Я всякий раз искал спасенья в море

Всю свою жизнь Дюмаша старательно заботилась о Доне, начиная с самого детства: помнится, его родители всегда сокрушались - ну в кого он мог пойти столь активным и склонным к экспериментам, а Дон, тем временем, частенько вмешивался в жизнь окружающих и тем самым портил свою. Тут были и тараканы, брошенные в суп одноклассницам, как только они с Дюма перешли в четвертый и Дон разобрался, что за такие мелочи не исключат, и выбитое стекло на третьем этаже школы, когда Кихот подбил тихого Eсенина на очередной безумный опыт, и бесконечные походы к директору за оговорки, и слишком ярая попытка доказать свое мнение, и разбитые коленки после гонок на физкультуре, а позже - и разбитый нос, когда они с другом Гексли искали приключений на свою голову. И что бы каждый раз не случалось с Доном, Дюмаша всегда беспокоилась и заботилась о нем. Повзрослев, частенько он оказывался у нее дома после своих ночных авантюрных прогулок, в оставшейся Дюма отныне покойной бабушки квартире, вместо того, чтобы идти к родителям. У подруги детства всегда было... тут Дон мялся, стремясь подобрать правильное слово. Уютнее? Вкуснее? В любом случае, ему никто не читал лекций за позднее возвращение, а лишь кормили недавно приготовленным, еще не остывшим, любимым пирогом, да тихонько бормотали, какой он дурак, проводя ваткой, смоченной в чем-то щипучем, по новым царапинам. Они сами не заметили, что в квартире у Дюма со временем стало слишком много Донского - зубная щетка, пара комплектов запасной одежды, постельное белье, а еще - не остывший после ночи интернета модем, чашки с неотмытой массой, потихоньку накапливающиеся, когда Кихот, вдохновившись кулинарными подвигами подруги, пытался приготовить что-то свое и прочее, прочее. Эти мелочи Дюмашу нисколько не раздражали. Eй нравилось заботиться о Кихоте, а еще это давало осознание того, насколько же они нуждаются друг в друге. В совместных вечерах было что-то уютное, распланированное и размеренное, некий якорь, дающий часы спокойствия и осознания, что вот оно, счастье. Дюмаша сравнивала их отношения с морем, постоянно омывающим берег ритмично и плавно. Однако она не учла, что у моря бывают штормы. - Можно тебя на минутку? Дюма обернулась на знакомый голос и улыбнулась их с Доном общему однокласснику. Он перевелся к ним год назад, но по сложившейся привычке его до сих пор называли новеньким. Шумный, смелый и активный, он был неуловимо похож на Дона - общим настроением, целями, отношением к жизни, что и сдружило с ним Дюма. - Виктор! Конечно, - отходя от своих подружек, которые заинтересованно проводили их взглядами, она снова ему улыбнулась. - Ты не хочешь сходить со мной в кино вечером? Дома было холодно. Дюмаша, не снимая пальто, прошла на кухню, поставила чайник и, ожидая свиста, села на кухонный стул, поджав под себя ноги. Она недоумевала, что же заставило ее согласиться на свидание и сейчас искренне жалела о принятом решении, однако невольно на ум приходили отрывки фраз, которые она не раз слышала от подруг. "...он же такой несамостоятельный..." "...совсем еще ребенок..." "...правда, не предлагал встречаться? И не целовались даже?..." "...да он просто сел тебе на шею!..." Она не могла не признать, что доля правды в их словах есть. Дон никогда не предлагал ей официально начать отношения, не называл своей девушкой или ласковыми прозвищами, не делал попыток поцеловать, а если они шли гулять, то лазали по заброшенным зданиям, как лет в десять, что было совсем далеко от той романтики, в которой она так нуждалась. - Значит, я ему просто друг? - Дюмаша произнесла это тихо, себе под нос, выходя из кухни, чтобы снять верхнюю одежду и вздрогнула от неожиданного скрипа двери спальни. Дон выглядел странно сосредоточенным, усталым и нахмуренным. Подошел к ней вплотную, расстегивая ее пальто и ничего не говоря. Hо на третьей пуговице парень сдался и, не поднимая глаз, проговорил чуть хрипло: - Где ты была? - Гуляла. - И с кем? - С Гюго. Дон, казалось бы, задышал тяжелее и остановился, нервно теребя пальцами пуговицу. - И что вы там с ним делали? Eё ладони мягко накрыли его, а кончиками пальцев она тихонько начала массировать косточки на тыльной стороне, поглаживая и разминая тонкую кожу. В прихожей было темно, по их фигурам лишь раз скользнул свет от фар проехавшей машины. Тишина нарушалась только дыханием, и Дюмаша могла поклясться, что сердце Кихота застучало ровнее, когда она тихонько обронила: - Hичего. - Я... Дон замолчал, явно обдумывая свои слова, чтобы не ляпнуть что-то еще хуже обычного, а она не выдержала и, поднявшись на носочки, поцеловала его, коснувшись его губ своими, мягкими и припухлыми. Они отстранились друг от друга, только почувствовав запах гари. Секунда удивленных взглядов на друг друга, а потом Дюма ойкнула, и, вбежав на кухню, наконец выключила газ, расстроенно крикнув оттуда Дону, что чайник сгорел. - Hичего, - Дон, прислонившись к тдверному косяку, с улыбкой наблюдал за своей суетившейся девушкой, - купим. В море этих двоих снова воцарился полнейший штиль.