Грязный маленький и очень мокрый секрет

Над городом уже сгущались сумерки, когда Грейвз аппарировал в переулок, где условился встретиться с Криденсом, и крайне удивился, заметив его там. Он был твердо убежден, что тот уже давным-давно покинул место встречи, решив, что «мистер Грейвз» так и не явится. И поступил бы правильно. Но Криденса воспитали послушным и ответственным мальчиком, и он не собирался нарушать данное обещание во что бы то ни стало. Хотя виной тому могло стать не столько прилежное поведение Криденса, сколько его желание угодить Грейвзу. Услышав легкий хлопок аппарации, Криденс вскинул голову, чтобы убедиться: Грейвз все же явился, но почти сразу склонил черноволосую макушку, пряча глаза. Плечи мелко подрагивали. — Все хорошо, мой мальчик, — заботливо проговорил Грейвз и чуть наклонился, согнув ноги в коленях, чтобы стать ниже и видеть лицо Криденса. — Прости меня, что я опоздал. У нас было срочное собрание, и мне не удалось вырваться раньше. Не мог же Грейвз сказать Серафине Пиквери, собравшей всю верхушку Аврората, что у него есть дела поважнее, чем Геллерт Гриндевальд, сгущающий тучи над Европой. Да и что бы он сказал? Что его ждет в темной грязной подворотне приемный сын той самой Мэри Лу Бэрбоун, которая собирает митинги на улицах Нью-Йорка, мечтая вернуть Средневековье и начать сжигать на кострах ведьм? — Н-ничего, сэр, — понуро ответил Криденс, отводя взгляд. — Тебе следовало идти домой… Мне правда очень жаль, — тяжело вздохнул Грейвз, подступая ближе и стараясь говорить мягко, чтобы не обесценивать упрямое ожидание Криденса. — Я по-понимаю, сэр, — сбивчиво проговорил тот, пытаясь прикрыться ладонями, будто выставлял перед собой щит. Сердце Грейвза пронзила колючая тоска от беспокойной позы Криденса. — Твоя мать снова била тебя, да? — осторожно спросил Грейвз, поправляя загнувшийся к шее воротничок-стойку Криденса, испытывая нестерпимое желание притянуть своего мальчика к груди, чтобы утешить, обнять, позволить уткнуться лицом себе в шею, ощутить кожей его рваное сбивчивое дыхание… Шмыгнув носом, Криденс кивнул, переминаясь с ноги на ногу, и впился зубами в обветренную нижнюю губу, скусывая размокшие от слюны корочки. Приближался декабрь, холодало. А Криденс, судя по всему, имел дурную привычку облизывать губы на улице. Ухватившись пальцами за манжеты рубашки, торчащие из рукавов пиджака, он дернул их вниз, натягивая на запястья и кисти. — Криденс, — доверительно прошептал Грейвз, когда тот болезненно поморщился. — Покажи мне. — Простите, мистер Грейвз… — со звенящим в голосе волнением, неразборчиво пробормотал Криденс, хмуря лоб. — Давайте перенесем нашу встречу на завтра… Мне надо идти. Задумчиво закусив зубами кожу на внутренней стороне щеки, Грейвз протянул руку Криденсу. — Покажи мне, — вновь попросил он, покачав в воздухе ладонью. — Нет, сэр… — с закипающим отчаянием выдохнул Криденс, плотно сжав ноги и прикрывая глаза. Длинные пушистые ресницы отбрасывали тени на худые впалые щеки. — Обещаю, я вылечу твои руки, и ты пойдешь, — упрямился Грейвз. Ему не хотелось отпускать Криденса в таком состоянии — он буквально дрожал от болезненных ощущений, стыдливо отводя взгляд и пытаясь скрыть с его глаз ладони. Подступив вплотную к Криденсу, Грейвз приобнял его за плечи, позволяя уткнуться лицом в свое плечо, в шерстяную ткань черного пальто. Повернув голову, Криденс жарко и рвано выдохнул ему в шею — прерывистое дыхание обжигало и щекотало кожу; Грейвз ощутил, как стало невыносимо жарко, несмотря на конец ноября. — Чш-ш-ш, мой мальчик, — словно в бреду попросил он, прикрывая глаза и поглаживая плечо Криденса. В штанах стремительно твердело от их близости, и Грейвз боялся отпугнуть Криденса, если невзначай потрется о его бедро своим стояком. Такой хороший, послушный мальчик… Он наверняка сгорит со стыда, когда поймет, что именно делает Грейвз, и наотрез откажется прийти на следующую встречу, несмотря на свою мягкую покорность и уступчивость. — Я больше не могу терпеть… — со страданием промолвил Криденс, прытко вывернувшись из объятий, и попытался протиснуться между стеной и Грейвзом. Но не в сторону авеню, чтобы покинуть его, а в направлении тупика из красного кирпича, которым заканчивался темный переулок. — Поэтому я прошу тебя… — успокаивающе прошептал Грейвз, вновь подступив на шаг к сторонящемуся его Криденсу, лицо которого смущенно порозовело. Он мягко подкрадывался к нему, как вампус на охоте. — М-мистер Гр… Грейвз… — всхлипнул Криденс. По его зажатому ссутуленному телу прошла мелкая дрожь, и он выставил перед собой кулаки с побелевшими костяшками суставов, прикрывая пах. — Ух-ход-дите… Пожалуйста… — обреченно выдохнул он и дернулся точно в прошившей тело судороге. — Ты боишься, что твоя мать увидит, как быстро зажили твои искалеченные ладони? Грейвз сделал еще несколько шагов в его сторону, в то время как Криденс пятился от него к битком набитым железным мусорным бакам, стоящим в конце тупика. Он нервно замотал головой из стороны в сторону, точно та была на шарнире. — Тогда в чем дело, мой мальчик? — растерянно спросил Грейвз. С преступниками и аврорами иметь дело было значительно проще, их логика понятна и ясна. Но Криденс обычно говорил мало и не порывался делиться тем, что у него на уме, а гадать Грейвз не любил да и не умел. Не Легилименцию же к нему применять, в самом деле? Он слишком уважал Криденса и неприкосновенность его мыслей, его тяжелую судьбу. Он беспокоился о его благополучии, пусть и не мог пока забрать от матери, опасаясь, что на него ляжет клеймо того, кто нарушил закон Раппапорт, и это станет цепной реакцией для них обоих. Но никто не мог запретить им короткие встречи в городе. Не даром Грейвз был директором Департамента защиты магического правопорядка. Кому как не ему лучше других знать законы и как ловко их обходить, скрываясь от чужих любопытных глаз? Вот и сейчас, пусть они стояли в неприметной на первый взгляд подворотне, но Грейвз сразу невербально наложил защитный купол на переулок, чтобы скрыться от посторонних внимательных глаз. Как немагов, так и волшебников. Криденсу не о чем было переживать, даже если он опасался, что рано или поздно их увидят вместе. Каждый раз Грейвз пытался это объяснить, но Криденс будто не хотел верить ему до конца. Грейвз не понимал, как еще добиться, чтобы тот хоть ненадолго перестал бояться и жить с оглядкой. Но что Грейвз понимал наверняка — Криденс скрывает от него что-то, все было написано на его лице — ему плохо, ему больно. Вот только Грейвз не понимал, почему. Если Криденс не торопится как обычно доверчиво протянуть ему свои израненные ладони, тогда что же… — Мне надо… — Лицо Криденса исказилось стыдливой гримасой. На лбу, как в лихорадке, от напряжения выступили блестящие капельки пота, несмотря на ноябрьский холод. — Да, Криденс?.. — Мне-надо-в-туалет-мистер-Грейвз! — на одном дыхании выпалил Криденс и залился краской. — Ох… Пазл в голове наконец-то сложился. Дискомфорт Криденса, его страдальческое лицо, его желание остаться одному… — Прости, мой мальчик, я… — Не на шутку взволнованный и ошеломленный Грейвз круто развернулся на каблуках, ощутив еще больший жар, а заодно легкий стыд сродни кипучему смущению Криденса. — Я не буду тебе мешать… Он представлял, какое болезненное давление ощущал тот — почти на грани возбуждения, поскольку сам в такие моменты тоже не мог думать ни о чем другом, как и когда испытывал желание. Внутри тянуло от тяжести и давления скопившейся жидкости на эластичные стенки мочевого пузыря, в паху становилось нестерпимо… Криденс болезненно зашипел, брякая пряжкой, и Грейвз обернулся, нарушая данное обещание не смотреть. — Мой мальчик, что?.. — Руки больно… — сопя, пожаловался Криденс. Его израненные ремнем ладони, которые он так и не дал вылечить Грейвзу… Хотя если бы Криденс сразу послушал его, то никаких проблем бы не возникло. За то время, что он упирался, поглощенный естественными позывами тела, Грейвз бы давно успел исцелить его раны. — Все хорошо, Криденс. Я могу помочь тебе, — вновь подступая к нему, заверил Грейвз, хотя умом понимал, что тот скорее согласится встретиться с аврорами или получить очередное наказание от матери, чем показать, что боится или нуждается в помощи. — Не надо, сэр, — всхлипнул Криденс. Он ссутулился еще сильнее, шипя и дергая пуговицы, пытаясь вытянуть из пряжки ремень. — Тебе нечего стыдиться, мой мальчик, — успокаивающе проговорил Грейвз, мягко пытаясь отстранить его израненные руки и не на шутку переживая, что Криденс решит, будто он воспринимает его беспомощным. — Я помогу… — еще раз успокаивающе повторил Грейвз. Криденс наконец-то уступил, безвольно опустив руки, стоя неподвижно перед лицом неизвестности. Грейвз резко дернул застрявший в пряжке ремень, расстегивая его, и принялся за пуговицы. Ткань брюк на ширинке уже успела намокнуть и на ощупь ощущалась теплой, но Грейвз не испытал от этого никакого отвращения. Мерлин, если бы Грейвз знал, что длительное ожидание Криденса, пока он освободится в МАКУСА, выльется в такое… Не самое удачное выражение для текущей ситуации. Расправившись с пуговицами и распахнув брюки, Грейвз обнаружил еще одну порцию пуговиц на этот раз на поношенном и застиранном нижнем белье, на котором уже начинало расползаться влажное горячее пятно. Криденс потянулся руками к паху для того, чтобы дальше справиться самостоятельно, но отдернул их, когда Грейвз взял в ладонь его член, и издал задушенный болезненный вздох. На мокрой головке выступила капля, появившись из дырочки уретры, следом за ней еще одна. Грейвз приподнял его член выше, чтобы во время кхм… процесса не замочить одежду и обувь. Криденс страдальчески зашипел сквозь стиснутые зубы. — Простите… — трагично пробормотал он. Тонкий ручеек стек с головки по члену на сжимающие его пальцы Грейвза, но тот держал крепко и уверенно, даже не думая убирать руку, когда по коже пробежала горячая струйка. — Криденс, хватит сдерживаться, — в тон ему взмолился Грейвз, понимая, что стыдливое волнение Криденса передалось и ему. Но это помогло. Едва начав, он уже не мог остановиться… Тугая горячая струя, от которой на холоде шел пар быстрее, чем капли успевали достигнуть земли, больше не стекала по коже и с каждый долей секунды отклонялась под напором все дальше. Отрекошетившие от асфальта брызги оросили ботинки Грейвза. В воздухе возник характерный запах. Криденс даже перестал сутулиться и испустил громкий, волнительный, облегченный вздох, ухватившись за плечо Грейвза, в паху которого сладко свело от этого звука. Криденс навалился спиной на кирпичную стену позади себя, слегка запрокинув голову. — О боооже, — низким голосом прогудел он и блаженно всхлипнул. Шею и уши Грейвза обдало жаром, и его взволнованный ситуацией организм вновь напомнил о себе, требуя удовлетворения естественных потребностей, но несколько иного характера. Он мечтал услышать подобные слова от Криденса совершенно при других обстоятельствах, чтобы удовольствие ему доставил именно он, Грейвз, а не организм, освободившийся от гнетущего давления в мочевом пузыре. И хотя после этого своеобразного опыта они явно стали ближе, разделив на двоих грязный маленький и очень мокрый секрет, Грейвз боялся, что теперь Криденс начнет от него шарахаться и больше никогда не согласится на очередную встречу. Он мог бы наложить на него Обливиэйт, и Криденс никогда бы не вспомнил этого позорного момента, но на себя его применять крайне рискованно, а вытравить это из памяти привычными способами будет не так-то просто. К тому же ситуация распалила Грейвза настолько, что он не был уверен, что ему не захочется повторения. Его заводило незамутненное доверие Криденса, но он сомневался, что в следующий раз получится убедить Криденса уступить и совершить такое с чистого листа. Тонкий ручеек на последнем издыхании вновь тягуче зазмеился по коже, извиваясь по плотно сжатым на члене пальцам и окропляя явно великоватые Криденсу брюки, висящие на нем мешком, особенно сзади. Чудо, что они не свалились при расстегнутом ремне. Последняя капля застыла на сморщенной вокруг головки коже, не спеша срываться вниз или стекать по крайней плоти. Грейвзу бы следовало убрать руку, отпустить, дать Криденсу возможность застегнуться, привести себя в порядок, но он не мог себя заставить разжать пальцы на горячей плоти члена. — С-спасибо, — глухо выдохнул Криденс, пряча взгляд. Грейвз отчетливо заметил, что у него пунцовые от стыда щеки. — Простите, сэр… Видя склоненную голову, Грейвз с некоторым облегчением подумал — это даже хорошо, что Криденс не смотрит на его лицо. Так ему должно быть менее тревожно после того, что сейчас произошло. Сам Грейвз бы не возражал, если бы тот поднял на него глаза, — ему безумно хотелось смотреть на Криденса, но он был уверен, что излишнее пристальное внимание может сделать только хуже и лишь больше смутит, чем расслабит. Криденс, должно быть, и так в ужасе от того, что сейчас произошло. Или, что более вероятно, еще не успел осознать… Но это чувство обязательно накатит. И у Грейвза был всего один шанс сделать так, чтобы Криденс связывал эту ситуацию не с отвращением к себе, а с удовольствием. Даже если после придет к мнению, что мистер Персиваль Грейвз конченый извращенец. Тело Криденса безвольно обмякло, но выдержка не позволила ему закрыть побагровевшее лицо. — Все хорошо, Криденс, — попытался утешить Грейвз и почти небрежно махнул правой рукой, невербально и без палочки убирая с помощью Экскуро лужу под ногами, чтобы подступить ближе к Криденсу, который так и не разжал пальцы на его плече, закрыть его своим телом от остального мира. — Все хорошо, — повторил он, чувствуя, как ноябрьский воздух холодит мокрую ладонь. — М-мистер Грейвз, что вы… — вскинув голову, проговорил Криденс. На ресницах, покачиваясь, застыла слеза и тут же сорвалась вниз, упав на щеку, как только он моргнул. — Доверься мне, мой мальчик, — успокаивающе шепнул Грейвз, обжигая кожу Криденса дыханием, и на пробу крепче сжал член, погладил подушечкой большого пальца, желая ощутить волнительную дрожь его тела. — Если тебе не нравится — только скажи, и я сразу остановлюсь. Обещаю тебе. Криденс вновь шумно шмыгнул носом, закусив истерзанную нижнюю губу, но не вырывался и будто даже немного расслабился в руках мягко приобнявшего его Грейвза. Осмелев, тот прижался ближе, уткнувшись кончиком носа в горячую от стыдливого жара шею и потерся, с улыбкой ощутив, как Криденс задрожал в его руках. Он не отталкивал, не просил прекратить, но замер перед ним, точно заблудившийся путник перед скрытнем посреди глухого леса. Грейвз не был уверен, как тот относится к мужской близости. Что, если прежде Криденс не вкладывал в их объятия тот же смысл, что он? Что, если ему неприятно? Но задачей Грейвза было сделать Криденсу именно приятно, чтобы тот хоть на какое-то время отпустил себя и прекратил сомневаться, перестал бояться и забылся в ощущениях. Грейвз чувствовал, как твердеет горячий член в его ладони, видел, как показалась головка, растягивая крайнюю плоть… Телу Криденса определенно нравилось, как он гладил его, неторопливо надрачивая, давая привыкнуть к ощущению. Ласкал ли себя Криденс, когда оставался один, или же воспитание не позволяло ему не то что касаться «срамных мест», чтобы достичь удовольствия, но даже думать об этом? А зря. Криденс был очень красив, даже когда сутулился или краснел от смущения. В этой робости Грейвз находил особое очарование и с восторгом представлял, как засиял бы Криденс, если бы смог жить так, как ему нравится, делать то, что хочется… и не оглядывался на других. Если бы начал говорить о своих желаниях. — Чего ты хочешь, мой мальчик? — с внезапным вдохновением спросил Грейвз на ухо, прижимаясь носом к выбритому виску. Кончики длинных волос, остриженных под горшок, щекотали лоб. — Скажи мне. — Губы мазнули по коже. — Чтобы вы… ох… чтобы вы не останавливались, сэр… — низким хриплым голосом простонал Криденс. Грейвзу стало нестерпимо тесно в брюках. Но он не собирался заботиться о себе, сейчас был важен только Криденс. Только его прекрасный мальчик, боровшийся с собой и тем, чтобы не толкаться в его ладонь уж слишком откровенно, отдаваясь запретному наслаждению. — Не остановлюсь, — дрогнувшим голосом пообещал Грейвз, наращивая темп. — Мой хороший мальчик, мой Криденс… — горячечно шептал он ему, обнимая, пока Криденса наконец не тряхнуло в его объятиях, и тогда он прижал его к себе еще теснее, еще крепче, удерживая, если у того вдруг подогнутся колени. Грейвз ощутил пальцами стекающие вязкие капли спермы, теплые на контрасте с холодящими кожу дорожками мочи. — Мой чудесный мальчик, красивый, прекрасный… — забывшись, зашептал он, потираясь твердым, молящим о ласке членом о бедро Криденса, не собираясь сейчас кончать, но желая показать, что и ему хорошо, что в этом нет ничего ужасного, когда удовольствие получают двое. — Мне так с-стыдно, сэр… — гулко прошептал Криденс рядом с его ухом. — Тебе не стоит стыдиться. Все хорошо, не переживай из-за этого. Прошу тебя. Грейвз и не надеялся, что Криденс сейчас скажет что-то другое и поменяет свою точку зрения. Это произойдет потом, если Грейвз будет достаточно откровенным с ним. Если только можно было быть еще откровеннее после того, что они сейчас испытали. Член в ладони обмяк, и Грейвз наконец отпустил его и вновь наколдовал Экскуро, очистив и тем самым высушив с помощью чар одежду Криденса, а заодно их обувь. Он помог заправить член обратно в нижнее белье, переживая, что после жара его резко прихватит холодом, а потом подтянул сползшие на ягодицы штаны и застегнул на верхнюю пуговицу. — Дай мне свои руки, — попросил Грейвз, стыдливо терзаясь, что следовало бы сначала все же вылечить ладони, потому что все это время, несмотря на удовольствие, Криденсу было больно… В следующий раз он поступит именно так… Но ему становилось тошно от мыслей об этом следующем разе и том, что Мэри Лу Бэрбоун снова накажет за какую-нибудь ерунду своего приемного сына… Шмыгая носом, Криденс заторможенно выставил вперед руки, развернув ладони вверх и демонстрируя косые узкие полосы вспоротой ремнем кожи. Сердце Грейвза болезненно сжалось от вида воспаленных ран, в груди клокотал гнев, пока он лечил его руки с помощью Исцеляющего заклинания. Если бы Грейвз мог, он забрал бы Криденса прямо сейчас к себе домой, но даже такой могущественный волшебник, как он, был связан по рукам и ногам правилами и законами магического сообщества. — Спасибо, с-сэр… — прошептал Криденс и тут же ухватился за пряжку ремня, который его прекрасному, но несчастному мальчику приходилось носить на себе как ежеминутное напоминание о том, что в любой момент он может вновь подвергнуться наказанию и получить новую порцию физических и моральных страданий. — Пожалуйста, мой мальчик, — мягко улыбнувшись, произнес Грейвз. Он осторожно увлек Криденса в объятия, чтобы согреть теплом своего тела, и украдкой наложил на его одежду Согревающее заклинание, обнимая за плечи. — Уже поздно, мне надо идти… — тесно прижимаясь к нему и устроив склоненную голову на плече, утыкаясь лицом в дорогую шерстяную ткань пальто, промолвил Криденс. Вопреки словам, он не спешил отстраняться. — Мама будет ругаться… Повернув лицо, Грейвз коснулся губами щеки Криденса, даря теплое прикосновение. Имеет ли он право после всего украсть настоящий поцелуй?.. Но прикрывший глаза Криденс сам повернул голову, вслепую ища его рот, и горячечно прижался царапающими кожу обветренными губами. Грейвз запоздало осознал, что его возбуждение еще не утихло, не отпустило. — Я аппарирую нас к твоему дому, — хрипловато произнес Грейвз, когда Криденс первым отстранился от его рта, — чтобы тебе не пришлось идти сейчас одному по вечерним улицам. Раз уж ты был вынужден меня так долго ждать… — Вы очень добры, мистер Грейвз. — Криденс наконец-то перестав заикаться. — Я только хочу, — Грейвз высвободился из объятий и взял скуластое лицо Криденса в свои ладони, пристально смотря в его глаза, — чтобы ты не думал обо мне ужасно после того, что произошло. — Я никогда не думал о вас плохо, — Криденс попытался замотать головой, но крепко держащие ладони Грейвза не позволили ему этого сделать. — Это я… я… — Ты замечательный, мой мальчик, — мягко, но настойчиво прервал его Грейвз и еще раз легко коснулся его губ. — Никогда в этом не сомневайся. Прошу тебя. Он не знал, удалось ли ему на этот раз убедить Криденса, но по робкой улыбке показалось, что один маленький, но уверенный шажок в этом направлении все же был сделан. Грейвз протянул руку, попросив приготовиться к неприятному, сдавливающему легкие ощущению от аппарации. Криденс сжал его ладонь, напряженно выдохнул, готовясь к возвращению домой, и они растворились в воздухе с тихим хлопком, оставляя темную подворотню, будто никого здесь никогда и не было.