***
— Джон! Запыхавшийся Стамфорд, приветственно размахивая пухлыми ладонями, бежит к однокласснику через школьный двор. Джон ставит на асфальт сумку, неловко поморщившись, и растягивает губы в улыбке. Улыбка не особо искренна, но Майк - его друг. — Джон, — выдыхает толстяк, — ты что, сегодня не играешь? Мы же ждём тебя! Джон хмурится. Он же всё объяснил тренеру, так почему?.. — Нет, Майк, я всё сказал мистеру Мэйсону. Сегодня не могу, извини, вчера... ногу растянул, — врёт Уотсон, отводя глаза. Майк понимающе кивает, ни на секунду не веря в эту глупую, наспех придуманную ложь. Лицо его украшает печально-сочувствующее выражение, он сжимает ладонь друга в своих тёплых пальцах. — Я понимаю, — тихо говорит он. — Держись. Джон печально усмехается, потому что больше ему нечего сделать. Майк хороший, Майк - его друг, Майк всё понимает. — Я иду на лабораторную по химии, — вместо ответа ляпает Уотсон. — Забыл, химичка вчера нас прижала? Лицо Стамфорда вытягивается. — О мой бог, — произносит он, осознавая, что у него вообще-то тоже долг по химии. — О мой бог. Так, ладно, скажи ей, что я заболел и умер, ок? Он хлопает Джона по плечу и исчезает. Вскоре его весёлый бодрый голос доносится до Джона с поля для регби. — Ладно, — запоздало бормочет он и поднимается по ступенькам крыльца. В школе тихо, прохладно, спокойно. У половины классов сейчас физкультура на улице, у половины - сдача долгов. Конец мая, все спохватились, что им нужны хорошие оценки, и побежали упрашивать учителей о пересдаче. Джон вообще-то учился хорошо, почти по всем предметам у него были пятёрки, но контрольную по химии он с блеском завалил, сам не зная, почему. Всё вроде было нормально, он учил, но что-то пошло не так, и в результате ему приказали явиться сегодня на отработку. Химичка, старая строгая леди Смолвуд, разрешила не переписывать, а провести какой-то опыт. Смешать вещества в правильной пропорции и записать уравнение, вот и все дела, но Джон отчего-то подозревал, что не всё так просто. Он добрался до кабинета химии и несмело постучал в дверь. Раздалось сухое "заходите", Уотсон толкнул ручку и вошёл. В классе находилась химичка и какой-то невысокий бледный мальчик, сидевший за последней партой и гипнотизировавший взглядом стену. Странно, ведь здесь должно было быть гораздо больше народу. — Добрый день, — промямлил Джон и уронил сумку рядом со свободной партой. — Я на лабораторную пришёл. — Да знаю я, — ворчливо отозвалась Смолвуд, — садись рядом с Шерлоком. Твой друг Стамфорд, кажется, заболел, поэтому работать будешь с ним. — Женщина кивает на мальчика. Джон изумлённо приподнял брови, услышав про Майка, но ничего не сказал. Он послушно плюхнулся рядом с бледным мальчиком. Странное какое имя - Шерлок... — Старинное, — тихо проговорил последний и повернулся к Джону, скользнул по нему серебряным взглядом раскосых глаз. — Ты Джон Уотсон. Джон молча кивнул. — Так, Уотсон, — химичка скрестила руки на груди и ненароком кинула взгляд на часы. — Работать будете вместе, по этой схеме. Она положила перед мальчиками бумажку с написанным на ней уравнением. Джону захотелось застонать. — Хорошо, миссис Смолвуд, — послушно проговорил Шерлок. — Вы можете идти, мы не разнесём кабинет и не устроим взрыва. Химичка усмехнулась. — Всё-то ты знаешь, — беззлобно пробормотала она. — Ладно, пожалуй, действительно последую твоему совету. Ведите себя хорошо! Оба кивнули, как китайские болванчики. Химичка на прощание погрозила им пальцем и, хлопнув дверью, скрылась. Джон и Шерлок остались одни в кабинете. Джон прожигал глазами бумагу с заданием, Шерлок молчаливо гипнотизировал потолок. — И куда это она ушла? — нарушил молчание Уотсон спустя минуты две. — Откуда ты знаешь, что я Джон Уотсон? Шерлок усмехнулся. — Мы учимся в параллельных классах, — тихо поясняет он, тщательно выговаривая слова, будто боясь ошибиться. — А ещё ты капитан команды по регби. Тебя знает каждый ученик этой школы. Джон польщённо зарделся. — Ну спасибо. Подожди, а твоя фамилия разве не... — Холмс. Шерлок перебивает его и резко замолкает, отводя глаза. — Э-эм, — Джон неловко взлохмачивает волосы, — наверное, я должен сказать что-то вроде слов сочувствия? Шерлок ещё раз кидает на него короткий взгляд. — Не надо, — быстро роняет он. — Давай лучше работать. Джон соглашается, и они приступают к заданию. Пока руки машинально взвешивают вещества, записывают формулы, мозг думает и удивляется, как это он мог забыть, ведь Шерлок же — Холмс. Тот самый Шерлок Холмс, которого ненавидит вся школа. Тот самый Шерлок Холмс, который с одного взгляда может узнать про тебя всё. Тот самый Шерлок Холмс, которого нередко бьют и обзывают, Майк как-то рассказывал Джону, что он однажды видел Шерлока с огромным фингалом под глазом. Как Джон мог его не узнать? Джон смешивает вещества, зажигает огонь на горелке и совершенно не замечает, что Шерлок смотрит на него как-то уж слишком пристально, иногда морщась и украдкой поправляя манжеты рубашки.***
Через несколько дней после их совместной лабораторной Джон с удивлением обнаруживает у себя на правой руке, на сгибе локтя, прямо на перепутье вен жизнерадостный синий василёк, который ярко поблёскивает лепестками. Джон удивляется, потому что место довольно специфическое - раньше цветы вырастали в основном на ногах, животе и тому подобных местах. Странно, его соулмейту что, прививку сделали? На следующий день в коридоре школы Джон пересекается с Шерлоком. Тот как-то странно тащит книги: только левой рукой, правая безвольно болтается в воздухе. — Помочь? — интересуется Джон, видя, что Холмсу действительно тяжело. Он был ниже Джона на полголовы и худее, наверное, раза в два, а книги были ох какие тяжёлые. Шерлок неуверенно смотрит на него. — Если хочешь, — наконец тихо говорит он, и Джон, кажется, даже рад. Они несут книги вместе, а Шерлок неловко прижимает к телу правую руку. Когда они прощаются возле библиотеки, Джон замечает под тонкой белой рубашкой Шерлока бинт. Прямо на сгибе локтя. Но он не придаёт этому особого значения до тех пор, пока отец не избивает его в очередной раз.***
Джону достаётся особенно сильно, огромные кулаки отца встряхивают его, как мышонка, и боль острыми иглами пронзает тело. Синяки, больше напоминающие кровоподтёки, не заставили себя ждать и тут же появились на бледной коже с выступающими тонкими венками. Джону было плохо, но он помнил, что на свете есть ещё один человек, кто сейчас испытывает то же самое, только на месте синяков у него вырастают прекрасные цветы, которые, разрывая плоть и кожу, продираются наружу и оплетают своими корнями всё внутри. Джон не завидовал своему соулмейту. Наутро, по дороге в школу, он встречает Шерлока и ужасается тому, сколько цветов у него на теле. Стоит тёплый солнечный день, и Холмс, как и все остальные (кроме Джона, у него синяки, ему нельзя), приходит в лёгкой форме - рубашка с короткими рукавами и шорты до коленок. На бледной коже отчётливо выделяются жёлтые серединки, и они повсюду. На тонкой шее и худых руках, на длинных, как у оленёнка, ногах, даже на шее, возле артерии, у Шерлока расцвели яркие ромашки. Цветы солнца, цветы жизни, но в данный момент они кажутся самым дьявольским, безумным уродством, какое только можно было придумать. Мальчики стоят друг напротив друга и неловко молчат. Шерлок испуганным взглядом смотрит на Джона, Джон с ужасом смотрит на Шерлока. Вдруг Шерлок делает крохотный шаг вперёд и неуверенным жестом протягивает руку. — Шерлок, — тихо говорит Джон, — мне очень, очень жаль, кто бы ни был твой соулмейт... Вместо ответа Холмс медленно касается его правой руки, там, где уже увядает яркий синий василёк. — Красиво, — говорит он. Джону кажется, что его глаза невольно скашиваются на свою руку, где на сгибе локтя находится маленькая, практически незаметная красная точка. Джон качает головой и грустно улыбается. — Нет, Шерлок. Это не то, что должно казаться красивым, это боль. Я не завидую своему соулмейту. — А мне не завидуешь? Джон не знает, к чему он спросил это, и вообще, что за дурацкий вопрос, он уже хочет ответить что-нибудь глупое и весёлое, закончив ненужный разговор, но тут воротник рубашки загибается под дуновением ветра, Джон тянется к нему, чтобы поправить, и взглядом натыкается на широко раскрытые, полные ужаса серебристые глаза Шерлока. — Что-то случилось? — говорит он, поправляя рубашку. Шерлок подходит к нему и отгибает воротник. Джон опускает голову. На шее у него, возле сонной артерии, красуется маленькая гематома. Цветок у Шерлока точно в том же месте. — Шерлок, я... — Джон. Они неуверенно сталкиваются сначала взглядами, потом соприкасаются их пальцы. Каждый, кто прошёл в этот час по этой улице, — а таких было много, — видел, как двое мальчишек стоят и держатся за руки, глядя друг на друга с безграничной теплотой во взгляде. Много позже, когда впервые встретились губы этих двоих, на руках, на сгибе локтя, прямо на перепутье вен у обоих расцвели ромашка и василёк и остались там навсегда.***
Джон терпеть не может, когда Шерлок устраивает эксперименты, потому что всякий раз его ожоги, его царапины и порезы оказываются на руках Джона, а он врач, ему нужно беречь руки, особенно - пальцы. Думаете, это весело, когда при осмотре очередного пациента на запястье распускается яркий, цветом похожий на небо василёк? Пациент добродушно улыбается и как бы невзначай интересуется: — Нашли соулмейта? И Джон с бесконечной радостью в голосе, с мягким блеском в синих глазах отвечает: — Да, нашёл. Джон терпеть не может, когда Шерлок вместо того, чтобы вызвать полицию, сам кидается ловить преступника и попадает под нож или под шальную пулю, и не потому, что цветы вырастут, нет. А потому, что Шерлок, этот гений, этот ребёнок, может получить серьёзное ранение, и придётся ехать в больницу. Джону не хочется думать об этом, но шальная пуля может пролететь по касательной и только задеть бок, а может попасть в лёгкое. Или в голову. Или в сердце. Джон старается задвигать такие мысли как можно дальше, а дома долго ругает Холмса за то, что вечно лезет вперёд паровоза, и лечит его. Зашивает царапины, смазывает йодом царапинки, обрабатывает порезы, после всего мягко взъерошивая кудри и нежно прикасаясь губами ко лбу. В награду за терпение.***
Джон знает, что Шерлок не умер. Джон знает, что прыжок с крыши был фальшивым. Джон знает, что Шерлок уничтожает сеть Мориарти сейчас, потому что на его теле регулярно расцветают васильки, и они уже не синие, они кроваво-красные. Джон молится за Шерлока и, стиснув зубы, вырывает цветы, после залечивая рану, таким образом помогая и Шерлоку. Джон знает, что ему остаётся только ждать. Джон ждёт очень долго, но он дожидается и однажды, тёмной беззвёздной ночью встречает на пороге Шерлока. Исхудавшего, бледного, израненного – но такого любимого. И в этот момент Джон понимает, что Шерлок - его награда. Его счастье. Его соулмейт.