Перерождение в двуглавую змею? Импостер среди нас

Глава 13. На улицу?

— Просыпайтесь! — скомандовала мать, ударив хвостом по полу. Бедный каменный пол: весь покорёженный, раздробленный и с бесчисленными трещинами. Мама обожает ломать все подряд, особенно камень! — Так рано? Можно ещё немного поспать? Ещё так светло… — прошипел любивший поспать подольше Сен’дзал, но очередной удар хвоста по полу заставил соню проснуться. — Я сказала: просыпайтесь, значит, просыпайтесь! Или наказания захотели? Ол’Дессо несколько раз обвился вокруг жены, начав нежно тереться щекой, — они уже проснулись. Не так ли? — Да-да, — ответили мы чуть ли не синхронно. Только змеиное шипение и было слышно по всей пещере. — Сегодня особенный день. В первую очередь особенный день для вас. — Неужели нас начнут учить магии? Да не, быть такого не может. — Кира, не начинай! — нашипела на Киру старшая сестра Исса, затем понюхала воздух языком и вернула полуслепой взгляд на родителей. — В случае с магией теория является обязательной частью! И да, с сегодняшнего дня мы перейдем к практике. Но не это самое главное сегодня. — Не верю! Мы, кто знает, сколько времени потратили на ерунду! Можно было сократить теорию до десяти занятий! А мы провели сколько? И это я молчу про повторение одного и того же материала по несколько раз! Бесполезная трата времени, вместо которой лучше бы занялись практикой! — Кира, ты наказания захотела? Под грозным, пронзающим взглядом матери, Кира решила отступить. — Все, молчу! Папа правильно делал! Это мы тут особенные. Ну ещё и Лис’дзар, но он особенный немного в другом смысле. Нам несложно запомнить и понять услышанный материал, поэтому теория далась легко. Но того же нельзя было сказать об Иссе, Аст’дзоле и особенно о Сен’дзале. Папе приходилось тратить куда больше времени, чтобы и отстающие смогли понять пройденный на лекции материал. Именно поэтому некоторые занятия повторялись неоднократно, что сильно бесило Киру. — Кира, если ты смогла быстро усвоить материал, это не значит, что другие смогли. Ты не одна. Я обязан обучать каждого. Кстати, если мы заговорили об этом, то что у тебя там с древнесерпентским? Он издевается! На кой черт у серпентов два серпентских языка? Чем им один не угодил? Этот древний язык: запутанный, неточный, неправильный, сложный и несовершенный! Его выговаривать и писать многократно трудней! Лучше бы вообще позабыли о нем! А все многогранники перевели бы на обычный серпентский. — К чему нам этот дурацкий древнесерпентский? Он сложный и неправильный! Там куча длинных замудренных слов! — Сколько раз тебе объяснять? Высшие серпенты являются Хранителями Знаний! Они ОБЯЗАНЫ знать древнесерпентский! — Но ты то не высший серпент! Это мама высший серпент! Почему она нас не учит? У мамы было такое выражение: А? Что? Чему я должна учить? Древнесерпентскому? Ну нафиг! — Не меняй тему! Вы будете учить язык и точка! — разъярённо прошипел на всю пещеру отец, а ведь он редко когда выходит из себя. Понюхав воздух, отец сделал паузу, почувствовал крепкое объятие жены, а затем вернул не моргающий взгляд на нас. — Давайте не будем портить этот чудесный день ссорами и наказаниями. — Так что за день? — спросил сгорающий от любопытства двухцветный серпент. — Сегодня вам исполняется ровно год! Год? Год? Надо же! Как быстро летит время! Всего лишь год? Ужас! Сколько же ещё времени мне их терпеть? С другой стороны, если прошел всего год, значит, потрачено не так много времени. У меня ещё есть шанс наверстать упущенное! — Это здорово! — свёрнутый в несколько колец Лис’дзар словно собака, начал махать хвостом. — Я много читал об этом! Когда серпенту исполняется год, ему официально разрешается выползать из семейного гнезда. Значит, нам можно выползти наружу? На улицу? — малыш Лис’дзар смотрел на родителей слепой верой. Ага, щас! Так они и… Наши глаза излучали упрашивающую радиацию. Как можно отказать группе миленьких маленьких серпентов, особенно когда они так жалостно на вас смотрят? Вообще-то могут, ещё как могут. Огромная белая змея сползала к сумкам и достала оттуда небольшой мешочек. Это подарок? Что там? Как-никак сегодня у нас день рождения! — Что-то магическое… — прошипел малыш Лис’дзар усвоивший теорию магии лучше всех. Да, я тоже вижу нечто магическое в мешочке. Наше магическое зрение способно видеть абсолютно всю магию в воздухе и не только. Мы также видим магию в живых организмах и различных предметах. От всего этого в дальних глазах постоянно мазня из красок. Причём в первую очередь в этом виноват папа! Его безграничная магическая сила аурой простирается по всей пещере! Сразу видно — маг. Чего не скажешь о матери. У неё все ещё огромный запас маны, но как не посмотри у отца она в разы больше, плотней и насыщенней. У матери никогда не было предрасположенности к магии, поэтому она выбрала волю. Воля=духовная энергия. Вся суть воли — это укреплять и усиливать тело. В общем, она боец ближнего боя/танк. Наконец мама достала из сумки чешуйчато-красный медальон с небольшой прорезью в центре, откуда выглядывал тусклый зеленый изумруд. — Что это? Что это? — извивался из любопытства Аст’дзол. — Артефакт, с помощью которого можно определить количество маны у годовалого серпента. Обычно мы не используем медальон, у нас для этого есть другой, более удобный артефакт. Он удобней, точней, подробней, и его можно использовать на любой возраст, а не в промежутке от одного до двух лет. Вот только с собой его не унести, поэтому приходиться пользоваться тем, что есть. — Разве магическим зрением нельзя определить? Мама посмотрела на отца. Тот, приклеив к хвосту медальон, поднёс его ближе к нам, — Можно, но трудно. У вас все ещё слабое ядро, а у меня напротив. Я не настолько хорошо способен различать магию, чтобы определять количество и качество маны у совсем ещё юных магов. — Они ещё не маги! — белая карга сказала будто с издевкой! — Нажмите кончиком хвоста на углубление по центру, так мы определим вашу предрасположенность к магии. Впрочем, мне, итак, известно, кто маг, а кто волевик! — Есть какая-то методика? Я не помню, чтобы на лекциях об этом рассказывали! — задал вопрос малыш Лис’дзар, пока старшая сестра взяла инициативу и сунула черный хвост в прорезь амулета. Камушек в медальоне стал излучать легкое тепло и зелёное свечение. — Да тут несложно! Если тело слабое и плохо развивается, значит маг. Если имеешь большой запас выносливости, хорошую физическую форму, значит, будешь волевиком. — У нашей расы самки более развиты в физическом плане: они больше и сильней. Поэтому чаще всего самки — волевики, а самцы — маги. Но бывают и исключения. Что я такого сотворил, чтобы госпожа удача так сильно ненавидела меня? Есть ведь люди куда хуже, чем я. Но почему им везёт, а мне нет? Я ещё не проверился, но уже знаю результат. И он мне совершенно не нравится! Закончив наблюдать за изумрудом. Отец вынес вердикт. — Исса, у тебя слабая предрасположенность к магии. Запас маны средний. Кто следующий? Следующим стал самый младший брат. Камень засветился, словно слепящее солнце. — Лис’дзар, как и предполагалось, у тебя огромный запас маны. Талант к магии выше среднего уровня. Следующим стал Аст’дзол — средний брат. Зелёный камушек светился ярче солнца, но вот тепло почти не выделял. — Невероятная склонность к магии, но вот количество маны… значительно ниже среднего уровня. Даже меньше, чем у Иссы. — А почему так? Со мной что-то не так? — Нет, с тобой все в порядке. Такое иногда бывает. Главное, у тебя невероятный талант, а значит, сможешь компенсировать. Опытные маги могут сотворить куда более мощное заклинание и потратить значительно меньше маны, нежели их товарищи, у которых огромный запас маны. Тут все дело в практике и мастерстве. После Аст’дзола настала очередь старшего брата. Вот только когда он нажал хвостом на изумруд, ничего не произошло. — Попробуй ещё раз. Белый ослепительный брат повторил попытку ещё несколько раз, но так и не смог заставить камушек светиться так же блистательно, как и он сам. — Что не так? — спросил Аст’дзол, пока старший брат продолжал безрезультатно тыкать на камень. — Погоди, убери хвост, — белый серпент послушался. Спустя несколько секунд отец ответил. — Совершенно нет таланта к магии, а количество маны на крайне низком уровне. Казалось, Сен’дзал был готов разреветься. Если бы только серпенты могли плакать… На утешение тут же пожаловала Исса и Аст’дзол, пока Лис’дзар с любопытством разглядывал камушек, а родители о чем-то говорили на древнесерпентском. — Похоже, ты волевик. Редкий случай! Не переживай, если у тебя нет таланта к магии, значит, у тебя склонность к воле, — успокоил отец, нежно похлопав хвостом по макушке Сен’дзала. — Вы же сказали, самцы — исключительно маги! — Кира, не перебирай мои слова! Я такое не говорила! — Чаще всего не значит всегда. Согласно статистике, большинство самцов — маги, но есть много тех, кто пополз по пути духовной энергии. То же самое с самками. Есть много магов самок. Магии, как и воле/духовной энергии, могут научиться все! Пока я спорил, Роши нажал на изумруд. Изумруд не засветился, но вот излучаемый от него жар! Горячо!!! С испугом я совместно с Кирой убрала хвост от греха подальше. Изумруд должен быть таким горячим? — Любопытно… — отец задумался. — Что за?! Разве он должен быть таким горячим! Мы себе чуть хвост не сожгли! Даже до клоаки добрался жар! — Кира пристально осматривала наше тело, постоянно вертясь на месте. — Вроде не пострадал. Ожогов нет, а резкая боль пропала. По ощущению, будто кружку с кипятком на ноги пролил! — Невероятное количество маны! Артефакт не был рассчитан, что у маленького серпента будет так много маны. Это все ещё намного меньше, чем у взрослого. Но чтобы изумруд перегрелся от годовалого серпента… Именно потому оно работает лишь на серпентов, которым не исполнилось два года. — Значит, мы невероятно сильный маг? — Не совсем. Маны у вас огромное количество, но вот склонность к магии… Изумруд почти не светился, а это значит, ваш врождённый талант к магии не многим выше, чем у Сен’дзала, но все ещё ниже, чем у Иссы. — Как это может повлиять на нас, если мы вдруг захотим стать магами? — В первую очередь вам будет очень тяжко в обучении. Вам придётся потратить как минимум в три раза больше времени, чтобы усвоить простое заклинание. Помимо времени придётся вкладывать больше усилий. А если усвоите заклинание, то на его сотворения придётся потратить в пять, а может и в десять раз больше маны. Но при этом сила заклинания будет ниже среднего уровня. И это только речь о том, если вы будете обучаться стихии, к которой имеете склонность. Если вы собираетесь изучать магию со стихией, к которой нет склонности, или не дай великий Зе’Вул противоположную стихию, то количество затраченного времени, усилий и маны можно смело умножать в десять раз. — Значит, им придётся потратить очень много времени и сил на тренировки. Но если преуспеют, то в далеком будущем станут очень сильными магами с огромным количеством маны в запасе. — Да, так и есть. — Мы — высшие серпенты, долгоживущая раса. У вас ещё будет много времени впереди, чтобы полностью освоить магию. — Одну или несколько стихий, — поправил отец. — Как долго живут серпенты? Кира задала очень хороший вопрос. Почему этот вопрос не пришёл мне в голову? — Высшие серпенты могут прожить больше тысячи лет, а обычные редко доживают до ста пятидесяти, — ответила без раздумий Лива. Аст’дзол уставился на папу странным взглядом. — В чем дело? В ответ на вопрос отца, Аст’дзол чуть не набросился на него, стараясь обвиться вокруг тела отца как можно крепче. — Папа, не надо! Я не хочу, чтобы ты умирал, как в тех историях, о которых вы рассказывали. — шипение смешалось с ревом — вот что значит змеиный плач. Вскоре и до других начало доходить. Папа у нас обычный серпент, а значит, умрет значительно раньше, чем мы. Вскоре к Аст’дзолу присоединился Сен’дзал и Исса. Я тоже хотела, но Кира упорно сопротивлялась. Единственный, не считая нас, кто не пополз к отцу, это Лис’дзар. Вид у него был задумчивый. Я вот что подумала: А не задушат ли они папу? — Хватит, хватит! Я ценю вашу заботу, но она излишне. Мне скоро исполниться сто пятьдесят четыре, а я все ещё молод. Смерть мне не грозит так рано. — Как так? Два взрослых серпента переглянулись. — Понимаете, когда… самец и самка… — неловко заговорила мать. — по её выражению, казалось, будь она человеком, то была бы вся красная как рак. — Они ещё слишком малы, чтобы знать обо всех подробностях. Ты так не считаешь? — строгим шипением отец впервые отчитал мать. — У меня с вашей мамой особая связь. Клятва называется. Когда мы вместе, мы непобедимы, а когда порознь, то становимся очень уязвимыми. Это связь между высшим серпентом и обычным… думаю, рано вам ещё рассказывать о более подробной части. Когда повзрослеете, расскажу. А сейчас, кто последним выберется из пещеры, тот вместо гуляния на улице останется лежать в пещере до восхода солнца! Распутав всех от себя телекинезом. Отец придал им небольшой толчок для ускорения. — Я буду первым! — Прошипел на всю пещеру Аст’дзол, шевеля всеми мышцами в теле. Вскоре за средним братом последовали и остальные. Только мы и Лис’дзар остались лежать недалеко от родителей. — Хорошо, если вы не хотите на улицу, то останетесь в пещере. — прошипел отец и пополз к выходу. Мама некоторое время смотрела на нас, а после поползла следом за мужем. Поняв, что нас реально могут оставить в пещере, мы поползли к выходу. — Лис’дзар? Ты ползёшь? Вздрогнул серпент, посмотрев в сторону выхода, но никого не увидел из-за плохого зрения. — Можно я останусь в пещере? — попробовал серпент воздух на вкус, определив, где находятся другие серпенты. Но при помощи обоняния он обнаружил не только серпентов, но и так интересующие его сумки с многогранниками. Но остаться в пещере ему так и не дали. — Сказана улица — значит улица! — вернувшись в пещеру, мать положила сына на свою широкую длинную спину, закрепила волей и понесла домоседа прочь из дома.