И осенью хочется жить
Этой бабочке: пьет торопливо
С хризантемы росу.
***
Я в очередной раз осмотрела и аккуратно пригладила на себе кимоно, почти не испытывая волнения перед вечерним банкетом. Поводов для беспокойства и правда не было: для меня это было далеко не первое подобное мероприятие. Хозяйка Сиэль сделала всё, чтобы, работая, я чувствовала себя спокойно и уверенно. Это было моей жизнью. Или во всяком случае большой её частью. Один из ханамати — Гион — стал для меня домом, когда мне было семь. В этом возрасте я осиротела, но детское горе и чувство утраты очень быстро прошли: я была мала, а ханамати, куда меня привели соседи, было слишком новым и необычным для ребёнка местом. Пришлось ко многому привыкнуть и со многим смириться, чтобы стать частью этого мира, и то старание, с которым я привыкла приступать к любому делу с ранних лет, не могло остаться незамеченным хозяйкой. Каждая ступень обучения давалась мне легко. Со временем я стала майко, после наконец достигла звания сиро-гэйся. Шли годы; в процветающем квартале Гион, что стал моим домом, я забыла дни, проведённые вне этих стен. Как и название этой профессии, состоящее из двух иероглифов, — «искусство» и «человек» — я смогла стать человеком искусства, полностью впустила его в себя. Детская мечта стала целью, и вот, во многом благодаря своему упорству и покровительству хозяйки Сиэль, я наконец-то её достигла — стала лучшей гейшей Гиона. Многие девушки района недолюбливали меня, Сиэль мной гордилась, и я тоже должна была, но… Ожидаемого удовлетворения это достижение мне не принесло. Я не испытывала ни радости, ни удовольствия, ни такого привычного покоя. Больше не было цели, дальнейший жизненный путь начал казаться тёмной туманной дорогой. У меня начал пропадать интерес к делу, которое я считала делом всей своей жизни, искусство, прежде нужное мне как воздух, больше не приносило былого счастья. Дни шли, складываясь в недели, нас приглашали на всё новые встречи, банкеты и мероприятия, а во мне зарождалось некое новое ощущение: тягучее, мешающее дышать и думать желание. Я захотела свободы. Мои мысли во время танцев и церемоний всё чаще улетали куда-то далеко, куда-то за пределы квартала гейш, а может, и Киото, туда, где я не должна была бы соблюдать безупречные манеры и внешний вид. Моё внимание и сосредоточенность таяли, как первые снежинки, упавшие на поверхность озера. Когда я впервые споткнулась во время танца, Сиэль первый раз посмотрела на меня с… Разочарованием. Всю ту ночь я проплакала, закусив кожу на запястье и просто не веря в произошедшее. Как я могла? Как я могла разочаровать её? Ту, благодаря которой я жива. Спокойна и счастлива. Была… Я честно пыталась отбросить эти мысли, но теперь подготовка к каждой встрече не доставляла мне ничего, кроме холодной тоски. Это приходилось держать глубоко в себе, пряча ото всех. Признаться в этом хозяйке, в глазах которой всё чаще мелькало так бьющее по мне разочарование, было выше моих сил. Я с трудом признавалась в своих чувствах даже себе. Как можно бросить всё в самом расцвете известности после всего, через что я прошла? Можно ли обесценить весь этот путь, ради прохождения которого мне пришлось так измениться? Известность больше не радовала, беседы с гостями, желающими провести время в моей компании, вызывали только скуку и желание поскорее закончить вечер. А подготовка к вечерам — прежде моё излюбленное занятие — превратилось в пытку. Через силу приходилось краситься, выбирать подходящие кимоно. Хорошо, что я больше не должна была делать причёску симада и, как взрослая гейша, могла носить парик с готовой причёской. Я глубоко вздохнула; до начала банкета о-дзасики оставалось не больше получаса, но я всё равно застыла возле зеркала, внимательно разглядывая себя: снежно-белое лицо и шея, чёткие прямые линии бровей, сильно подведённые глаза. И печаль во взгляде. Я ли под всей этой краской? Должна ли я быть на этом месте?.. Хотелось встряхнуть головой, чтобы отогнать навязчивые мысли, но я побоялась растрепать парик или сбросить украшения. Я не должна об этом думать. Не сегодня. Сегодня слишком важный день. Не для меня, а для Сиэль: она решила довериться мне и сделать хозяйкой сегодняшнего вечера; наверное, так она хотела возродить во мне былые чувства к работе. Для любой девушки такое доверие — большая честь и шанс проявить себя, а Сиэль поручила это мне, уже несколько раз не оправдавшей её ожидания. Сегодня я не имею права её подвести. Я ещё раз придирчиво осмотрела своё отражение. Тонкое кимоно из жёлтой шерсти прекрасно смотрелось на мне, шею обхватывал безупречно-белый воротничок. Нахмурившись, я отошла за оби и аккуратно повязала его, опуская воротничок сзади так, чтобы он чуть открывал спину. Да, так эффектнее. Со стороны комнат хозяйки послышались шаги. Пора.***
Даже удивительно, но вечер проходил прекрасно; даже отсюда, из угла комнаты, я изредка видела одобрительную улыбку Сиэль. Не припомню, когда в последний раз у нас заказывали банкет такие приятные гости: мужчины были вежливы и охотно поддерживали беседу, существенно облегчая мою работу. Впервые за много недель я с грустью отмечала, что вечер подходит к концу. Несколько гостей захотели ещё выпить перед тем, как банкет закончится, поэтому я продолжила вести беседу с двумя мужчинами, наливая им саке. Один из гостей, господин Чонгук, увлечённо рассказывал забавную историю из своей жизни и как раз, когда он подошёл к её концовке, дверь в зал вдруг открылась. Вопреки правилам, я отвлеклась от разговора и подняла глаза, всего на мгновение. Этого хватило, чтобы замереть. Порог переступила Манобан Лиса. Самая знаменитая ойран в Гионе. Я молилась, чтобы эмоций не было видно под макияжем. Откуда она здесь взялась? Кто позволил ей бесцеремонно вторгнуться на чужой вечер? Украдкой взглянув на Сиэль, я поняла, что появление Лисы удивило и её. Традиции запрещали прерывать вечер, и тем более начинать ссору, даже выказать своё недовольство я не имела права, чтобы не уронить своё достоинство как хозяйки в глазах гостей. Мне оставалось только, стиснув зубы, наблюдать за тем, как девушка бесцеремонно оглядывает зал и наконец уверенно направляется прямо ко мне. Её шаги были торопливыми и небрежными, Лису явно не заботило то, что её роскошное кимоно едва не начинало распахиваться при каждом шаге, а замысловатая причёска нескромно позвякивала от невероятного обилия шпилек. Сиэль с детства учила меня главному украшению любой девушки: скромности и умеренности в макияже и украшениях. Вошедшая же выглядела так, будто её осыпало разными явно дорогими безделушками, призванными притягивать взгляд. Её цель было нетрудно угадать: она пришла сюда за уловом. И явно не собиралась уходить с моего вечера, не уведя с собой одного из моих гостей. — Господа, — со сладко улыбкой Манобан поприветствовала мужчин, присаживаясь между мной и господином Чонгуком и сразу бесстыдно обхватив мужчину за локоть. Я попыталась невозмутимо поприветствовать её в ответ, как предписывали приличия, и, чтобы сгладить неловкость, начала наливать саке второму гостю, господину Тэхёну. В отличие от друга, он за весь вечер не произнёс почти ни слова, предпочитая слушать. Меня это тревожило, ведь, несмотря на все мои попытки завязать беседу, гость отвечал односложно и предпочитал разглядывать зал и других гостей. При появлении Лисы господин Тэхён также не проронил ни слова, даже не удостоился ответить на её приветствие. Кажется, только я заметила едва мелькнувшую на его губах снисходительную усмешку. Девушка явно не произвела на него того впечатления, на которое рассчитывала, но быстро попыталась это исправить; щебеча что-то на ухо господину Чонгуку, она тут же протянула руку прямо через стол и, нарушая все мыслимые правила приличия, попыталась коснуться руки господина Тэхёна. Я едва не уронила сосуд с саке, который задела Манобан, краем глаза замечая, как мужчина на мгновение презрительно скривился и быстро убрал ладонь. Повисло неловкое молчание, которое Лиса тут же нарушила, продолжая быстро что-то с придыханием рассказывать и сладко посмеиваться, переключив всё своё внимание на господина Чонгука, уже почти попавшего в её сети. Мужчина залпом осушил свою чашу саке, пристально глядя на Манобан. С каждой секундой я всё отчётливее понимала, что теряю гостя. Я подняла вопросительный взгляд на Сиэль, молча спрашивая её совета. Она глубоко вдохнула и выдохнула, незаметно в условном знаке складывая одну руку на другую ладонями вниз и делая мягкое разглаживающее движение. Едва заметно понимающе кивнув, я вернулась к своим обязанностям. Пришлось так же тихо выдохнуть, беря себя в руки. Спокойна, как гладь озера. Как учила Сиэль. — Разреши мне… — с приторной улыбкой произнесла вдруг Лиса, быстро забирая у меня из рук сосуд с саке и подливая в чашу господину Чонгуку. Неслыханная наглость. Я еле сдержала возглас негодования. «Спокойна, как озеро…» Мужчина, в свою очередь, задумчиво приподнял бровь, смерив внимательным взглядом сперва меня, а потом Манобан. На мгновение он снова посмотрел мне в глаза, словно о чём-то размышлял. Заметив это, Лиса тут же прильнула к его плечу и ослепительно улыбнулась в попытке обратить на себя внимание, но господин Чонгук продолжал задумчиво рассматривать мои руки, время от времени поворачиваясь и к ней. В какой-то момент появилось ощущение, будто меня… Оценивают. Сравнивают. Как товар. От промелькнувшей догадки я мгновенно вспыхнула и отвела глаза; чашка, которую я хотела поставить на стол, неловко звякнула в моих дрогнувших руках. Он выбирает, с кем… Провести время? Господин Чонгук вдруг резко повернулся к Лисе и, чуть наклонившись, что-то негромко произнёс. На лице Манобан расцвела ослепительная улыбка. Разом собравшись, девушка грациозно встала, взяла мужчину под руку и спокойно повела в сторону выхода. Я бессильно проводила их взглядом, но не позволила ни одной эмоции отразиться на лице. Это ниже моего достоинства. Я — гейша, а не куртизанка. — Обычно Чонгук… Не интересуется такими женщинами, — кашлянув, произнёс вдруг господин Тэхён, глядя им вслед. Я удивлённо обернулась, совсем забыла, что он сидит рядом. Это была почти самая длинная фраза, произнесённая им за весь вечер, — Даже странно, что он выбрал её, а не вас. Вы не злитесь? Я озадаченно приподняла брови. Злюсь? — Сомневаюсь, что могла бы дать вашему другу то, чего он хочет. А Лиса может, — чтобы хоть чем-то занять руки, я снова взяла в руки сосуд с саке и наполнила его чашу, — Я не могу на него за это злиться. У господина был выбор, и он выбрал ту, которую хотел. А мы обе были свободны в том, чтобы ему отказать. Подняв глаза, я вдруг наткнулась на заинтересованную улыбку. Господин Тэхён чуть прищурился, отпивая немного алкоголя, и вдруг снова удивил меня всего одной фразой. — Вы очень красивы. Вы, эм-м… — Дженни, — выдавила я и попыталась растянуть губы в ответной улыбке. Внезапные откровения от молчаливого гостя сбивали меня с толку, — Ким Дженни. — Интересно… — протянул мужчина, допивая саке и протягивая мне свою чашу, — Так мы однофамильцы, госпожа Дженни. — Вот как? — я подняла сосуд с саке и потянулась, чтобы наполнить его чашу. В голову вдруг пришла озорная идея; протянув руку, я как бы невзначай слегка оголила запястье, тут же прикрывая его рукавом кимоно. Пожалуй, этого достаточно. Какой-то другой гость вдруг отвлёк моё внимание, и я наконец смогла чуть перевести дыхание. Внезапный интерес во взгляде господина Тэхёна не давал мне расслабиться. Я не имела права на него отвечать. Не на подобном вечере, и не в окружении всех этих людей. Банкет наконец подошёл к концу: только в этот момент я могла с облегчением выдохнуть, наблюдая за тем, как постепенно расходятся гости. В тот день впервые за долгое время я услышала похвалу от хозяйки Сиэль. После вечера, уже дома, она зашла ко мне и сдержанно поблагодарила за мои старания. Прежде она выражала своё одобрение более… эмоционально? Уже после её ухода, когда я ложилась спать, в голову вдруг пришла мысль о том, что Сиэль, должно быть, была осторожна в словах, чтобы привнести в мою работу некую долю азарта. Наверное, хозяйка боялась, что от понимания собственного успеха я окончательно охладею к своей профессии. В течение ещё нескольких дней я временами не без гордости вспоминала проведённый банкет и, чего уж таить, господина Тэхёна. Сиэль позвала меня к себе на четвёртый день и сообщила о новой работе. Мои услуги купил какой-то важный человек; как ни просила я хозяйку рассказать больше подробностей, всё, что она мне поведала, создавало больше вопросов, чем ответов. Я могла только гадать о личности нового клиента, однако тонкие намёки от Сиэль помогли мне понять только одно: этот человек был не простым. Услуги гейш в целом могли себе позволить только обеспеченные люди, но своего будущего клиента я уже представляла не меньше, чем членом императорской семьи. Только бесшумно ступая по лакированным доскам к покоям, арендованным моим клиентом, я поняла, что всё-таки немного волнуюсь. Эксклюзивные клиенты были для меня редкостью. Я приосанилась и попыталась расправить плечи, глядя на идеальную осанку идущей впереди меня Сиэль. Нельзя её подводить. Нельзя ударить в грязь лицом. Остановившись перед нужной дверью, хозяйка повернулась и бросила на меня оценивающий взгляд, и только после вошла в покои, а я последовала за ней. Сиэль тут же низко поклонилась, выказывая своё уважение, мне пришлось поспешно следовать её примеру. Судя по глубине поклона, гость и правда был важным. Украдкой, чтобы не рассердить его, я на мгновение подняла глаза и застыла. Это был он. В мыслях сразу всплыло воспоминание: раннее утро, мы с Розэ несёмся к хозяйке по какому-то срочному поручению, задыхаясь от быстрого бега, подшучиваем друг над другом и, конечно же, не смотрим, куда бежим. Смеясь, я вырываюсь вперёд и первая забегаю за угол. Мне весело, я продолжаю бежать, оглядываясь назад, и врезаюсь во что-то с такой силой, что чуть не лечу на землю. И тут меня молниеносно подхватывает под локоть чья-то сильная рука. Мужская. Я вывернулась, отступив назад и не смея поднять глаза. В ушах громко стучало сердце, и от быстрого бега, и от страха. Я… только что столкнулась с гостем? Это катастрофа. Будет чудом, если он не расскажет об этом хозяйке. Ещё ниже опустив голову, я сбивчиво извинилась и вдруг услышала очень вовремя подоспевшую Розэ, которая с вежливым поклоном напомнила, что нас срочно зовёт хозяйка. Пришлось подавить желание посмотреть на мужчину; я только ещё раз тихо выдавила: — Прошу меня простить, господин. Мы с Розэ быстро скрылись за дверью покоев хозяйки, но в самый последний момент я успела бросить взгляд назад. Этого мгновения хватило, чтобы разглядеть лицо мужчины. Иностранец. Сейчас передо мной стоял именно он. Та же одежда, лицо, тот же взгляд свысока. Я поспешно опустила глаза, кажется, снова заливаясь краской. Заметил. И тоже узнал. Удивлённо приподняв брови, мужчина почему-то внимательно рассматривал моё кимоно. Что могло так его заинтересовать? Да, я надела традиционное жёлтое с изящным рисунком, какое и положено носить в июне, но разве иностранец может в этом разбираться? — Кажется, я выразился предельно ясно, — холодно заговорил вдруг он, бросив на меня и хозяйку ещё один долгий взгляд, — Ваши девушки меня не интересуют. — Господин Мин, поймите, я говорила, что у нас один мужчина-гейша на ближайшие несколько районов, — лица Сиэль я не видела, даже голосом она не выдала своего раздражения, но я, долгие годы жившая рядом, чувствовала недовольство в каждом её жесте, — Я… прошу вас, господин, дать шанс моей ученице показать себя. Вы не будете разочарованы. Я тяжело сглотнула, снова чувствуя на себе тяжёлый, будто свинцовый взгляд гостя. Мне впервые пришлось услышать, как Сиэль умоляет, чего прежде я не могла себе даже представить. Ни один господин, которому представлялась честь посетить её, не мог заставить хозяйку забыть о своей гордости, ни перед кем она не унижалась до того, чтобы просить. Это никак не укладывалось в голове. В моих глазах для такого поведения Сиэль могло быть только одно объяснение: этот мужчина наверняка никак не меньше, чем член императорской семьи, но… Разве такое возможно.? Так кто же он такой? Последние слова хозяйки застыли в воздухе, поглощённые мёртвым молчанием, и я едва успела подавить судорожный вздох. В наступившей тишине казалось, что мне слышен стук собственного сердца. — Что ж… — голос мужчины заставил нас с Сиэль вздрогнуть, — Возможно, она и правда чего-то стоит. Очень надеюсь, что не пожалею о своём доверии. Хозяйка резко вдохнула и поклонилась ещё ниже, чем когда мы вошли. — Благодарю, господин Мин. С вашего позволения, я оставлю вас. Можете послать за мной, если что-то будет нужно. Сиэль стояла чуть впереди меня, поэтому когда она развернулась, чтобы уйти, я заметила плохо скрываемое облегчение в её глазах. Напоследок она едва заметно кивнула мне и вышла за дверь, ещё несколько секунд я слышала шорох её удаляющихся шагов и шуршание её кимоно, которые растворялись в тишине дома. И в тот же момент остро почувствовала, что не хочу оставаться с гостем наедине. Пришлось тут же себя осадить — это моя работа. Я не вправе отказывать ему и тем более не вправе подводить Сиэль. Поэтому я лишь снова опустила голову и спросила: — Мне сесть подле вас, господин? Дождавшись одобрительного кивка, я подошла ближе и присела рядом с ним возле уже накрытого столика. Заметив, что гость собирается налить себе саке, я поспешила приступить к своим обязанностям и первой протянула руку к сосуду. — Позвольте мне. Мужчина снова коротко кивнул и внимательно следил за моими руками, пока чаша наполнялась саке. От его пристального взгляда немного дрожали пальцы, мне удалось унять эту дрожь лишь когда гость отвлёкся на чашу и, выдохнув, залпом её осушил. — Я видел много женщин в этом месте и ни одной — красивее вас, — вдруг произнёс он, снова поднимая на меня задумчивый взгляд. Я не смутилась, хотя почувствовала, что щёки под макияжем заливаются румянцем. В связи с работой приходилось часто слушать такие речи от клиентов, и, хоть я к ним привыкла, такие слова приятно тешили моё самолюбие. Ответить всё же пришлось максимально сдержанно, чтобы не уронить своего достоинства: — Каждая гейша похожа на цветок. Все мы по-своему красивы и, как молодые ивы, грациозны, сильны и гибки, — произнесла я, подливая саке в его чашу. Господин Мин ничего не ответил. Я каждой клеточкой чувствовала его скользящий по моему телу пристальный взгляд. — Мне доводилось видеть немало женщин. Поверьте, мои глаза меня не обманывают. — Из уст аристократа эти слова льстят мне вдвойне. Я сказала это почти неосознанно из воспитанного во мне умения поддерживать беседу, но господин Мин, очевидно, не упустил из виду мою наблюдательность. Мужчина прищурился, снова прожигая меня взглядом, под которым мне становилось всё более не по себе. — Вижу, вы одарены не только красотой цветка, но и плодами других талантов. Я смущённо улыбнулась. Годы ушли на то, чтобы каждая такая улыбка выглядела естественной и непринуждённой, а взгляд казался полным удовлетворения и желания находится здесь. На деле ни одно из этих чувств не было подлинным; я ещё не решила, что чувствую по отношению к мужчине, поэтому лишь продолжала исполнять свою роль. — Я глубоко убеждён, — чуть помедлив, продолжил гость, — Что столь прекрасному цветку не место здесь. Я нахмурились, не скрывая вопросительного взгляда, но мужчина и не посмотрел в мою сторону, только снова осушил свою чашку саке. — Такая женщина как вы, — заговорил он, — Лишь попусту тратит свою молодость и красоту в этих стенах, даря улыбки бесчисленным мужчинам, и всё равно засыпая в холодной постели в одиночестве до конца дней своего успеха. Неужели вы не желали бы другой жизни? От неожиданности у меня дрогнули руки; сосуд с саке громко звякнул о край чаши. Я не знала наверняка, к чему идёт этот разговор, но смутные догадки не давали унять предательскую дрожь. Пришлось выдавить привычную лёгкую улыбку, чтобы не дать дрогнуть хотя бы голосу: — Что вы хотите этим сказать, господин? — Я хочу сказать, что у меня есть некое предложение. Я предлагаю вам лучшую жизнь в роли моей жены, — мужчина сделал короткий жест предупреждая мой возглас удивления, — У вас будет всё, о чём вы только могли мечтать: большое поместье, прислуга, роскошные кимоно, драгоценности… Всё, что вы пожелаете, Дженни. Я молча слушала, с каждым его словом опуская взгляд всё ниже. Мне даже лучше других было известно, что хорошее кимоно стоит целое состояние, а каждая безделушка вроде заколки обходится госпоже Сиэль в немалую сумму. Каждая из знакомых мне девушек, от прославленных гейш до юных учениц, имела лишь одну заветную мечту: встретить богатого данна, который бы оплачивал все её потребности. Я и сама с юности мечтала о таком покровителе, но и помыслить не смела о том, чтобы стать женой — единственной в жизни для мужчины. Несмотря на неожиданность предложения, я невольно представила себя вдали от дома, свободной и вольной самой выбирать свою судьбу. Неужели это действительно возможно, и проводник в эту новую жизнь находится совсем рядом со мной…? Словно прочитав мои мысли, господин Мин вдруг мгновенно посерьёзнел и, тяжело отчеканивая каждое слово, добавил: — У меня есть лишь одно небольшое условие… В это же мгновение я поняла, что готова выполнить всё, что бы он ни сказал. Что я сделаю всё, чтобы вырваться отсюда.