левитируя с помощью телекинеза, змей приземлился без страха на траву и пополз в сторону, где лежала ещё свежая еда. Прайд превосходил в численности почти в пятнадцать раз, но вместо сражения большие кошки предпочли сбежать. Трусливые большие котята сразу почувствовали превосходящую силу внутри огромного змея. Поэтому, последовав воле кричащего инстинкта, все кошки сбежали. Ол’Дессо не стал их преследовать. Два серпента могли съесть только по одной тушке льва, после неделю не есть. Поэтому брать на запас не было смысла: еда испортится. Перестав подпитывать маной фантомные чешуйки, серпент растворил их, а после поднял телекинезом две тушки и пополз в логово. Ол’Дессо не понадобилось и десяти минут, чтобы приползти к жене в их логово в виде пещеры. Тьма в пещере обострило зрение черного змея. Белая самка скрутилась возле гнезда, а точнее возле небольшой ямки, залитой зеленой шипящей водой, в которой лежало четыре серпенских яйца. Вот только это совершенно не вода. Сверху над самкой отсутствовал потолок, благодаря чему теплый приятный солнечный свет грел белую змею и яйца. В отличие от Ол’Дессо, Лива крупней и длинней своего супруга. Её длина — восемь метров: на два метра длинней чёрного серпента. Цвет чешуи — ослепительно белый. Узор возле глаз и на спине имел красный цвет. В остальном два серпента не отличались друг от друга. По крайней мере, представители других рас не смогли бы найти отличия, но это не касалось самих серпентов. — Недельная еда, — Прошипел Ол’Дессо на языке серпентов. — Сползай на охоту ещё раз. Поймай что-нибудь маленькое и максимально ядовитое. Я чувствую, они вылупятся ближе к вечеру, — Немного отползла от гнезда Лива, давая возможность мужу не только почувствовать на запах, но и увидеть глазами их совместный будущий выводок. Четыре белых яйца с красными светящимися полосами лежали в кислоте, которая пыталась растворить камень. Кислоте бы это удалось, если бы камень не укреплялся волей Ливы. Ол’Дессо задумался. — Пробовал здешних лягушек. Яд у них есть, но такой слабый, не то что… — с каждым последующим словом шипящий голос Ол’Дессо становился всё грустней и грустней. Не моргающие глаза черного серпента дернулись, а мордочка приняла грустное и угрюмое выражение. Для других рас могло показаться, что мимика серпента не изменилась, но серпенты способны улавливать самые незначительные изменения на морде, тем самым видеть и чувствовать изменение эмоций у соплеменников. Впрочем, если постараться, то можно скрыть эмоции и от представителей своего вида, став полностью «каменным». — Выкинь дурные мысли из головы! — недовольно прошипела Лива, отползая в сторону от каменного гнезда с кислотой, указав хвостом на яйца. — Подумай лучше о хорошем. — Извини, — Ол’Дессо подполз ближе, остановившись в десяти сантиметров от яиц. Начав разглядывать одновременно двумя типами зрения. Небольшие углубления на морде служили термолокатором и могли улавливать инфракрасное излучение, благодаря чему серпенты могли видеть тепло. Ол’Дессо почувствовал вибрацию треска, после чего ещё ближе приблизился к яйцам, начав детально их рассматривать. — Они вылупляются? — взбудоражено прошипела Лива, переползая мужа сверху, уставив взор на яйца. Но оба серпента не могли уловить «внутренним ухом» ни звука, ни вибрации от четырех яиц в гнезде, вместо этого звук доносился откуда-то поодаль. Первым это заметил Ол’Дессо вернувшись к двум змеиным сумкам. В отличие от человеческих, они очень длинные. В одну сумку было бесполезно лезть, так как в ней небольшое пространственное хранилище, куда невозможно засунуть ничего живого. Весь звук доносился от второй сумки. Ол’Дессо использовал телекинез и достал оттуда небольшое черно-белое чешуйчатое яйцо с одной светящейся красной полоской. — Быть этого не может! — прошипела в удивлении Лива, посмотрев на яйцо. — драконьему яйцу надо минимум сто лет, чтобы начать вылупляться. Но яйцо говорило само за себя: слабый хруст отчетливо слышен. Звук хруста не продлился долго, вскоре яйцо утихомирилось. — Это не совсем драконье яйцо, — напомнил Ливе Ол’Дессо. — Быть может, будет лучше, если мы уничтожим его сейч… Не успел черный змей дошипеть, как получил в бок удар хвостом. Огромного шестиметрового змея отбросило словно тот был небольшим камнем. Пролетев пять метров, змей врезался в стену. Лива же отобрала чешуйчатое яйцо и схватило его хвостом. — Как ты посмел такое предложить?! — агрессивно зашипела белая самка, обмотав хвостом чешуйчатое яйцо. Болезненно шипя, Ол’Дессо ответил. — Я это предложил, так как беспокоюсь о нас. Если Черный Дракон узнает… — черному змею не хватило храбрости, чтобы договорить. Его глаза в паническом страхе зациклились на злосчастном яйце. — Я не брошу яйцо! Оно мне дорого! Оно последнее, что осталось от… Я не боюсь этого Черного Дракона! Я оставлю его у себя и позабочусь о нём, как о своём собственном. — Лива была готова биться насмерть. Ол’Дессо долгое время смотрел на супругу, прежде чем дать ответ. — Во-первых, я слишком сильно тебя люблю, чтобы спорить с тобой. Во-вторых, с тобой бесполезно спорить. — беспомощно прошипел Ол’Дессо, оправляясь от последствий удара. — Извини, я слишком перестаралась с ударом. — положив, не слишком выделяющееся размерами чешуйчатое яйцо к другим яйцам в кислотное гнездо, Лива поспешила подползти к мужу. — Если хочешь бить, то бей без воли. Спасибо хоть ударила тупым ударом, а не режущим. — Извини, — виновата прошипела Лива, затем подползла к мужу и укусила в место удара, начав вводить в рану смертоносный яд. Переломанные кости и черные чешуйки быстро вылечились, когда Лива убрала клыки, на месте удара не осталось даже следов от клыков. Закончив с раной, Лива виновато посмотрела на Ол’Дессо. — Ещё раз извини, я как услышала это, так не смогла сдержаться. — Ладно, проползли, — посмотрел черный змей с опаской на чешуйчатое яйцо в гнезде. — Шагроу хотел всеми силами скрыть это яйцо от драконов, особенно от Черного Дракона. Оно не должно отличаться от серпентов, если только… — Давай без если. Он мой сын или дочь. — Наш сын или дочь, — поправил Ол’Дессо, согласившись с супругой. Услышав правильный ответ, Лива начала обвивать мужа.***
Вартривия. 56 эра. 1300 год. — Как же мне с вами поступить… Сделал долгую паузу человек, одетый в элегантный белый дорогостоящий костюм, созданный из редчайшего чистого магического шёлка, а его не может себе позволить даже король. Да что там король, даже верховный архиепископ и Алый Император не могут позволить себе создать одежду из шёлка Белоснежной Рукодельницы — паучихи, жившей тысячу лет назад, во времена восхода и падения Второй Великой Империи. Паучиха обладала B- рангом, но ни этим она была известна. Шёлк паучихи всегда был ценен, а её изделия жаждал заполучить каждый уважающий себя дворянин, но далеко не все могли позволить себе обычный шёлк, не говоря о чистом шёлке. На одно изготовление чистого шёлка, надо потратить сотню лет, и необъятное количество маны, а при условии, что срок жизни расы Белоснежной Рукодельницы всего сто сорок лет, то раздобыть чистый шёлк становилось невообразимо сложной задачей. Стоит упомянуть, что не каждый паук был способен за всю жизнь развить свою паутину до такого высокого уровня. Можно сказать, за десять тысяч лет было произведено только три клубка чистого белого шелка, и все три принадлежали Хозяину Аукционного Дома. Плечи и рукава украшены золотыми чешуйками высшего дракона. А ведь высшие драконы считаются вершиной пищевой цепи и правителями трех континентов. Жители Вартривии боятся лишний раз упоминать высших драконов, не говоря о том, чтобы украшать одежду чешуйками высших драконов, своим действием зля драконов. Не стоит упоминать, что достать чешуйки — та еще задача. Каждый знает, если разозлишь правителя высших драконов, весь континент откатится на тысячелетие в прошлое. Это было не единожды со вторым континентом: так его именуют высшие драконы. Драконы терпеть не могут технологический прогресс, поэтому не единожды отправляли жителей второго континента в каменный век, если те, в связи с почти полным отсутствием маны на континенте, предпочитали развиваться в технологичном плане, а не магическом. На каждом пальце Герцога надето минимум по одному драгоценному кольцу. Естественно, кольца необычные, каждое, кроме одного — это дорогостоящий артефакт, который раздобыть невероятно сложно. Только одно кольцо сильно выделялось. В нём не было ни драгоценных камней, ни драгоценных металлов, обычное металлическое кольцо со слегка искаженной и обезображенной формой. Золотисто-алый плащ, как и вся одежда, состоит из дорогих материалов. На плаще, как и на гербах, изображен сундук с сокровищем — символ королевства. Сам же человек имел средний рост. Какими-то мышцами и боевыми шрамами не обладал. Герцог совершенно не походил на воина. У мужчины чистая кожа, приятная белоснежная улыбка, мужественное фотогеничное привлекательное лицо, золотые глаза, чистые приглаженные золотые волосы, доходящие до уровня плеч. Больше тридцати ему никак не дашь. Герцог всегда носил на верхней половине лица синюю маску с сапфирами. Только глаза и видны из-под маски, а ещё приятная заманивающая улыбка. Огромный зал украшен разносортными предметами роскоши: Статуи, вазы, полотна, витражи, артефакты, мечи, огромные драгоценные камни, чучела невиданных монстров, ядра монстров всевозможных размеров, доспехи… Легче было сказать, чего у него нет. Недалеко от огромной двери, ведущей в «сокровищницу» находился стол, за которым этот человек и сидел. Возле дверей находилось две статуи костяных драконов в металлической броне. По обе стороны от человека находилось четыре трехметровых статуи в золотой броне, вооруженные щитом и мечом. Их глаза светились ярким золотым цветом. Недалеко от Герцога, в сторонке, чтобы не мешать, расположилась белоснежная грифонша, развалившаяся на своей горе золота, что размерами превосходила её саму. А ведь размерами грифонша почти в два раза крупней лошади. Герцог поднялся со своего кресла и медленной галантной походкой начал обходить прелестную юную полуэльфийку, стоящую в центре огромного кабинета. Девушка дрожала от проницательного взгляда. Руки тряслись, но крепко держали посох друида. Она не смотрела, и не смела направлять посох на Хозяина Аукционного Дома. Обойдя девушку вокруг, Герцог сделал оценку: девушке, едва шестнадцать можно дать. Прелестное невинное чистое личико, хорошая фигура и пышная грудь, совокупность всех факторов делало из неё красотку. Впрочем, Герцога совершенно не интересовала девушка в этом плане. Его вообще не интересовал ни противоположный, ни свой пол. Ещё до того как девушка пришла к нему за сделкой, Герцог знал о ценности красной фигуры на шахматной доске. У девушки желтые волосы, но проницательного Герцога краска не обманет. — Знаете, я терпеть не могу, когда меня пытаются одурачить, — Герцог говорил тихо и спокойно, без каких-либо обвинений в сторону полуэльфийки. Больше казалось, что Герцог обращался к тем, кто нарушил сделку, а после попытался безнаказанно сбежать. Однако в мыслях полуэльфийки были худшие опасения. — Похвально с вашей стороны, что пришли лично, а не стали убегать после того как осознали, что не можете выполнить свою часть сделки. — Эт-то… — язык девушки заплетался от страха. — Я выполнил свою часть сделки? — Д-да, господин… — Тогда, было бы справедливо получить свою награду. — Я не смогла… — Я знаю. Однако вы решили вернуться, зная о возможном наказании. Я, возможно, жаден, но справедлив. Раз вы оказались достаточно умны, чтобы сделать правильный выбор, то и я пойду на уступки. Вы одарены природной красотой, было бы логично отправить вас в бордель, клуб, бар или другое развлекательное заведение. Уверен, многие дворяне поставили бы высокую цену за такую красотку. — Нет, пожалуйста, только не это, — из глаз девушки потекли слезы. — Но как по мне, это был бы расточительный и недальновидный ход с моей стороны. Маг C- ранга с элементом природы на дороге не валяется, — от услышанного в глазах девушки появилась надежда. — К тому же за тридцать пятую принцессу, Багровую Слезинку, можно получить куда больше, если обратиться к Алой Империи. — Нет! Умоляю, только не Алая Империя! Всё что угодно, но только не Алая Империя. Мне нельзя домой! — Склонилась девушка в отчаянии. — Поймите, я не имею ничего против вас. Для меня не имеет значение, пол, возраст, внешность, личность, раса, характер. Всё, что меня волнует это «сокровище». К сожалению, вы не можете расплатиться со мной за сделку, поэтому я вынужден искать альтернативные способы оплаты. Я не хочу оказаться в убытке, особенно при условии, что это не с моей стороны возникли проблемы. Выполнить часть нашей сделки не смогли именно вы. — Я понимаю, это моя ошибка. Но, пожалуйста, умоляю вас, всё что угодно, но только не Алая Империя. — Хорошо, пойду вам навстречу. Если согласитесь погасить долг в двойном размере, а также уплатите проценты, то я согласен на то, чтобы не сообщать о вас Алой Империи. — Спасибо! — искренне поблагодарила полуэльфийка, не понимая, в какой капкан угодила. — Хорошо, — из воздуха появился пергамент с крупной надписью «Контракт». — приложите ладонь к пустому полю под чертой. Девушка доверилась Герцогу, даже не подумав о том, чтобы сначала прочитать контракт. На ладони девушки появилась магическая метка в виде сундука с сокровищем. — С вами приятно иметь дело. С этого дня вы работаете на меня. Советую постараться: чем раньше оплатите долг, тем раньше обретете свободу. Прошу, обратитесь к лисе перед моим офисом, она всё расскажет. — Спасибо! Огромное вам спасибо! — поклонилась еще несколько раз полуэльфийка, прежде чем поспешно уйти. — Жалко мне её. Она ещё не понимает, на что подписалась, — заговорила грифонша, не открывая клюва. Перевернувшись на спину, грифонша зевнула и начала разминать лапы. — не понимаю, зачем ты лично разговариваешь с такой мелочью? — Ох, мне приятен сам процесс. — Процесс? — Процесс отнятия чужого «сокровища». У каждого существа понятие сокровища отличается: деньги, любовь, еда, свобода, жизнь. Сокровище нашей гости — это её жизнь. Багровой Слезинке не повезло с родственниками. Её отравили, а она думала, что это болезнь. Впрочем, это не далеко от истины. Смертность от неизлечимой болезни в королевской семье Алой Империи необычайно высока. Яды подобраны отменные, даже лучшие целители не могут справиться с «болезнью». — Погоди, но ты ведь продлил ей жизнь. — Скажи, какая смертность от моих заданий? — Если тебя не заботит жизнь того, кто выполняет поручение, то всё зависит от выгоды. Ясно, эта пешка для тебя ничего не стоит. Ты готов отправлять её на выполнимые, но очень трудные и опасные задания. Как хорошо, что я у тебя не в долгу. — вздохнула с облегчением Белая Смерть. — Вы особый случай. Вы очень ценный клиент и деловой партнер, — внезапно Герцог резко дрогнул, после прижал руку к маске. — Что-то случилось? — Великолепно! Изумительно! Я чувствую это! — Что стряслось? Мне не нравится ни твой жадный взгляд, ни жадная улыбка! — Скажи мне, какой сегодня день? — Я тебе что, календарь? Я не слежу за временем, мне достаточно знать сейчас день или ночь. — Хорошо, тогда сколько вам лет? — Четыреста девяносто? Я не помню! К чему ты заговорил про мой возраст? — Сегодня вам исполнилось пятьсот лет. — Это, конечно, круто, но зная тебя, Жмота, подарок на день рождения, ты мне не подаришь. Так зачем ты затеял этот глупый расспрос про возраст? — Всё очень просто. Пятьсот лет назад появились вы в этом мире, а тысячу лет назад появилась другая группа переродившихся. — Ты хочешь, чтобы я их всех убила? Правильно! Сейчас самое лучшее время, чтобы устранить угрозу, пока они слабы. — Вы хотите навсегда испортить со мной деловые отношения и обрести очень опасного врага? — Герцог не сдерживался, он показал открытую вражду на предложение Белой Смерти. — Как-то не хочется. Мне хватает врагов в лице Алого Императора и Серафима. Хорошо, что ты хочешь с ними сделать? — Разве это не очевидно? Семена хаоса посеяны, нам надо помочь им расцвести. Полагаю, вы мне в этом поможете. Грифонша взъерошилась, после встала и подняла белые как снег крылья. — Ты спятил! В будущем они сравнятся со мной по силе! Я не хочу копать себе могилу собственными когтями! — Вы себя слишком недооцениваете. Вы куда старше и обладаете превосходящей силой, не говоря о вашем опыте. — Да, в битве один на один они ещё долго не смогут сразиться со мной на равных, а вот если нападут толпой… Спасибо, мне достаточно было видеть это со стороны. Ищи другую дуру! — Вы совершенно не цените нашу с вами связь. Мне напомнить, что благодаря успешной сделке со мной вы ещё живы? Грифоны пятьсот лет не живут, а вы до сих пор молоды и полны сил. Я использую вас, вы используете меня. Всё честно. Мы оба в выигрыше. Я всего-то прошу проследить за этими семенами хаоса. Защитить, если будет опасность. Мне нужно знать, кто злодей, кто герой, кто поддерживает нейтралитет, а с кем можно сотрудничать. И кто, как не вы, лучше всего подходите на роль наблюдателя? — Это тебе обойдётся очень дорого. И я говорю не про золото. — Само собой. Я испытываю невыносимую боль в сердце, когда отдаю своё «сокровище», но без инвестиций не видать и прибыли. И, поверьте моим словам, я бы не стал предлагать сделку, если бы это было мне в убыток.