Sonos Atramenti

      Дома тепло, тихо и, как ни странно, есть ощущение безопасности. За этот месяц присутствие в квартире кажется манной небесной. Все выглядит иначе, даже привычный диван, служащий кроватью, совсем другой. Давно прогнившие пружины не упирались в спину, а колючее покрывало не было таким колючим. Хотелось не открывать глаза, пускай за окном светит солнце, слышны вдали радостные крики детей, вышедших на летние каникулы. Ничего не задерживается, все быстротечно. Буквально вчера люди в панике запирали двери, узнав о культе, крадущих людей для обрядов, сегодня все забыли. Жаль вот он не забыл, каждой клеточкой чувствуя немощность. Процент, при котором ты станешь одной из жертв психопатов, слишком мал. Скорее всего проживешь жизнь не узнав,  какого это, кричать от боли, пока кожу обжигает лезвие острого ритуального кинжала. Такое врагу не посоветуешь. И вроде с закрытыми глазами все кажется нереальным. Выдумкой не изученного полностью мозга. Кошмар,  приснившийся после прочтения Кинга или Лавкрафта. Тем не менее приходит время ущипнуть себя за чувствительную кожу на боку, тихо выругаться и, повернув голову к теплым лучам, наконец встретиться с суровой реальностью.       Юноша лежал все на том же диване, разглядывая в окне медленно плывущие по небу облака. Это его дом, здесь живет его семья. Он прожил тут всю свою осознанную жизнь, помнил, как еще ребенком, рисовал, сидя за столом, стоящим напротив дивана, но все равно дискомфорт давил на нервы. Вздох. Хотя бы жив. Еще вчера ему задавали вопросы врачи, а уже сегодня можно пойти на родную кухню, заварить себе кофе и посмотреть видео на мобильном. Целый месяц быть пациентом в психиатрической больнице, проходить курс реабилитации после того самого ритуала культа. Врагу не пожелаешь. А все, что тебе говорят после, это какое-то ненужное, фальшивое «все в порядке». Многим кажется, все обязательно придет на круги своя, просто дать время. Увы, даже депрессия, которую, кажется, заездили в 21-м веке, считающую чем-то вроде отговорки, оставляет не на теле, а где-то в глубине души, рубец. Люди годами собирают различные шрамы. Небольшая продолговатая, розоватая линия на коленке после падения с велосипеда в детстве, ничто по сравнению с неописуемой раной на сердце после потери частички себя.        Однако спокойствие после затяжной бури начинаешь ценить. Момент, ранее казавшийся приевшимся, надоевшим, становится самым любимым. Еще вчера ты проклинал ранние подъемы, вечные курсовые, лабораторные работы и эти бессмысленные лекции преподавателя, после которых в голове пусто. Затем тишина, черное пятно, изменившее тебя. И вот сегодня, ранний подъем и, успевший давно надоесть, питьевой йогурт, самые прекрасные вещи. Солнце нагрело мягкие тапочки, в них своеобразно тепло. Недолгая прогулка до кухни, а на ней копошение женщины. Мама. Признаться, юноша не мог понять как ей удается скрыть всю эту тревогу и панику. Какие высшие силы научили ее улыбаться после произошедшего? С легкостью она дарит новый домашний поцелуй куда-то в щеку, затем вытирает это место, опять ухмыляется. Завтрак сделай сам, затем прими таблетки, после приведи себя в порядок и давай думать, как избавиться от черного цвета волос, тебе совсем не идет. Парень натягивает улыбку, кивает, желает успехов на работе. Сегодня ему дадут побыть одному дома, придти в себя. Парочка дней в окружении родни заставила его почувствовать себя маленьким ребенком. Мать возилась вокруг, спрашивала, волновалась. Отец отчужденно пытался хоть как-то поддержать, но по нему не ясно было, доволен ли он тем, что один из его детей жив или же наоборот зол: «сил не было отбиться чтоли?». Брат, пожалуй, единственный, кто вел себя менее напряженно. Старший пытался шутить, даже перенес свою приставку в комнату младшего, предлагая пару игр в Фифу* или излюбленный Мортал Комбат**. Голова начинала болеть уже на пятой минуте игры, создавая впечатление полученной, вдобавок к ПТСР***, эпилепсии.       Пока чайник кипел, юноша медленно, слегка покачиваясь из-за легкого напряжения в ногах, направился в ванную комнату. Пахло здесь всегда порошком. Такой привычный запах уже не был столь привычным. А сколько он был там? Сколько провел в больнице, слушая крики пациентов за стеной? Может быть ему уже не двадцать два, а больше? Сейчас поднимет взгляд, посмотрит на себя в зеркало, отшатнется. Всвязи со слабостью, посещение ванной было ограничено быстрыми походами в туалет, мимо зеркала лишь пробегал силуэт очень уставшего человека. Что ж, пора взглянуть на себя, принять любые изменения. Даже если теперь, слишком юно выглядевший парень, будет смахивать на деда. Странно, наверное хоть кто-то об этом сообщил. Бояться нечего, привычное лицо точно встретит в отражении.        Момент истины. Взгляд поднимается выше, наконец он на уровне лица. Слегка впалые щеки, на которых теперь две ровные линии, шрамы, похожие на те, что в фильмах ужасов намекают зрителю — сейчас вот на столько широко откроется рот у обладателя этих отметин. Под глазами небольшие мешки, а чуть ниже, на скулах, еще пара искусно вырезанных линий. Что за чертовщину мутили эти сектанты? Прикосновение пальцев к меткам никак не ощущалось, значит зажили давно. Настораживал факт, что никто из семьи даже словом не обмолвился про эти новые «изюминки». Наверное пугать не хотели. Да это как-то не напрягало даже. Будто внутри щелкнул тумблер пофигизма. Странное. И желтизна ранее зеленых глаз не поразила. В отражении на юношу смотрел кто-то другой, но с теми же чертами. Чуть сощурив взгляд, приблизившись, парень на противоположной стороне улыбнулся. Огромная пасть корявых зубов, пустые глазницы с пожирающей темнотой, существо резко дернулось вперед, заставив отпрыгнуть от зеркала.        Внутри все сжалось. Сердце бешено стучало, что-то подсказывало уйти, сбежать, страх сковывал. Один за другим картинки мельтешили перед глазами, а боль в груди лишь разгоралась. Ничто не будет прежним. Знакомые будут сетовать, близкие натягивать улыбки, заявляя о лучших предстоящих днях. Ложь во благо. Смотря документальный сериал про жертв маньяка, нам показывают спасенную жертву, радостного человека, нашедшего семью, пережившего кошмары наяву. Как и обычная сказка, все заканчивается хорошо. Так ли это? Почему нет суровой реальности? Почему не показывают вечные лечения, ночные кошмары, постепенное сумасшествие. Возможно они вылечиваются, но даст ли ему кто, обычному парню, нужное лечение? Месяц в больнице, три посещения врача и выписка. «Здоров». Никому не нужны люди с проблемами, никто не хочет их слушать. Каждый озабочен собой. Резонно. Новый глубокий вздох, слегка потряхивает. Может не все так плохо? Накрутил себе проблемы. Жив и ладно. Нужно радоваться тому, что сейчас есть возможность дышать, видеть, чувствовать. Многим другим людям хуже, ведь так?        В квартире стало тихо. Чайник отработал, вскипятил воду, за окном уже не так громко шумели, соседи, вроде как, ушли на работу и их домашний пес спит в ожидании хозяев. Постепенно мир накрывал неизменный ранее феномен купола, вакуума, пожирающего все звуки. Каждый шажок по скрипучему полу появлялся и исчезал мгновенно. Ужасный лик позабылся, в норму вернулись привычные, теперь, очертания лица. Возможно простые игры разума. Юноша умывается, кивает самому себе, натягивает измученную улыбку. Нужно. Она расползается по лицу гримасой. Отвратительной, чуждой. А на кухне его уже ждет вкусный чай, какие-то сладости в виде незаветренной шоколадки и парочки сушек. Время бежит в куполе, на часах почти время обеда. Телефон оповещает о новых сообщениях от матери. Единственные неигнорируемые им сообщения. Другие социальные сети, что пользовались успехом у парня пару месяцев назад, теперь пустуют. Куда подевались все близкие ему друзья? Куда запропастились ежечасные диалоги, смешные картинки или видео? Не только реальный мир отвернулся, но и виртуальный. Палец тянется на привычное место одного из часто используемых приложений. Вместо ленты новостей вопрос: «У вас есть учетная запись?». Ввод данных приводит к ошибке — такого аккаунта не существует. Удалил. Не простая прихоть, не затаившаяся обида, а страх. Вдруг его снова найдут. Говорят, что в сети все слишком откровенны, прячась за масками своих созданных аватаров. Своя фотография в профиле, указана школа, университет. Вычислили ли его так — не ясно. Только вот теперь пускай затеряется вся информация где-то на серверах. Пускай удалят его почту или мобильный номер из всех баз, чтобы очистить память. Пускай считают погибшим, хотя уже каждому плевать, скорбеть не будут, новости в Интернете живут лишь пару дней.        Чай заканчивается, как и сладости. Он осторожно поднимается из-за стола, убирает за собой, направляется в комнату, закрывает дверь. Тихо. Подозрительно тихо. Всепожирающий вакуум успел поглотить не только время, но и само пространство. За окном темнеет, сгущаются тучи, да только дождя не обещали. Постепенно все окрашивается в серые тона, квартира вместо озона наполняется прогорклым воздухом, по спине бежит холодок, во рту ком. Пожираемой паникой, ему хочется кричать, как тогда, во время ритуала. Молодых людей связывали, ранили, пускали боль по всему телу и он был не исключением. Люди, облитые кровью, под странное бормотание, уродовали руки, вырисовывали ножом на ладонях символы, один Бог знает зачем они, чему служат. Каждая прокаженная клеточка тела болит. Унять боль помогут таблетки, он хватается за ручку прикроватного шкафчика, выуживает баночку. Руки трясутся, не выходит протянуть лечебную пилюлю ко рту, каждый маленький жёлтенький шарик, словно нарочито, убегает под кровать, тумбу, стол, ковер. Мигрень. Сил нет даже на простые действия. Парню сложно наклониться за потерянными лекарствами. А тело горит, изнутри что-то пытается вырваться, желая сделать глоток воздуха, заполнившего комнату. Холодные пальцы невидимой силы проникают в грудь, сжимают сердце так сильно, что сводит пальцы на ногах. На ухо шепчет сам Дьявол странные, неразборчивые слова, требует закончить начатое, добить свою жертву. Поддайся искушению, закончи начатое ими. Веришь ли ты в предназначенную тебе судьбу? Судьбу жертвы, нужную для великих дел. Тот, кого призывали люди в робах, явится миру. Щелчок, пальцы находят ножик для бумаги. Паранойя заявляет, что ему кто-то помогает свести самого себя с ума. Давай, порежь плоть. Второй щелчок, он ласково, нежно проводит по еще не загрубевшей коже на руке, вдоль по длинному шраму, до локтя. Либо в глазах муть из-за боли, либо мозг совсем отказывал работать, кровь из раны слишком густая, черная, будто маслянистая. Капля за каплей, порез за порезом. Шум в ушах все громче, пока мир вокруг давно погружен в мертвецкую тишину. Пред ним сама тьма играет злую, не смешную шутку. И вот она, та самая пасть из зеркала, неровные желтоватые клыки. Оно смотрит внимательно, насмехаясь над слабостью человеческой души.        — Вот мы и встретились, Артем.