И никаких порезов

Супруга второго молодого господина Ланя была женщиной экзальтированной и прочитала за свою короткую жизнь слишком много низкосортных романтических историй. Сколько бы ей ни говорили папа с мамой, родственники, знакомые родственников и родственники знакомых — да даже служанки вовсю ей пытались вдолбить, — что ее брак на редкость удачен: муж — один из самых сильнейших заклинателей Поднебесной, молод, прекрасен лицом и телом, не пьет, о жене заботится, а о наложницах даже не помышляет, новоиспеченная госпожа Лань, едва выйдя замуж, тут же посчитала себя самой несчастной женщиной на свете. Всех неисчислимых достоинств второго молодого господина Ланя ей было недостаточно — она хотела большой и чистой любви! «Ну сама посуди, — говорили ей папа с мамой, родственники и далее по списку, — какой из любого Ланя герой-любовник! У них там еда без мяса и четыре тысячи правил. Но здравомыслящей женщине не нужны всякие охи-вздохи и горячие признания, ей нужно, чтобы муж ее кормил, поил, на нарядах не экономил да работать не заставлял, а всего этого у тебя вдоволь! Больше, чем у твоих мамы, бабушки и прабабки, вместе взятых. Радуйся тому, что есть, дочка, и не проси луны с неба». Но госпожа Лань женщиной здравомыслящей никак не являлась: видимая холодность мужа вынуждала ее пребывать в отчаянии и выбирать для чтения все более неподходящие книги. Добралась она всеми правдами и неправдами и до запретной секции библиотеки Облачных Глубин, где на беду попала ей в руки книжица, исписанная небрежным почерком и таившая в себе темнейший ритуал. Выдернутому из мира мертвых Вэй Усяню потребовалось немало времени, чтобы понять, что вообще происходит: почему он сидит в центре нарисованной кровью печати и в чьем теле оказался. По счастью, бывшая обладательница этого тела кроме страсти к чтению также имела склонность изливать душу на бумаге и бамбуковых дощечках и оставила после себя многочисленные записи, из которых Вэй Усяню стало ясно, что, отчаявшись вызвать в муже сильную и страстную любовь, она прибегла к этому последнему средству. «О, злой дух! Я призываю тебя, — было написано в самом конце, — чтобы ты отомстил за мою жалкую участь быть окруженной заботой холодного мужа. Заставь его влюбиться в тебя! Пусть хоть мое тело, которое я отдаю тебе, — коль это не суждено моей душе — познает радость взаимной страсти». Вэй Усянь, который за всю свою прошлую жизнь никогда не влюблялся и в общении с девицами не заходил дальше легкого флирта, впал в растерянность, грозившую перейти в глубокое уныние. Влюбить в себя мужчину, да еще и из клана Лань — в его глазах было миссией, достойной Паньгу, с которой он никак не сможет справиться. А уж когда он сообразил, что супругом подарившей ему тело особы был никто иной, как сам блистательный Ханьгуан-цзюнь, знакомый ему с детства Лань Ванцзи, — открывшаяся перед ним пропасть показалась глубже Диюя. Лань Ванцзи был подобен ледяному утесу: соблазнить его не смогла бы ни одна из четырех великих красавиц, куда уж тут скромному Старейшине Илина! Вэй Усянь в свое время в совершенстве изучил все имеющиеся на свете темные ритуалы и знал, что у него на запястьях, благопристойно прикрытых длинными белыми рукавами, должны находиться глубокие порезы, которые смогут затянуться, только если он исполнит последнюю волю призвавшей его в свое тело женщины. Это представлялось ему делом совершенно невыполнимым, но все же, мысленно уже готовый к скорой вторичной смерти, он приподнял края одежд, чтобы воочию узреть величину свалившегося на него несчастья. Однако, к его огромному недоумению, от нескольких глубоких порезов на нежной коже запястий остались лишь еле заметные зажившие шрамы. Новая жизнь Вэй Усяня оказалась наполненной удивительными вещами и помимо вопиющего отсутствия порезов, которому он никак не мог найти объяснения и даже начал сомневаться в достаточности своих знаний по данному вопросу. Во-первых, Лань Ванцзи, вместо того, чтобы запереть его на женской половине или где там было принято держать жен в Облачных Глубинах, принялся повсюду таскать за собой. Так они оказались сперва в поместье Мо, где обнаружили призрачную руку и какого-то несчастного, погибшего вследствие неудавшегося ритуала, подобного тому, который вернул Вэй Усяня в мир живых. Потом поучаствовали в ночной охоте на горе Дафань, а дальше отправились в длительное путешествие в поисках остальных частей тела неупокоенной руки. Во-вторых, по мере того, как продвигалось их совместное путешествие, Вэй Усянь все меньше понимал, за каким-таким яогуаем госпоже Лань понадобилось умирать столь изощренным способом, имея такого мужа, как Лань Ванцзи — надежного, верного, сильного и несгибаемого, как скала, и прекрасного, как Пань Ань… нет, намного красивее! В-третьих, еще через некоторое время Вэй Усянь стал свою предшественницу прекрасно понимать и даже сочувствовать, но куда больше он сочувствовал самому себе: Лань Ванцзи представлялся ему все более прекрасным и желанным, и от мысли, что тот никогда его не полюбит, становилось все грустнее. В-четвертых, Лань Ванцзи ни разу не потребовал от него исполнения супружеских обязанностей, из чего Вэй Усянь сделал вывод, что тот начал догадываться, кто на самом деле находится в теле госпожи Лань. Из-за этого он впал в еще большее уныние: ведь если Лань Ванцзи не соблазнился прекрасной молодой девой, то он тем более не соблазнится наличием в ее теле души Старейшины Илина. В-пятых, все более мучаясь от неразделенной любви и от того, что не смог выполнить последнюю волю настоящей госпожи Лань, Вэй Усянь в один прекрасный вечер подпоил Лань Ванцзи и склонил его таки к исполнению супружеского долга, что было проделано с большим пылом с обеих сторон. Но наутро он сильно устыдился, что столь недостойным способом заполучил желанную близость. В-шестых, пребывая в тоске и безысходности, Вэй Усянь уже совсем был готов бежать куда глаза глядят и во второй раз бесславно закончить свои дни, но по счастью, его перехватил Лань Сичэнь. Он давно догадался об истинной личности псевдо госпожи Лань — впрочем, Вэй Усянь настолько не потрудился скрыть свой характер, что не опознать его мог только человек полностью слепой, глухой или никогда не знавший Старейшину Илина, — и открыл ему всю правду о глубоких чувствах, питаемых к нему Лань Ванцзи, которые тот пронес через все годы, пока Вэй Усянь был в царстве смерти. — Так вот в чем дело! — закричал тогда Вэй Усянь посреди храма Гуаньинь. — А я, дурак, все не мог понять, почему у меня на запястьях нет порезов! Думал, что совсем мозги растерял после смерти и забыл все темные заклинания! Лань Чжань, я тоже тебя люблю! И среди заклинателей, и в простонародье долго обсуждали возмутительное в своем бесстыдстве прилюдное признание госпожи Лань. «Распутница, — качали головами ханжи. — А ее господин просто тряпка — вместо того, чтобы отчитать недостойную супругу за безнравственное поведение, заключил ее в объятия, не стесняясь честного народа!» «Счастливец, — возражали им люди не с таким ограниченным кругозором. — Такая любящая и пылкая красавица-жена растопила его ледяное сердце и даже заставила улыбнуться!» Но и те, и другие, в сущности, сходились в одном: не было с тех пор в Поднебесной супружеской пары счастливее, чем второй молодой господин и госпожа Лань.