— Ты пялился в душе на члены других мужиков? — А на что там ещё смотреть? Миротворец
— Я тут встретил знакомого… Со мной в зал ходил, — делая паузы на вдохи, рассказывает на беговой дорожке Раз-Два, не сбавляя темпа. Боб неопределенно мычит в потолок, не открывая глаз — подает сигнал, что услышал, продолжая валяться на скамье для штанги. — Поведал жуткую историю, — сглатывая слюну с металлическими привкусом и шумно переводя дыхание, продолжает Раз-Два. — Его вчера штопали, а его подруге вправляли челюсть… Она в процессе прикусила его прибор… Он ей на рефлексе прописал с правой… Чуть сам себя без болта не оставил. Боб только болезненно морщится, а Раз-Два не то чтобы любит кого-то за глаза обсудить, но это же пиздец просто, чтобы одной гримасой отделываться, мог бы всё-таки проявить побольше эмоций. Бросив на кореша неуверенный взгляд, он понимает, что тот снова проваливается в подобие дрёмы. Раз-Два старается прикусить язык, но всё-таки выпаливает: — Что, блин, вообще может кого-то заставить другого человека за хер грызануть? Бобски не реагирует. То ли уснул, то ли всё-таки не хочет продолжать разговор о членовредительстве. И ладно, пусть валяется дальше, если дома поспать не удалось. Он душу облегчил. Раз-Два останавливает дорожку, и кореш, почти не подававший признаков жизни последний час, так и не открыв глаз, неохотно выпрямляется на лавке и потягивается с длинным, недовольным стоном. — Да дрыхни ты. Чего заерзал? — бурчит Раз-Два. Надув губы, Боб усиленно моргает, мотает головой и невнятно и хрипло бормочет: — Не, надо в душ. Вытирая футболкой мокрое лицо, Раз-Два скептически щурится: — Вспотел до хрена? — Дома заленился, — так же неразборчиво объясняет кореш, а после хитро косится с кривой ухмылкой. — А ты чего, стесняешься? Проснулся, блин, мудила. — Да иди ты, — фыркает Раз-Два, толкая дверь из зала. Ни хрена он не стесняется, хотя бы потому, что стесняться ему нечего. Боб в открытую никогда не пялился, если посматривал — то украдкой. От пары косых взглядов с него не убудет, а если кореш вдруг решит обнаглеть — Раз-Два отметелит его, как отметелил бы любого пидараса в подобной ситуации. На практике стройная теория даёт сбой. Пока Раз-Два неторопливо стягивает мокрую футболку, Бобс успевает вывернуться из шмоток, скинуть их на скамейку и прошлепать мимо него босыми ногами по полу. Кореш выкручивает воду, повернувшись спиной к выходящему из раздевалки Раз-Два, а тот, повторив его действия, понимает, что никак теперь не поймет, насколько тот внимательно будет его разглядывать и стоит ли за это втащить. Фреду надо было сделать всё-таки больше двух кабинок или хотя бы не располагать их напротив. Настороженно намыливаясь, Раз-Два невольно поджимает беззащитные булки и на что угодно готов спорить, что спина напряглась не просто так, а именно из-за скользящего по коже пристального взгляда. О чем он только думал? Боб прямо говорил, что хочет его, было бы странно, если бы он всё-таки не воспользовался случаем. Гадство. — Может, ей приперло чихнуть, и она рефлекторно челюсть сжала? — перекрывая шум воды, подаёт голос кореш, как будто сам его не игнорил, пока Раз-Два ломал голову над возможными причинами и недоумевал. Тот поворачивается, чтобы, воспользовавшись случаем, поймать этого любителя водных процедур на горячем. Боб, фыркая, смывает пену с лица, всё так же стоя к нему спиной. Он чего, реально даже не поглядывал? — А тебя так тяпали? — с непонятной ему самому обидой в голосе, докапывается Раз-Два, рассматривая его плечи и шею — если б Боб хотел, мог бы в реального кабана раскачаться. У них, вроде как, диалог, и вот сейчас было бы вполне нормально и корешу повернуться, выше пояса-то смотреть не возбраняется, но тот, расставив ноги пошире, орудует мочалкой и посмеивается: — К счастью — нет. Думаю, такая ерунда нечасто происходит. Капли лупят по спине, шее и затылку, а Раз-Два, как идиот, снова обращается к бледной заднице кореша, но уже понизив голос, потому что тот задрал своим игнором, а с него и правда не убудет: — Бред это. — А? — предсказуемо не разбирает его слов из-за шума воды Бобс. Победно хмыкнув, Раз-Два повторяет, не пытаясь говорить громче: — Бред, говорю. Боб всё-таки поворачивается, даже делает в его сторону короткий шаг и непонимающе кривится. — Я говорю — бред полный. Не может такого быть, чтобы во время отсоса чихнуть приперло. Сморгнув влагу, кореш всё-таки облизывает его быстрым вороватым взглядом, от которого пробегают мелкие мурашки и поджимаются пальцы на ногах. Пусть смотрит, у Раз-Два и правда есть на что. Сдержавшись, он не двигается с места, с вызовом сам рассматривает Бобса неторопливо и выше, и ниже пояса. Во-первых, он и так всё уже видел, а, во-вторых, растерянный кореш тяжело сглатывает и тоже явно сдерживает порыв отшатнуться. Раз-Два еле заметно снисходительно ухмыляется — кто ещё кого переглядит. Боб приходит в себя до обидного быстро — не двигаясь с места, заглядывает в глаза и пожимает плечами: — Может, он вставил глубоко или резко, а она подавилась и цапнула от испуга. Красавчик Боб, знакомый с вопросом с обеих сторон. Раз-Два невольно переводит взгляд на пухлые губищи. Понятно, что многие пидарасы наверняка хотели бы выебать классный рот Боба, но зачем сосать самому? В чём прикол? Сделать другому человеку хорошо, или есть ещё какой-то кайф? Это ж не языком девочку дразнить, а прямо болт заглатывать, которым тебя ещё и выебут, скорее всего. Раз-Два опускает недоверчивый взгляд, и прибор кореша, до этого уличенный только в лёгкой и простительной заинтересованности, напрягается крепче. Сглотнув заполнившую рот вязкую слюну, Раз-Два продолжает его рассматривать и непонятливо бормочет: — Зачем что-то такое в принципе в рот тащить? У него были девочки, которые сосали неохотно, и те, которых явно перло от процесса. Раз-Два интересно, нравится ли брать за щёку Бобу. — Потому что это классно, — тихо отвечает тот на незаданный вопрос, и ему теперь жить дальше с информацией о том, что его кореш сосать всё-таки любит и делает это, похоже, с удовольствием. Раз-Два поднимает на него удивлённый и растерянный взгляд, и лучше б он всё-таки этого не делал. Бобски, как и он сам только что, разглядывает его пах, только, в отличие от него — с тихим шоком и приоткрытым ртом. Быстрая проверка подтверждает — хер Раз-Два от этих разговорчиков слишком однозначно напрягся, а у Боба, блядь, встаёт на глазах до полной боевой готовности. Давно пора сваливать из душевой, оба слишком напряжены, но ждут, кто первый сдаст назад. — Да в чём прикол вот это в рот пихать? — не прикусывает вовремя язык Раз-Два, зато зачем-то облизывает губы. Член кореша заинтересовано подрагивает от его голоса, а он так и не отрывает взгляд, значит — выиграл в этом тупом соревновании? — В двух словах не расскажешь, — выдыхает Боб. Разглядывая его напряжённый ствол, Раз-Два понимает, что этот бесстрашный мудак предлагает и что сейчас — самый подходящий момент, чтобы всё-таки разбить ему лицо. И для того, и для другого достаточно сделать шаг вперёд. — Правда, классно? — вместо этого тихо хрипит Раз-Два, у которого опять слюны полон рот. Бобски шумно выдыхает и приглашающе поворачивает к нему открытую ладонь на уровне бёдер. Мокрая и нежная головка тяжело ложится на язык. Сжав бёдра кореша и прикрыв глаза, он осторожно гладит её языком. Боб сверху рвано выдыхает и напрягается, чтобы не толкнуться вперёд. Губы растянуты, а во рту слишком много слюны. Раз-Два шумно втягивает воздух носом и медленно берёт глубже влажный, подрагивающий, горячий ствол. Кореш тихо и низко стонет, удерживает его лицо — то ли, чтобы он не торопился и не навредил себе, то ли чтобы остановить себя самого. Раз-Два стрёмно, стыдно и тяжело дышать. Он с трудом сглатывает с членом во рту, и Бобски всхлипывает и гладит пальцами его щеки. Сжав ствол губами, подставляя напряжённый язык, Раз-Два начинает осторожно раскачиваться, забирая не слишком глубоко и не выпуская до конца, хлюпая, натягивается на хер, наверное, один в один, как его первая девочка, которая ни черта не умела, но долго старалась, пока он не приспособился к этому издевательству вместо отсоса достаточно, чтобы всё-таки кончить ей в рот. Он так долго не осилит. У него уже челюсть отваливается. Боб тихо стонет и останавливает его движения рукой. Раз-Два, не выпуская член из оттраханного рта, поднимает растерянный взгляд — неужели настолько плохо? Кореш снова гладит его лицо — неторопливо и ласково, проводит подушечкой пальца по растянутым губам и мягко толкается вперёд. Раз-Два всхлипывает от неожиданности, ловит его потемневший взгляд и вылизывает ствол неторопливо и следя за реакцией. Бобски беззвучно приоткрывает искусанные губы и толкается снова — аккуратно заполняя, запирая ненужное дыхание, и Раз-Два встречает его движения губами и языком. Наверное, в него вселяется неупокенный дух какой-то мёртвой, но очень опытной минетчицы, потому дальше он вытворяет что-то, чего знать и уметь никак не должен — подстроившись под простые и неторопливые толчки, то двигается вперед, чтобы принять глубже, потому что точно уверен, что получится, то старательно обсасывает толкающийся в его рот хер, точно зная, что Бобсу понравится, то дразнит, проезжая языком или прихватывая улыбающимися губами, вместо того, чтобы взять — специально, чтобы тот недовольно скулил и выпрашивал больше. Раз-Два не обращает внимания на то, что урывками хватает воздух, что по подбородку мокро стекает слюна, потому что мудила-кореш не обманул — это классно, а ещё горячо, заводит и полностью отключает мозги. Всё, что ему сейчас хочется — заставлять Боба в отместку за это открытие скулить, дрожать, хрипеть, довести его до ручки, чтобы сначала просил разрешения спустить ему в рот, потом — хотя бы просто дать ему кончить, хоть как-нибудь, обещая взамен свои полные губы и старательный язык. — Тише, погоди, — через стоны выдыхает кореш, пытаясь его остановить, когда Раз-Два почти удается натянуться до горла. Он, блядь, и правда ему сейчас в рот кончит, если не остановиться, а день и без этого достаточно богатым на впечатления получился. Раз-Два сжимает его губами и всё-таки пробует взять глубже, но Боб делает шаг назад, удерживает его, снимая с члена, тащит вверх, поднимая на ватные от напряжения ноги и, прижав к стене, лезет целоваться — дурной, жадный, подрагивающий. У Раз-Два во рту уже его хер побывал, так что язык кореша он как-нибудь потерпит. Откинувшись на стену, он послушно открывает рот, впуская его, чувствует, как подрагивают колени, лупят по коже редкие долетающие капли, как Боб трётся о бедро мокрым и скользким от его слюны членом, как его собственная головка проезжается по его распаренной, мягкой коже. Сосётся Бобски предсказуемо замечательно, но Раз-Два сейчас кое-что другое нужнее — его рот, его рука, его задница, что, блядь, угодно, лишь бы наконец спустить, потому что трения о влажный живот преступно недостаточно. Он недовольно скулит в полные губы, и кореш разворачивает его к стене, сжимая крепко и сладко у основания, втираясь своим горячим хером между булок. Был бы Раз-Два чуть меньше заведён — поднял бы возмущённый или испуганный ор и всё-таки его отмудохал, но сейчас только прогибается, толкаясь в мокрую и крепкую ладонь, потираясь о скользкий конец, и стонет, ноюще и нетерпеливо. Боб не пытается вставить, только проезжает по дырке, стрёмно и дразнящие, и лучше б Раз-Два не думал, что хер во рту ему всё-таки понравился, а значит и в заднице он тоже может ощущаться замечательно. — Да погоди ты, ничего хорошего так не получится, давай после, — пытаясь его удержать, испуганно шепчет Бобс, пока он толкается на его конец, и продолжает дрочить — рвано, без ритма, потому что у обоих крыша едет. Раз-Два упрямо толкается снова, потому что после он хрен пойдёт на такие эксперименты, а покоя ему эта мысль теперь точно не даст. Уступая, Боб примиряюще обнимает, целует спину и вжимается в него — медленно, больно, с тихим матом. Головка растягивает задницу обжигающе и жутко, если кореш засадит больше, Раз-Два, наверное, всё-таки не выживет. Почувствовав, что он наконец успокоился, получив, что хотел, Боб возвращает руку на его член, работает ею медленно и умело, не двигаясь внутри, удерживая его растянутым и подрагивающим. К саднящим ощущениям добавляются набирающие силу волны удовольствия, Раз-Два невольно сжимается на члене и сначала шипит, раздосадованный тем, что его откатывает назад, после — хрипит от неправильного, болезненного удовольствия и осторожно пытается натянуться, проверяя, сможет ли взять глубже. Боб охает в кожу и начинает мелко двигаться внутри, ровно настолько, чтобы поддерживать иллюзию полноценного секса, чтобы кайфа при этом было чуть больше, чем боли и страха, а того и другого оставалось выше крыши. Раз-Два хрипит, выгнувшись к нему и опираясь на стену, не рискует толкаться в скользящую по стволу крепкую ладонь, чувствует, как кожу на спине нежно прихватывают полные губы, а свободная рука кореша гладит его ласково и успокаивающе. Он верит, что больнее Боб не сделает, но не знает, чувствует ли из-за этого больше облегчения или досады. Он, блядь, прямо сейчас хочет, чтобы Боб ему всё-таки засадил, как бы жёстко это ни было, хочет почувствовать его всего в себе — горячего, твердого, спускающего в него из-за того, как корешу хорошо внутри. Раз-Два, наверное, ебанулся окончательно с этими экспериментами, но готов спорить — не ему одному этого хочется. Боб сжимает его слишком крепко, всхлипывает в кожу, толкается хоть и неглубоко, но неровно и резко, и у Раз-Два яйца подтягиваются от предвкушения. Сейчас он. Сейчас они оба. Бля-адь. Боб продолжает крепко обнимать его поперёк живота, жутко по-гейски уткнувшись в шею носом и полными губами. Раз-Два восстанавливает дыхание, перестает думать членом и морщится из-за ощущений во всё сильнее саднящей заднице, из которой кореш только что достал свой хер. Свалить? Из Раз-Два вытекает и липко ползет по внутренней стороне бёдер конча лучшего друга — только потому, что он сам этого захотел. И ему теперь ещё и хочется обещанного Бобом «после», в котором они сделают это уже по-нормальному. Валить как-то поздновато. — Бобски, — хрипло и тихо зовёт он. — М? — отвечает тот в кожу так же тихо и настороженно. — То что случилось… — Раз-Два невольно запинается и, прочистив горло, продолжает: — И ещё случится между тобой и мной… Он чувствует счастливую улыбку кожей. — Конечно, Раз-Два.Часть 1
21 марта 2022 г. в 23:02