Rings

Он просто хотел сбежать от всех хотя бы на пару часов. Порой находиться в этом старинном замке становилось невозможно, и по большей части именно из-за перманентного шума, который исходил из самих каменных стен. Будто за сотни лет, что Хогвартс стоял на горе где-то на задворках Шотландии и принимал у себя множество юных волшебников, желающих обучаться магии, звуки их шагов и голосов пропитали собой всю школу от фундамента до кончика флюгера на верхушке Астронимической башни. На лице застыла привычная равнодушная маска, которая привлекала к нему меньше внимания и от которой он не отказывался даже когда в одиночестве пробирался по широким коридорам, опасаясь наткнуться на кого-нибудь из студентов и преподавателей в любой момент. Эта часть замка была еще не до конца восстановлена: западное крыло пятого этажа, которое пострадало в Битве за Хогвартс. Здесь находились Ванная старост и несколько кабинетов для занятий, но в остальном ничего важного, поэтому МакГонагалл отложила здесь ремонт, занявшись обустройством теплиц, вестибюля и башен. Поэтому, ожидаемо, толкнув деревянную дверь, крест-накрест перетянутую железными пластинами с круглыми заклепками, Драко встретил только затхлый запах пыли и наконец-то притихший школьный звон. Несмотря на то, что здесь пытались навести порядок, убрав обломки разрушенных стен и заменив выбитые окна, в глаза бросались выщербленные косые полоски на стенах, оставленные шальными заклинаниями, обугленные от пожара подоконники, закрытые белыми брезентовыми чехлами рыцарские доспехи и гобелены и отсутствие портретов, которые также вносили свою лепту в вездесущий хогвартский шум. Пройдя мимо статуи Бориса Бестолкового, накрытого плотной тканью, Драко вспомнил, как ужасно было подниматься на пятый этаж из Подземелий для того, чтобы в одиночестве принять ванную, а не делить душевую с остальными слизеринцами. Удивительно, но найти место для уединения на восьмом курсе оказалось сложнее, чем на любом другом году обучения в этой школе. По большей части потому, что за три месяца лета Хогвартс так до конца и не привели в порядок, несмотря на огромные пожертвования от Министерства и семей волшебников. Хотя учеников в этом году за столами четырех факультетов сидело заметно меньше, чем раньше: некоторые погибли на войне, многие перевелись в другие магические школы или остались на домашнем обучении, не желая больше возвращаться в Хогвартс, где прошла финальная битва с Воландемортом. Драко их понимал. Если бы не Нарцисса, прижимающая его дрожащие руки к своей груди и умоляюще смотрящая полными слез голубыми глазами, он бы тоже сюда не вернулся. Но это была одна из немногих возможностей в дальнейшем получить шанс на высшее образование и карьеру. Он не мог себе позволить запереться в потом и кровью отвоеванном мэноре до конца своих дней, хотя знал, что запасов золота в семейном сейфе в Гринготтсе хватит не только на его разгульную беспечную жизнь, но даже на обеспечение его детей и внуков. Как бы ни было велико желание больше никогда не встречаться лицом к лицу с магическим миром, значительная часть которого была твердо уверена в том, что Малфои несправедливо избежали заслуженного ими наказания, Драко должен был высоко поднять подбородок и попытаться вернуть утерянную репутацию. Не только ради себя и своего будущего, но и ради матери, которая в одиночестве тащила на своих плечах пострадавшее поместье, пока ее любимый муж отсиживал срок в Азкабане, а единственный сын уехал на очередной год обучения в Хогвартсе.       — Думаешь, в этом году будут Кубок по Квиддичу и Кубок Школы?       — Не знаю, но нам все равно присуждаются баллы, верно?       — Просто МакГонагалл продолжает твердить о единстве факультетов, тогда какой смысл в этих Кубках? Драко опомнился, различив голоса в глубине коридора. Кажется, группа ребят расположилась в одной из каменных ниш, откуда убрали статую или гобелен, и прогуливали послеобеденные пары. Малфой все еще считался одним из старост Слизерина, новая директриса Хогвартса сохранила за ним эту должность несмотря на явное неодобрение со стороны многих учеников и личную просьбу Драко снять с него все полномочия. Он должен был дойти до конца коридора и отчитать прохлаждающихся студентов, выяснить, с каких они факультетов и какие занятия пропускали, а потом сообщить об этом преподавателям и сопроводить их к деканам. Но Малфой не то, что ни одного собрания не посетил, он даже значок старосты ни разу не прицепил к своей мантии с первого сентября. А старостатов было уже, кажется, три, хотя на календаре было только двадцать пятое сентября. В голове вспыхнул образ неугомонной Грейнджер, которая несколько дней назад стремительно направилась к столу Слизерина за завтраком, проигнорировав ошарашенный возглас Мальсибера, которого она чуть не снесла с ног, и впечатала ладонью в деревянную поверхность столешницы пергамент с расписанием вечерних дежурств, строго взглянув на Драко и Панси. Паркинсон, смиренно выполняющая все свои обязанности, хотя она тихо ненавидела и Гермиону, назначенную Главной старостой школы, и МакГонагалл, не выбравшей других претендентов на эту должность, бросила на гриффиндорку убийственный темный взгляд и пригрозила Непростительным, когда Грейнджер начала свою тираду о важности работы школьной префектуры. Малфой лишь сухо ей кивнул и, убрав сложенный вдвое листок пергамента в карман мантии, поднялся из-за стола, так и не притронувшись к еде. Гермиона тогда поджала тонкие губы, чтобы не крикнуть ему вдогонку о вечернем собрании, и вернулась к своим друзьям, провожаемая тяжелыми взглядами слизеринцев. Прикинув в голове, где он мог скрыться, чтобы его самого не поймали, прогуливающим Заклинания у Флитвика, Драко прищурился, увидев мелькнувшие вдалеке длинные ноги в высоких белых гольфах и простых черных туфлях. Проход в ту сторону был точно для него закрыт. Поэтому, недолго думая, Малфой толкнул следующую за Ванной старост дверь, надеясь наложить на комнату Заглушающее заклинание и расслабиться хотя бы на полчаса. Чего он точно не ожидал увидеть, так это сидящего на полу Поттера, обхватившего собственные колени руками и уставившегося в высокое зеркало в тяжелой раме из отесанного мрамора с металлической оправой и опорной ножкой, упирающейся в дощатый паркетный пол маленького пустого кабинета. Они вытаращились друг на друга, а пальцы Драко непроизвольно сжались на дверной ручке, он был готов в любой момент дернуть ее на себя и оставить Национального героя в покое. Последнее, чего Малфой хотел, — это доставлять Поттеру проблемы.       — Я не знал, что тут кто-то есть, — сказал Драко после секундной заминки. — Прости, что потревожил.       — Все в порядке, — тихим голосом откликнулся Гарри, отвернувшись и устроив подбородок на согнутых коленях. — Можешь остаться, если хочешь. Я слышал ребят, которые разговаривают в коридоре. Драко хотелось одновременно искренне его поблагодарить и презрительно сморщиться, бросив что-то высокомерное в ответ. Вроде того, что его ни капли не интересует кучка хогвартских студентов, которая наверняка бы притихла и вжалась в каменную нишу, если бы Малфой прошел мимо них. Его в школе многие сторонились, некоторые открыто проявляли агрессию и проклинали, за что их факультеты теряли очки, а слизеринцы с каждым днем становились все более обособленными и озлобленными. Но с другой стороны Драко терпеть не мог взаимодействовать с теми, кого он не знал, даже если это была мимолетная переглядка с ребятами младше него. Герой вернулся в свое прежнее положение: прижав согнутые колени к груди и уткнувшись в них подбородком. За его спиной валялась школьная сумка и небрежно сложенная гриффиндорская мантия, в правой руке он между пальцев вертел свою волшебную палочку, на его школьной рубашке было огромное количество складок, а некогда белые носки его конверсов нуждались в чистке, что подтверждало абсолютную неосведомленность Поттера в хозяйственных заклинаниях. Но вдруг он улыбнулся, продолжая неотрывно смотреть в зеркало, от чего Драко замер, так как уже пару месяцев никто не видел на лице Национального героя ничего, кроме равнодушия или легкого раздражения. Малфой, для которого эти эмоции стали главными за последние несколько лет, начинал необъяснимо злиться, когда видел Гарри таким. Поттер всегда заливисто смеялся со своими друзьями за столом Гриффиндора, широко распахивал глаза за стеклами круглых очков, когда на занятиях ему открывались новые стороны магического мира, ранее ему незнакомые, злился до сильно нахмуренных бровей и сжатых кулаков. Но с первого сентября, если бы с каждых сторон не гремело его имя, вряд ли бы кто-то мог заметить вернувшегося на восьмой курс Гарри. Драко отвернулся, понимая, что открыто пялился на Поттера, которому послал несколько писем летом и которого хотелось схватить за плечи и хорошенько встряхнуть. Малфой мог впадать в меланхолию и молчать днями напролет, смеряя слишком шумных ребят вокруг себя строгим взглядом, гриффиндорцу же безразличие и нервозность совершенно не шли. Переведя взгляд на большое зеркало, которое было единственным предметом мебели во всей комнате, слизеринец нахмурился, смутно припоминая рисунок из какого-то учебника по Истории магии. Он приблизился на шаг и смог различить вырезанные на каменной раме буквы, черные потеки на краях серебряного стекла, многолетнюю пыль на гладкой поверхности с отпечатками чьих-то ладоней. Склонив голову, Малфой удивленно прочитал надпись:       — Еиналеж? Гарри согласно промычал, поправив очки, он всматривался в свое отражение, его изумрудные глаза тепло горели, а губы были растянуты в мягкой любящей улыбке. Он так смотрел на всю семью Уизли и Грейнджер, на Хагрида и профессора МакГонагалл. Так как Драко стоял в стороне: то его отражения в волшебном зеркале не было, и Поттер мог мечтательно наслаждаться тем, что он там видел. Слизеринец читал про это страшное изобретение в одном из учебников, когда на более младших курсах готовил эссе на пару Бинса. Зеркало Еиналеж показывало самое сокровенное желание того, кто в него смотрелся, поэтому многие волшебники начинали сходить с ума, проводя возле него сутки напролет и забывая о реальности. И по расфокусированному взгляну Поттера было понятно, что он сидел в этой комнате уже не первый час.       — Хочешь заглянуть? — вдруг спросил гриффиндорец. Зеркало было единственным в своем роде, и то, что оно хранилось именно в Хогвартсе, казалось Малфою очень глупым и опрометчивым. Любой школьник мог случайно наткнуться на эту комнату, прячась от Филча или просто исследуя секреты Хогвартса. И то, что Еиналеж нашел именно Поттер, состояние которого настораживало и заставляло волноваться весь магический мир, спасенный им несколько месяцев назад, было очень странным совпадением. Гарри вопросительно на него взглянул и отодвинулся в сторону, чтобы освободить ему пятачок грязного паркета перед зеркалом. Слизеринец тяжело сглотнул, стараясь игнорировать беспорядок заброшенного кабинета, и снял с плеча сумку на длинном кожаном ремне, оставив ее возле двери, не отрывая подозрительного взгляда от Поттера, который в ответ на это только насмешливо фыркнул. За прошедшие пару недель нового восьмого курса, на который согласились вернуться далеко не все ребята после прошедших событий, он едва ли обмолвился несколькими словами с кем-то помимо своих грффиндорских друзей и преподавателей. И Драко, заключивший с ним перемирие после суда Визенгамота по делу Малфоев, где Гарри заступился за их семью, ожидал взаимное вежливое молчание между ними. И то, что из-за этой неожиданной встречи в пыльном кабинете на полуразрушенном пятом этаже школы знаменитый гриффиндорец вдруг решил показать ему Зеркало, ощущалось странно. Приблизившись к старинному артефакту, Драко расправил плечи, в первую секунду в отражении увидев только себя, каким он и был на самом деле: слизеринская школьная форма, платиновые волосы, уставший взгляд, все еще не до конца заживший шрам на левой стороне шеи от ножа Беллатрисы. В самом углу Зеркала было плечо Поттера и острый локоть с закатанным рукавом рубашки, но Гарри быстро заметил это и отодвинулся еще дальше, чтобы в Еиналеж осталось только отражение Малфоя. В первые секунды он не заметил никаких изменений, нахмурившись и не понимая, зачем тогда Поттер так неотрывно пялился в это Зеркало. Но вдруг глаза Драко расширились, и он сделал непроизвольный шаг назад, от чего лицо Гарри заинтересованно вытянулось. Гриффиндорец попытался заглянуть в отражение, но, конечно же, ничего кроме второго удивленного Малфоя не увидел.       — Что ты видишь? Слизеринец бросил быстрый взгляд на героя, задавшего тихий вопрос, прозвучавший ужасно громко в пыльной комнате неизвестного назначения. В Зеркале стоял помолодевший Люциус в своей любимой домашней мантии: темно-серые брюки с мягким блеском ткани, шелковая белая рубашка с вышивкой из стеклянного бисера по прямому стоячему воротнику, халат длиной ниже колена с рисунком павлиньих белых перьев по нижнему краю. Его белые волосы были завязаны в низкий хвост черной лентой, трость из благородного дуба с головой змеи на ручке, спокойный взрослый взгляд, который всю жизнь заставлял Драко волноваться, что на самом деле думал его отец. Рядом с ним, обхватив крепкое плечо, была Нарцисса. Голубая мантия в пол с расходящейся к низу юбкой, без корсета, в которые она всегда затягивала себя для выходов в свет, от чего ее осанка была не такой строгой и величественной. Жемчужная нитка на шее, тяжелые серьги из гоблинского золота, волосы убраны под шелковый белый ободок, она улыбалась, склонив голову к левому плечу, Драко перенял у нее эту очаровательную привычку. Малфой-старшие посмотрели друг на друга с чувством многолетней любви и крепкого, ничем не рушимого доверия. Их брачные узы за все годы совместной жизни пережили немало, а самое главное испытание они проходили сейчас: Люциус был заточен в Азкабане, в одиночестве отвечая за ошибки их семьи, пока Нарцисса своими силами поднимала их фамильное поместье, а единственный сын доучивался в Хогвартсе. В Зеркале они были такими, как на любимом портрете Драко, который висел в кабинете матери: такими молодыми и влюбленными их написали до его рождения через несколько месяцев после свадьбы.       — Родителей. Поттер, явно не ожидавший услышать такой ответ от слизеринца, у которого была репутация самовлюбленного и холодного мерзавца, коротко усмехнулся, неверяще хмыкнув и коротко приподняв брови. Внутри Малфоя поднялась защитная стена неприязни, которая заставила раздраженно прошипеть:       — Что не так?       — Я тоже вижу родителей. Драко в миг остыл, недоуменно взглянув в пустое лицо гриффиндорца, наполовину скрытое тенью. Маленького прямоугольного окна не хватало, чтобы бледно-желтый матовый свет сентябрьского солнца мог полностью осветить комнату, а приоткрытая наверху форточка едва ли обеспечивала приток свежего воздуха. В его семье не было принято рассказывать сказку про маленького мальчика со шрамом-молнией на лбу, который в возрасте одного года спас магическую Британию от злого и страшного волшебника, потому что Малфой-старший как раз был одним из приспешников в черных металлических масках, которыми запугивали непослушных детей. Но Драко узнал историю Поттера лет в пять, и тогда ему до слез стало жалко оставшегося сиротой малыша, ведь рядом с ним была Нарцисса, для которой сын был всем ее миром, и даже не очень ласковый и порой излишне строгий и холодный Люциус никогда не оставлял своего ребенка больше, чем на один день.       — Но они же…       — Умерли? — закончил за него Гарри, вернувшись на свое место перед Зеркалом. — Я знаю. Я узнал, как они выглядели как раз посмотрев в Еиналеж. На первом курсе я гулял ночью по Хогвартсу и нашел это Зеркало, приходил к нему каждую ночь и просто смотрел на них. Но потом Зеркало переставили. Семья всегда была для Драко приоритетом. Даже если его взгляды расходились с мнением родителей, он принимал их сторону и поступал так, как они того хотели. Отчасти потому, что его долго не учили быть самостоятельным и ответственным за свои действия, эту горькую пилюлю он попробовал только после того, как ему за ужином торжественно обьявили о возвращении Темного лорда. И даже тогда, чувствуя, как у него онемели ноги и встал комом в горле страх, как и у любого другого пятнадцатилетнего ребенка, которому вдруг начинают рассказывать о Пожирателях смерти, заговорах против Министерства Магии и убийстве магглов, Малфой промолчал, смотря на гладко выбритое светлое лицо отца, с гордой полуулыбкой поднимающего бокал вина. Увидев родителей в Зеркале, Драко не удивился. Он больше всего на свете сейчас хотел, чтобы Нарцисса и Люциус благополучно жили в их семейном доме, отец занимался делами и бизнесом, а мама периодически устраивала любимые ею приемы и посылала ему коробки с домашними сладостями. Слизеринец все еще внутри был ребенком, у которого отобрали несколько лет детства, а на него возложили обязанности лорда Малфоя, так как именно он сейчас считался главой семьи в отсутствие Люциуса. И Драко понимал, что даже если отец выйдет из тюрьмы в ближайшие несколько лет, за ним это звание все равно останется, так как к нему доверия в магическом обществе было гораздо больше. Страх перед родом и огромный груз на плечах затягивали Малфоя все больше в детские мечты о том, что все наладится без его личного участия. Но повзрослевшая часть его сознания постепенно вытесняла эти нелепые несбыточные желания и заставляла Драко собираться с силами, учиться в несколько раз усерднее, налаживать отношения с нужными людьми, не мешать другим и не влезать в конфликты.       — Как ты нашел его в этот раз? — спросил слизеринец. В Зеркале Нарцисса посмотрела на Поттера, и на ее лице замерло вежливое мягкое выражение, которое всегда у нее было, когда она встречалась с незнакомцами. Миссис Малфой по ту сторону отражения не знала Мальчика-который-выжил, не знала, что сейчас ее повзрослевшая и одинокая версия была заперта в старинном поместье и могла посылать всего два письма в неделю: одно в Хогвартс, а другое в Азкабан.       — Плакса Миртл, — сказал Гарри, удобнее устроившись на полу. — Она часто бывает в Ванной старост, но недавно случайно заглянула в эту комнату и нашла Зеркало. Визгливое капризное приведение, никогда не упускающее шанса пожаловаться о своей несчастной судьбе и в миллионный раз рассказать то, как именно она умерла. Миртл раздражала Малфоя своим высоким плачем и томными воздыханиями о смерти и ее возлюбленном лохматом гриффиндорце, но ее завывания вытесняло собственное желание слизеринца осесть на пол женского туалета и разрыдаться, когда он был на шестом курсе и только получил свою Метку. После того, как он зачастил в пристанище Миртл, найдя там одно из убежищ в огромном замке, где почти невозможно было спрятаться от осуждающих глаз, она прониклась к нему жалостью и выслушивала гневные крики Драко, который взрывал заклинаниями раковины и разбивал окна и зеркала, когда очередной план по убийству Дамблдора проваливался. Одновременно чувствуя радость, что старик оставался жив, а его руки не были испачканы в крови, он с каждым днем начинал бояться все больше, получая письма из дома и трясущимися руками вскрывая белые конверты в туалете, пока приведение парило у него за плечом, тихо всхлипывая.       — И долго ты тут сидишь? Гарри неопределенно пожал плечами, даже не пытаясь оправдываться. Он знал, что Драко понимал, насколько опасным был его плавающий мутный взгляд и скованная поза на пыльном полу, потому что гриффиндорец боялся пропустить каждое движение своих родителей в большой раме. Лили любяще и счастливо ему улыбалась, соединив ладони у груди и периодически утыкаясь в них лицом, не отрывая от сидящего напротив нее сына мокрых зеленых глаз. На ней был большой свитер, будто связанный руками Молли, и светлые джинсы. Она казалась совсем девчонкой, и когда Гарри вспоминал, что молодожены Поттеры были не намного старше него, когда героически погибли, спасая своего ребенка, у него наворачивались слезы на глаза. Справа от нее, обхватив Лили крепкой рукой за плечи, стоял Джеймс с озорным золотым блеском в глазах и непослушными вихрами на голове. Темная рубашка с закатанными рукавами, жилистая шея в расстегнутом воротнике, он был выше своего сына на полголовы, тонкие губы и горбинка на носу. Он гордо улыбался, выпятив грудь колесом, тоже еще внутри мальчишка, и смотрел на Гарри, будто сгорал от желания пожать ему руку. Джеймс вдруг повернул голову, сняв руку с плеча своей жены, и хлопнул по спине Сириуса, который отзеркалил его усмешку. Блэк в Еиналеж был старше стоящих рядом лучших друзей на пятнадцать лет, у корней отросших каштановых волос блестела седина, темная мантия с шелковой жилеткой на медных пуговицах, тонкий горделивый прищур, глубокие морщины от многолетнего заточения в Азкабане, тусклый цвет лица. Но крестный счастливо что-то бросил Джеймсу, от чего тот расхохотался, а Лили с улыбкой закатила глаза. Гарри ненавидел Зеркало за то, что он не мог их слышать. На плечо Сириуса легла узкая ладонь с побелевшими кривыми шрамами, и Блэк накрыл ее своей рукой, обернувшись. Ремус тихо и мудро улыбался, уставшее лицо с впавшими щеками и сухим темным взглядом. На нем была старая мантия с белой рубашкой и широкими брюками с оттянутыми коленками. Люпин по-отечески посмотрел на Гарри и склонил голову вперед, и гриффиндорец вспомнил тихого и смышленого Тедди, который цеплялся ручками за его палец и что-то непонятно бубнил.       — Поттер, ты не сможешь их вернуть, — холодно сказал Драко. Мечтательная улыбка пропала с лица Гарри, а во рту появился горький привкус. Он крепко сжал губы, чтобы не бросить в ответ такую же острую и болезненную фразу, которая бы полностью отразила вспыхнувшее в Поттере желание задеть Малфоя настолько же сильно и увидеть, как в чужих серых глазах тоже меркнет огонек жизни. Герой больше не был маленьким одиннадцателеткой, которого только что вытащили из темного тесного чулана под лестницей и швырнули в огромный волшебный замок, ничего толком не объяснив. И сейчас, смотря на своих улыбающихся спокойных родителей, обнимающихся и перешептывающихся друг с другом в отражении Зеркала, Гарри больше не хотелось, как на первом курсе, вернуть их к жизни. Ему хотелось к ним присоединиться.       — Поттер, поднимайся, нечего здесь торчать, — нахмурился слизеринец. Тот даже не посмотрел в его сторону, продолжая оставаться все в той же позе: скрестив ноги и уперевшись руками в колени. Его согнутая спина тяжело накренялась вперед, в плечах было такое многолетнее напряжение и деревянность, которые не вышли из него даже после окончания войны. Будто Поттер до сих пор ожидал самого плохого и не мог позволить себе расслабиться. И Драко понимал, почему, читая в каждой утренней статье «Пророка» и других магических газет о том, что Великий Национальный герой решил продолжить обучение в Хогвартсе, думал о поступлении в Аврорат, пожертвовал огромные деньги для пострадавших семей, своими руками восстанавливал любимую школу и до сих пор оставался завидным английским холостяком. Панси за каждым завтраком, когда домашняя красноперая сова оставляла перед ней свернутую в рулон прессу, раздраженно морщила вздернутый нос, замечая летние колдографии Поттера, выходящего из Министерства, Больницы Святого Мунго, Косой Аллеи, Хогсмида, а потом ровным безразличным голосом продолжала прерванные за столом Слизерина разговоры, не желая признавать, что ей гриффиндорца было искренне жалко.       — Поттер, ты же знаешь, что я не могу вытащить тебя отсюда силой, — тверже сказал Малфой, бросив холодный взгляд на Еиналедж, откуда ему улыбнулась Нарцисса.       — Малфой, оставь меня в покое, — вздохнул гриффиндорец. — То, что я торчу здесь, никому не мешает.       — С каких пор ты считаешь себя никем? Малфой мог найти друзей Поттера и намекнуть им, что стоит получше следить за своим любимым спасителем, ведь было очевидно, что Гарри предпочитал реальной жизни часы, проведенные перед волшебным Зеркалом. Драко также мог пойти к директрисе МакГонагалл и потребовать, чтобы этот опасный артефакт был изъят и увезен из Хогвартса, потому что была велика вероятность, что многие ученики не смогут побороть желание воочию наблюдать свою самую заветную мечту. Ему сразу же представлялись Панси, которая пыталась казаться бодрой и уверенной в себе, когда ее голубые глаза были такими потерянными из-за непонимания, что ее ждет в будущем, и маленькая Астория Гринграсс, прячущая слезы и убегающая в спальню девочек, когда за вечерними разговорим в гостиной Слизерина упоминалась прошедшая война. Если бы Малфой не был по уши завален проблемами реальности, где ему каждый день приходилось распечатывать по несколько писем и писать десятки ответов, связываться с адвокатами и банками, выжимать из себя все до последнего, готовясь к парам и выпускным экзаменам, отражение в Еиналеж могло бы соблазнить и его тоже. Но слизеринец слишком долго жил в белом полупрозрачном облаке из родительских иллюзий, когда настоящее почти не было ему доступно, что сейчас все происходящее для него было намного важнее, чем мечты и фантазии. Даже если реальность была несчастной и безнадежной. Но Гарри явно не разделял его точку зрения, как заколдованный уставившись в Зеркало и сжавшись на полу, будто он все еще был ребенком. И часть Драко говорила ему бросить Национального героя в этой маленькой пыльной комнате, ведь это его совсем не касалось, хотя вид парализованного мечтами и влюбленного в неосуществимое гриффиндорца откровенно пугал. Но Малфой понимал, что как бы он ни пытался убедить себя в том, что ему на Поттера плевать, это было не так. Оставалось понять, как вытащить его отсюда. Ведь схватить за шкирку и вышвырнуть гриффиндорца в коридор Драко не мог.       — Поттер, вставай, — потребовал Малфой, подойдя к нему. — Ты же не хочешь, чтобы я пошел к МакГонагалл. Я школьный староста, а ты прогуливаешь пары.       — Ты тоже. Он отвечал на автомате, просто потому что за годы совместной учебы привык реагировать на голос Малфоя. В любой другой ситуации Драко был бы польщен, что выдрессировал героя отвечать ему, даже если это были колкости и оскорбления. Его эго всегда тешило то, что знаменитый гриффиндорец не мог спокойно пройти мимо него, начиная с первого курса, когда они постоянно сцеплялись друг с другом на пустом месте и бросались проклятьями щекотки и гнойных прыщей, и заканчивая шестым годом обучения, на котором Гарри преследовал его на каждом шагу.       — Поттер, — устало выдохнул слизеринец. — Давай не будем усложнять друг другу жизнь, о’кей?       — Я тебя не трогаю, Малфой. Он сказал это притворно спокойным голосом, но раздражение и враждебность в изумрудных глазах выдали его с головой, когда гриффиндорец наконец-то оторвался от созерцания Зеркала и обернулся к нему. Драко зацепился за эту реакцию и, не обратив внимания на любящую светлую улыбку Нарциссы с ровной серебряной поверхности Еиналеж, послал герою свою фирменную ухмылку, сложив руки на груди. Как и ожидалось, Гарри недоуменно приподнял брови, рефлекторно напрягая мышцы рук и оценивающе осмотрев его.       — Отвали, Малфой, что тебе нужно от меня?       — Как минимум вернуть долг жизни, — размеренно протянул слизеринец. — Как максимум не позволить Национальному герою сойти с ума.       — Не называй меня так, — прорычал Гарри, сжав руки в кулаки. — Какой к черту долг? Драко знал, что все эти газетные прозвища, которые всегда мелькали крупными буквами в заголовках статьей на первых страницах, выводили Поттера из себя. Он раздраженно закатывал глаза, отпихивая от себя свернутые в трубку «Пророки» каждое утро, обижая темно-серую пушистую сипуху, которая прислуживала ему на время его учебы в Хогвартсе. Слизеринец не знал, что случилось с белоснежной полярной совой Гарри, с которой тот носился, как с настоящим домашним животным, угощая всевозможными сладостями с гриффиндорского стола каждый раз, когда она приносила ему почту. От того, что периферическим зрением он постоянно видел своих счастливых здоровых родителей, у Драко начали сдавать нервы, поэтому ему хотелось поскорее закончить этот разговор.       — Ты вытащил меня из Адского пламени, — напомнил Малфой.       — А ты не сдал меня Беллатрисе и Воландеморту в Мэноре, — отбился гриффиндорец, отвернувшись от него. — Мы квиты, а теперь отвали. После окончания войны Поттер почти все лето проторчал в Больнице Святого Мунго на лечении и восстановлении. А первого сентября, когда он вместе с остальными студентами сел за длинные черные столы в Большом зале, выяснилось, что магия Национального героя не терпела присутствие кого-либо поблизости. От любого прикосновения к Гарри того прошивало сильной болью и чуть ли не выворачивало наизнанку. В вышедшей на следующее утро статье «Утреннего пророка» говорилось, что журналистам не удалось получить никаких сведений о состоянии Поттера от его целителей, но некоторые эксперты предположили, что у него было серьезное и тяжелое истощение, поэтому любой контакт с чужим волшебством вызывал у него отторжение. Вскоре эта теория подтвердилась провалами гриффиндорца почти на всех парах, где необходимо было пользоваться палочкой. А когда кто-то начинал колдовать рядом с ним, Поттер мгновенно напрягался и сжимал зубы, будто боль начинала наполнять его изнутри. Лишь Гермиона и Рон, к чьей магии за долгие годы дружбы Гарри привык, могли сохранять с ним близкую дистанцию, но даже они всегда предупреждали друга заранее, если хотели коснуться его или сотворить заклинание, иначе Поттер слабо дергался и раздраженно морщил нос.       — Мне кажется, эти поступки нельзя справнивать, — стоял на своем Малфой, но понимал, что больше ничего сделать не сможет. — Хорошего дня, Поттер. Не советую долго здесь задерживаться.       — Хорошего дня, Малфой, — безразлично бросил в ответ гриффиндорец.

***

      — Насколько я помню, ты просил оставить тебя в покое.       — Мне запрещено здесь находиться?       — Комендантский час наступил три часа назад, Поттер.       — Ты тоже не в гостиной Слизерина.       — Я староста.       — Самому не смешно? — фыркнул Гарри, поднявшись по последней железной лестнице, но резко замер на последней ступеньке, когда его тело будто пронзило иглами. Малфой, который ограничил открытый балкон Астрономической башни высоким барьером от сильного ночного ветра, прищурился, наблюдая за тем, как гриффиндорец не решался идти дальше. Но на часах была почти полночь, и то, что Поттер очевидно поднялся на самую вершину Хогвартса только для того, чтобы встретиться с ним, заставило Драко снять заклинание, тут же раздраженно оттолкнувшись руками от металлических перил, когда холодный поток воздуха разметал его волосы.       — Спасибо, — буркнул Гарри, подходя ближе к нему, но сохраняя дистанцию в пару метров. Безразлично отвернувшись, Драко убрал волшебную палочку в левый рукав мантии и отошел к одной из стен, облокотившись о нее спиной и сложив руки на груди. Он вопросительно посмотрел на гриффиндорца, который бесстрашно схватился ладонями за черный парапет, пока предвещающий похолодание ветер хлестал его по лицу, а за ограждением был свободный полет навстречу верной смерти. У Малфоя не было настроения разговаривать с Поттером после их случайной встречи у Еиналеж не только потому, что герой упрямо отказался его послушать, хотя прекрасно осознавал, насколько опасным было его увлечение этим чертовым Зеркалом, но и из-за того, что вчера вечером Грейнджер перехватила его на выходе из кабинета Нумерологии, где у них была последняя пара. Гриффиндорка попросила его задержаться на пару минут, и Драко уже готов был вежливо ей отказать, но Блейз, тоже посещающий с ними этот курс, бросил ему, что будет ждать его в библиотеке и ушел, не оставив другу выбора. Первые несколько секунд Гермиона мялась, не зная, как начать разговор, но потом прямо спросила, не знает ли Драко, где пропадает Поттер, когда прогуливает пары. Слизеринец не стал ей напоминать, что это ее лучший друг, за которым стоило следить получше, а не оставлять его в одиночестве, чтобы Гарри мог шляться по замку, где ему вздумается. Но он лишь иронично вскинул брови и уточнил, какое это имеет к нему отношение. Грейнджер, ожидавшая такую реакцию, с готовностью ответила, что когда она спросила у Гарри, почему он пропустил пару Флитвика, то тот ответил ей, что был с Малфоем. После короткого прокручивания сказанных ею слов в своей голове, Драко не нашел ни одной причины тому, зачем Поттеру понадобилось это говорить своей подруге. Поэтому он лишь надменно усмехнулся и сказал Грейнджер, что они случайно встретились в одном из коридоров, потому что оба прогуливали Заклинания. Главную старосту Хогвартса этот ответ, очевидно, не устроил, но она оставила его в покое, напомнив носить значок и дежурить по четвергам с девяти до одиннадцати вечера.       — Как ты понял, что я здесь?       — Среда — единственный день в неделю, кроме выходных, когда профессор Синистра не проводит тут занятия, — Гарри щелкнул пальцами по выпуклой стеклянной линзе одного из телескопов, который какой-то рассеянный студент не прикрыл чехлом.       — И? — фыркнул слизеринец, не увидев никакой связи. — Я не бываю здесь каждую среду.       — У меня есть особая карта, которая показывает всех людей в Хогвартсе в реальном времени, — он облокотился локтями на перила и прищурился, рассматривая вдалеке горящие в темноте окна в хижине Хагрида. Они оба были в школьной форме, будто никто из них и не собирался сегодня ложиться спать, несмотря на поздний час. Малфою было интересно, знали ли друзья Поттера о том, что он снова гуляет по замку в одиночестве или он ушел, ни о чем их не предупредив. Его всегда удивляло то, как студенты с других факультетов никогда не знали, где находятся остальные ребята, с которыми они делили одну гостиную. В Слизерине всегда присматривали за спинами друг друга, даже если люди близко друг с другом не общались. Закинув в спальню свою сумку с учебниками после вечернего дополнительного занятия по Зельеварению, Драко сказал Панси и Блейзу не ждать его. Друзья понятливо кивнули ему, а Паркинсон попросила вернуться хотя бы до рассвета. И когда Малфой покидал гостиную, то столкнулся по крайней мере еще с пятью слизеринцами, которые также были в курсе его периодических ночных прогулок.       — Тебе что-то нужно, Поттер? — не стал тянуть Драко.       — Почему ты сказал, что нельзя сравнивать наши поступки? — тут же произнес гриффиндорец, посмотрев на него.       — А почему ты сказал Грейнджер, что прогуливал со мной пару Флитвика? Насмешливо фыркнув, Поттер повернулся к тонким перилам спиной и опустился на каменный пол, сев по-турецки. Он машинально коснулся левого рукава мантии, где хранил свою волшебную палочку, будто хотел наложить согревающее заклинание или поставить заслонку от ветра, но быстро вспомнил, что вряд ли добьется в этом успеха, и опустил руки на колени. Многие, когда слышали имя Гарри Поттер, представляли высокого парня в воинствующей позе с волшебной палочкой наготове, пронзительным зеленым взглядом за круглыми очками и знаменитым шрамом на лбу. Малфою же в голову приходили картинки надувшегося злого гриффиндорца, которого в очередной раз Снейп отчитывал за ошибку в приготовлении зелья или счастливого ловца в красной форме верхом на «Молнии» с золотым снитчем в ладони. Сейчас же Поттер был похож на потерявшегося подростка, которого бросили на обочине дороги и не объяснили, как вызвать «Ночного рыцаря».       — Я так сказал Гермионе, потому что мне больше ничего другого не пришло в голову, — признался гриффиндорец, подняв голову к темному небу. — Она читает мне лекции о важности учебы и уговаривает ходить на пары, где мне все время больно и я даже палочку в руки не могу взять. Малфою его было искренне жаль. Будучи выращенным в семье, где ничего не делалось без помощи магии, слизеринец ежедневно произносил десятки заклинаний, даже не задумываясь об этом. От отглаживания школьных рубашек до практики сложных защитных барьеров для Защиты от Темных Искусств. Его волшебство составляло основу его существования, поэтому даже обычная простуда, ослабляющая его силы, приносила ему огромный дискомфорт. Он не мог представить себя на месте Поттера, магия которого отказывалась проявлять себя и подчиняться ему. Опустившись на один из ящиков с картами звездного неба, Малфой по привычке выпрямил спину и ответил:       — Потому что если бы ты не вытащил меня тогда из Выручай-комнаты, я бы погиб, а если бы я выдал тебя Беллатрисе…       — Я бы тоже погиб.       — Ты бы не умер, Поттер, — возразил слизеринец, скрестив ноги и чувствуя, как у него сковывало мышцы от холода. — Грейнджер бы что-нибудь придумала, Уизли бы тебя спас, ты бы убил Темного лорда экспеллиармусом… Поэтому я сказал, что нельзя сравнивать эти поступки.       — Ты соврал в лицо одной из самых опасных Пожирательниц смерти и не вызвал Воландеморта, хотя знал, что это я, — стоял на своем Гарри.       — Не делай из меня храбреца, Поттер.       — Ты бы все равно не сказал им, что это на самом деле был я. Косо усмехнувшись, Малфой кивнул, понимая, что в тот момент, когда чокнутая тетка вцепилась черными когтями в его плечо и шепотом требовала Драко сказать, что перед ним на коленях стоял именно Избранный, а за спиной тряслись от страха родители, он бы даже под угрозой Непростительного не смог бы признаться. Он боялся потерять в лице Поттера единственную надежду на будущее, в котором не будет Воландеморта и Пожирателей смерти. Драко ничего не сделал для того, чтобы остановить разворачивающуюся войну и набирающего силы Темного лорда, молча наблюдая за тем, как отец втягивал их семью в черную дыру и увеличивал свой список преступлений. Ему не нужно было напоминать, что он трус, который не пошел против своих родителей, а теперь пытался выйти сухим из воды, несмотря на татуировку змеи и испорченную репутацию.       — Ты изначально не был на его стороне, Малфой, — продолжил Гарри, заметив помрачневшее лицо слизеринца. — Ты тогда действовал не в его интересах, и даже не в своих.       — Как скажешь, Поттер, — тактично закрыл эту тему слизеринец. — Так зачем ты пришел? Было заметно, что Гарри хотел о чем-то с ним поговорить и судя по тому, какое время и место он для этого выбрал, разговор был серьезным. Но гриффиндорец выглядел спокойным, будто его устроил бы любой исход их встречи. Вытянув ноги в школьных брюках вперед, не боясь их запачкать, Гарри стукнул посеревшими носками кед друг о друга и размеренно начал:       — Я подумал, что ты можешь помочь мне с моей проблемой? Драко удивленно поднял голову. Тот факт, что Поттер наверняка лечился в Больнице Святого Мунго все лето, чтобы восстановить свою магию, но это никак не улучшило его состояние, многих заставлял волноваться. Сам герой избегал любых расспросов и намеков на свою проблему, будто с ним все было в полном порядке. Поэтому прогуливал пары, особенно Заклинания, Трансфигурацию и Защиту от Темных Искусств, где практическая часть с волшебной палочкой была основной частью занятия, и периодически спускался за едой на кухню к эльфам вместо того, чтобы ходить со всеми в Большой зал, где его могли случайно задеть и кто-то постоянно что-то колдовал. По мнению Малфоя, лучшим лечением для Поттера был абсолютный покой и постепенная работа над своей магией. В Хогвартсе и с тем, и с другим было тяжко, поэтому состояние героя никак не изменилось после его возвращения на восьмой курс.       — Каким образом?       — С моей магией это случилось сразу после войны. И за все это время лучше всего я себя чувствовал в доме Блэков. Мой целитель сказал, что это потому, что это теперь мое родовое поместье?       — Ты частично тоже Блэк, — объяснил Драко, воспоминая картинки с родословной чистокровных магических семей. — Твоя бабушка в девичестве Блэк. Технически, ты один из последних носителей родовой магии Блэков.       — И ты тоже, — сказал Гарри, посмотрев ему в глаза. Драко склонил голову к левому плечу, начиная понимать, почему гриффиндорец пришел с этой проблемой именно к нему. Нарцисса любила ему напоминать, когда они были наедине, что он больше похож на Блэка, чем на Малфоя. И в подготовке к тому, чтобы стать лордом и хранителем их рода, ему пришлось немало времени уделить изучению не только истории Блэков, но и пониманию того, как работала их магия. Все волшебники отличались по энергетике, и Драко, если прикладывал усилия, мог с закрытыми глазами узнать приблизившихся к нему Панси, Блейза или Теодора, потому что с их чистокровными семьями он был знаком очень хорошо.       — И я тоже, — согласился слизеринец. — Что ты хочешь, Поттер?       — Чтобы ты мне помог.       — Как? Я не целитель.       — Но ты тоже Блэк. Несмотря на серьезность разговора и ощущение безвыходности ситуации, Гарри говорил спокойно и не давил на своего собеседника. Для волшебника несколько месяцев не иметь возможности свободно пользоваться своими способностями в создании даже самых простых заклинаний было чревато тяжелыми последствиями, начиная с магического истощения и заканчивая общим ослаблением организма. Поттер пока держался хорошо и, несмотря на то, что носил с собой палочку только для вида, за исключением кругов под глазами от недосыпа выглядел совершенно обычно.       — Если у тебя есть какие-то идеи насчет того, как я могу тебе помочь, я был бы рад их услышать, — протянул Драко, иронично посмотрев на героя. — Иначе я просто уйду, Поттер.       — Не ты ли ранее говорил о том, что хочешь отдать мне долг жизни? — напомнил гриффиндорец.       — А не ты ли сказал, что мы квиты?       — А ты пытался это опровергнуть, — парировал Гарри, завернувшись поглубже в свою мантию.       — Я все еще не слышу идей, Поттер. Гарри фыркнул и вдруг ловко вскочил на ноги, будто это не была его вторая бессонная ночь подряд. Он отвернул край черного рукава мантии на левой руке и вытащил волшебную палочку. При этом на его лице была такая грусть и тоска, будто он многое был готов отдать хотя бы за маленький Люмос. Поттер подошел к Малфою, сидевшему у стены, и протянул ему свою палочку.       — Попробуй какое-нибудь заклинание. Драко посмотрел на гриффиндорца, как на сумасшедшего. Делиться волшебными палочками было слишком интимно, в высшем обществе было негласное правило в принципе не прикасаться к чужим палочкам, только если это не были члены твоей семьи. Сам Малфой, который некоторое время пользовался палочкой своей матери после того, как Гарри в тот апрельский день аппарировал из мэнора со своими друзьями, забрав его собственную, каждый раз чувствовал себя неловко, когда ему нужно было сотворить заклинание. И это было с палочкой его самого близкого и родного в мире человека. Но Поттер смотрел на него уверенно, будто для него одолжить свою палочку бывшему врагу не казалось чем-то из ряда вон выходящим. Возможно, это было связано с тем, что Гарри был выращен магглами и не разбирался в магических традициях. Драко опустил взгляд с его лица на тонкую палочку из темного дерева с утолщенной рукояткой и затертыми отпечатками чужих пальцев на лакировке и почувствовал, как у него начала чесаться кожа на руках. Он слышал, что перо, служившее сердцевиной для палочки героя, было от того же феникса, что дал перо для палочки Воландеморта. От этой мысли его чуть не передернуло. Но когда тишина между ними затянулась, а гриффиндорец недоуменно нахмурился и уже готовился что-то сказать, Малфой медленно обхватил пальцами рукоятку из остролиста.       — Когда я пользовался твоей палочкой, она хорошо меня слушалась, — сказал Гарри. Чужая палочка ощущалась в ладони непривычно. Рукоятка его собственной была гладкой с двумя кольцеобразными выступами у перехода в основную часть. Внутри вместо пера феникса была сердечная жила дракона, что делало его палочку более мягкой и чувствительной к словам хозяина. Драко тяжело сглотнул, почувствовав легкое отторжение в ладони, где его кожа соприкасалась с темным деревом.       — Моя палочка тебя слушалась, потому что ты меня обезоружил, — напомнил Малфой, поднявшись на ноги. Гарри пожал плечами, будто для него этот факт ничего не менял. Слизеринец еще раз взглянул на него, давая Поттеру шанс передумать и забрать свою палочку обратно, но тот посмотрел в ответ так открыто и даже немного по-детски, будто правда не видел в этом действии ничего неправильного. Все внутри Малфоя сопротивлялось тому, чтобы хотя бы держать в руке чужую палочку, не то что колдовать. Ему не было неприятно или тяжело, как это иногда случалось с палочкой матери, но он ощущал острый дискомфорт, едва борясь с желанием просто разжать пальцы. Решив не затягивать с этим и разобраться как можно скорее, слизеринец попытался сотворить невербальное заклятие левитации, направив его на свернутую в рулон звездную карту, но у него ожидаемо ничего не вышло, а палочка из остролиста протестующе ощущалась в пальцах холодно и неприветливо. Но когда Малфой произнес волшебные слова вслух, то бумажный плакат подлетел на полметра над деревянными коробками, зависнув в воздухе на пару секунд, а потом свалился на пол, покатившись по каменным плитам.       — Она тебя слушается? — спросил Гарри, подняв рулон.       — Не совсем, — быстро ответил Малфой, протянув палочку назад гриффиндорцу. — Она не признает во мне хозяина, но открыто не сопротивляется.       — Почему? — герой забрал палочку и тут же спрятал ее в рукав.       — Возможно, твоя теория про Блэков верна. Но я все еще не понимаю, как я могу помочь тебе вернуть твою магию.       — Ты можешь научить меня правильно понимать ее? Тебя этому обучали с детства, я же до сих пор едва понимаю, что делаю. Я с одиннадцати лет просто знал, что магия у меня есть, но не относился к ней, как… Не знаю. Как к органу, который тоже может заболеть? Типа пневмонии или гастрита. Малфой не знал, что такое пневмония и гастрит, но понимал, что Поттер имел в виду. Это была частая проблема магглорожденных, приехавших в Хогвартс и на младших курсах вынужденных переживать скачки магии и непослушание своих палочек, потому что они не умели сосуществовать со своей магией. Но обычно ребята быстро справлялись с этим, так как на многих дисциплинах, которые изучались в школе, особенно на Трансфигурации и Заклинаниях, студентов обучали основам магического баланса и важности расчета своих сил для того или иного колдовства. Все понимали, что Инсендио отнимало у волшебника намного меньше ресурсов, чем Патронус. Но магия Поттера, кажется, снова дала сбой на фоне войны.       — Я могу попробовать объяснить, — медленно протянул Драко, но когда заметил вспыхнувшие зеленые глаза поспешно добавил, — но я не могу обещать, что все получится.       — Малфой, я не хочу остаться без магии, — тихо произнес Гарри. — Твоя помощь не будет лишней, даже если мы ничего не добьемся. Пару секунд смотря в блестящие глаза за круглыми стеклами, слизеринец кивнул, соглашаясь помочь. И когда Поттер протянул ему ладонь, предлагая союз и дружбу, как Драко перед первым курсом, Малфой легко хмыкнул и пожал его ладонь.

***

Стычка между ребятами с восьмого курса была вполне ожидаема. Не то что бы между самыми старшими студентами Хогвартса чувствовалось очевидное напряжение и враждебность, но многие все еще будто жили в состоянии войны и вспыльчиво реагировали на любые выпады в свою сторону. Так что когда Малфой вместе с профессором Слизнортом, который попросил его помочь ему отнести пришедшую партию ингредиентов в свой кабинет в Подземельях, попутно расхваливая своих бывших учеников и сетуя на школьные Подземелья, ставшие еще более холодными и сырыми из-за повреждений в водопроводной системе, в одном из внутренних дворов заметили собравшуюся толпу ребят в одинаковых черных мантиях, он лишь с досадой вздохнул, зная, что декан Слизерина не сможет просто пройти мимо.       — Драко, мой мальчик, что там происходит? Ему хотелось сказать, что он, конечно, почти на две головы выше профессора, но даже ему с расстояния пятнадцати метров из-за спин что-то галдящих студентов не было ничего видно. Чтобы разобраться с этим поскорее, Драко мягко улыбнулся Слизнорту и сказал, что догонит его. Его декан благодарно сжал плечо слизеринца, добавив, что Малфой был очень ответственным старостой школы и взмахнув палочкой, поднял в воздух два небольших картонных ящика со звенящими баночками и направился к большим дверям, за которыми была лестница в Подземелье. Слизеринец презрительно скривил губы, отлеветировав оставшиеся коробки на ближайшую каменную скамейку, и глубоко вздохнул, думая, стоит ли вообще туда соваться. Он мог переждать некоторое время, не вмешиваясь в конфликт, и вернуться к профессору Зелий, сказав, что это просто пара младшекурсников сцепились на улице, но то, что среди толпы были в основном ребята со старших курсов заставило Драко сжать руки в кулаки и выйти во двор. Он настороженно прищурился, стараясь разглядеть зеленые галстуки. Слизнорт, когда за Паркинсон и Малфоем сохранили места слизеринских старост, настойчиво попросил их приглядывать за остальными студентами с их факультета, потому что была большая вероятность того, что ребята могли вымещать на них злость, издеваться и преследовать, обвиняя их и их родителей в прошедшей войне. К счастью, пока таких прецедентов не было, но и слизеринцы не привыкли открыто жаловаться на свои проблемы, предпочитая решать их самостоятельно. К Панси и Драко на факультете относились с уважением, но они бы не удивились, если бы какой-нибудь третьекурсник утаил от них то, что его задирают. У него при себе не было значка, но все и так знали, что Малфой школьный староста, поэтому он уверенно вступил в толпу, пытаясь пробраться к центру. Студенты возмущенно оборачивались, когда он задевал их или резким тоном требовал отойти, но все, увидев стальной взгляд Драко и высокомерную ухмылку на губах, послушно расступались, давая ему дорогу. Среди ребят прошелся напряженный глухой шепот, в котором звенела фамилия Малфоя, и по неприкрытым переглядкам слизеринец понял, что ему точно стоило вмешаться.       — Я уже все тебе сказал, Смит, — громкий твердый голос, в котором звенела едва сдерживаемая злость. — Еще раз увижу, как ты поднимаешь палочку на младшекурсников — ты легко не отделаешься. Малфой сжал челюсти, а улыбка на его лице стала еще шире, когда он увидел сложившего руки на груди надоедливого заносчивого пуффендуйца. Захария не заметил появление слизеринского старосты, поэтому продолжал звонко нести какой-то бред, будто по меньшей мере был хозяином этого дворика за стенами Хогвартса. Парочка ребят, то ли сжалившись над ним, то ли действительно считая его правым, иногда поддерживающе что-то мычали за его спиной и бросали насмешливые взгляды в толпу будто в поиске поддержки. В одной своей ладони Смит демонстративно крутил между тонких пальцев волшебную палочку из белого клена, желая показать свое превосходство над стоящим напротив него Поттером, руки которого были пусты и опущены вдоль его тела. Малфой, несколько лет посвятивший искусству дуэли, еще больше убедился в том, каким пуффендуец был куском дерьма, раз позволял себе показывать оружие перед тем, кто явно превосходил его по силам, но временно был не в состоянии сражаться. Гарри, который и без того давно понял, что Смит был трусливым идиотом, едва ли не прожигал дыры в его лице своим убийственным взглядом, на нем были только рубашка и серый джемпер, и он явно мерз на улице без мантии. За его напряженно выпрямленной спиной стояли Уизли с наготове выставленной палочкой и Невилл, к ноге которого прижималась какая-то маленькая первокурсница. Когда взгляды Малфоя и Лонгботтома пересеклись, то гриффиндорец виновато поджал губы и положил ладонь на каштановую макушку девочки, которая подняла на него заплаканное лицо. На ее воротнике был повязан зеленый галстук с серебряными полосками.       — Я никого не трогал, — отбился Захария, скосив взгляд на дрожащую первокурсницу. — И с каких пор гриффиндорцы защищают слизеринцев?       — А с каких пор пуффендуйцы стали такими ублюдками? — громко фыркнул Рон. — Хотя погоди, это же только ты.       — Что здесь происходит? Драко вышел вперед, не дав Захарии, лицо которого надулось и порозовело от злости, ничего ответить Уизли. Первокурсница была Сандрой Мальсибер. Нарцисса уговаривала своих друзей отправить младшую дочь на учебу в Шармбатон, верно оценивая риски того, с чем она могла столкнуться в Хогвартсе. Но Генри, ее старший брат и однокурсник Драко, настоял на том, чтобы она обучалась в родной стране. Малфой знал, что если Мальсибер узнает о том, что Захария Смит обидел его сестру, одной дуэлью дело точно не закончится. И она явно пройдет не по установленным правилам и не обойдется без жертв. Поэтому, вытащив волшебную палочку и шагнув к гриффиндорцам, которые ранее вовремя заметили, как пуффендуец загнал первокурсницу в угол внутреннего двора и поспешили на помощь, Драко вытянул руку. Сандра, узнав друга своего брата, который однажды научил ее готовить Смешливое зелье, неловко посмотрела на Невилла, за которого выбрала спрятаться. Тот добродушно ей улыбнулся и кивнул, после чего девочка осторожно вышла из-за его спины, сжавшись под взглядами собравшихся студентов, и рванула к Малфою. Слизеринец перехватил ее маленькую руку и завел Мальсибер за свою спину, различив позади себя несколько знакомых слизеринцев с более младших курсов, которые тоже заинтересовались шумом во дворе. Увидев красное лицо Сандры и своего старосту с потемневшими серыми глазами, их лица помрачнели, а несколько волшебных палочек тут же выскользнули из карманов черных мантий.       — Ты вспомнил о своем значке старосты, Малфой? — ухмыльнулся Захария.       — Заткнись, Смит, — рыкнул слизеринец, сжимая в руке маленькую холодную ладонь и не собираясь затягивать этот разговор. — Минус двадцать очков с Пуффендуя. Профессор Стебель получит мою записку с подробным описанием того, что здесь сегодня произошло, можешь не сомневаться. Всем вернуться в свои гостиные. Стоявших за ним слизеринцев такой исход не устраивал, поэтому они возмущенно подались вперед, вынудив Захарию и его друзей вскинуть волшебные палочки. Чарльз с пятого курса остановился по правую руку от Малфоя и скосил на него вопросительный взгляд, но Драко коротко покачал головой. Он бы с радостью позволил им наброситься на Смита или проклял бы его самостоятельно, но слизеринцам было невыгодно ввязываться в конфликты. Посмотрев на Сандру, Малфой быстро определил, что она была в полном порядке, просто сильно напугана. Наверняка пуффендуец поймал ее во дворе и наговорил кучу дерьма про ее брата, прятавшего Черную метку под рукавом рубашки, и родителей, которых выслали в Испанию. Они смогут расправиться со Смитом позже. Тем более Генри Мальсибер заслуживал сам отомстить за свою младшую сестру, и Драко был рад предоставить ему эту возможность. Сейчас было главным разогнать толпу и успокоить Сандру, которая пряталась за него и боялась высунуть голову. Недоуменно и разочарованно переглянувшись между собой, ребята, ожидающие типичную школьную драку и желающие увидеть, как Поттер без магии сможет надрать Смиту задницу, стали потихоньку расходиться, перешептываясь между собой и заискивающе поглядывая то на Гарри, то на Драко. Малфой обернулся к своим ребятам и попросил их предупредить Генри обо всем, что произошло и передать подождать, пока Драко сам найдет его. Чарльз мрачно кивнул и отступил, послав Смиту многообещающую улыбку. Староста посмотрел на Поттера, и тот слабо усмехнулся в ответ, расслабленно убрав руки в карманы брюк. Он был рад тому, что конфликт разрешился с приходом Малфоя, потому что у него чесались кулаки просто двинуть Захарии в челюсть, раз у него не было возможности оглушить его заклинанием. Уизли прошелся оценивающим взглядом по фигуре слизеринца и одобрительно кивнул ему, убрав волшебную палочку во внутренний карман мантии. Чувствуя, что если он быстрее не свернет это дело и не уведет отсюда Сандру, то сам набросится на Смита, который, потеряв всю свою аудиторию и половину поддержки, шокировано распахнул светлые глаза и возмущенно дернулся в сторону Драко, но дорогу ему мгновенно перегородил Поттер, по-маггловски отпихнув ладонью в грудь.       — Ты не имеешь права, Малфой, — прошипел Захария, одернув на себе мантию.       — Попробуй, Смит, — пригрозил Драко, шагнув ему навстречу. — И люди узнают, где я на шестом курсе достал вторую монету Отряда Дамблдора. Это был очень грязный прием, но Малфою хотелось заткнуть этого самодовольного придурка раз и навсегда и не слышать о нем ничего до самого выпуска из Хогвартса. Круглое лицо пуффендуйца за секунды побледнело, а глаза испуганно заметались по лицу Драко, будто он не верил, что слизеринец действительно мог решиться на это. Малфой лишь улыбнулся ему, с детства научившись находить точки, на которые с легкостью можно было надавить, чтобы заставить своего оппонента отступить. И смотря на то, как Захария побежденно сжал тонкие губы и бросил горящий ненавистью взгляд на гриффиндорцев, ему даже не было его жалко.       — Вторую монету? — истерично переспросил Поттер. — Ах ты…       — Гарри, не надо! — Лонгботтом перехватил вспыльчивого друга, который был готов броситься на Смита с голыми руками. Отшатнувшись от дернувшегося в его сторону героя, Захария крикнул что-то про то, что они все тут сошли с ума, раз набрасываются на людей. Его друзья, опасливо посмотрев на слизеринского старосту, который одним взглядом сказал им, что если они не поторопятся и не уведут пуффендуйца куда подальше, ни он, ни Поттер больше не проявят к ним всем такого терпения. Какая-то девушка, имя которой он не знал, тоже в мантии с желтой оторочкой, потянула Захарию за руку в сторону каменных ворот. Смит разъяренно выдернул из ее пальцев свою ладонь и, развернувшись на каблуках, протиснулся через друзей, быстро скрывшись в темной арке коридора.       — Все в порядке? — спросил Драко, склонившись к Сандре.       — Да, — плаксиво ответила она. — Он меня не трогал. Просто… наговорил всякого.       — Мне жаль, — сказал Невилл, вытащив из кармана фиолетовую упаковку с шоколадной лягушкой. Слизеринка, воспросительно посмотрев на Драко, будто сомневалась, можно ли доверять Лонгботтому, дождалась его маленького кивка и смущенно улыбнулась, принимая у гриффиндорца лягушку. Она тут же по привычке спрятала ее в складках мантии, потому что миссис Мальсибер запрещала своим детям есть много шоколада и конфет, пока Генри закупался на выходных в «Сладком королевстве» самыми лучшими сладостями и тайком отправлял их сестре домой. Проверив, стояли ли коробки декана на той скамейке, где он их оставил, Драко устало вздохнул, мысленно проклиная свою должность старосты.       — Мне нужно к профессору Слизнорту, но я могу отвести тебя в гостиную. На секунду задумавшись, Сандра согласно кивнула, снова схватившись за его ладонь. Малфой коротко сморщился, будучи не любителем тактильности, но дети часто проявляли свое доверие и привязанность именно через прикосновения. Младшая Мальсибер родилась, когда Драко и Генри было семь, так что он был частым гостем в ее детских воспоминаниях, потому что ребята вместе ходили на уроки верховой езды и французского до того, как поступили в Хогвартс. Повернувшись, Малфой с недовольством заметил умиленно улыбающихся гриффиндорцев, которые тихонько смеялись с картины холодного и устрашающего слизеринца, за руку которого цеплялась маленькая девочка в белых колготках и с каштановыми кудрями на голове. Молча кивнув Поттеру, Драко развернулся, потянув за собой Сандру, и взмахнул палочкой, притягивая к себе коробки с ингредиентами для Слизнорта.       — Когда ты будешь свободен, Малфой? — послышалось за спиной.       — Суббота, Поттер, — на секунду обернулся Малфой, усмехнувшись. — Найдешь меня.       — Непременно, — ухмыльнулся Гарри, подмигнув ему.

***

      — Есть предложения? Ответом ему было неопределенное пожатие плечами. Отличное начало. Тяжело вздохнув и вытащив палочку из рукава рубашки, Драко первым делом настойчиво развернул Зеркало так, чтобы оно стояло лицом к стене и не нервировало его, а потом испарил всю пыль и грязь. Ему сразу стало словно легче дышать, когда он каждую секунду периферическим зрением не видел будто подбадривающих его идеализированных родителей. Гарри удивленно приподнял темные брови, смотря, как Зеркало с грохотом проехалось каменными ножками по паркетному полу, но ничего не сказал на это, потому что находился в менее выигрышной позиции. Изначально Малфой предлагал ему позаниматься в одном из пустых кабинетов, например старый класс Защиты от Темных Искусств на третьем этаже школы, либо выйти на улицу к Озеру, так как погода сегодня была не очень холодная и светило солнце, хоть что-то. Но при словах о пустом кабинете Поттер, нашедший слизеринца после завтрака в школьной библиотеке за работой над эссе для МакГонагалл, заговорщицки усмехнулся и сказал, что знает одно подходящее место. И притащил в комнату с чертовым Еиналеж, будто хотел над Малфоем поиздеваться.       — Что ты чувствуешь, когда держишь свою волшебную палочку? — начал с малого Драко, отлеветировав в центр кабинета два стула. — Прости. Поттер сморщился, почувствовав на себе волны его магии, но расслабленно отмахнулся, когда Малфой извинился за это, забыв о том, каким он был чувствительным. Опустившись на один из деревянных стульев, слизеринец подтянул рукава темно-серой шерстяной рубашки, борясь с желанием хоть немного очистить от пыли воздух в старом кабинете, потому что одного заклинания порядка было явно недостаточно. Форточка единственного окна была настежь распахнута, но кроме прохладного ветра она им ничем не помогала. Гриффиндорец заметил край его открывшейся татуировки, но тактично отвел взгляд и сел напротив него на второй стул, вытащив свою палочку из рукава черной толстовки с большим капюшоном. Повертев ее в пальцах, Гарри устало вздохнул:       — Она ощущается, как обычно? Я чувствую тепло, когда держу ее, как и было всегда.       — А когда пытаешься колдовать?       — У меня либо вообще ничего не получается, словно я лишился магии, либо все скачет. То заклинания выходят слишком слабыми, то слишком сильными… Пару недель назад я чуть не взорвал нашу спальню в Башне, когда хотел зажечь заклинанием свечи в светильниках вечером.       — Целители сказали, что с твоей магией все в порядке? — уточнил Драко. Он не был большим специалистом, но ради интереса на более младших курсах прочитал пару книг по общей колдомедицине, откуда узнал, что при некоторых заболеваниях страдали именно способности волшебника, так как разрушалось и болело само магическое ядро. Как Гарри и сказал ранее, магию можно было сравнить с любым органом человеческого тела. Этот орган также мог выходить из строя и сбоить, если с волшебником было что-то не так. Малфой, будучи сам по себе довольно чувствительным, иногда от усталости сталкивался с трудностями в создании заклинаний. Люциус рассказывал ему, что после его рождения Нарцисса несколько месяцев восстанавливала свои способности и проходила лечение, потому что ее магия была почти на нуле. Так что можно было вполне логично предположить, что Поттер, переживший войну и победивший самого сильного Темного мага столетия, просто истратил все свои ресурсы и нуждался в курсе специальной восстановительной терапии.       — Она в порядке, — с досадой ответил Гарри. — Проблема не в ней, а во мне. Я прошел месячный курс лечения, но ничего не изменилось. После я просто потратил еще два месяца на то, что упражнялся и пытался потихоньку развивать свои способности заново, но, как видишь, ничего не вышло.       — Тебе всегда больно? Или когда кто-то колдует рядом с тобой? Просто на самом деле даже здания обладают собственной магией. Хогвартс пропитан ею от Подземелий до Астрономической башни.       — Я чувствую магию Хогвартса, но она не доставляет мне боли. Это словно… Знаешь ощущение, будто на тебя кто-то смотрит? Ты отчетливо понимаешь, что на тебя кто-то смотрит в данный момент. Вот я чувствую примерно то же самое от Хогвартса. А когда кто-то колдует рядом, да, я чувствую боль. Чем меньше я знаю человека, тем сильнее я чувствую его магию. Драко нахмурился, соединяя все рассказанное Поттером в голове. Он слишком поверхностно разбирался в колдомедицине, чтобы делать какие-то выводы, но все описанные симптомы не ассоциировались у него ни с одним из известных им заболеваний или проклятий. И слизеринец был точно уверен, что врачи из Мунго просканировали Национального героя от макушки до кончиков пальцев в надежде найти источник проблемы и поскорее привести его в норму. Да и сам Поттер, который хотел привлекать к своей персоне как можно меньше внимания и уже уставший видеть мелькавшие в главных газетах статьи о его загадочной болезни, хотел расправиться с этой ситуацией раз и навсегда.       — Ты говорил, что чувствуешь себя лучше всего в доме Блэков. В чем это выражается?       — У меня получается там колдовать лучше всего, — объяснил гриффиндорец. — Никаких сложных заклинаний, но все же. И… Будто магия дома поддерживает меня?       — Родовые поместья держатся на магии своих хозяев, — медленно проговорил Малфой, задумавшись. — Если волшебник надолго бросает свой дом, то он начинает разрушаться изнутри. Поэтому то, что ты хорошо себя чувствуешь там, из-за того, что скорее всего дом пытается расположить тебя к себе? Насколько я помню, он долго был заброшен.       — Да, это мягко сказано, — хмыкнул гриффиндорец, вспоминая, в каком состоянии он нашел поместье, когда вернулся туда после Битвы. — Я заказал полную уборку всего дома, дезинфекцию и начал потихоньку делать ремонт… Думаю, дом признал во мне своего хозяина.       — Поэтому его родовая магия защищает и помогает тебе, так как ты не только хозяин дома, но и наследник рода. Хоть у тебя и другая фамилия. Гриффиндорец согласно промычал, отвернувшись. Он бросил задумчивый взгляд на каменную спину большого Зеркала, где бы сейчас наверняка мог увидеть улыбающихся ему Лили и Джеймса. А может и Сириуса, чей дом теперь принадлежал ему. Гарри сделал себе мысленную пометку на следующих выходных отпроситься у директрисы МакГонагалл хотя бы на один день, чтобы съездить в поместье на Площади Гриммо. Он привел в порядок все комнаты, вычистив всю многолетнюю пыль, вытравив волшебных паразитов, избавившись от темномагических артефактов и начав косметический ремонт. Поттер не пытался изменить внутреннее убранство дома, а просто хотел освежить его вид, поэтому старые шелковые обои заменялись на точно такие же новые, мягкая мебель облачилась в красивые бархатные чехлы, паркет заново натерли блестящим лаком, а на окна повесили отглаженные шторы, поэтому сейчас часть дома выглядела точно так же, как когда Сириус был маленьким и жил там со своей семьей. Гарри также заказал другой гобелен с полным отражением истории семьи Блэк, на которой никто из ее членов не был выжжен за свои «грехи».       — Думаешь, поэтому мы можем пользоваться палочками друг друга? — нахмурился Гарри. — Потому что ты тоже Блэк? Малфою вспомнились странные и смущающие ощущения чужой палочки в своей руке. Драко ради эксперимента хотел попросить кого-нибудь из друзей одолжить ему свою палочку буквально на минуту, чтобы просто перепроверить ощущения, но потом представил их реакцию и отказался от этой идеи. Их взаимоотношения с Поттером и так всегда были странными, а тот факт, что они, оказывается, могли почти беспрепятственно колдовать с помощью палочек друг друга, сбивал с толку еще больше.       — Возможно, — уклончиво произнес Малфой, чтобы уйти от этой темы. — Когда я колдую, ты чувствуешь боль?       — Не очень сильную, — усмехнулся гриффиндорец, посмотрев на него. — Думаю то, что мы в прошлом пытались заколдовать друг друга сотню раз, сыграло свою роль. Драко фыркнул от смеха, перехватив поудобнее свою палочку в руке. Он создал невербальный Люмос, и на кончике загорелся маленький голубой шарик. Поттер напротив него на секунду напрягся, будто в ожидании боли, но его лицо тут же расслабилось, а в стеклах круглых очков бликовал свет. Посмотрев на собственную палочку, гриффиндорец также без слов попытался зажечь огонек Люмоса, но у него ничего не вышло. Он разочарованно сморщил нос, устало посмотрев на Малфоя, будто был безнадежным учеником, у которого не было ни одного шанса сдать выпускные экзамены.       — Давай ты пока сосредоточишься на обычной Магии. Оставим невербальную на потом, — предложил слизеринец.       — Люмос. На самом кончике загорелся полупрозрачный голубоватый шарик света, который задрожал, будто вот-вот был готов потухнуть, но Гарри, сжав челюсти и нахмурив брови, смог его удержать. Выглядел он при этом так, будто пытался вручную передвинуть тяжеленный двухметровый шкаф в одиночку. Драко вдруг выпрямился, вспомнив один случай, произошедший в Малфой-мэноре пару лет назад.       — Помнишь Сандру?       — Это та, которую запугивал Смит? — сказал Гарри, неотрывно смотря на свой слабый Люмос.       — У детей часто бывает, что они не могут справиться со своей открывшейся магией, так как она пока нестабильна, поэтому они становятся очень чувствительными. Однажды Мальсиберы были у нас в гостях, и мы с Генри хотели полетать на заднем дворе, Сандра увязалась за нами. Потом мы узнали, что она плакала от боли и боялась к нам подходить. Я заколдовал мячи, чтобы они летали вокруг нас, — вспомнил Драко. — Мистер Мальсибер объяснил мне, что Сандре нужно просто перерасти этот период.       — Мне восемнадцать, — язвительно напомнил Поттер.       — Я в курсе, — закатил глаза слизеринец. — Но твой случай похож на то, что я видел у некоторых детей. Гарри вдруг замолчав, замерев. Его Люмос тут же потух, когда гриффиндорец перестал на него смотреть, а на кончике палочки Драко небольшой голубой шар продолжал стабильно гореть, хотя он не прилагал к этому никаких усилий. Он молча погасил его и опустил палочку, внимательно следя за лицом гриффиндорца, глаза которого лихорадочно бегали по паркетному полу, будто он пытался ухватиться за какую-то мысль в своей голове.       — Может быть, твоя теория не такая уж бредовая, — наконец-то сказал он после нескольких секунд.       — Это не теория, — поправил его слизеринец. — Я просто сказал, что у детей встречаются похожие симптомы.       — Ты обещаешь держать в секрете, если я тебе кое-что расскажу? Малфой не знал, в какой именно момент стало нормальным то, что они теперь делились друг с другом секретами. Когда он сказал Панси и Блейзу, что пойдет на встречу с Поттером и вернется, скорее всего, ближе к вечеру, друзья всерьез подумали, что он так шутит. Но когда Драко попросил прикрыть его, если вдруг его будут искать Слизнорт или другие школьные старосты, потому что сегодня снова было это чертово собрание префектуры, слизеринцы удивленно распахнули глаза, накинувшись на него с расспросами. Пообещав им все объяснить, когда сам во всем разберется, Малфой напомнил приглядывать за Генри, чтобы тот не прибил Смита, и ушел в библиотеку, надеясь хотя бы час поработать над эссе по Трансфигурации до прихода гриффиндорца. И сейчас, в старом кабинете на пятом этаже школы, Драко старался сохранить невозмутимое выражение лица, но по затянувшейся тихой паузе между ними Гарри понял, что его вопрос здорово удивил слизеринца.       — Хорошо, Поттер, — согласился он. — Я обещаю.       — Помнишь тогда, на Битве за Хогвартс, Воландеморт вернулся с Пожирателями из леса и заявил, что я мертв? — Гарри дождался утвердительного кивка. — Так вот я на самом деле тогда умер на пару секунд или типа того. Мой целитель предположил, что из-за этого моя магия…       — Умер на пару секунд или типа того? — прошипел Малфой. — Поттер, какого черта?       — Ты что-нибудь слышал о крестражах?

***

      — Поттер, это слишком.       — А какая разница? Я все равно ничего не могу. Гриффиндорец смотрел прямо перед собой, но явно ничего не видел. У него был расплывчатый мутно-зеленый взгляд, устремленный куда-то в центр оловянного котла Малфоя, где на медленном котле кипел Напиток живой смерти. Это было одно из немногих зелий, которое Гарри мог спокойно приготовить практически идеально и не обращаясь за подсказками к учебнику или Слизнорту, который расслабленно читал какой-то роман одного из своих знаменитых учеников, устроившись в большом кресле. На вечернем дополнительном занятии по Зельеварении было не так много ребят, поэтому профессор отдал студентам распоряжение выбрать любое зелье и попытаться приготовить его самостоятельно по памяти. Ребята приняли решение разделиться на пары, чтобы быстрее и эффективнее справиться с заданием, и Поттер, впервые пришедший на дополнительное занятие Слизнорта, сначала растерялся, когда его атаковали со всех сторон, а потом заметил насмешливый серый взгляд Малфоя в углу кабинета, который готовил свое рабочее место, бросил всем свою дежурную улыбку и сбежал к слизеринцу. Тот лишь закатил глаза и приказал не притрагиваться ни к чему, пока Гарри не вымоет руки с мылом.       — Ты же понимаешь, что это самый крайний вариант? — Драко измерил температуру зелья, бросив на героя взгляд. — Она может к тебе не вернуться после этого.       — Понимаю, — флегматично сказал Поттер, раздавливая на деревянной доске ножом дремоносные бобы. — Но я сам думал о том, что если это все затянется, то нет никакого смысла хранить ее. Малфой шокировано застыл, не представля, насколько гриффиндорцу должно быть тяжело, что он всерьез мог думать о таком. Предложение целителя Поттера заключалось в том, чтобы временно усыпить его магию. Так как само волшебное ядро гриффиндорца было в порядке, а страдало его общее состояние, которое и влияло на его возможность колдовать, то при таком способе лечения врачи могли бы сосредоточиться на исправлении последствий темной магии крестража и смерти на войне. Но из-за нестабильного состояния Гарри и невозможности точно предугадать, как все может закончиться, прибегать к этому варианту было опасно, потому что герой мог остаться без магии вообще.       — Не подумай, что я сдался, — медленно проговорил Поттер, выливая сок бобов в котел. — Я просто рассматриваю все варианты. У него сегодня был, мягко говоря, отстойный день. Ни Поттер, ни Смит не забыли случившуюся ранее стычку во внутреннем дворе школы из-за маленькой слизеринки. Так как Драко на рожон не лез и открыто игнорировал всех, кроме своих друзей и некоторых знакомых, ему не было никакого дела до злых взглядов пуффендуйца, которые он бросал на него в Большом зале или на занятиях. И Захария, неверно прицеливший, что Поттер не сможет ему ничем ответить, читая утром треклятую статью в «Пророке» об отсутствии улучшения состояния Национального героя, решил снова с ним сцепиться. Пары брошенных острых фраз хватило, чтобы довести гриффиндорца до ручки, и Рон, стоявший тогда рядом, не показывал никакого желания остановить друга и предотвратить какие-либо неприятные последствия. Итогом стало то, что теперь Смит занимал одну из коек в школьном лазарете. Почти семьдесят процентов его тела были покрыты серьезными ожогами и глубокими порезами от взрыва под его ногами. Гарри всего лишь хотел бросить слабое Бомбардо ему под ноги, чтобы напугать, но его магия решила усилить действие Заклинания в десять раз. Пуффендуйца немедленно доставили к мадам Помфри, а Гарри отправили к директрисе МакГонагалл, которая настойчиво попросила героя воздержаться от колдовства и сказала, что целители будут ждать его в Больнице Святого Мунго в субботу утром. Поттер в ответ лишь закатил глаза и хлопнул дверью кабинета, понимая, что не хотел возвращаться в гостиную Гриффиндора, потому что там обязательно будут ребята, которые накинутся на него с расспросами. Он хотел пойти к Зеркалу на пятый этаж, но наткнулся на профессора Слизнорта, который восторженно схватил его за руку и утащил в Подземелья.       — Мы можем позаниматься после этого, — предложил слизеринец. Гарри быстро поднял голову, и его взгляд просветлел. Он воодушевленно кивнул, бросив Драко благодарную легкую улыбку, и накрыл их почти готовое зелье крышкой. Окинув внимательным взглядом все баночки и коробочки с необходимыми ингредиентами, Малфой в уме еще раз прошелся по рецепту Напитка живой смерти, который помнил с шестого курса, и оттолкнулся от стола, чтобы помыть руки. Гарри бросил ему вдогонку, нужно ли сделать что-то еще, но слизеринец отрицательно покачал головой. У раковины он пересекся с Генри, который бросил подозрительный взгляд за спину на героя, бездумно болтающего ногами в воздухе и бесцеремонно листающим блокнот слизеринца. Мальсибер склонился к другу и тихо произнес:       — Поттер сказал что-нибудь насчет Смита?       — Мне нет, — ответил Малфой, выдавливая душистое мыло на ладонь. — Знаю только то, что Смит спровоцировал его, вот и результат.       — Даже хочется Поттеру руку за это пожать, — фыркнул Генри, магией направив мерные пробирки и ножи споласкиваться под проточной холодной водой. — Если бы я отправил этого ублюдка в Больничное крыло — я бы уже собирал вещи домой. Драко согласно хмыкнул, понимая, что Поттер отделался лишь разговором с МакГонагалл только потому, что он Гарри Поттер. Ему, возможно, даже не назначили никакого наказания за это. Слизеринец понимал, что это не только из-за статуса героя, но и потому, что гриффиндорец правда не контролировал свои магические способности, что и привело к таким последствиям. Но Уизли, который за ужином отмахивался от надоедливых любопытных студентов, как от надоедливых мух, лишь сказал, что Захарии повезло отделаться лишь Бомбардой, потому что Поттер мог выбрать заклинание похуже.       — Как Сандра?       — В порядке, только боится ходить одна, — Мальсибер сморщил вздернутый маленький нос. Драко хотел предложить поговорить с ней, потому что он не только староста, но и близкий друг ее семьи. Сандра знала Малфоя с самого детства так же как и Панси, Блейза, Тео, Грегори, сестер Гринграсс. Она больше предпочитала проводить время с ребятами старше нее, чем со своими ровесниками. Поэтому в Хогвартсе младшая сестренка, привыкшая бегать хвостиком за Генри и его друзьями, не спешила сближаться со своими однокурсниками, всегда по вечерам подсаживаясь в гостиной к брату и остальным. И вся их слизеринская компания, давно привыкшая к тому, что Сандра всегда была где-то рядом, были не против этого. Мальсибер, заметивший секундную заминку Драко, улыбнулся ему и благодарно сжал плечо друга. Он переживал за сестренку, которая не только подвергалась издевательствам из-за того, в какой семье родилась, но и не завела в школе ни одного приятеля. После произошедшего со Смитом все старшекурсники стали внимательнее следить за младшими слизеринцами, а Панси вообще будто с цепи сорвалась, закатив истерику на старостате и лично потребовала у МакГонагалл, чтобы Захарию наказали. Пуффендуец отделался неделей за садовыми работами в теплицах Стебель по вечерам. Но Поттер здорово по нему приложился, поэтому никто из слизеринцев даже не успел отомстить за Сандру.       — Я позанимаюсь с ней Зельями вечером, — сказал Малфой, вытащив пару бумажных полотенец.       — Спасибо, — усмехнулся Генри. — Мне бы тоже не помешало парочку уроков. Ребята кивнули друг другу и разошлись за свои парты. Мальсибер готовил зелье вместе с Ханной Аббот, которая каждый раз виновато отводила взгляд, когда ее напарник поворачивался к ней. Она будто чувствовала ответственность за то, что один из ребят с ее факультета обидел сестру слизеринца. Драко скривил губы и опустился на свой стул, не понимая, какого черта в одних было столько вшивого благородства и сострадания, а кто-то мог позволить себе быть бессердечным ублюдком, даже глазом не моргнув. Он сам не отличался чистыми помыслами и большим сердцем, но его всегда раздражало то, что люди притворялись хорошими, когда за душой не было ничего. А такие как Ханна чуть ли не плакали, видя несправедливость и жестокость мира, но у них редко хватало смелости выступить против.       — Думаешь, мы закончили? Недоуменно моргнув и вынырнув из своих мыслей, Малфой перевел взгляд на Поттера, приподнявшего крышку на котле. Зелье выглядело идеально, хотя никто из них не готовил его с шестого курса. Слизнорт тоже оживился, вытащив из нагрудного кармана бордовой шелковой жилетки в мелкую золотую клетку круглые стеклянные часы, видя, что уже подходило к концу время их занятия. Он грузно поднялся со своего глубокого кресла, похлопав себя по карманам мантии в поисках чего-то. Гермиона, сидящая на первой парте прямо у него под носом, учтиво указала профессору на забытые на краю стола очки. Слизнорт благодарно улыбнулся гриффиндорке и склонился над ее котлом, где она вместе с Падмой Патил работала над Парализующим зельем.       — Да, — запоздало ответил Драко, выключив желто-синий огонь под дном котла. — Хорошая работа, Поттер. Гриффиндорец снисходительно ему улыбнулся, отлично зная, что если бы они выбрали любое другое зелье, то толку от него не было бы никакого. Зельеварение было одним из тех предметов, которые герой собирался сдавать на выпускных экзаменах в конце года, но заставить себя ходить на дополнительные занятия было еще сложнее, чем на основные. Да, на парах Слизнорта редко приходилось пользоваться волшебной палочкой, но и качество получившегося зелья зависело от способностей готовящего его волшебника. Поэтому Поттер, чтобы не портить работу Малфоя, предложил заготавливать ингредиенты и как можно меньше касаться котла. И слизеринец видел, что Напиток живой смерти не вышел идеальным, как если бы он готовил его один, но все же они оба хорошо постарались.       — Как у вас дела, мальчики? — добродушно пропел Гораций, подойдя к их столу. Он, поправив тонкие овальные очки на носу, склонился над их котлом, оценивая цвет зелья. Кивнув самому себе, удовлетворенный внешними признаками, профессор потянулся к одному из глиняных горшков с цветами, которые стояли на полках вдоль стен, оторвав один из зеленых мелких листков. Малфой откинулся на спинку стула, уверенный в том, что они получат хорошие оценки за проделанную работу.       — Очень неплохо, очень даже неплохо, — одобрительно загудел профессор, когда листок почернел и растаял на гладкой поверхности зелья. — Есть мелкие помехи, но никого из вас нельзя за это винить. Уберите свое рабочее место, и можете быть свободны, дорогие. Декан Слизерина мягко взглянул на поникшего Поттера, который со злым звоном закрыл крышку черного натертого котла. Не обратив внимание на искреннее сочувствие преподавателя, гриффиндорец руками сгреб в кучу грязную посуду и сбежал к раковинам, где уже была Гермиона. Подруга, заметив приближение героя, спрятала свою палочку, принявшись мыть все ножи, доски и склянки руками, что не прошло незамеченным Гарри, но он никак на это не отреагировал, закатив рукава рубашки. Драко посмотрел на оставленные на их столе грязные стеклянные стаканы, которые не поместились в руках героя, и, недовольно сморщив нос, осторожно взял их, чтобы отнести на мойку. Профессор, заметивший, что слизеринец из солидарности не стал пользоваться левитирующим заклинанием, ласково коснулся его плеча и направился к остальным ученикам.       — Малфой, — поздоровалась Гермиона, споласкивая от моющего средства разделочные доски.       — Грейнджер, — вежливо ответил Драко, опустив в железную блестящую раковину стаканы. Гарри кивнул, тут же схватив грязную посуду и принявшись с ожесточением натирать стеклянные бока. Он случайно задел уже чистый мокрый нож, лежащий на краю, и тот полетел на дно раковины, из-за чего в ушах Драко зазвенел противный металический скрежет. Прикрыв глаза и максимально сильно сжав пальцы в кулаки, чтобы ничего не коснуться, слизеринец терпеливо ждал, пока можно будет вымыть руки. В кабинете Зельеварения было всего две раковины, хотя все знали, что нельзя было удалять магией остатки ингредиентов с посуды и инструментов, потому что это могло спровоцировать реакцию. Чаще всего взрывного характера. Поэтому часто в конце занятий собирались очереди из студентов, которые хотели побыстрее убрать за собой и уйти на перемену. Драко понимал, почему так часто отработками в наказание были работы именно у профессоров Зельеварения, многие ребята просто бросали грязные котлы в кучу и не протирали за собой парты.       — Вы готовили Напиток Живой смерти? — спросила гриффиндорка, поставив сушиться чистую посуду на полки.       — Я хорошо помню рецепт, — отозвался герой, освобождая Малфою место у раковины.       — Кто бы сомневался, — фыркнула она. Повернув кран с холодной водой, Драко засунул руки под тугую струю, почувствовав, как его плечи медленно расслаблялись. Ему не нравилось мыло в кабинете Слизнорта, оно было с примесью трав, поэтому на коже долго сохранялся запах, но это было лучше, чем ничего.       — Мы с Роном собираемся в библиотеку, чтобы поработать над эссе для Флитвика. Пойдешь с нами? Сочинение на полтора метра пергамента о лечебных заклинаниях, которые они начнут отрабатывать на практике на следующем занятии. Малфой краем глаза посмотрел на гриффиндорца, так и стоявшего с мокрыми руками рядом с подругой, ставящей стеклянные и металлические инструменты в ровные ряды. Все преподаватели были готовы войти в положение и не заставлять героя колдовать вместе со всеми, пока он хорошо сдавал теоретическую часть. Но Поттер чувствовал себя отвратительно и ничтожно, сидя в одном кабинете с однокурсниками, которые свободно практиковали заклинания и дурачились, пока он даже палочку в руки брать боялся, чтобы ненароком случайно не подорвать что-нибудь.       — Мы с Малфоем хотели позаниматься, — бесцветно ответил Гарри. Его настроение снова испортилось из-за неидеально приготовленного по его вине зелья. Он безразлично слушал болтовню лучшей подруги об учебе и приближающемся зачете у МакГонагалл, сложив руки на груди в ожидании, пока слизеринец закончит вытирать ладони полотенцем. Выкинув использованные бумажные салфетки в урну под раковиной, где они тут же сгорали в огне, Драко бросил взгляд на героя и махнул головой в сторону их рабочего стола, молча давая понять, что он пойдет заканчивать уборку, пока Гарри разговаривал с Гермионой. Но Поттер тут же кивнул и сказал гриффиндорке, что увидится с ней вечером в гостиной. Грейнджер, которую он прервал на середине фразы, тут же сдулась и нахмурила темные брови. Гермиона посмотрела на удаляющуюся спину Малфоя, прихватившего по пути тряпку для стола, и пожелала Гарри удачи, напомнив, что если ему понадобится ее помощь, то она всегда рядом. Мало было сказать, что Гермиона ревновала лучшего друга к Малфою, с которым пытался решить свою проблему с магией. Она тоже хотела помочь и как можно скорее разобраться с состоянием Гарри, чтобы тот вернулся в норму. Но гриффиндорец мягко, но четко дал ей и Рону понять, что он не будет втягивать их в это, потому что друзья и так достаточно для него сделали. Когда Гермиона попыталась возразить ему, а Рон просто не понимал, почему именно Малфой, то Поттер улыбнулся им и заверил, что сразу обратится к ним, если этот план не выгорит.       — Куда пойдем? Драко поднял голову, полностью вымыв их парту, и встретился глазами с серьезным, но грустным взглядом Поттера. Но затем он заметил стоящую за его спиной Патил, лицо которой удивленно вытянулось. То ли Парвати, то ли Падма, слизеринец их не различал, переводила растерянный взгляд с Поттера на Малфоя и обратно, приоткрыв рот. В голове Драко прозвучала секундами ранее произнесеннная гриффиндорцем фраза, которая вне контекста звучала слегка странно, поэтому он ухмыльнулся, склонив голову к плечу. Патил еще больше смутилась и резко отвернулась, откинув черную длинную косу за спину, и убежала к девочкам с Гриффиндора, которые окружили профессора Слизнорта. Гарри, заметивший выражение лица слизеринца, непонимающе обернулся, не увидев там ничего интересного, кроме снующих туда-сюда восьмикурсников, и вопросительно приподнял брови.       — Можем пойти в библиотеку, — будничным тоном ответил Драко, за секунду стерев ухмылку с лица.       — Библиотеку? — сморщился Гарри. — Почему мы не можем…       — Я не пойду с тобой на пятый этаж, Поттер. И тебе тоже не следует туда ходить.       — Мне не пять лет, Малфой. Я как-нибудь разберусь. Застегнув замок-молнию на своей сумке, слизеринец поднял предупреждающий острый взгляд на героя, который ответил ему таким же, уперевшись ладонями в только что отмытый стол, что заставило Малфоя брезгливо скривить губы. Это его никак не касалось, но Драко буквально выводило из себя то, что Поттер, оказывается, настолько безмозглый. Что несмотря на то, что он уже достаточно пострадал от войны и ее последствий, гриффиндорец все равно упрямо из раза в раз возвращался в заброшенную комнату с Зеркалом, которое показывало ему его умерших родственников.       — Очевидно, что нет, Поттер, — выплюнул Малфой. — Твоя магия напрямую зависит от твоего состояния, в том числе и эмоционального. А ты торчишь часами перед картинкой своих мертвых родителей. Гарри отпрянул так резко, будто пытался увернуться от прямого удара по лицу. Он убрал руки от стола и сделал шаг назад, наклонившись, чтобы подобрать с пола свой рюкзак.       — Знаешь, я лучше позанимаюсь Трансфигурацией сегодня. Увидимся, Малфой.

***

Он совсем не удивился, когда на следующий день на соседний стул рядом с ним приземлился Поттер, взявшись словно из ниоткуда. Драко выпрямил плечи, пересекшись взглядами с Уизли и Финниганом, которые махнули своему другу и ушли к большому столу в центре библиотеки, где уже сидели остальные ребята с Гриффиндора. Гарри откинулся на спинку стула и устало расстегнул молнию на рюкзаке, запустив руку внутрь чуть ли не по плечо.       — Ты делаешь Историю Магии? — спросил он, заглянув в учебник слизеринца.       — Готовлюсь к опросу… Слушай, Поттер, прости за вчерашнее, я…       — Мне там не больно. Драко замер, не понимая, о чем говорил гриффиндорец. Он повернулся к Гарри, выкладывающим на деревянный темный стол учебник по Прорицаниям и свой дневник сновидений, который профессор Трелони попросила их вести до конца осеннего семестра. На нем была только белая рубашка с закатанными до локтей рукавами, даже галстука не было. Она снова была вся в мятых складках, но вряд ли бы Поттер рискнул гладить свою одежду заклинаниями. Посмотрев на тонкую тетрадь в синей обложке с рисунком созвездий и приклеенной к уголку фамилией гриффиндорца, Малфой задумался, сколько ночей со дня возвращения в Хогвартс он спал нормально. И когда Гарри открыл разлинованный внутри дневник на последних днях сентября, то слизеринец увидел только пустые белые клетки.       — Драко, мне пойти в гостиную? Малфой опомнился, отвернувшись от бледного гриффиндорца, даже волосы которого теперь словно были не такими буйными как раньше и не торчали во все стороны, и посмотрел на сидящего напротив него Гойла. Друг увязался за ним в библиотеку, попросив Драко проверить его домашку по Зельеварению, над которой он работал уже несколько дней. Поттер, кажется, только заметил кого-то третьего, сидящего с ними за одном столом в глубине за книжными стеллажами, и кивнул Грегори. Что с его стороны было довольно грубо, потому что Малфой всегда здоровался с друзьями героя, когда он был с ним, а те оказывались поблизости.       — Ты дописал? — спросил Драко, потянувшись к чужому пергаменту.       — Вроде как, — Гойл сморщил большой нос-картошку.       — Я посмотрю и отмечу, если найду какие-то ошибки, ладно? Встретимся в гостиной потом. Грегори дважды намекать было не нужно, поэтому он кивнул и стащил со стола несколько учебников по Зельям, чтобы вернуть их мадам Пинс. Гарри виновато поджал губы, из-под отросшей челки следя за одним из слизеринцев, который тихо рассказывал другу, что именно он написал в своем эссе и уточнил в который раз: какие именно рецепты ему нужно было выучить к следующему занятию. Перечислив названия и пообещав записать их для Гойла, потому что тот не любил учить теорию с учебников, а легче запоминал ее с конспектов и заметок друзей, Малфой отодвинул от себя Историю Магии.       — О чем ты?       — Мне не больно у Зеркала, — объяснил Гарри, проводив Гойла задумчивым взглядом. — Как он?       — В порядке, — тут же отозвался слизеринец. Он не стал бы разговаривать с героем о том, что Грегори боится не сдать ни один из выпускных экзаменов на удовлетворительную оценку. Что парень буквально заучивает наизусть конспекты Драко и Блейза по всем предметам за последние два-три года обучения. Никому сейчас не было легко.       — В каком смысле не больно? Это эфемерное ощущение, когда стоишь под горячим душем и словно вот-вот грохнешься в обморок от вдруг зашумевшей крови в голове и подступившего к горлу давления. Или изнуренность всего тела до тошноты и пустоты в конечностях после долгой тренировки. Это то, что Гарри чувствовал постоянно, каждую секунду после того, как очнулся в Больнице Святого Мунго после того, как три дня валялся там без сознания, закончив войну в Хогвартсе. Иногда это доходило до того, что его действительно выворачивало наизнанку в туалете или на заднем дворе Норы, пока обеспокоенная семья Уизли, чья магия болезненно кололась и давила на каждом шагу, беспомощно смотрела на его согнутую спину. Мигрени, отвратительное желание просто засунуть два пальца в рот, звон в ушах и слабость во всех мышцах отпускали его только в доме на площади Гриммо и, как недавно открылось, в маленьком кабинете на пятом этаже школы. И если для особняка Блэков можно было найти логичное объяснение, потому что Поттер был прямым наследником родовой магии, то почему ему становилось легче дышать, видя своих погибших родных в Зеркале, ему не удавалось понять.       — В прямом, — сказал Гарри, раскрыв учебник Прорицаний на случайной странице. — Мне больно сейчас, больно в башне Гриффиндора, в Большом зале, Хогсмиде, везде… А там нет.       — Поттер, я понимаю, что ты хочешь как можно скорее решить эту проблему, но тебе не станет легче, если ты будешь сидеть там все время. Он знал, что звучал жестоко. Но Драко решил взять на себя роль реалиста и отрезвлять своих друзей, которые пытались оправиться после войны и иногда заходили в своих мечтах слишком далеко. И как бы для Поттера в его состоянии не была важна поддержка даже со стороны бывшего врага, слизеринец не мог подыгрывать его иллюзиям о том, что Еиналеж чем-то ему поможет. Даже если оно на несколько часов могло избавить гриффиндорца от хронической боли.       — Ни капли сострадания, — выдохнул Гарри. В его взгляде не было обиды или злости, он передал это все вчера, когда вышел из кабинета Зельеварения и отменил их с Малфоем вечернюю встречу. Гарри ценил Драко за то, что тот говорил ему только правду и не носился, как с тяжело больным ребенком, но все же его нервы иногда сдавали, поэтому Поттер вставал и уходил, не позволяя себе зайти слишком далеко и взорваться.       — Может тебе стоит держать при себе что-то от Блэков?       — Что? — нахмурился Гарри. Малфой приподнял над библиотечным столом свои ладони, раскрыв длинные пальцы с аккуратными ногтями. На среднем пальце правой руки был перстень Малфоев с гербом их семьи и треугольными изумрудами. Эти печатки изготавливались индивидуально для каждого члена семьи у гоблинов, а потом действующий глава рода накладывал на него защитные заклинания. Свое кольцо Драко получил от отца перед своей первой поездкой в Хогвартс и с того дня никогда не снимал. На всех отправленных им письмах на восковых печатях был оставлен рисунок шипованный розы с вязью латыни вокруг. На левой же руке на указательном пальце Малфой носил тонкое кольцо с круглым плоским черным бриллиантом, подаренный его матерью ему на тринадцатилетие. Внутри на белом золоте была гравировка с фамилией Блэк.       — Чаще всего чистокровные семьи используют кольца, потому что это практично. Некоторые используют другие украшения, татуировки и так далее. У Сириуса было фамильное кольцо? На фаланге левого мизинца у Драко был тонкий серебряный обруч с маленькой красной надписью на латыни. Гарри, не задумываясь о своих действиях, перехватил запястье слизеринца, проигнорировав вспыхнувшую в груди боль, и притянул его ближе к себе, прищурив глаза и пытаясь прочесть фразу на другом языке. Его пальцы осторожно коснулись холодной руки Малфоя, кожа была сухая и остро пахла мылом. Поттер медленно провел указательным пальцем по тонким линиям на внутренней стороне ладони, от чего Драко бездумно расправил пальцы веером.       — Sub rosā, — тихо сказал Малфой.       — Что это значит? — гриффиндорец перевел взгляд с серебряного кольца на такого же цвета растерянные глаза.       — Под розой. У римлян роза означала секрет, тайну. Если розу подвешивали к потолку над обеденным столом, то все, что обсуждалось или совершалось «под розой» не должно было разглашаться. Это было кольцо, которое Драко заказал у гоблинов-ювелиров сам, когда ему исполнилось семнадцать и он стал совершеннолетним волшебником. Через месяц он должен был убить Дамблдора, и мысли и страхи разрушали его изнутри, но ему было не с кем поделиться своей болью. И тогда Малфой поклялся, что никто не узнает о том, что он чувствовал. Прокрутив кольцо на пальце Драко, Поттер отпустил его руку и снова откинулся на спинку стула. Никто в библиотеке не заметил того, что между ними произошло, потому что кроме старшекурсников вечером в пятницу здесь больше никого не было. А они все использовали почти каждый день по максимуму, стараясь подготовиться к экзаменам и получить хорошие баллы, чтобы иметь возможность поступить в престижные магические университеты и академии. Драко сжал пальцы на левой руке и убрал ее под стол на колени, глубоко вздохнув. Ему хотелось спросить, что нашло на гриффиндорца, что он вдруг решил взять ладонь слизеринца в свою, плотно обхватив теплыми пальцами. Но больше Малфою захотелось выйти и помыть руки.       — Что насчет кольца, Поттер? — напомнил слизеринец, предпочитая смотреть куда угодно, но не на героя.       — Не знаю, может быть такое есть. Но если Сириус носил его все время, то оно исчезло вместе с его телом. Я могу заказать такое кольцо? Или нет?       — Ты можешь проконсультироваться с гоблинами об этом. Будет неплохо, если у тебя будет защита и Блэков, и Поттеров. Гриффиндорец что-то согласно промычал, погрузившись глубоко в свои мысли. Он безразлично листал учебник Прорицаний, где были изображены цветные карты Таро и их подробные расшифровки. Драко отвернулся от него, дав Поттеру время подумать над тем, что засело у него в голове, и возобновил чтение параграфа для профессора Бинса. Его левая рука все еще была спрятана под столом, и он корил себя за мысли о том, будто все еще чувствовал кожей чужие прикосновения. Сжав ткань брюк на коленке, Малфой попытался не зацикливаться на этом, чтобы совершенно не потерять фокус.       — Мне нужно в Больницу завтра, — произнес Гарри, вспомнив данное МакГонагалл обещание. — Могу попытаться связаться с какими-нибудь гоблинами.       — Я дам тебе контакты, — Драко тяжело сглотнул слюну, сдаваясь. — Скоро вернусь. Он резко поднялся со стула, от чего деревянные ножки со скрипом проехались по старому паркету. Гарри вздрогнул, подняв на него недоуменный взгляд, но слизеринец уже скрылся за высокими книжными стеллажами, спрятав руки в карманах мантии.

***

Гоблины согласились изготовить для Поттера фамильное кольцо, но с родовой магией они помочь ему ничем не могли. Утвердив с героем дизайн кольца в день заказа, потому что Гарри было откровенно плевать, как этот перстень будет выглядеть, ювелиры пообещали прислать готовое украшение через месяц, а пока порекомендовали ему найти волшебников из его рода, которые могли бы ему помочь. И естественно, что после больницы и посещения гоблинов по возвращении в Хогвартс Поттер тут же нашел Малфоя. Тот занимался вместе с Паркинсон и Гойлом Защитой от Темных Искусств возле Черного озера. У Грегори хорошо получались атакующие заклинания, вроде Остолбенея и Петрификуса, но с защитными барьерами у него были проблемы. Панси же отлично разбиралась в проклятьях и ей довольно неплохо удавалось колдовать невербально. Стояла хорошая для конца сентября погода: холодное бледное солнце, пасмурное серо-голубое небо, но никакого ветра и дождя. Запретный лес постепенно золотился и наливался теплыми красками, поэтому издалека выглядел не таким устрашающим и отталкивающим, что привлекало любопытных младшекурсников, которые наслаждались последними светлыми деньками осени и постоянно попадались Хагриду. Но великан лишь прогонял их и пустословно угрожал пожаловаться деканам, стараясь выглядеть строгим, но ребята возвращались снова и снова. Гойл терпеливо дождался, пока Драко снимет с него последствия проклятия Призраков, которое ловко наслала на него Панси, пробившись через слабую защиту, и потуже завязал вокруг шеи теплый слизеринский шарф, все еще чувствуя в теле легкий озноб.       — Что именно кажется тебе сложным? — спросил Малфой. Он обернулся, услышав за спиной приближающиеся шаги по опавшим листьям лип, растущих вокруг озера, и сухой серой траве. Гарри приветливо махнул рукой, скинув с головы черный капюшон мантии и остановившись в нескольких шагах от слизеринцев. Паркинсон прищурила голубые глаза и убрала за спину руку с зажатой палочкой из яблони, на что герой послал ей легкую улыбку.       — Защита? — Грегори свел к переносице густые темные брови. — Я не понимаю, как это работает. Ему никогда не приходилось защищаться от кого-либо, даже когда они участвовали в Битве за Хогвартс. После того, как Золотая троица вытащила слизеринцев из Адского пламени, охватившего Выручай-комнату, Гойл в панике аппарировал в Запретный лес, где собрались приспешники Темного Лорда, ждущие, пока им прикажут вступать в бой, и потерял сознание. От боли от сжигающих ноги и спину ожогов и от того, что его лучший друг погиб в темном огне и больше не вернется. На него не возлагали больших надежд, поэтому не учили никаким полезным для Пожирателя заклинаниям, поэтому арсенал Грегори ограничивался базовыми атаками, которые проходились в Хогвартсе еще на младших курсах.       — Просто ты знаешь, что Паркинсон и Малфой тебе ничего не сделают. Слизеринец удивленно вскинул голову, услышав голос Поттера. Гойл непонимающе смотрел на то, как герой вытащил свою волшебную палочку, потянув за черный шнурок на мантии под горлом. Полы мягко разошлись в стороны, открывая маггловскую серую футболку с длинными рукавами и темно-синие джинсы. Настороженно выступив вперед, Панси вопросительно взглянула на Малфоя, который, как ходили слухи, помогал Национальному герою справляться со своей магией. Никто точно не знал, чем они занимались, потому что их редко видели вдвоем, но все заметили резкую перемену в их общении.       — Попробуешь защититься от меня? — усмехнулся Гарри, поправив круглые очки.       — Поттер, — слизеринка потянула Грегори на себя за рукав. — Это плохая идея. Грегори смотрел то на своих друзей, то на гриффиндорца, как ребенок, чьи родители начали ссориться перед ним. Он не был очень близок с другими слизеринцами, кроме Малфоя и Крэбба до войны, потому что всегда следовал за Драко хвостом и делал, что ему скажут. После войны ребята стали держаться друг за друга, даже если ранее они почти никогда не общались. И Паркинсон, которая до этого считала Гойла недалеким идиотом, годным лишь для того, чтобы ходить за тобой устрашающим шкафом и отпугивать гриффиндорцев, сейчас стала относиться внимательнее и к нему.       — Он так никогда не поймет, как нужно защищаться, если не будет реальной угрозы, — пожал плечами Поттер. — И ты всегда можешь его подстраховать.       — Ты отправишь его в Больничное Крыло, — возвратила слизеринка. — Тебе было мало Смита?       — Я не хочу в Больничное крыло, — пробормотал Грегори. Малфой фыркнул и постучал ногтем указательного пальца по своей волшебной палочке. В чем-то Поттер был прав, ведь Гойл никогда не сталкивался с кем-то один на один, что вынудило бы его защищать себя. Нападать всегда легче, поэтому атакующие заклинания всем даются почти сразу, когда как над совершенствованием барьеров и проклятий приходится поработать. Но Малфой помнил слухи, распускаемые пуффендуйцами, которые видели Захарию, всего обмотанного лечебными бинтами и не имеющего возможности даже самостоятельно взять ложку в руки.       — Оставь это, Поттер, — протянул он.       — О’кей, — легко согласился гриффиндорец. — Мы сможем позаниматься сегодня?       — Иди, Драко, — опередила его ответ Панси. — Мы все равно собирались в Хогсмид с остальными. Малфой не ходил с друзьями в волшебную деревню с тех пор, как проклял там Кэти Белл на шестом курсе. Розмерта была готова выцарапать ему глаза, когда они с ней случайно пересеклись в Косой аллее этим летом, где слизеринец закупался новыми мантиями, а она лекарствами для своего пострадавшего на войне брата. И Драко не мог ее винить, поэтому предпочитал просто не попадаться на глаза, да и все детское веселье и нетерпение от походов в Хогсмид у него давно пропали.       — Я возьму твои конспекты по Травологии? — спросил Гойл, убрав палочку во внутренний карман мантии.       — Да, где обычно, — Драко спрятал замерзшие ладони. — До вечера. Друзья кивнули ему и решили вернуться в замок, чтобы встретиться с остальными слизеринцами и всем вместе пойти в деревню. Панси бросила Гарри предупреждающий взгляд, на что он снисходительно улыбнулся, и, взяв Грегори под руку, принялась щебетать ему теорию по защитным заклинаниям. Малфой повернулся к гриффиндорцу, заметив его не очень хорошее настроение и понимая, что поездка к целителям прошла не очень удачно. Скорее всего, никаких положительных сдвигов не было, судя по потухшим зеленым глазам и опущенным плечам, но расспрашивать его о Больнице Драко не стал.       — Ты не собираешься в Хогсмид?       — Нет, — бросил Гарри, сморщив нос. — С меня на сегодня хватит прогулок. Высоко хмыкнув, слизеринец развернулся и тоже направился по протоптанной в траве дорожке обратно в Хогвартс, слыша крики и свист с квиддичного поля, находящегося неподалеку. Команды Пуффундуя и Когтеврана готовились к первому в этом учебном году матчу. Обернувшись через плечо, Малфой посмотрел на пытающегося поспевать за ним Поттера, чьи старые кеды скользили по пожухлой траве. Первого сентября Гарри заявил своей команде об уходе и том, что отдает свое место капитана Рону. Гриффиндорцы взорвались и пытались переубедить героя, просили его остаться, убеждали, что все будет в полном порядке, ведь для управления метлой не нужна волшебная палочка. Но их споры прервала профессор МакГонагалл, пришедшая в гостиную своего факультета как раз в тот момент, когда Поттера окружили охотники, чуть ли не подбрасывая в воздух, пока тот зло брыкался, крича о том, что прибьет их всех. Декан разогнала их и приказала вести себя тише, а потом подтвердила слова Гарри и сказала, что отборочные испытания и набор в команду Уизли должен будет провести на следующих выходных. Рональд, все это время стоящий в стороне и не вмешивающийся во всеобщую панику по поводу того, что команда их факультета потеряла лучшего ловца, понятливо кивнул директрисе и утащил лучшего друга в их общую спальню, пока его не разорвали. Когда Малфой вспоминал ощущения полета на метле, у него заканчивалось дыхание в легких, а в носу стоял отчетливый запах горящего дерева и пластмассы. Поэтому и речи не могло быть о том, чтобы вернуться в слизеринскую команду по квиддичу, но его факультет был, мягко говоря, не настроен на борьбу за кубки школы в этом году, поэтому игроков их капитан набрал за полчаса в гостиной из всех желающих. Когда Гарри догнал Драко, то молча приноровился к его шагу, втянув голову в плечи. Слизеринец краем глаза отметил сжатую сутулую спину и дуги тонких морщин на лбу.       — Ты виделся с гоблинами?       — Ага, — откликнулся Гарри, откинув камень с тропинки носком конверса. — Кольцо не проблема. Мне нужны волшебники из моего рода. И если Блэков я смогу найти, то с Поттерами будет проблема.       — Ты и есть Поттер, — красноречиво напомнил слизеринец. — По сути, ты можешь сделать себе родовую защиту сам. Я просто думаю, что раз теперь ты наследник Блэков, то было бы разумно позаботится и об этом тоже.       — Я не могу колдовать, — Гарри бросил на него косой раздраженный взгляд.       — Поэтому следует начать с Блэков, — сделал вывод Малфой, ухмыльнувшись.

***

      — Тебе явно нужно научиться выпускать пар. Темный яростный взгляд из-под иссиня-черной челки молчаливо приказал ему заткнуться. Малфой это легкомысленно проигнорировал, прикрыв за собой дверь и кинув уставший взгляд на Еиналеж, откуда на него смотрели счастливые и молодые родители. Нарцисса радостно сложила руки у груди, склонив голову и прижавшись виском к плечу мужа, который мягко обнимал ее за талию. Но слизеринец проигнорировал их родные улыбки и недовольным взглядом окинул маленький кабинет, куда героя тянуло будто магнитом. Поттер был не в настроении разговаривать, а спорить тем более, надувшись, как обиженный ребенок, и сжавшись в комок перед большим Зеркалом. В его скованных и сведенных вперед плечах открыто читалось нежелание контактировать с кем-то, а на лице не было никаких эмоций. Гриффиндорец даже глазом не моргнул, когда Драко опустился рядом с ним на пол, борясь с желанием накинуть на Еиналеж валяющуюся у стены бархатное полотно.       — Я слышал, что она попросила тебя присмотреть за мной, — вдруг сказал Поттер. — Ты не обязан со мной тут торчать. Грейнджер, упрямо сжимающая кулаки и ведущая внутреннюю борьбу, бросаться ли ей вслед за лучшим другом или дать ему остыть, заметила Малфоя, ставшего свидетелем громкой ссоры. В ее глазах стояли злые слезы, когда Рон обнял ее за плечи, прошептав, что нужно дать Гарри время успокоиться, а потом она посмотрела на слизеринца и попросила убедиться, что герой будет в порядке. Драко в добровольные помощники не записывался, но от криков Поттера у него болезненно звенело в ушах. И Блейз, который шокировано открыл рот, провожая спину Национального героя, расталкивающего учеников на своем пути, склонился к уху друга и сказал, что лучше не оставлять гриффиндорца в таком состоянии одного. Скривив бледные губы, Малфой бросил остальным, чтобы они не ждали его, и бездумно направился к лестницам, точно зная, где можно было найти Поттера. Панси и Теодор крикнули вдогонку, чтобы слизеринец был осторожен, и стали разгонять любопытных учеников.       — Не обязан, — согласился Драко. — Хочешь, чтобы я ушел? Поттер хмыкнул, на секунду прикрыв глаза. Он выглядел выжатым и потерявшим все силы, которых и так у него едва ли хватало.       — Нет.       — Если ты не будешь выпускать наружу скапливающиеся в тебе негативные эмоции, то твоя магия будет страдать еще и от этого. Драко вспомнил Нарциссу, которая из-за непролитых слез и сдерживаемых криков не могла наколдовать даже огонь в камине одной из малых гостиных мэнора. Волшебники часто забывали, что к собственной магии нужно было относится с трепетом и осторожностью, потому что на нее могло повлиять все что угодно, начиная от плохого настроения и заканчивая тяжелыми проклятиями. Гарри на его слова страдающе застонал, уткнувшись лбом в собственные колени, и задушенно протянул:       — Мне кажется, я могу чихнуть не так, и с моей магией будет что-то не так… Как ты справляешься со злостью и всем остальным?       — По-разному. Могу просто наплевать на все и пойти спать, — Драко улыбнулся, услышав смешок гриффиндорца. — Могу пойти варить зелья, читать… Много вариантов.       — Мне нравится вариант со сном, но вряд ли у меня получится, — сморщился Гарри, отвернувшись к Зеркалу. Малфой мог наколдовать мягкую классическую музыку, подушки и позвать какого-нибудь домовика, чтобы тот принес еды, потому что они оба сейчас пропускали ужин в Большом зале. Но у него не было аппетита, и он сомневался, что гриффиндорец, поссорившийся со своей лучшей подругой буквально из-за пустяка был настроен на еду. Их новый преподаватель Защиты от Темных Искусств, профессор Шелд, предложил вернуть Дуэльный клуб, где старшекурсники смогли бы свободно готовиться к экзаменам по его предмету и при необходимости практиковаться для того, чтобы поступить в отряды авроров, а ребята помладше узнавали бы основы атакующих и защитных заклинаний. МакГонагалл тут же поддержала эту идею, поручив Шелду все устроить, а старост факультетов распространить информацию среди учеников. Драко, который несколько дней назад бесцветным голосом сообщил об этом в гостиной Слизерина, не встретил особого воодушевления и интереса, о чем аккуратно попытался намекнуть профессору ЗОТИ, но натолкнулся только на неиссякаемый энтузиазм и фонтан предложений о будущих дуэльных состязаниях. И когда сегодня Малфой и Паркинсон притащились на первое собрание клуба, куда за ними поплелись и остальные восьмикурсники со Слизерина, надеясь правда получить полезную информацию и отточить навыки, а не просто слушать россказни Шелда и помогать малышне осваивать заклинания, то Драко здорово удивился, заметив в рядах гриффиндорцев Поттера. Тот стоял в стороне, привалившись спиной к стене и всем своим видом показывая, что он находился там против своей воли. Это доказывало и то, что периодически на него подглядывала Грейнджер, явно ожидающая от друга больше интереса к происходящему. Итогом стало то, что о Поттере ожидаемо вспомнили спустя какое-то время, и профессор пригласил его на сцену, чтобы тот поделился своим боевым опытом, на что герой вежливо отказался, не считая нужным в который раз напоминать, что у него не было возможности колдовать. Но если Шелд быстро понял, что это предложение с его стороны было лишним, то ребята стали скандировать имя героя и требовать его продемонстрировать себя. Малфой видел, как Гарри беспомощно сжал зубы, от чего заострилась линия челюсти, и чувствовал, что скоро должен был последовать взрыв. Все понимали, что Гермиона вовсе не хотела подливать масла в огонь, но когда Поттер начал закипать, а его вежливые отказы превратились в раздраженное злое шипение, она подобралась к нему и сказала, что никто не будет заставлять его колдовать, он может просто рассказать ребятам что-нибудь. И, как Малфой и ожидал, гриффиндорец тут же переключил все свое внимание на нее, обрушив не только крики, но и всю скопившуюся в нем за последние недели агрессию.       — Что тебя расслабляет, Поттер? Я знаю, что тебе не больно у этого чертового Зеркала, но ты не будешь тут торчать.       — Я не знаю, Малфой, — выдохнул Гарри. — Какие есть идеи? Меня устроит все сейчас. Можно было спуститься в Больничное крыло и попросить у Помфри слабое снотворное для него, а потом отвести в Башню Гриффиндора и передать его в руки Уизли и Грейнджер, которые смогут позаботиться о лучшем друге. Можно было утащить гулять по окрестностям Хогвартса, пока над замком все еще стоял догорающий темно-оранжевый закат с низкими серыми тучами, предвещающими ночной ливень. Или просто оставить Поттера в покое, чтобы тот наедине с самим собой попытался найти внутренний покой и привести мысли в порядок. Но прибегать к последнему Драко совсем не хотелось.       — Ванная старост.       — Что? — переспросил Малфой, повернувшись к гриффиндорцу.       — Ты знаешь пароль к Ванной старост? Слизеринец растерянно смотрел на то, как Гарри рывком вскочил на ноги, подхватив с пола свою волшебную палочку, потому что практиковался в заклинании Люмос до прихода Малфоя. Драко перевел взгляд на стену за чужой спиной, что отделяла заброшенный кабинет от большой Ванной с круглым горячим бассейном и несколькими душевыми кабинами, где был яркий запах от смешения разных душистых гелей и иногда сама по себе играла фортепианная тихая музыка, потому что какие-то студенты с Когтеврана несколько лет назад заколдовали одну из настенных фресок, где были нарисованы музыканты. Заметив, что Поттер уже нетерпеливо схватился за дверную ручку, Малфой тоже поднялся с пола, отряхнув черную мантию, и произнес:       — Поттер, отбой через час.       — И что? — улыбнулся тот, открывая дверь. — У меня есть Карта. Так и быть, провожу Ваше высочество до Подземелий, чтобы вы не попались Филчу. И быстро вынырнул в пустынный коридор пятого этажа, озираясь по сторонам. Драко удивленно вскинул светлые брови, тут же сорвавшись с места, чтобы догнать вдруг встрепенувшегося гриффиндорца, громко отметив, что было бы рациональнее проверить Карту сейчас, ведь Ванная могла быть занята. Но его слова были проигнорированы, а Гарри уже стоял напротив статуи Бориса Бестолкового, с которого кто-то из старост недавно сорвал чехол и уговорил открыть комнату. Каменный волшебник очнулся от глубокого сна, разжав запыленные мраморные веки и свысока взглянув на поздних посетителей. Судя по его сонному виду, никто из старост или капитанов квиддичных команд сегодня еще не пользовался своей привилегией, что порадовало Малфоя, не желающего столкнуться с кем-то.       — Пароль? — скрипучим тоном потребовала статуя, прищурившись, когда Гарри широко ему улыбнулся.       — Мыльный пузырь, — ответил Драко, петерянув на себя все внимание Бориса Бестолкового. Тот несколько секунд грозно смотрел на двух студентов, пережевывая каменные толстые губы, но потом все же сдался, и тяжелая дверь с хриплым щелчком открылась. Гарри тут же проворно шмыгнул внутрь, пролетев мимо все еще удивленного слизеринца, не понимающего, откуда взялась вся эта энергия. Поблагодарив статую и плотно закрыв за собой дверь, раздумывая над тем, был ли смысл накладывать запирающие заклинания, Драко нахмурился, услышав легкий звонкий щебет русалки с сине-зеленого витража на окне, с которой поздоровался Поттер. Гриффиндорец целенаправленно приблизился к мраморному бассейну в самом центре комнаты, взбежав по низким ступенькам, выложенным квадратной цветочной плиткой, и потянулся к бронзовым блестящим вентилям. В дно ванной ударила тугая струя горячей воды, и к потолку медленно начал подниматься белый пар, закрывая вид на красочные фрески с изображениями древних ведьм и колдунов.       — Ты не против пены? — спросил Поттер, читая названия разных ароматов мыла. — Лавандовая?       — Нет… Погоди, что? Гарри выкрутил на полную кран с сиреневой этикеткой, и в бассейн полилась густая пушистая пена со сладким цветочным ароматом. Он улыбнулся, как ребенок, когда в воздухе поплыли радужные пузыри, и лопнул один из них кончиком пальца, когда тот пролетел у него над головой. Поднявшись на ноги, гриффиндорец принялся вытягивать мелкие белые пуговицы из петель на своей рубашки, от чего постепенно открылась его жилистая шея и вид на крылья ключиц. Драко мгновенно отвел глаза от вида чужой смуглой кожи, чувствуя запах лавандового мыла и обжигающего легкие пара.       — Так и будешь там стоять? — усмехнулся Гарри, стянув с себя рубашку и бросив ее комком на стоящую поблизости деревянную скамейку.       — Поэтому твоя одежда всегда мятая, Поттер, — не сдержал колкости Драко.       — Моя одежда мятая, потому что я не могу погладить ее магией, а просить эльфов помочь я не хочу. Не стой столбом, Малфой. Звякнула бляшка чужого ремня, которая привела слизеринца в чувства. Он не совсем понимал, зачем ему нужно было принимать в этом участие, ведь расслабиться должен был Поттер. Драко был в полном порядке. Он медленно схватился за первую пуговицу под ровным воротником своей школьной рубашки, не заметив мелькнувшей на чужих губах улыбки. Потянув за рукава вниз, Малфой услышал тихое шипение и обернулся, увидев, как Гарри опустил ступню в уже наполнившуюся ванную, пробуя температуру воды. К облегчению слизеринца, герой остался в нижнем белье, но когда тот сделал шаг назад, а потом оттолкнулся от плиток на полу и махом прыгнул в центр бассейна, поднимая волну лавандовых брызг, Драко отшатнулся назад, переставая понимать, что здесь происходит. Вынырнув из-под толщи воды, Гарри зачесал мокрые черные пряди назад, стирая остатки пены с лица. Он слепо прищурил зеленые глаза, обернувшись к Малфою, который заметил, что герой снял свои дурацкие очки. Гриффиндорец выжидающе поднял брови и оттолкнулся от дна ногами, отплывая к дальнему бортику и облокачиваясь о него голой спиной. Малфой, почувствовав, будто его брали на слабо, ухмыльнулся и снял с себя оставшуюся одежду, оставив только боксеры, и шагнул к краю бассейна.       — Я жалею, что отказался от поста капитана, — блаженно протянул Гарри, зачерпнув душистую пену в ладони.       — Будто тебе это сейчас мешает тут быть, — парировал Драко, зайдя в воду по пояс.       — Ты прав, мне так плевать сейчас. Он откинулся на спину, позволив мыльной воде держать его на весу, и раскинул конечности в стороны. Драко ступил на дно бассейна, и горячая пена хлестнула его по голым плечам. Он видел возвышающееся над гладкой поверхностью наконец-то расслабленное лицо Поттера с прикрытыми глазами, его голую грудь с белыми мелкими пузырями прилипшей пены, острые коленки с застарелыми шрамами. Слизеринец провел мокрыми ладонями по лицу, чувствуя, как приятно покалывало в мышцах от горячей воды.       — Становится легче? — фыркнул он, когда тело гриффиндорца медленно унесло водой в его сторону.       — Не то слово, — глухо отозвался Гарри, и его ответ эхом отразился от каменных стен. — А тебе?       — Причем тут я? Поттер приоткрыл один глаз, видя перед собой расплывчатые очертания чужого лица и широких плеч. Малфой заметил несколько бледных родинок на чужом виске и линии челюсти, красноватые отпечатки на переносице от долгого ношения очков, темную знаменитую молнию на лбу, пробивающуюся щетину на подбородке. Гриффиндорец фыркнул, понимая, что Драко было тяжело пробить на откровенные разговоры, но его голова постепенно опустошалась от всего негативного, поэтому ему становилось плевать.       — Ты не любишь, когда тебя касаются? — вдруг спросил Гарри, смотря в потолок. — Тебе противно? Ты пошел мыть руки после того, как я коснулся тебя в библиотеке.       — Поттер…       — Но Гермиона сказала, что твое состояние больше похоже на… Его фраза прервалась бульканьем воды и громким грудным криком. Малфой отнял ладонь, которой секунду назад надавил на чужой твердый живот, заставляя гриффиндорца полностью уйти под воду от неожиданности. Смешно барахтаясь ногами и потирая глаза от щиплющей глаза пены, Поттер вынырнул, откашливаясь от проглоченной мыльной воды. Он широко распахнул обиженные изумрудные глаза и хлопнул ладонью по розовой поверхности, от чего в слизеринца полетели брызги.       — Какого черта, Малфой?       — Мы тут для того, чтобы решать твои проблемы, Поттер, — напомнил Драко, убрав пену с лица.       — Почему мы не можем решить и твои проблемы тоже? Драко быстро заморгал, когда в него снова плеснули мыльной водой, и едва удержался на ногах от резкого толчка ладонями в голые плечи. Борясь с желанием потереть лицо руками, которые были все в пене, он тряхнул головой, чувствуя, как мокрые пряди прилипли к вискам.       — Что, я испортил вашу прическу, мистер Малфой? — рассмеялся гриффиндорец, зачесав черную челку назад.       — Некоторые тратят на свой внешний вид больше пяти минут в день, Поттер, — язвительно протянул Драко, плеснув в него водой.       — Думаешь, мне тоже стоит? Слизеринец поднял внимательный взгляд на Гарри, который послал ему легкую расслабленную улыбку и снова плюхнулся на спину, раскидывая руки в сторону. Это было слишком похоже на флирт, и Малфой, так и не разобравшийся, как он согласился залезть в одну ванную с Поттером, оставил его вопрос без ответа. Он скривил губы, заметив, как его отогревшаяся кожа местами порозовела, будто он обгорел под солнцем. У Гарри, который сам по себе был смуглым, покраснели только скулы и уши, и Драко не был уверен, что это связано с горячей водой. Отойдя на пару шагов назад, Малфой опустился на бортик под водой, от чего уровень воды дошел до его подбородка. Прикрыв глаза, он сморщился от мурашек, пробежавших по спине от коснувшейся затылка пушистой пены. Ему нужно было до завтра выучить параграф по Травологии и повторить формулы на Зельеварение, а еще сегодня была его очередь патрулировать школу после комендантского часа, но в ту секунду, как Драко открыл глаза и посмотрел на вытянувшего перед собой руки гриффиндорца, он понял, что не сделает ничего из этого. Плотные мышцы на плечах, облепленные розовой пеной, острые локти, жилистые предплечья с выступающими венами, округлые ладони. Он вспомнил ощущение чужих пальцев на своей руке и откинул голову назад, уставившись в потолок.       — Спасибо.       — Что? — нахмурился Драко, прослеживая цветные линии на фресках.       — Спасибо. За помощь, — повторил Гарри, повернув к нему голову. Он встал на ноги, проведя рукой по поверхности воды и собирая в кучу лавандовые пузыри. Драко не хотел опускать взгляд и встречаться с ним глазами, опасаясь того, что могло за этим последовать. И гриффиндорец понял это, тихо усмехнувшись, и сел на бортик ванны напротив него, притянув к груди колени.       — Не за что, Поттер, — наконец-то ответил Малфой.

***

      — Ты точно не против?       — Я уже пять раз сказал, что нет.       — Но…       — Поттер. Успокойся, все в порядке. Он поджал губы, явно желая сказать что-то еще, но воздержался, увидев серьезное уверенное лицо Драко. Слизеринец проследил за тем, как Гарри кивнул ему, соглашаясь больше не возражать, и вернулся к своему письму. Панси, сидящая по левую руку от него, любопытно вытянула шею, пытаясь заглянуть ему за плечо и прочитать то, что Драко писал Нарциссе, но вздрогнула, услышав щелчок пальцев над ухом. Она раздраженно обернулась, смерив Блейза злым взглядом, и нехотя вернулась к своему конспекту по Зельям. Гарри, нашедший компанию слизеринцев в библиотеке после того, как получил от Малфоя записку о том, что он и Цисси могут ему помочь с родовой магией Блэков, нетерпеливо ерзал на стуле, будто ему пообещали вернуть магию прямо сейчас. Он ранее на всей скорости плюхнулся за стол, чуть не сбив с ног мадам Пинс со стопкой свитков в руках, и, не обращая внимания на Паркинсон и Забини, запыхавшимся голосом спросил, не шутил ли Драко.       — Не хочу лезть не в свое дело, но что между вами происходит? — тихо произнесла слизеринка, перелистнув страницу учебника.       — Я помогаю Поттеру с защитой рода, — пояснил Драко, подписывая письмо для матери.       — Зачем? Гриффиндорец устало вздохнул и в общих чертах описал их теорию о том, что родовая магия поможет ему решить проблему с его волшебством. Панси нахмурилась и невольно коснулась тонкой подвески на шее с кроваво-красным рубином в центре.       — Может сработать, — задумчиво протянул Блейз. — Но будет лучше, если ты сделаешь себе и что-то от Поттеров.       — Я хочу, — Гарри поправил очки на носу. — Но защиту от Блэков получить сейчас легче, потому что у меня есть фамильное поместье, и Драко согласился помочь. Вручную запечатав конверт и убрав его в карман мантии, чтобы потом поставить печать и отдать его филину, который отнесет письмо домой, Малфой бросил быстрый взгляд на гриффиндорца, сегодня выглядящего лучше из-за того, что Грейнджер силком затащила его к мадам Помфри, напоившей его чаем со снотворным зельем. Заклинания все еще давались Поттеру с большим трудом, а иногда из-за скачков магии он разрушал все, что было поблизости, поэтому преподаватели не заставляли его отрабатывать практику на парах. Что раздражало Гарри еще сильнее, потому что взамен этого ему давали вдвое больше письменной работы. Вот и сейчас он вывалил перед собой тетрадь по ЗОТИ, чтобы закончить свое вольное сочинение о Патронусе. Профессор Шелд верил в то, что Поттеру будет интересно написать об этом сильном заклинании, раз тот освоил его еще в тринадцать лет, но у гриффиндорца уже поперек горла сидели эти эссе и конспекты. От чужих заклинаний и прикосновений у него все еще возникали болезненные ощущения, но Гарри учился справляться с этим, чтобы не вздрагивать и не злиться каждый раз, когда забывшийся первогодка левитировал яблоки рядом с ним за столом в Большом зале. Зато Гермиона и Рон теперь могли спокойно обнимать его и закидывать руку на плечо, не боясь причинить другу вреда. В то утро неделю назад, когда Гарри утром спустился в гостиную Гриффиндора, где Грейнджер ждала ребят, чтобы вместе пойти на завтрак, просматривая свои записи по Трансфигурации, он приблизился к подруге и поцеловал ее в щеку, она сначала даже не отреагировала. Просто приветливо улыбнулась ему и начала болтать о том, что они обязательно должны пойти в Хогсмид на этих выходных, а потом вдруг замерла, шокировано повернувшись к Поттеру. Тот лишь усмехнулся и, обняв ее и Рона за плечи, повел к выходу из гостиной. Он соврал бы, если бы сказал, что не чувствовал дискомфорта от этого, но это было очень слабое и быстро проходящее ощущение, поэтому Гарри больше не собирался избегать своих друзей.       — Когда кольцо будет готово? — Малфой приподнял брови, смотря на кривоватый рисунок непонятного животного посреди чужого пергамента. — Что это?       — Олень, — скупо ответил Гарри, продолжая строчить сложные формулировки на латыни.       — Поттер, ты безнадежен, — прямо заявила Панси и вырвала эссе у него из-под носа. — Дай сюда. Гриффиндорец возмущенно вскинулся, заметив росчерк фиолетовых чернил в конце незаконченной им строки. Он не успел ничего сказать, как Паркинсон легким взмахом палочки стерла его неуклюжий детский рисунок и взялась за карандаш. Гарри на секунду сжал край стола, почувствовав искры ее магии, но быстро взял себя в руки и сосредоточился на разглядывании того, как слизеринка осторожно и плавно выводила контуры величественного животного. Спустя считаные мгновения в центре желтоватого пергамента красовался карандашный олень с приподнятой вытянутой головой и раскидистыми ветвистыми рогами.       — Вау, да у тебя талант, — выдохнул гриффиндорец. Панси хмыкнула в ответ, спрятав улыбку, и принялась аккуратно обводить оленя чернилами. Закончив, она протянула обратно Гарри его эссе, предупредив, что нужно дать рисунку высохнуть, умолчав о том, что могла сделать это магией. Паркинсон переглянулась с Малфоем, который улыбнулся ей и потянулся к Расширенноум курсу Зельеварения. Он заметил, как Поттер вытянул губы трубочкой, осторожно подув на чернильного оленя, чтобы случайно не смазать проделанную слизеринкой работу, а потом Гарри вдруг поднял голову, и они с Драко встретились глазами.       — Так когда кольцо будет готово, Поттер? — спокойно переспросил слизеринец, опустив взгляд на чужие губы.       — Обещали к выходным, — ответил Гарри, нервно сглотнув, когда его голос предательски дрогнул.       — Отлично. Малфой опустил взгляд, скрывая самодовольную усмешку.

***

Он раздраженно отпихнул носком ботинка еловую ветку, о которую только что споткнулся. Узкая извилистая дорожка была слегка припорошена снегом, а уже мертвая трава и темно-зеленый мох на подножии деревьев блестели от инея. В воздухе появлялось белесое облачко пара, когда Драко выдыхал, а над головой не было слышно криков птиц и звонкой отдаленной болтовни лесных фей из-за стремительно приближающихся заморозков. Малфой какое-то время опасался, что Хагрид отправил его в глубь чащи, чтобы просто над ним поиздеваться и отомстить за их прошлые недомолвки, но он отбросил эти мысли, периодически произнося заклинание направления, чтобы не заблудиться. Он искал Поттера все утро, потому что за завтраком ему с филином пришла посылка от Нарциссы, где были не только его излюбленные домашние конфеты, но и кольцо, спрятанное в синей бархатной коробочке. Был выходной, поэтому у них не было возможности пересечься на совместных парах и, не разглядев героя за гриффиндорским столом, Драко пожалел, что у него не было такой полезной карты, как у Поттера. Посвятив утро занятию с Гойлом в библиотеке, Малфой надеялся встретиться с Гарри за обедом: но и тогда не обнаружил его в Большом зале. Поэтому ему пришлось пересилить себя и, перехватив у выхода из зала Грейнджер и Уизли, которые шли под ручку и о чем-то болтали, выглядя до тошнотворно влюбленными, он спросил у них, где сможет найти знаменитого гриффиндорца. Рон сначала настороженно напрягся, больше по привычке, и спросил, зачем ему понадобился Поттер. Малфой с силой подавил в себе желание огрызнуться, что это его никак не касалось, и объяснил, что ему нужно передать кольцо. Гермиона тут же улыбнулась и принялась засыпать слизеринца расспросами о родовой магии, упомянув, что прочитала немало литературы по этой теме, пока Уизли предложил отдать украшение им, чтобы они сами вручили его Гарри. Но Драко вежливо отказался и повторил свой вопрос, где он мог найти Поттера, на что Грейнджер наконец-то ответила, что тот с утра ушел помогать Хагриду. Выругавшись, когда по плечу хлестнули замерзшие упругие ветки низкого дерева, Малфой пообещал себе обязательно уточнить у Поттера, зачем тот потащился так далеко в Запретный лес в одиночестве. Он взобрался на небольшой холм, вздрогнув, когда услышал вдалеке удаляющийся топот множества копыт. Еще кентавров ему не хватало. Драко уже хотел плюнуть на все и вернуться обратно в замок, а отдать украшение Поттеру на совместных занятиях, но вдруг земля под подошвой его ботинок задрожала, а с веток ближайших деревьев сорвались испуганные вороны, визгливо крича и уносясь куда подальше. За этим последовал грохот, непонятный механический звон и смех. Нахмурившись от странного смешения звуков, Малфой поудобнее перехватил волшебную палочку и поспешил вперед. Перед ним среди толстых стволов многолетних деревьев виднелась темная поляна с двигающейся устрашающей тенью. Выйдя вперед, Драко замер, раскрыв рот и чувствуя пробежавший по спине холод, когда перед ним во весь рост выпрямился пятиметровый великан, который выглядел, как ребенок. Курчавые земляные волосы и круглые зеленые глаза, тут же обратившиеся к Малфою. На нем были разноцветные шорты, сшитые, кажется, из нескольких старых простыней, и разорванная на одном плече когда-то белая футболка. Его большие грубые ладони сжимали металлическую раму с рулем от сломанного велосипеда, дергая за звонок.       — Драко? Слизеринец повернулся на удивленный голос, увидев сидящего на земле Поттера с таким же рулем от велосипеда. Гарри расплылся в радостной улыбке, его щеки были розовые от ноябрьского мороза, а вокруг шеи в несколько оборотов был обвязан красно-желтый шарф. Великан любопытно наклонился, проследив за реакцией гриффиндорца, что-то неразборчиво мыча себе под нос, а потом вдруг повернул большую голову к Малфою.       — Что тут происходит, Поттер? — максимально ровным голосом спросил слизеринец, стараясь не двигаться.       — Это Грохх, он младший брат Хагрида, — как ни в чем не бывало объяснил ему Гарри, поднявшись на ноги и стряхнув землю с брюк. — Как ты меня нашел? Драко не успел язвительно ответить, что его сюда отправил излюбленный лесник героя, как вдруг земля под его ногами снова пошла ходуном, когда Грохх сделал несколько быстрых шагов к нему. Он бы ни за что не успел увернуться от растопыренной ладони, которая резво приближалась к нему, и уже приготовился к тому, что его ребра будут разломаны в щепки, но великан вдруг остановился, а потом грустно обернулся, увидев натянувшийся прочный жгут, привязанный к большому дубу.       — Воу-воу, полегче, Грошик! — Гарри выскочил перед Малфоем, загораживая его собой. — Познакомься, это Драко, он мой друг. Великан заинтересованно округлил рот, пытаясь заглянуть за спину героя, чтобы рассмотреть остолбеневшего слизеринца, который сам не заметил, как вцепился в руку Поттера. Грохх заметил выставленную вперед ладонь Гарри и смущенно попятился назад, перебирая в руке сломанный велосипед. Он виновато плюхнулся на землю, где в почве была промятая большая яма, усыпанная еловыми пушистыми ветками и старым бесполезным хламом. Вероятно, она служила ему лежанкой, потому что ничего больше на поляне не было.       — Отлично, — облегченно выдохнул Гарри и обернулся. — Порядок? Малфой моргнул, увидев его лицо совсем близко, и согласно кивнул, сделав шаг назад. Он заметил собственную ладонь, до посинения сжимающую чужое запястье, и поспешно отдернул руку, пробормотав извинения, на что гриффиндорец отмахнулся, бросив ласковый взгляд на Грохха, который совсем позабыл о своих гостях и принялся играться с музыкальным граммофоном, который для него заколдовала Гермиона.       — Я искал тебя, чтобы отдать кольцо, — ответил Малфой, откашлявшись. — Хагрид сказал идти сюда.       — Оно уже готово? — удивился Гарри. — Я думал, это займет месяцы. Драко нахмурил светлые брови, заметив на разорванном вороте футболки великана застаревшие пятна крови. И когда Грохх наклонился вперед, чтобы поставить граммофон на землю перед собой, мощными руками передвинув тонкую иглу на черную пластинку, то увидел рваные глубокие раны, полосами идущие от правого плеча к лопаткам.       — Хагрид пытался пристроить его в одно из поселений великанов, потому что держать его тут все время нельзя, — мягко объяснил гриффиндорец, заметив его взгляд. — Но его там не приняли. Брат Рона, Чарли, согласился забрать его в Норвегию. Он занимается драконами, и Грохх там может пригодиться.       — Ты за ним присматриваешь?       — Ему нужна компания, — улыбнулся Гарри. — Мы пытаемся обучить его английскому языку и как нужно общаться. Прости, что он так бросился к тебе, он любит знакомится с новыми людьми. Слизеринец невпечатленно посмотрел на него в ответ, от чего Поттер рассмеялся и вдруг схватил его за руку, потянув к великану. Тот резко поднял голову, услышав их приближение, и радостно заерзал на месте, цепляясь руками за все подряд. Он правда выглядел как ребенок с этим щенячьим блестящим взглядом и яркими реакциями на окружающие его звуки и эмоции людей. Плюхнувшись на землю у края ямы и утянув за собой Малфоя, Гарри улыбнулся великану:       — Ты хочешь познакомится с Драко, Грохх?       — Во… Ммм… В-Волосы…       — Волосы? — не расслышал слизеринец.       — Ему нравятся твои волосы, — пояснил Поттер. Грохх тут же энергично закивал и потянул себя за кудрявую темную прядь на лбу, подтверждая слова гриффиндорца. Малфой коснулся собственных платиновых волос, отличающих его от всех других блондинов в Хогвартсе, и фыркнул, увидев улыбку на лице большого ребенка, которого было так легко удивить и порадовать. Великан принялся торопливо и несвязно что-то бормотать, из чего ребята разобрали только слова «музыка» и «Герми», и начал снова возиться со своим граммофоном.       — Я даже не видел это кольцо, — вдруг усмехнулся Гарри. — Мне нужно будет носить его все время?       — Да. Ты быстро привыкнешь к нему. Мама написала, что гоблины отлично сделали свою работу. Над поляной заиграла мягкая музыка, и великан оглушающе захлопал, распугивая всех лесных животных в округе. Гарри улыбнулся любимому маггловскому джазу Гермионы, все еще сжимая в своей руке ладонь Малфоя и ненавязчиво переплетя с ним пальцы. Слизеринец, заметивший под школьной мантией Поттера тонкий красный свитер и излюбленные черные кеды на ногах вместо теплых ботинок, молча наложил на них согревающее заклинание, чтобы следующие дни они не провели на соседних койках в Больничном крыле под присмотром Помфри, и чужие пальцы на секунду дрогнули, но потом благодарно огладили его ладонь.       — Оно красивое? — по-детски спросил Поттер.       — Не знаю, я не открывал его. Запустив вторую руку в карман мантии, Драко нащупал мягкую маленькую коробочку, но Гарри вдруг дернул его на себя, а потом кивнул на Грохха, который весело копался в своих сокровищах, которые находил сам или Хагрид стаскивал в его убежище. Наверное, было плохой идеей показывать великану красивую коробочку, а уж тем более блестящее кольцо. Гриффиндорец кивнул ему и приложил ладонь ко рту, крикнув:       — Грохх, мы с Драко пойдем! Я приду к тебе с Роном и Гермионой завтра, ладно? Мы поиграем в мяч. Великан радостно кивнул на последнем слове и вытащил из-под себя сдутый футбольный мяч. Малфой не был уверен, что он годился для игр, но не стал озвучивать это вслух, решив не вмешиваться в отношения гриффиндорской троицы и маленького великана. Гарри поднялся на ноги, все еще ощущая на себе теплое действие чужого заклинания, которое слегка обжигало, но все равно приятно согревало его отмерзшие конечности.       — Р-Рад… Я рад…       — Что, Грошик? — не понял Поттер. Тот заискивающе наклонился вперед, сцепив руки перед собой и будто нервно перебирая толстые испачканные в земле пальцы перед собой, а потом выжидающе посмотрел прямо на Драко. Тот удивленно поднял брови, пока до него медленно дошло, что великан имел в виду, и он вежливо поклонился:       — Я тоже рад был познакомится, Грохх. Поттер глубоко вдохнул, сжимая чужую ладонь, и посмотрел на счастливого великана, который помахал им на прощание, заваливаясь на спину и начиная возиться со своими игрушками, мыча в ритм мелодии саксофона. Слизеринец мягко потянул гриффиндорца за собой, заметив слипающиеся темно-зеленые глаза Грохха, которому пора было укладываться на дневной послеобеденный сон. Он надеялся, что для него найдут более подходящие условия, чем большая яма посреди Запретного леса у подножия магической школы, где великан был слишком зависим от Хагрида и его друзей, которые помогали ему с пропитанием и скрашивали одиночество.       — Ты ему понравился, — с улыбкой протянул Гарри, ведя его обратной дорогой в замок.       — Думаю, его стандарты не такие уж высокие, — хмыкнул Драко и достал коробку из кармана. Он передал ее гриффиндорцу, который осторожно взял ее, будто боясь открыть. Гарри взглянул на Малфоя в поисках поддержки и притянул его к себе ближе за руку, из-за чего они теперь шли вперёд, прижимаясь плечом к плечу. Подцепив большим пальцем квадратную крышку, Поттер откинул ее, задержав дыхание. Кольцо было средней ширины из чистого серебра с мелкой вязью на латыни на внутренней поверхности. Круглый граненый черный бриллиант в обруче из мелких прозрачных лунных камней. Малфой оценивающе вскинул брови, признавая, что гоблины заслужили каждый галеон из тех, что герой заплатил за их работу.       — Оно правда красивое, — выдохнул гриффиндорец.       — Надень. Гарри поднял на Драко растерянный взгляд, будто сомневался, можно ли было это делать. Осторожно потянувшись к бархатной подушке, он коснулся кольца и тут же одернул руку, будто обжегшись. Малфой улыбнулся, помня собственный ощущения, когда впервые получил свои фамильные украшения. Это была сильная родовая магия, заключенная в маленьком куске металла и драгоценных камней, и от прикосновения к ним по коже будто током расходились мурашки. Это чувство проходило спустя короткое время, и при носке украшения не вызывали никакого дискомфорта. Но Поттер, который и так был очень чувствителен к проявлениям любой магии, выглядел слегка испуганным, не торопясь снова прикоснуться к кольцу.       — Все в порядке, — заверил его Малфой и сам вытащил перстень из коробки. — Видишь?       — Ты больше Блэк, чем я, вот оно на тебя и не реагирует, — пробормотал Поттер. Драко закатил глаза и настойчиво поднял их сцепленные ладони. Гарри сморщил нос, но все же понятливо расцепил чуть дрожащие и покрасневшие от мороза пальцы, и слизеринец осторожно надел кольцо на его указательный, после чего металлический обруч уменьшился до нужного размера, идеально прилегая к коже. Гриффиндорец рвано выдохнул от прошедшей по телу волны, чувствуя, как внутри будто все наливалось теплым волшебством. Фоновое ощущение слабой боли, исходящей от ладони слизеринца, зажатой в его пальцах, постепенно сошло на нет.       — Это можно считать предложением руки и сердца, мистер Малфой? — пошутил он. — Я согласен.       — Заткнись, — беззлобно фыркнул Драко. — Как ты себя чувствуешь?       — Не знаю, — он в последний раз посмотрел на кольцо, а потом опустил их соединенные ладони. — Непривычно. Будто моя магия изменилась.       — Она дополнилась, — объяснил Малфой. — Повремени несколько дней с колдовством и привыкни к кольцу. А потом начнем с чего-нибудь легкого и посмотрим, что будет.       — Ладно. Спасибо, — Гарри снова переплел их ладони вместе.       — Не за что, Поттер.       — Я пошлю Нарциссе цветы.       — Если тебе так хочется, Поттер. Белые розы.       — Я запомню.

***

      — Что ты делаешь на Рождественских каникулах? Драко тяжело вздохнул, слыша нетерпеливое перестукивание кончиков пальцев по деревянной столешнице, и поднял голову, встречаясь с зелеными глазами и в который раз убеждаясь, как мог преобразиться волшебник, которому наконец-то вернули его магию. Да, Поттер все еще не мог совершать некоторые сложные заклинания, поэтому продолжал отсиживаться на Трансфигурации, где они проходили преобразования собственного тела, и Защите от Темных Искусств, на которых профессор Шелд настоял на изучении Патронуса. На занятиях Флитвика же герой начал блистать почти на уровне Гермионы, несмотря на довольно высокий уровень магии, осваивая все чары почти с первого раза, от чего его глаза искрились от счастья, а губы всегда изображали широкую улыбку. Прикосновения других его больше не тревожили, от колдовства посторонних его тело не содрогалось от боли, оценки постепенно улучшались, а преподаватели с успокоившимся сердцем смотрели на знаменитого гриффиндорца, который снова веселился с друзьями, маленькими шажками возвращался к полетам на метле и даже сам предложил профессору Шелду помощь с Дуэльным клубом.       — Еду домой, — ответил слизеринец. — Ты остаешься в Хогварсе?       — Нет. Я хочу сделать защиту Поттеров на каникулах. Просто решил уточнить, где ты будешь, если мне вдруг понадобится твоя помощь. Многие ребята с их курса шутили, что дружба с Малфоем шла Гарри на пользу, ведь тот не только постепенно возвращал себе свою магию, но и вернулся к своей прежней жизни быстрее, чем когда проходил лечение в Больнице под присмотром целителей. Поттер теперь ежедневно разглаживал свои рубашки и завязывал красно-золотой галстук в аккуратный узел, его фамильное кольцо всем бросалось в глаза, привлекая внимание, он стал спокойнее и сдержаннее, а энергетический поток магии, который всегда был сильным, стал еще мощнее.       — Кольцо? — спросил Драко, откинувшись на спинку библиотечного стула.       — Нет, это будут часы, — улыбнулся Гарри. — У меня все никак не доходили руки разобрать сейф Сириуса в Гринготтсе, но когда мы начали разговаривать о защите, я заглянул туда. Думал найти там какое-нибудь украшение или типа того. Но там были только деньги и часы с инициалами моего отца. Видимо, это все, что у Сириуса осталось от него. К концу фразы его голос потерял все краски. Он задумчиво крутил кольцо на указательном пальце, заработав нервную привычку, смотря куда-то в центр исцарапанного квадратного стола.       — Мне жаль, — искренне сказал Драко.       — Это давняя история, все в порядке. Гоблины сказали, что с часами отца точно должно сработать.       — Я пришлю тебе все необходимые книги, — пообещал слизеринец. — Это займет несколько дней и, сразу предупреждаю, это не будет приятным процессом. Поттер посмотрел на него таким взглядом, что Драко сразу понял, что того уже давно не удивляют и не пугают такие заявления. Бросив рюкзак на пол и потянувшись руками к потолку, выгибая спину, от чего полы белой рубашки опасно натянулись под ремнем брюк, гриффиндорец задумчивым взглядом окинул ближайшие книжные стеллажи, вспоминая, где была секция с материалами по продвинутой Трансфигурации. Они изучали основы анимагии на занятиях профессора МакГонагалл, но пока Гарри оставалось лишь с белой завистью смотреть, как остальные ребята превращали свои руки в лапы, копыта и плавники, пока он строчил очередное сочинение. Но вдруг гриффиндорец замер, будто до него дошла какая-то мысль, и повернулся к Драко, снова погрузившемуся в чтение теории по Зельям.       — Погоди, тебе и Нарциссе было плохо из-за меня?       — Что? — не понял слизеринец, подняв голову.       — Ты сказал, что это неприятный процесс. Но ты и Нарцисса делали для меня кольцо.       — Нас было двое, — напомнил ему Драко. — Поэтому это было не так ужасно, как ты себе представляешь. Плюс, сейчас мы магически сильнее тебя. А тебе придется отдать много энергии, чтобы заколдовать кольцо. Гарри не выглядел убежденным, но Малфой опустил глаза в книгу, молча завершая этот разговор. Закатив глаза на чужую упертость, Поттер заметил проплывающую мимо них мадам Пинс с кружкой травяного чая, и поспешил за ней, чтобы попросить помощи с поиском нужных ему материалов. Когда Драко закончил читать страницу, он скосил взгляд, видя как герой тихо объяснял библиотекарше, какое эссе ему задала написать МакГонагалл, а потом его глаза зацепились за устроившихся в противоположном углу гриффиндорцев. Невилл и Рон, низко склонив головы и вооружившись цветными карандашами, заполняли свои журналы по Травологии, пока Грейнджер в полголоса читала им теорию по свойствам ядовитых цветов. Уизли вдруг поднял взгляд, разминая уставшую шею, и заметил Малфоя, отсалютовав тому двумя пальцами, на что слизеринец вежливо кивнул. Почему-то в последнее время Поттер предпочитал заниматься домашним заданием с ним вместо того, чтобы присоединяться к своим друзьям.       — Ты пойдешь на дополнительное к Слизнорту в среду? Поттер вернулся с двумя толстыми книгами по Трансфигурации в плотных кожаных переплетах и осторожно опустил их на стол, помня предостережение Пинс о том, что она заставит его всю неделю переписывать библиотечные карточки, если он помнет хотя бы одну страничку. У него уже были сделаны кое-какие наработки с помощью Гермионы, поэтому перспектива написания этого сочинения казалась ему уже не такой отвратительно долгой и скучной.       — Да, он обещал, что мы начнем готовить Феликс Фелицис.       — Правда? — удивился Гарри. — Я тогда тоже приду. Можно с тобой в пару?       — Будто мой отказ тебя остановит. Он тихо фыркнул в ответ, отлистывая в одной из книг рекомендованный мадам Пинс параграф и, вооружившись чернилами и своим черновиком, где уже были мелкие витиеватые записи Гермионы, мелко постучал кончиком сухого пера по бумаге. Драко бросил взгляд на чужую руку, размышляя над уровнем тревожности гриффиндорца, который следовало бы взять под контроль.       — Ты когда-нибудь его пробовал? Феликс Фелицис? — вдруг поинтересовался Поттер.       — Нет, он продается за огромные деньги только в некоторых магазинах. В Косой аллее ты точно его не найдешь, — и чисто на автомате в ответ спросил, — а ты?       — Да, на шестом курсе. Драко удивленно приподнял брови, посмотрев на легкую улыбку на чужих губах. А потом он вспомнил самое первое занятие, которое вел у них Гораций Слизнорт два года назад, где им нужно было приготовить Напиток Живой смерти, и лучший из них получил в награду маленький пузырек зелья удачи. И Поттер, никогда до этого не блиставший на парах у Снейпа, едва ли выживающий на Зельях только благодаря Грейнджер, вдруг в одиночку приготовил идеальный яд, над которым новый преподаватель восторженно охал и ахал, будто никогда в жизни не встречал такого таланта.       — И на что ты его потратил? Феликс Фелицис было запрещено использовать на любых спортивных соревнованиях, политических выборах, поступлении в университеты, экзаменах и приеме на работу. Конечно, волшебники проверялись на это зелье только в случае очень важных мероприятий, вроде Международного чемпионата по квиддичу или хогвартских СОВ и ЖАБА, но на самом деле предугадать действие полученной удачи было невозможно. Были известны случаи, когда спортсмены принимали Феликс, надеясь занять первое место или привести свою команду к победе, а потом вдруг покидали страну, не появлялись на спортивной площадке, специально проигрывали, при этом выглядя такими счастливыми и уверенными в том, что делают. И непременно после заявляли, что ни капли не жалели о совершенном.       — У меня было задание от Дамблдора, — коротко объяснил гриффиндорец. — Думаешь, Слизнорт разрешит оставить приготовленные зелья?       — Узнаем через полгода. Гарри разочарованно простонал, совсем забыв о том, что приготовление Жидкой удачи занимает столько времени. Они замолчали на некоторое время, занятые каждый своей домашней работой. Но гриффиндорец никогда не отличался умением долго фокусироваться на одном и том же деле, поэтому, закончив только черновые заметки и написав на чистом свитке пергамента вступление своего сочинения, он начал откровенно скучать. Поэтому слова в книге по Трансфигурации расплывались и смешивались друг с другом, а его нога начала непроизвольно постукивать по ножке стола, что привлекло внимание Малфоя.       — Терпеливость не является одним из твоих положительных качеств, да, Поттер? — вздохнул Драко.       — У меня есть много других положительных качеств, — улыбнулся герой, отодвигая от себя книжки и заглядывая слизеринцу в лицо.       — И какие же? Гипертрофированное чувство благородства и умение наживать себе проблемы не являются положительным качествами.       — Я хорош в спорте, — парировал Гарри, прищурив озорные зеленые глаза. — Умею выкрутиться из любой ситуации, работать в команде, я ответственный, не гений, но и не глупый… И мне говорили, что я симпатичный. Малфой закрыл Расширенный курс Зельеварения и медленно склонил голову к левому плечу, иронично приподняв светлые брови. Он был не согласен как минимум с одним из перечисленных гриффиндоских качеств, но не стал это озвучивать.       — Тебе говорили, что ты симпатичный? — переспросил Малфой.       — Ты с этим не согласен? — очаровательно улыбнулся Гарри.       — Тебе нужно мнение других людей, чтобы считать себя симпатичным?       — Не у всех из нас раздутое самомнение, Малфой.       — У меня есть глаза и зеркало, Поттер, — цокнул языком слизеринец, откинувшись на спинку стула.       — Ты не ответил, считаешь ли меня симпатичным, — протянул Поттер, обведя лицо напротив блестящим взглядом.       — Зачем тебе знать мое мнение об этом?       — Потому что я считаю тебя симпатичным.       — Ваш флирт отвратителен, мы в библиотеке, святой Мерлин. На их стол посыпались скрученные в трубки большие полотна желтого пергамента. Мальсибер глубоко вздохнул, будто вместо них в библиотеку тащил по меньшей мере огромную стопку тяжеленных научных фолиантов. Гарри бросил на присоединившегося к ним слизеринца злобный потемневший взгляд, на что Генри высокомерно ухмыльнулся, присев на соседний с ним стул и, подперев подбородок ладонями, приторно протянул:       — Я тоже очень рад тебя видеть, Поттер. Развлекаетесь?       — Пытались, — ответил ему с фальшивой улыбкой Гарри. — Пока ты не притащил сюда свою задницу.       — Вы как первокурсники, — закатил глаза Драко и опустил лицо, молясь о том, чтобы оно не пошло розовыми пятнами.       — Сказал тот, кто чуть ли не склеился с Поттером посреди библиотеки, — парировал Генри, хватая один из свитков. — Ты начал проект по Рунам? Я не могу расшифровать один чертов абзац.

***

В первые секунды дом отнесся к нему настороженно, будто решал, стоило ли ему доверять, но как только Драко переступил через низкую каминную решетку, то почувствовал разлившееся по плечам секундное тепло. Потерев ладонями друг о друга, чтобы избавиться от оставшегося на коже летучего пороха, Драко огляделся вокруг себя, замечая типичное оформление рабочего кабинета: приглушенный бежевый цвет шелковых обоев, распахнутые плотные шторы кофе с молоком, рабочий стол белого дерева с лаковым покрытием, книжный почему-то пустой стеллаж, мягкий низкий диван. Судя по всему, Поттер этой комнатой не пользовался, да и Драко сомневался, что он нормально обжился в доме на площади Гриммо. Его не встретил домовик, которые всегда знали о прибытии гостей через каминную сеть, все вокруг ощущалось таким, будто сюда только-только переехали и еще не успели разложить личные вещи. Слизеринец вспомнил, как герой рассказывал о косметическом ремонте и генеральной уборке, которые он заказал для дома Блэков. Выйдя в полумрак коридора, Малфой нахмурился, заметив пустые рамы портретов, которые были приставлены к стене и упакованы в прозрачную пленку. Скоро там наверняка должны были поселиться ушедшие волшебники, что-то значащие для Поттера. Он услышал приглушенные звуки снизу и понял, что находился на втором этаже, поэтому двинулся вперед в поисках лестницы. Нарцисса рассказывала ему об этом доме, потому что часто бывала здесь в детстве, но по ее тону можно было понять, что ей не нравилась здешняя темная атмосфера. Но сейчас Драко не чувствовал ничего кроме ровной родовой магии и чистого запаха заново натертых паркетных полов и отмытых от многолетней пыли оконных стекол. Поместье еще не связалось с Поттером, поэтому не отражало его присутствие, но оно очевидно радовалось тому, что его наконец-то привели в порядок. Спустившись по винтовой черной лестнице, Малфой различил тихую музыку и голос гриффиндорца, который вдруг прервался, а потом вдалеке холла показалась тонкая фигура Гарри, освещенная со спины оранжевым светом из кухни.       — Драко? Что ты…       — Я получил твое письмо, — просто бросил слизеринец, пытаясь скрыть нетерпение. — Где можно помыть руки? Поттер все еще выглядел совершенно сбитым с толку, но, услышав вопрос Малфоя, зашел обратно на кухню, жестом указав идти за собой. На высоком столе стояли пузатые коричневые бумажные пакеты с едой, которой хватило бы на целую семью, не то что на одного Поттера. Ярко горела потолочная люстра в круглом янтарном плафоне, на подоконнике рядом с серым глиняным горшком с дьявольскими силками стоял маггловский музыкальный проигрыватель для кассет. Кухня была прогрета намного лучше, чем все остальные комнаты, и Драко мысленно отметил, что дом специально сильнее отапливал те помещения, где Гарри появлялся чаще всего. А с учетом того, что гриффиндорец наверняка все последние дни проводил только в своей спальне и на кухне, то и дому не доставляло труда окружить его комфортом. Это было бы еще легче, если бы у Поттера был хотя бы один домовик.       — Гарри? Все хорошо? Драко, целенаправленно сорвавшийся к глубокой железной раковине с высоким изогнутым краном, на дне которой стояла одинокая белая кружка из-под утреннего кофе, бросил удивленный взгляд на гриффиндорца. Он выкрутил вентиль холодной воды на полную, подставив грязные ладони под ледяную струю, пока Гарри за его спиной перекинул через плечо белое вафельное полотенце, с трудом опустившись на деревянный табурет.       — Да, Драко пришел, — ответил он. — Свяжемся вечером по каминной сети? Ты же уже будешь в Норе?       — Хорошо, — протянула Гермиона. — Передавай Малфою привет. Тщательно смывая с ладоней душистое яблочное мыло, Драко недоуменно обернулся к Гарри. Тот молча приподнял квадратное Сквозное Зеркало, где за белым туманом расплывался силуэт гриффиндорскую старосты. Закрыв кран, слизеринец облегченно вздохнул, прислушиваясь к неизвестной песне, играющей из магнитофона. Кажется, Поттер собирался приготовить себе обед, что, опять же, заставило Драко поднять на него раздраженный взгляд, не понимая, почему тот отказывался принимать очевидную и доступную помощь. Малфой отправит ему одного из своих домомвиков.       — Что-то случилось? — спросил Гарри. — Я не знал, что ты придешь.       — Я получил твое письмо, — еще раз сказал Малфой, сдернув полотенце с чужого плеча.       — И? Я очень рад тебя видеть, но…       — Ты не умеешь шифроваться, Поттер. Ты написал «Все в порядке» сразу после того, как поздоровался со мной и думал, что я тебе поверю? Гриффиндорец закатил глаза, едва сдерживаясь от улыбки. Он выглядел почти прозрачным и едва выдерживающим вертикальное положение своего тела. Грязные растрепанные волосы, синюшные круги под глазами и заострившиеся черты лица, его губы были сухими и искусанными до кровавых корок. Большая застиранная футболка с гриффиндорским львом и свободные шорты до середины бедра. Его колени мелко дрожали, а руки устало облокотились о столешницу в поисках опоры. Драко отложил полотенце на край стола и приложил тыльную сторону ладони к чужому лбу, удовлетворенно убедившись, что у Поттера не было высокой температуры. На его левом запястье были наручные часы на черном кожаном ремешке с круглым большим циферблатом. Довольно простые на вид, но Малфой заметил позолоченные римские цифры и мелкие сапфировые камни на ободке, которые придавали часам больше лоска.       — Я в порядке, — заверил Гарри. — Это оказалось труднее, чем я думал. Но сегодня мне уже легче. Он предусмотрительно не стал рассказывать о раскалившей все его тело лихорадке и скручивающей мышцы боли, от которых Поттер даже не мог перевернуться на кровати, в итоге проведя там весь день. Поэтому в своем вчерашнем письме Малфою твердо написал, что у него все под контролем и он чувствует себя нормально, чтобы слизеринец, и так очень много для него сделавший, не волновался. Гермиона, связывающаяся с ним по Сквозному зеркалу, все порывалась аппарировать к нему, чтобы хотя бы приготовить для друга еду и помочь сбить температуру, но герой сказал, что ему нужно справиться со всем самому. В итоге Молли этим утром отправила ему пакеты с продуктами, тоже с трудом сражаясь с желанием тихо прокрасться на чужую кухню и хотя бы сделать быстрые закуски, чтобы герою не пришлось беспокоится о своем голоде.       — Я тебе не верю, — прищурился слизеринец. — Где твой домовик? Почему ты готовишь сам?       — Я отправил его в Хогвартс.       — Кайла. На поттеровской кухне мгновенно с тихим хлопком возникла миниатюрная домовиха в отрезке старой синей шторы. Она поклонилась своему хозяину, дергая себя за растопыренные треугольные уши, и бросила опасливый взгляд на сидящего за столом Гарри, который звонко щелкнул языком от чужой упертости. Поттер приветливо улыбнулся Кайле, стараясь выглядеть дружелюбно, но его выжатый уставший вид заставил эльфийку волноваться, от чего она лихорадочным взглядом обвела чужую кухню, будто была готова тут же сорваться с места и взяться за дело.       — Приготовь обед, — приказал Драко.       — На двоих, пожалуйста, — добавил Поттер. Эльфийка тут же согласно кивнула и, щелчком тонких пальцев создав перед собой деревянный табурет, неуклюже забралась на него, рассматривая пакеты с едой. Гарри попытался взять нож и разделочную доску, ведь до прихода Малфоя хотел хотя бы нарезать себе салат или сделать сэндвичи, потому что его живот скоро был готов прилипнуть к позвоночнику, но Драко перехватил его за руку и упрямо стянул со стула. Смирившись с тем, что ему не дадут свободы действий в собственном доме, Поттер ступил на теплый пол, пошатнувшись от застелившей глаза темноты и вынужденно оперевшись на плечо слизеринца.       — Ты можешь хоть день обойтись без приключений, Поттер? — задал риторический вопрос Малфой, обхватив его за талию.       — В чем тогда веселье? — улыбнулся Гарри, пересилив вспышку мигрени. Они оставили Кайлу одну хозяйничать на кухне, где она быстро освоилась, чувствуя знакомую магию в этом доме, а сами направились в большую гостиную с длинным обеденным столом, где Драко усадил героя на диван и придирчиво рассмотрел его лицо. Малфоям понадобились одни выходные, чтобы закончить кольцо для Гарри, потому что их было двое, и у Нарциссы уже был опыт в родовой защите. Для него не составило проблемы справиться с подскочившей температурой и слабостью от ноющей боли во всем теле, но он все равно чувствовал свою силу и мог спокойно заниматься домашними делами, как и мама, в то время как Поттер, которому приходилось справляться со всем одному вдобавок к тому, что его магия была не такой сильной, как прежде, его состояние оставляло желать лучшего.       — Да все со мной хорошо. Я связывался с целителем, он сказал, что нужно просто потерпеть пару дней. Совсем скоро я буду, как новенький. Малфой стянул с себя изумрудную мантию, оставшись в рубашке и брюках, и опустился рядом с гриффиндорцем на большие серые подушки, расслабленно выпрямив плечи. Гарри поджал под себя голые ноги, почувствовав пробежавший по коже холод от недостаточно отопленной гостиной, и на его колени тут же опустилось мягкое шерстяное одеяло со спинки дивана. Он благодарно улыбнулся слизеринцу и тихо спросил:       — Ты просто пришел меня проведать?       — Некоторые волшебники погибали, пытаясь сделать себе защиту, Поттер. А ты не отличаешься крепким здоровьем и стойкой магией.       — Ты волновался обо мне, — Гарри утверждал, не спрашивал. Драко посмотрел на это довольное улыбающееся лицо, будто домашний наглый кот, которого потомили уже который раз за день, и с легкой улыбкой закатил глаза. Гарри вдруг заерзал на диване, разворачиваясь к нему спиной, а потом упал головой на колени Малфоя, расслабленно выдыхая и прикрывая уставшие глаза. Его тело с радостью сдалось, уже не в силах удерживать его в сидячем, а уж тем более стоячем положении, и растеклось по дивану и чужим ногам, от чего мышцы приятно закололо. Драко удивленно заморгал, ощущая на себе тяжесть его тела, и медленно поправил одеяло, плотно укрыв им ноги героя.       — Тебе нужно поесть и пойти спать. После того, как все заклинания наложены, нужно просто переждать.       — Я спал часов тридцать, кажется, — усмехнулся Гарри, найдя его ладонь в складках пледа. — Едва содрал себя с кровати.       — Для этого и нужны домовики, Поттер, — иронично протянул слизеринец.       — Я не хотел никого напрягать… Но раз ты здесь, пожалуй, я могу немного обнаглеть.       — Немного? Ты лежишь у меня на коленях.       — Не помню, чтобы ты жаловался. Драко опустил голову, встретившись с пронзительными зелеными глазами. Гарри притянул его руку, обхватив ее обеими ладонями и положив на свою грудь, и слизеринец ощутил тыльной стороной ладони чужой учащенный пульс под белой тканью футболки. Поттер сглотнул, чувствуя себя открытой книгой под пристальным взглядом светло-серых глаз, и принялся бездумно перебирать пальцы его руки, оглаживая металлические кольца. Он закусил нижнюю губу, разрывая зубами только схватившиеся сухие корки, и Драко осторожно коснулся его подбородка, потянув большим пальцем губу вниз, высвобождая ее.       — Хозяин Драко, я… Кайла замерла, когда парни резко отстранились друг от друга, а Гарри бы точно свалился с дивана на пол, если бы Драко вовремя не схватил его за талию. Домовиха смущенно начала хрустеть костяшками на тонких пальцах, заметив мелькнувшее раздражение во взгляде Малфоя. Поттер задушенно фыркнул, приложив свободную руку к горящему лицу.       — Что такое, Кайла?       — Обед готов. Мне подать еду сюда?       — Да, спасибо, — улыбнулся ей гриффиндорец, тем самым сглаживая холодный тон Малфоя. Она низко поклонилась и снова испарилась, чтобы сервировать для них обед. Гарри протяжно вздохнул и с трудом поднялся с чужих колен, закряхтев как старик.       — Когда-нибудь нас перестанут прерывать, — пробурчал он, потерев ноющую шею. Малфой тихо фыркнул, а потом заметил погрустневший раздраженный взгляд зеленых глаз. Поттер по привычке поправил круглые очки и зачесал темную челку с лица, чувствуя неловкость из-за повисшей в комнате тишины, как вдруг его подбородок обхватили чужие холодные пальцы.