Будучи любимым

Сильные порывы холодного ветра сбивают с ног, хлещут по лицу, отгоняя кровь с него и заставляя сильно зажмуриться. Было очень холодно, дискомфортное чувство пронизывало до костей и простая хлопчатая белая рубашка не давала ни единого намёка на тепло. Это был штормовой штиль, уже где-то в море давно началась душераздирающая репродукция Девятого Вала и она либо дойдёт до берегов британского острова, либо же потонет в синей пучине морского дна. Небо сгустилось, налилось серым свинцом, солнце затянуло пасмурной ватой облаков. Его не было видно, да и если бы небесное светило сейчас проглянуло сквозь завесу туч, то толку от его бледно-жёлтых лучей было бы абсолютно никакого. Очередная рябь прошлась по взволновавшейся водной глади, ветер всё только усиливался, волны бились об берег и причал, как взбешённые дикие звери, которых спустили с привязи метаться в собственной агонии. Вся близ находящаяся природа замерла в ожидании непогоды, само море говорило светловолосому юноше сойти с пропитанных солью досок небольшого причала, уйти подальше и посмотреть на шторм где-нибудь издалека. Нет, Англия не уходил. По крайней мере пока он не уходил, вскоре наблюдая, как на потемневшем сером небе сверкнула первая белая молния. — Раз, два, три... — одними губами проговаривая, Англия закончил счёт тогда, когда в такт его словам прогремел гром. Совсем рядом. Артура всегда завораживало море. Его манил океан, ему нравился прохладный бриз, запутывающихся в его взъерошенных светлых волосах, ему нравилась голубизна вод и бесконечный горизонт, за который уходили солёные потоки. Море было вторым домом для островного государства. Англия действительно любил всё, что с ним было связано, независимо от того, холодное оно или же согретое в лучах щедрого солнца. Англия медленно присел на колени и, не обращая внимания на сотый табун мурашек от холода на своей коже, он протянул руку и коснулся кончиками пальцев до беснующейся воды. Она была ледяная, но это соприкосновение наряду с очередным дискомфортным естественным чувством дала и успокоение. Всё хорошо. Первые тяжёлые капли покрыли водную гладь ирландской бухты Киллари, небольшой деревянный причал и жёсткий песок. Видимо, будто бы прелюдия, сначала начал моросить лёгкий дождик, чьи капли беспорядочно стали падать на спину и блондинистый загривок Кёрлекенда, далее переростая в нечто большее, в более серьёзный дождь, грозящий с минуты на минуту перерости в ливень. Шторм приближался, молния вновь тревожно блеснула, предвещая об ещё одном звуке грома. Такая же тревожная и избитая, изъеденная солью и холодом картина, словно и душа человека с лиственно-зелёными глазами. Возможно поэтому Англия и чувствовал некую связь, и близость с морем. Внезапно отчётливо скрипнули причальные доски, после чего на промокшее плечо юноши легла чья-то тёплая ладонь, резко контрастирующая с пропитанным морским холодом телом Артура, который в свою очередь вздрогнул то ли от прикосновения, то ли от большой ледяной капли, тюкнувшей в макушку. Блондин поднял взгляд, и он встретился с такими же зелёными, но с более поблёкшим оттенком глазами. Вероятно в здешней среде они казались более стеклянными, ибо обычно глаза Северной Ирландии сияли салатовой зеленью его полей и таинственностью лесов. На матовых губах ирландца витала легкая улыбка, россыпь веснушек на бледном лике также поблекла, однако мокрые рыжие пряди волос были самым ярким пятном среди серо-голубой палитры моря и шторма. Захотелось в тепло, дабы эти волосы высохли и можно было бы дотронуться до них ради приобретения ощущения мягкости. — Эй, ты дрожишь, как осиновый лист. Не лучшая идея сидеть на причале во время надвигающегося шторма, верно? — звонкий голос прорезал шум волн и звук грома, на что Англия лишь нахмурился и выразил безразличие побледневшими от холода губами. — Тебе какое дело? — Англия привычно хмуро фыркнул и Патрик лишь глубоко выдохнул. Не дожидаясь ответа, Кёрлекенд-старший просто подхватил брата под согнутые колени и обвив рукой уже полностью мокрую чужую спину, он прижал худощавое тело к себе и развернулся в противоположную сторону от воды. Естественно он не собирался обращать внимание на лёгкое сопротивление со стороны брата, ирландец же делал как лучше. Сам же Северная Ирландия был тоже легко одет, не по погоде: на нём была свободная льняная рубашка зеленоватого цвета, которая была заправлена в темно-коричневые брюки. Он явно выскочил на улицу в спешке. Каблуки высокой обуви Кёрлекенда-старшего оставляли следы на мокром песке, но вскоре они затерялись, когда страна вступил на траву. Сопротивление было проигнорированно и Артур в свою очередь закатил глаза, на его бледном лице застыло бесстрастное выражение, которое возникло, когда его прижали к чужой груди. От брата исходило приятное человеческое тепло наряду с запахом дождя и морской соли, Англия лишь едва касаемо уткнулся лбом в плечо рыжеволосого. Вероятнее, ноша на руках предполагала попытку согреть Артура во время их дороги. «— Что, забота? Как забавно». Тёплые губы на холодной коже ощущались будто бы те самые игривые волны моря, согретые и обласканные в лучах солнца. Ирландия и сам, как будто был солнцем, зелень его глаз и огонь рыжих едва вьющихся на концах волос всегда завораживала каждого, кто видел воплощение этой страны. Он был таким же завораживающим, когда бомбил английские поместья в своей стране во время ИРА*, когда разделялся на две составляющие, когда его графства с признанием в любви остались подле Англии, когда организовывал восстания за независимость себя от Лондона. Сейчас же эти волосы казались ещё ярче при бликах от растопленного огня в камине, они горели медью и бронзой, щекотя попутно с этим кожу на шее Англии. Тёплая и сильная ладонь скользнула вдоль плеча Британии, оголяя его и избавляя от мокрой ткани рубашки. По коже вновь пробежали мурашки, но они тут же исчезли, ибо на оголённом участке молочно-кремовой кожи поспешно были оставлены будто бы извиняющиеся поцелуи. По началу мужчина целовал легко, он осыпал прикосновениями губ острые позвонки Артура, выпирающие лопатки и надплечья, срывая тем самым с искусанных губ брата редкие томные выдохи. Постепенно поцелуи переросли в красные отметины и дошло до того, что кое-где Северная Ирландия и вовсе грубо прикусывал светлые участки кожи, но не сильно, не до крови. Британец к этому уже привык, поэтому опустив взгляд куда-то в сторону и вжав голову в плечи, он также глубоко, потерянно выдохнул. Рыжеволосый никогда не кусал Англию до крови. Несомненно, он делал больно, его тёплые ласковые руки любовно душили горло младшего, заставляя сопротивляться на грани потери сознания и впиваться ногтями в кисти чужих рук. Может ирландцы и убивали англичан во время войн за Независимость и прочего, проливая их кровь, но лично само воплощение их страны не доводило брата до крови, хотя и проявляло к нему нездоровый интерес. — Патрик. — звуки отдалённого шторма и треск камина прервал ровный тон голоса Артура, его ядовитые нефриты глаз метнулись на лицо брата во время укуса, да и в целом тот уже столько лет изрядно перебарщивал со своими действиями по отношению к британцу. Кёрлекенд-старший невинно улыбнулся и не менее безвинно посмотрел в ответ на младшего. Веснушки Патрика стали ярче при тёплом освещении каминного огня. — Да? — мужчина резво отозвался, между делом жадно поглощая взглядом пытливых глаз лицо Артура. О, как же Англия был красив. Отблески камина сделали оттенок бледного лица юноши более живым, светлые волосы высохли и легли в своём привычном интеллигентном беспорядке. Хоть и зелень глаз Артура была наполнена ядовитой жизнью, он манил, притягивал к себе Северную Ирландию не хуже того, как манило море британца. Сейчас он сидел перед ним со спущенной рубашкой, которая болталась где-то на локтях и в одних ещё не полностью высохших прилегающих к ногам брюках. Промокшую обувь тот давно сбросил с ног где-то у подножия мягкого ложа длинного красивого кресла в викторианском стиле. Люблю, люблю, люблю Артур выжидательно смотрел на Патрика, явно заставляя взглядом того прочувствовать свою вину, но о, нет, это же был не менее упрямый Северный Ирландия, чья территория распалась на две части, как и его ментальное здоровье. Патрик лишь шире улыбнулся, в его глазах сверкнул странный огонёк каких-то чувств, понятных только ему самому. Артур не удовлетворился реакцией брата и уже было раскрыл рот для того, чтобы выпустить привычное ругательство, но британец сию минуту был грубо заткнут и встревожен резким настойчивым поцелуем. Патрик грудью вжался в спину младшего, он грел и одновременно угрожающе давил, стиснув Англию в своих руках. Артур было предпринял попытку вырваться, безбожно оттолкнуть от себя. Однако была пресечена и эта попытка, Северная Ирландия положил ладонь на чужой затылок и таким цепким захватом он обеспечил беспомощность в данной ситуации заносчивому Англии. У Патрика были противоречивые чувства к Артуру. Он несомненно любил его с самого первого дня, как встретил своего младшего брата на просторах земель бритов и англосаксов. Он рассказывал Англии свои легенды и придания, истории рыжеволосого и жизнерадостного Патрика были самыми любимыми у маленького Артура. Он познакомил младшего с феями и друидами, наказал никогда не обижать эльфов и остерегаться лепреконов. Северная Ирландия был таким солнечным лучиком, даже несмотря на свои ироничные шутки, которые иной раз могли довольно высоко поднять дух сквернословного братца. Позже, Артур помнил и то, как поблёк этот самый свет в глазах вечно ухмыляющегося ирландца тогда, когда начались мировые проблемы, когда британец присягнул на его земли, когда присягнул и объединил со своей страной, с Великой Британской Империей. Кажется именно тогда, впервые Ирландия сорвался и едва ли не придушил Англию после одного из общих заседаний, плотно оседлав чужие стройные бедра и сжав бледное горло, не скрытое накрахмаленым воротником. Люблю, люблю, люблю, Англия Каким бы по началу Патрик не был чутким и заботливым, по мере продолжительности его поцелуя вскоре начался чувствоваться некоторый голод. Северная Ирландия бескровно терзал губы Артура, собственнически облегал одной ладонью его талию, а второй же проводил вдоль рубцов шрамов на груди, опускался ниже и заставлял Англию вновь вздрогнуть. Белели костяшки, слышался шумно выдыхаемый воздух из крыльев носов, в воздухе витала настороженность. Англия не смел сопротивляться, особенно после Акта об унии Великобритании и Ирландии. В их Соединённом Королевстве главным королём был Артур, но это не мешало вице-королю Патрику по вечерам нагло срывать непрошенные поцелуи с английских губ. У Англии подкашивались ватные ноги, он чувствовал себя неимоверно усталым и опустошённым. Если бы он сейчас стоял, то определённо уже бы осел и сгорбился на полу. Его перестала волновать значимость того, чего он позволял делать с собой своим братьям. Это уже не имело значения, Англия больше не был империей. Патрик всё ещё его любил, любил даже тогда, когда они объединились. Любил, любил во время войн и того самого ИРА, осуждал Южную часть своей страны, за то, что тот недостаточно любил Англию. Любил ещё и в тот момент, когда Англия возвращался после очередной неприятной стычки с Шотландией. Шотландия был раздражителен, лицемерен и озлоблен — Артур был не хуже, он нисколько не уступал старшему брату. Тогда, вновь в один из периодов своего существования Британия был действительно невыносим физически и ментально, ввиду чего оставалось только гадать, насколько больше и кто из братьев приносили друг другу больший дискомфорт. У Англии было носовое кровотечение, его взгляд был колючим, выражение лица непроницаемым и ледяным. От одного присутствия воплощения этой Империи становилось неуютно, аура вокруг будто обострялась, ощутимо давила и вгоняла в напряжение, но не Патрика. Его тёплые руки всё также касались плеч младшего, плавно облегая их фалангами, а кончик влажного языка касался до верхней губы, проводя мокрую дорожку дальше до носа и тем самым слизывая кровотечение. Железный терпкий вкус таял на языке, Северная Ирландия прикрывал веками взгляд и шумно обдавал дыханием лицо Англии, находясь к тому при этом на неприлично близком расстоянии. Люблю, люблю, люблю Северная Ирландия был уникален, он всегда любил совать свой нос в чужие дела и иронизировать. Ирония кажется стала одной из основных составляющих жизни британцев. Не имеет значения, Англия закатывал глаза. Ему не было дела до того, как Северная Ирландия оставлял железный привкус его же крови на уголках губ Артура, его не волновал и тот факт, как сильно тот сжимал его плечи. Люблю, люблю, люблю, Англия, Англия, я люблю тебя, Англия, люблю Ирландия был двуличен, причём в прямом смысле этого слова. Братья пропустили тот конкретный момент, когда в стране самого старшего из них начали назревать не сильно хорошие события. Патрик не смог этого подавить, захлебываясь собственной кровью, которую приходилось в панике сплёвывать на белый кафель. Он не смог объединить обратно свои земли, ввиду чего в семье Кёрлекендов спроецировалось ещё одно составляющее. По мнению Южной Ирландии, он был психически устойчив, нежели чем все остальные. У него был на волосах более разбавленный светлый оттенок рыжего, нежели чем у Патрика, ещё причёски у двух частей страны были довольно разные. Эйре, однако, похоже улыбался, его глаза были подобны Кёрлекендам, ибо они также сияли зеленью, но так или иначе он всё равно будто был неким лишним звеном в кругу британцев. Артур не принимал того всерьёз, ибо разделение Ирландии принесло ему в своё время много проблем и забот, Скотт один из редких разов в жизни разделил это мнение с ним, а Патрик заметно волновался. Его иной раз напрягало то, как его Южная часть постоянно стремилась помогать ирландцу, всякий раз называя дружелюбным прозвищем «Приятель», болтая с горящими глазами о защите их земель. Раздражало и то, что нынешняя его Южная часть была его и больше по территории. С губ едва ли не срывалась одна фраза, извечно жужжащая в голове при каждом встрече: «— Без тебя было бы лучше, это я здесь Ирландия, я хотел быть единым». Ирландия сильнее расстроился бы, если услышал это лично из уст его любимой Северной части, ему хватало и того, что эти слова регулярно читались в ядовитых глазах Англии. Тот ранее не признавал Эйре лично для себя, предпочитая просто иной раз игнорировать его существование за прошлое и южный ирландец с удвоенной силой повторял про себя, что он всё ещё психически устойчив. Эйре целовал его только в щеку. Он не стремился занять губы блондина, нет, он бесконечно что-то шептал и сильно сжимал талию Англии, но не целовал. Никогда. Лишь небрежный мазок генетическим материалом по участку кожи щеки, который Артур тут же нахмурившись сотрёт, далее отмахиваясь и от навязчивых прикосновений к себе. Слишком много проблем, слишком много конфликтов, которые Англия никогда не забывал. Он не был особо сильно злопамятным, но так или иначе Кёрлекенд-младший всё равно помнил причины всех своих телесных и сердечных шрамов. Хоть в будущем братья и остались на мирной ноте с момента визита Королевы Елизаветы || на территорию независимой Ирландии и ответного визита президента Майкла Хиггинса в Лондон, но в где-то в глубине недр себя ничего не было просто так забыто. Хотя кажется только тогда, во время этих визитов Эйре впервые обнял Артура довольно тепло и даже как-то любяще? Он мягко потрепав Англию по волосам, скользнул ладонью вдоль спины и крепко поцеловал того всё также в щёку, причём в обе, далее увлекая в миролюбивый разговор. Тоже люблю, люблю, как любит Северная Ирландия «— Шалопай». — Артур глубоко выдохнул и легко улыбнулся в ответ, чувствуя внутри некий диссонанс. Хорошо, он оставит всё, как есть, хорошо, он будет вспоминать события Ирландского восстания всякий раз, когда его касается или целует одна из частей этой страны, будь то Южная или Северная. Плевать, Англия устал обращать на это внимание. Он тоже любит, но не проявляет открыто свою более платоническую любовь к ирландцам. Так или иначе помимо Ирландии был ещё кое-кто не менее дискомфортный в жизни англичанина, который тоже его любил Шотландия Его имя отдаёт терпким вкусом хорошо настоявшегося и всемирно известного коньяка одноимённой страны. От его сильных и впивающихся в плоть пальцев остаются синяки. Он кусает до крови, после Скотта вся шрамированная спина и шея Англии остаются в алеющих отметинах и кровоточащих укусах. Двое вспыльчивых и своенравных идиота, вечно грызущиеся между собой, где все их отношения это одна большая аллегория на термин противоречия — это и есть Англия с Шотландией. В отличие от более чуткого Северного Ирландии, Скотт бесцеремонно и нагло кусает до крови губы Англии, их поцелуи это одно сплошное противостояние за право доминировать друг над другом. Столкновение языков и зубов, держа друг за друга за грудки и прожигая взглядами ядовито-зелёных глаз дыры в своих же лицах. Они определённо стоили друг друга, однако никто из братьев не помнил изначальной причины разногласия скоттов и бритов с англосаксами, ибо как то так уже укоренилось. Скорее всего стремительное развитие отношений Англии и Шотландии началось с 1066 года, когда в те времена довольно сильная и быстро растущая Нормандия завоевала сначала маленького Артура, а после и посягнула на земли Скотта. Шотландцы и англичане довольно плотно притёрлись друг к другу на протяжении веков истории, хоть и отношения воплощений их стран были сплошными "американскими" горками. Как иронично. Упоминание об ещё одном псевдо-брате Англии. * Еле вырвавшись из тисков какого-то воина, мальчик опрометью кинулся в сторону, мужчина только и успел разве что проморгать то, как блондинистая макушка волос скрылась где-то за поворотом. Его небольшая грудь часто вздымалась от сбившегося дыхания, но он бежал. Бежал не жалея уже давно покрытых ссадинами и ушибами ног, едва красные коленки то и дело скрывались под полами тёмного плаща, чьим капюшоном парнишка успел накрыть голову. Он не разбирал дороги, перед глазами периодически плясали цветные круги, в голове гудело. Пульс будто поставил себе задачу пробить черепную коробку своего хозяина, но тщетно, он её не пробьёт при всём желании. То ли практически ословая упрямость и звериная воля способствовала Англии жить и буквально впитать в себя своего завоевателя, а в будущем пережить и возмножить его способности в себе, то ли что-то ещё, мальчик не знал наверняка. Он хотел поскорее выбежать из города, вновь сбежать в просторные зелёные луга, чья трава приятно щекотила оголенные участки ног, резво пробегаясь светлой коже, где банально свободно дышалось. Лишь в этих лугах Англия дал себе передохнуть, он едва ли не повалился на мягкую гладь травы в бессилии, но нет, он не позволил себе этого. Мальчик остановился около раскидистого дерева, под чьими ветками на пару минут захоронилась золотая макушка волос. Став захлебываться свежим воздухом, парнишка вскоре в полной мере захватил его ртом, попутно наполняя лёгкие ароматом трав и листвы вокруг него и царапая внутреннюю сторону ладони жесткой корой дерева, об которую опирался. Однако его ждали на этом самом лугу, посему наспех поправив рукоятку лука на плечах, мальчишка снова побежал. Побежал вперёд, дабы вскоре с размаху врезаться в грудь более высокого юноши. Послышались ругательства на донельзя знакомом блондину эмоциональном шотландском акценте и подняв голову, он встретился своим дьявольски-ярким зелёным омутом с чужими чуть приглушенного глубокого зелёного оттенка глазами. Русые волосы старшего также растрепались на ветру и изображая ворчание, Шотландия сомкнул руки на спине мальчишки в аккуратном обьятии. — Артур, ты беспризорник. — устало отозвался Кёрлекенд-старший, на что лишь услышал ворчание младшего. — А ты болван, как Франция. — Несомненно. Шотландия всегда противоречил сам себе, как и Англия. Они неустанно ранили друг друга физически и морально, не раз они друг напротив друга сплёвывали ошмётки крови, зажимая при этом кровоточащие части тела ранее безбожно пронзённые саблей или же простреленные. Чего греха таить, Скотт и Артур действительно были очень похожи. Со временем волосы Шотландии остались неизменными, взъерошенные русые патлы с выбивающейся непослушной прядью, широкие нахмуренные брови и колкий, уверенный в себе взгляд лиственного омута. На бледном лице гримаса недовольства, тонкие матовые губы плотно сжаты в линию, руки скрещены в категоричном жесте на широкой груди. Своенравный, чопорный и упрямый как вол — чистой воды Шотландия. Он делал всё наперекор Англии, он был согласен с тем, с чем не был согласен Англия. Помнится ранее, Скотт даже находился в союзе с Францией, потому что прекрасно знал об их соперничестве с Артуром и естественно давил на этот факт. Они периодически целовались в стрельку пьяные, когда оба максимально заёбанными различными проблемами, войнами и мятежами собственных народов заливали своё изуродованное сердце алкоголем и отдавались друг другу без намёка на прежние чересчур сложные отношения, откинув в сторону на ночь все свои разногласия и противоречия. Нечто подобное у Англии происходило и с Северной Ирландией, но гораздо реже. Это не было связано с личными предпочтениями Англии, который на утро независимо от того с кем он был, глубоко прятал все проблески воспоминаний с прошедшей ночи в дальний угол своей памяти в попытке просто всё забыть к чертям собачим и к чёртовой матери. Шотландия жёсткий и сильный. Он больно зажимал Англию всякий раз, когда они находились наедине в Великобританском доме, вдали от любопытных глаз. Они вечно огрызались, однако находились моменты их обоютного молчания, когда изнурённый шотландец менее агрессивно обнимал англичанина. И вот опять. Англия больно ударился затылком об стену ввиду резкого движения со стороны старшего брата, он вмиг ощетинился и взбрыкнулся, на что шатен лишь демонстративно закрыл ногой двери, тем самым отрезая их от внешнего мира на некоторое время. Блондин упирается ладонями в чужую грудь и не менее сильно отталкивает Скотта от себя, он хмурится, непокорно скалит зубы и фыркает. Никто не смеет брать Британию без боя. Это ненадолго работает, но в ответ прожигая взглядом младшего, Шотландия перехватывает запястья Англии и не заботясь об краснеющих синяках на них, с силой заводит их за голову брата и толкает вперёд. Артур натыкается поясницей об край стола, шикает и снова дёргается, но Кёрлекенд-старший предугадал это действие, ввиду чего далее он больно наступает на ноги британца и затем непристойно прижимается своими бёдрами к чужим. Англия ахнул от вопиющего негодования и снова дёрнулся. — Да пошёл ты! Идиот! Уёбок! Да как ты блять смеешь делать нечто подобное со мной, своим братом! — искренне выражая отвращение, Англия в отчаянии бросается оскорблениями, вновь дёргается и напарывается на более усилившийся захват своих запястьев, в которые отдало более ощутимой болью от подобного стискивания. Шотландия лишь фыркнул, вновь смеряя взглядом британца. Он тоже переживал не самые лучшие времена, воплощение страны чувствовало усталость и физическую ломоту, день ото дня, одно и то же, каждую следующую неделю, каждый следующий месяц, каждый следующий год, Англия заткнись пожалуйста. — Совсем недавно голубую кровь нисколько не смущали связи с родственниками. — шатен вновь выдохнул, в тот момент заваливая Англию так, чтобы тот в изнеможении упал спиной на стол. С деревянной поверхности скользнули какие-то пожелтевшие бумаги, потревоженные худощавым телом, но кого они сейчас волновали? Обычно открыто Англия не поднимал этот вопрос об своих странных отношениях с братьями. Ни с Северной Ирландией, ни с Шотландией. Уэльс лишь всё прекрасно понимал и догадывался, поэтому он без слов с грустным взглядом иной раз максимально мягко касался тех мест, где виднелись незажившие укусы или же новые шрамы у Англии. Скотт в нынешний момент лишь глубоко выдохнул и следом наклонился ближе к лицу негодующего родственника, прижимая грудью при этом меньшего по комплекции к жесткой поверхности стола. Его дыхание вызвало мурашки на бледной коже, после чего шатен оттянул свободной рукой накрахмаленный белый платок и скользнул губами по яремной вене. Он губами ощущал учащенный стук пульса на коже бледного горла, Шотландия обводил кончиком влажного языка дёргающееся адамово яблоко младшего и останавливался в некоторых местах, дабы либо прикусить кожу, либо оставить краснеющий след. Англия неровно дышал, жар жёг щёки, а к глазам подступала влага при ощущении вгрызающихся в кожу зубов при особо жестоких укусах, но британец был слишком горд, чтобы плакать, особенно при Шотландии. Вскоре свободная ладонь шатена скользнула вдоль груди блондина, решительно задевая попутно с этим пуговицы его камзола. Англия знал, Скотт мог с ними не церемониться, посему в его опустевшем мозгу лишь пронеслась одна мысль о том, что возможно придётся их пришивать, если любимый противный братец всё же умудрится оторвать несчастные пуговицы. Англия шумно выдохнул, устремив при этом взгляд куда-то в потолок. Его украшала небольшая невычурная люстра, привычная для небольших кабинетов. Артур взглядом просмотрел то, как блики солнца легли на основной массив человеческого изобретения для искусственного освещения, как его бежевый цвет перетекал в более глубокий и темнеющий тон. Несмотря на абсолютно пустой разум, сердце отбивало свой ритм казалось в самом горле. Англия вскоре вновь дёрнулся, потому что Скотт переборщил, пока покрывал шею брата знаками внимания. Его запястья всё ещё были плотно и больно стиснуты, но вырываться было бесполезно — физически Шотландия сильнее. Артур уже усвоил этот урок. Вновь обдав горячим дыханием молочную кожу чужого горла и вызвав тем самым на ней очередной табун мурашек, Скотт вскоре больше прикрыв веками взгляд, просто полностью туловищем лёг на брата, дабы в полной мере ощутить тепло человеческого тела, даже сквозь слои одежды. Послышалось хмыканье, младший явно не оценил подобное при нынешнем положении, но Кёрлекенду-старшему было откровенно похуй на то, что там хотел Артур. Постепенно он отпустил запястья Англии для того, чтобы полноценно двумя руками обвить талию британца и уткнуться в изгиб его шеи. Только после этого Скотт облегчённо и глубоко выдохнул. — Снова проблемы на твоей территории? — негромко пробормотал Англия, в тот момент также прикрывая веками усталый взгляд с подобным выдохом. Послышалось короткое и приглушённое "угу", на что Артур положил освободившуюся ладонь на лопатки старшего в неком жесте лёгкого объятия и просто позволил дальше обнимать себя. Позже Шотландия бросит на него короткий благодарный взгляд, который Англия сразу забудет, но вспомнит спустя некоторое время. Люблю Ещё позже, уже на утро блондин проснётся не в своей постели и медленно принимая сидячее положение на мятых простынях, Артур скользнет взглядом по спящему Шотландии поблизости. Ключицы, плечи, грудь и шея ссаднили укусами и тёмно-фиолетовыми отметинами, Англия поморщится и обведёт комнату в поисках своей рубашки, далее находя её одиноко брошенную на прикроватной тумбе. Британец было уже соберётся встать за ней, одеться и пойти хотя бы смыть свой позор струёй прохладного душа, но его остановит внезапное прикосновение к своей руке. Шотландия не открывал глаза, находясь в полудрёме, но он чувствовал будущий уход худощавого тела, он не хотел снова просыпаться один. Прикосновение будет безмолвно призывать Артура остаться, побыть с ним ещё немного, встретить вместе утро. Но британец всё равно уйдёт, лишь ненамного задержавшись в раздумии. Он лишь единожды действительно остался до пробуждения Скотта, дабы увидеть на лице шатена смесь замешательства, ухмылки и проблеска любви. Голимой любви, не скрытой язвительными комментариями и чёрствостью эмоций. Люблю * — Аи-кун. — мягкий голос Уэльса вновь позвал британца, возвращая тем самым вышеназванного из раздумий в реальный мир. Поток приятно тёплой воды снова омыл точённые плечи Артура вместе с его сгорбленной фигурой, смывая тем самым мыло и разводы уже совсем бледной крови. Послышался звук соприкосновения жестяного ковшечка с кафелем ванной комнаты, после чего чужая тёплая ладонь коснулась до лопатки младшего, следом массажирующими движениями разглаживая её. — М-м? — Англия устремил молчаливый взгляд на брата из под своего плеча, он сидел к нему спиной на потеплевшей из-за воды керамической глади ванной. Уэльс многозначительно хмыкнул, на его мягком лице больше не было улыбки, а в тёплом взгляде читалась странная грусть. Нация смотрел на относительно новые раны, которые красными нитями растянулись вдоль молочной кожи, вместе с этим затрагивая взглядом заживающие следы глубоких укусов и почти выцветших отметин. Подушечками пальцев Колин дотронулся до одного из них, следом просто опуская всю ладонь на мокрый участок тела и глубоко выдыхая. — Третье сражение за форты Дагу, я рад, что твои раны незначительны. Опять, с кем ты был, от кого это, тебе было больно? — пробормотав, Уэльс сморгнул грусть со своих светло-зеленых глаз и прежними плавными действиями продолжил массажировать изнемождённые плечи младшего. — Да, всё прошло отлично, мы же выиграли и надрали зад Китаю. В этот раз, всё сделали как надо, этот французский придурок даже ничего не испортил. Да и к тому же... эти мелкие раны от прошлых попыток скоро заживут. Бывало и похуже. — Англия усмехнулся и кивнул, опустив голову и вместе с этим расслабившись под опекой Колина. — На тебе всё итак заживает, как на собаке весь этот век. — Колин по-доброму усмехнулся, следом снова подчерпывая ковшом умеренно горячую воду и омывая ею чужую спину. Остатки мыла были смыты, в чём Кёрлекенд-старший убедился очередным прикосновением к коже лопаток младшего, далее мягко взъерошивая мокрую блондинистую шевелюру англичанина. Уэльс окончательно отставил ковш в сторону дабы через секунду взять заранее подготовленное полотенце в руки. — Потому что я Империя в конце концов, ха. Этот век историки позже негласно обзовут, как "век Англии", я тебе точно говорю. — Артур самодовольно ухмыльнулся, на что Колин издал простодушную усмешку. Одно полотенце он накинул на плечи Артура и потянулся за вторым, пока вышеупомянутый вставал на ноги с керамической поверхности. Нация, будучи уже стоя, не стесняясь спокойно развернулся лицом к брату в ожидании второго полотенца. С его обнажённого бледного тела стекали струйки воды, в то время как сам блондин поудобнее поправил накинутую ему на плечи вафельную ткань, дабы та раздражающе не спадала с них. На лице царило умиротворённо-спокойное выражение лица, Артур был разморён горячей водой и расслабляющим массажем плеч, хотелось просто упасть на тёплую кровать, закутаться в одеяле и не вылезать из под него два дня. Из под прикрытых век Англия наблюдал за размеренными передвижениями своего брата, который к тому моменту уже извлёк второе полотенце и вскоре повернувшись на каблуке к собеседнику с ним в руках, Кёрлекенд шагнул обратно к ванне. Мягкими и совершенно негрубыми движениями Колин по началу прислонил полотенце к чужой груди, затем начав плавномерно стирать им влагу вдоль грудной клетки, плоского живота и бёдер. Периодически валлиец бесцветным взглядом обводил рубцы застаревших и относительно новых шрамов, которые белыми, либо же чуть более мутными полосами рассекали тело Англии. Сколько их было и сколько их ещё будет, однако Уэльс переживал за каждый из них. Артур же всё также с ленивым спокойствием прослеживал взглядом все махинации брата, в том числе и выражение его глаз, после чего он просто положил чуть мокрые ладони на плечи нации, тем самым призывая того отвлечься и посмотреть в лицо Англии. — Это всего лишь шрамы, и я и ты к ним привыкли. — негромко произнёс Артур, на что Уэльс лишь покачал головой. — Даже если это и привычное дело, оно не отменяет факта сопутствующей боли к каждому из них. Это же... так печально. — грустная улыбка тронула губы Колина, блондин затем вновь смягчился при взгляде на спокойного Артура. Такой бедовый, шубутной, несносный, циничный Британия, который сейчас, будучи в обнаженным и разморенным в полотенцах с мокрым гнездом на голове выглядел мило. Такой родной и близкий, любимый младший братец, на чьём теле валлиец ненавидел каждый шрам, но любил то, как вышеупомянутый совершенно доверчиво стоит перед ним в наготе и даёт обзор на уродство своего тела. Для Уэльса и Англии нечто подобное было нормальным, начиная ещё с детства самого Британии. Артур всецело, ну или хотя бы значительно доверял Колину, между ними укоренилась такая крепкая и тёплая доверительная связь, которой тихий валлиец несомненно дорожил. Артур не боялся и не стеснялся стоять перед Уэльсом без прикрывающих вещей, в то время, как сам старший ныне по-матерински опоясал бёдра Артура полотенцем. Он любил это доверие и хоть с лёгкой опаской, но доверял в ответ, он любил быть рядом, приходить в помощь или в безмолвную поддержку младшему брату. Люблю, люблю При выходе из ванной комнаты оголённые участки кожи Англии затронул прохладный воздух, не пропитанный паром от горячей воды. Артур лишь шумно втянул носом воздух и выдохнул через рот — мелочи. Уже через секунду нация ощутил нежное прикосновение чужой тёплой к своей ладони и не поднимая взгляда, Артур позволил вести себя в отведённую ему комнату в доме Уэльса. Их шагов не было слышно, ибо паркетный пол был застелён красивым тонким ковром, который заглушал ничем не обременные шаги бессмертных аномалий. Скрипнула дверь и Англия наконец смог осуществить своё желание в виде приземления на мягкую кровать. Однако заняв место на ней, Артур не спешил закутываться в одеяло и ежесекундно засыпать, ибо Англия был до ужаса проницателен, он видел и чувствовал всё ещё присутствующее беспокойство на лице брата, которое тот всю короткую дорогу до комнаты не спешил озвучивать. Да и сейчас Колин сохранял комфортное молчание, между делом поправляя шторы на окнах, дабы садящееся закатное солнце не слепило оранжевыми лучами Артура. И пока он это делал, взгляд самого британца проскользил вдоль тела Уэльса по большей части из-за того, что Кёрлекенду-младшему было скучно и некуда больше смотреть. У Колина были такие же блондинистые волосы, как и у Англии. Местами правда они могли показаться более светлого оттенка, но по большому счету да, были подобны. Они казались неимоверно мягкими, до них хотелось дотронуться и Артур помнил ещё с детства, что когда ему удавалось их пожамкать, то волосы Уэльса действительно были очень мягкими. Связано ли это с тем, что в его стране разводят в большом количестве мягких по шерсти овечек? Никто не знал об этом, но предполагать этот милый факт было приятно. Спокойное и такое же бледно-молочное лицо нации было освещено кораллового цвета освещением от закатывающегося за горизонт солнца, его светлые ресницы трепетали, а лиственные глаза отражали какое-то отрешённое спокойствие. На пухловатых, чуть обветренных губах уже не играло никакой улыбки, а движения были размеренны и неспешны. — Уэльс. — Англия разорвал тишину требовательно, но с толикой мягкости. Колин не заслуживал какой-то неприязни к себе, да честно говоря не давал повода для неё, поэтому британец вкладывал в свою речь больше неочевидной нежности. — Да? — бархатный тон голоса вторил в ответ, в то время как Кёрлекенд-старший медленно перевёл взгляд обратно на младшего. Артур уже снял с плеч впитавшее влагу полотенце и закинув его на ближайший стул, он остался в одном полотенце на бедре, попутно с этим также смотря на брата. Их взгляды пересеклись и не думали быстро расходиться. Англия из под прикрытых век всё также спокойно смотрел на собеседника и тот делал точно также. Нежность в глазах Уэльса очень ему шла и неосознанно грела располосанное сердце, тем самым вызывая лёгкую улыбку на матовых губах у Англии. Колин понял его вопрос без слов, но для него видеть подобную улыбку младшего также было приятно. Было грустно её сгонять своей вопросительной фразой. — Ты переживаешь по поводу Америки? — терзавший вопрос Уэльса как тот и ожидал, стёр улыбку с лица брата, который в ответ незамедлительно хмуро сдвинул брови к переносице. — Какого черта я должен о нём переживать? — Артур фыркнул, но Колин неоднозначно мотнул головой, между прочим отходя от окна и приближаясь к краю кровати, ближе к которому находился англичанин, — Сдался мне этот придурок сто лет в обед. Он вычеркнул меня из своей жизни и я сделал тоже самое. К чему этот вопрос? — слишком жёсткие слова для такой умиротворяющей атмосферы. Глаза Англии угрожающе сузились, лицо приняло раздраженный и дёрганный оттенок, а плечи напряглись. — Просто вопрос, ничего более. Я слышал, он сейчас планирует объединяться с Германией и возможно, что они сместят тебя с лидирующих показателей. Вот я и подумал, что вдруг ты...чувствуешь себя неудобно. — Колин также выдохнул и следом в ладонь взял лежащую поблизости на прикроватной тумбе расчёску. Придав ей удобное положение в руке, нация утвердительно встал возле сидящего Артура и мягким движением ничем не занятой второй ладони огладил напряжение на плечах брата. На лице Уэльса осталось бесстрастное выражение эмоции, с которой тот затем пригладил мокрые волосы британца расчёской. — Вздор. Мне плевать, пусть делают, что хотят. Этим они мне несильно помешают, я всё равно останусь одним из лучших. Не задавай глупых вопросов. — Англия категорично фыркнул. Воспоминания об бывшем воспитаннике и якобы младшем братике всё ещё омрачали его мысли и состояние всякий раз при различном упоминании. — Но ты же его любишь. — Уэльс по-матерински покачал головой, продолжая плавно расчесывать чужие взъерошенные патлы. Англия хмыкнул. Уэльс считал, что он лучше всех понимает Артура и в этом его никто не мог переубедить. Он был самой первой колонией Британии, будучи захваченным ещё с 13 века и в будущем станет самой последней. Уэльс дольше всех был с Артуром и останется поблизости рядом навсегда. Он много чего знал сокровенного об младшем брате, но эти тайны никогда не будут обнажены ни рассветом, ни закатом, они останутся лишь между ними. Вот и сейчас Колин вновь блеснул своей проницательностью и намекнул на странные англо-американские отношения, молча утверждая, мол если бы не любил, у тебя бы не было нездорового влечения к нему, желания оставить его возле себя и держать в своей золотой клетке. Колин ревновал? Нет, скорее всего нет. Его итак всё устраивало, да и он прекрасно знал, что никто не заменит его место в сердце Англии, даже пресловутый Америка, каким бы тихим он ни был. Народы Уэльса и Англии также как и в отношении с остальными братьями плотно притёрлись к друг другу, имели общую историю и во многом перекликающиеся традиции, устрой жизни и нравов. Они навсегда будут вместе и всегда будут рядом, они все будут всегда любить Англию Британия оставил Уэльса без ответа, лишь всем видом показав то, что он не согласен. Его вышеупомянутый собеседник спокойно едва пожал плечами и продолжил совершенно безболезненно расчёсывать постепенно высыхающие блондинистые пряди волос, распутывая их и приглаживая этот извечный беспорядок в нечто аккуратное. Он не пригладит его никогда окончательно, ещё с детства, как бы Уэльс не пытался, хоть одна прядь всё равно будет торчать из шевелюры этой нации. Это было очаровательно, поэтому старший не был против. Однако, Колин отчасти был прав, Англию немного задевал его недавний вопрос. Задевало его эго и некие другие чувства, подтверждая то, что Уэльс действительно хорошо понимает брата. Счастливо улыбаясь, старший вскоре наблюдал за тем, как руки Англии плавно обвивают его талию и младший с прежним угрюмым выражением лица утыкается в чужую грудь, закрывая глаза и шумно выдыхая при этом. Мужчина откладывает расчёску в сторону, ложит одну руку на плечо страны, а второй безмерно мягко оглаживает причёсанные волосы, чьё золото светилось в закатном свечении. Объятие превносит в сердце Уэльса прилив неимоверной нежности, он уверен, что так Англия точно не обнимал глупого Америку, дурака Шотландию, Северную Ирландию и Южную Ирландию. Он обнимает так только его. Может быть Колин немного и ревновал, но только самую малость. Ему не нравились грубые отметины на теле брата, которые оставляли будь то другие братья или же другие страны, он не любил их точно также, как и шрамы Британии. Нация не был злопамятным, не был мстительным или же лицемерным, но нечто подобное просто его расстраивало и вводило в серьёзность. Позже он укоризнено отругает Шотландию или же какую либо часть Ирландии, зависит от того, кто именно оставил недавние отметины и Англия не будет об этом знать. Потому что открыто они не поднимают этот вопрос. Колин ныне мягко прижмёт Артура к себе и вскоре постепенно опустится на равный уровень, дабы ответно полноценно обнять блондина. Тёплые, облачённые в хлопковую белую рубашку руки старшего нежно обнимят чужое туловище, в то время, как руки Британии останутся на его талии. Артур облегчённо выдохнет, к нему вернётся расслабленное состояние и оно никуда не денется даже тогда, когда из-за тёплого дыхания Колина по его ключице растекутся беглые мурашки. Спустя некоторое время объятий, братья едва отстранятся, но лишь для того, чтобы Уэльс оставил невесомый поцелуй сначала на щеках Англии, на кончике носа, лбу и веках. Лёгкие любящие поцелуи останутся на скулах нации, на висках, Колин замрёт на пару мгновений, нежно прижавшись и к губам Артура. Сначала к верхней, после к нижней, а ещё через секунды и полноценно примкнёт к ним без единого намёка на пошлость. Уэльс целовал бескровно и не терзал чужие губы, все его поцелуи были наполненны нежностью и не плотской любовью, он не злоупотребит пользоваться Англией, и даже спустя все их разногласия Колин просто хотел привнести в жизнь брата чуть больше любви и нежности, чем в ней есть. Он будет гордиться им и по сей день за достижения Британии, Уэльс будет рядом, он никогда наотрез не отвергнет младшего от себя. Несмотря на все ссоры, мятежи и войны, несмотря на ужасный характер Артура, несмотря на всё то, что тот творил и будет творить. Люблю, люблю Англию, люблю Англия же будет пытаться время от времени глушить любовь братьев в своём сердце и мыслях затяжными посиделками в пабах, утопить воспоминания в очередном обжигающем гортань глотке виски, вновь закрыть своё сердце ото всех. Франция будет спрашивать про виднеющиеся из под воротника рубашки укусы на шее, будет глупо шутить про очередного любовника или же любовницу британца, но Артур грубо заткнёт француза и закроет эту тему. Никто не будет видеть, как и ныне в уже бывшем Великобританском доме Соединенного Королевства Северная Ирландия тесно обнимет Англию, Шотландия оставит очередной укус, Ирландия коротко смажет губами по щеке младшего, а Уэльс мягко погладит по плечу. Британия опустит плечи и устало выдохнет, но ничего не скажет, у него уже не осталось слов по этому поводу. Все они уже были либо сказаны, либо отчаянно прокрикнуты, либо же запечатлены в записях на старых письмах. Он был и будет любимым младшим братиком у каждого члена Британских островов, его будут любить и во время того, как окончательно распадётся Великобританская Империя, и во время бомбёжки Второй Мировой, и во время длительного восстановления от неё. И Англия будет любить в ответ. Каждого из своих братьев.