Возвращение Старейшины Илина

«Вот моё спасение!» — подумал Вэй Усянь, когда улеглась первая паника от сверкнувшего перед носом Бичэня и он увидел, с какой неприязнью разглядывают друг друга Лань Ванцзи и Цзян Чэн. Они и прежде не слишком хорошо ладили, но за прошедшие годы, похоже, совсем разругались. Такими взглядами можно было если не убить, то уж точно отбить охоту встретиться ещё раз. Вэй Усянь сгорбился, стараясь стать как можно незаметнее, и начал медленно отходить за спину Лань Ванцзи. Сейчас Цзян Чэн отвлечётся — и можно делать ноги. Внезапно Цзян Чэн ухмыльнулся так, словно Лань Ванцзи на его глазах совершил глупейшую ошибку, и кивнул на Вэй Усяня: — Это тёмный заклинатель. Лань Ванцзи обернулся, и… такого отвращения на его лице Вэй Усянь не видел даже в Облачных Глубинах, когда подсунул сборник весенних картинок. Даже на войне, когда поднимал мертвецов, попирая все правила и моральные устои клана Лань. — Забирай, — бросил Лань Ванцзи и, развернувшись, направился прочь. Юные Лани стайкой бросились следом. Нет, Вэй Усянь знал, что Лань Ванцзи глубоко противен тёмный путь. Но чтобы бросить беззащитного человека на растерзание Цзян Чэну? Да у него сердца нет! — Пощадите, господин, — заныл он, падая на землю и незаметно запуская пальцы в цянькунь. — Я никакой не тёмный заклинатель! Знать не знаю никаких нечестивых приёмов! Я бы никогда! Сапоги медленно прошуршали по траве и остановились возле его головы. — Не тёмный заклинатель, говоришь? — Нет! И в мыслях не было заниматься этой мерзостью! — Да это точно он! — возмутился Цзинь Лин. — Ты же сам видел, дядя! — Тихо, — оборвал его Цзян Чэн. — Значит, по-твоему, тёмное заклинательство — мерзость? — Губящая тело и душу, — с готовностью подтвердил Вэй Усянь. — Ужасный путь, развращающий и недостойный, позор всем, кто на него ступил. А я простой человек, даже осла не могу подчинить, не то что тёмную силу. Глава Цзян ведь не станет... Его сгребли за ворот и вздёрнули так, что разъярённое лицо Цзян Чэна оказалось прямо перед его собственным. — Ах ты скотина! — рявкнул Цзян Чэн. — Ты вернулся! Вэй Усянь не мог понять, что делает не так. — Я не тёмный заклинатель! — орал он, пока двое юньмэнских адептов затаскивали его на меч, связав руки за спиной. — Ничего общего не имею с тёмным путём! В жизни бы на него не ступил! За что, глава Цзян? Адепты глядели на него с подозрением. Цзян Чэн не глядел вообще. — В Пристань Лотоса, — приказал он. — Вы останьтесь, приглядите за Цзинь Лином. В воздухе Вэй Усянь заткнулся, потому что трудно говорить, когда в лицо дует ветер. Да и воспоминания сразу пришли… нехорошие. А потом показалась Пристань Лотоса, и стало не до воплей и жалоб, потому что — Пристань Лотоса. Как давно он здесь не был. Как она изменилась. На причале стояли несколько человек в орденских одеждах, а между ними — кто-то связанный. Увидев их, Цзян Чэн махнул рукой, приказывая снижаться. — Замечательно, — процедил он, спрыгивая с меча. — Вот и ещё один. Очень вовремя. — Глава Цзян! Адепты поклонились. Связанный гордо вскинул голову и выпрямился. Он был одет во всё черное, лишь волосы стянуты алой лентой, да болталась алая кисточка на заткнутой за пояс флейте. Тоже чёрной. Вэй Усянь прищурился. Кого-то ему этот человек напоминал. — Что-то серьёзное? — спросил тем временем Цзян Чэн. — Нет, глава Цзян. Бродил по городу, размахивал флейтой. Говорил всякое. Непочтительное. Восхвалял Старейшину Илина. Ну точно! Юнец, гордо взирающий на Цзян Чэна, был почти что копией его, Вэй Усяня. И флейта совсем как Чэньцин. Заинтригованный, Вэй Усянь шагнул ближе, чтобы приглядеться, но его тут же придержали. — И как же именно восхвалял? — усмехнулся Цзян Чэн. — Вам ли смеяться! — гневно выкрикнул юноша, вскидывая голову. — Старейшина Илина был великим героем! Вы все пальца его не стоите! Вэй Усянь поперхнулся и округлившимися глазами уставился на несчастного самоубийцу. Он уважал отчаянных, но не тогда, когда отчаянность превращалась в откровенную глупость. А хамить в лицо Цзян Чэну было ужасающей глупостью для всех, кроме Вэй Усяня. Однако Цзян Чэн не хлестнул наглеца Цзыдянем и даже не съездил кулаком по морде, а лишь помахал рукой — мол, продолжай. Юноша снова тряхнул головой. — Глава Цзян может подвергнуть нас пыткам и мучениям, но ему не заставить нас замолчать. Пусть нас здесь всего двое, но наши голоса будет слышать весь Юньмэн! — Э-э, меня в это дело не впутывай! — возмутился Вэй Усянь, который совсем не хотел подвергаться мучениям. Да ещё таким, чтобы весь Юньмэн слышал, как он орёт. Он поморщился и передёрнул плечами — юньмэнские комары уже обнаружили жертву, не защищённую отгоняющими талисманами, и собрались пообедать. Юноша сочувственно и в то же время ободряюще посмотрел на него. — Не бойся, брат. Даже если мы умрём, Старейшина Илина вернётся и отомстит за нас. Вэй Усянь присмотрелся. Точно — юноша не просто так мотал головой, а отгонял всё тех же комаров. Со связанными руками убивать их было несподручно. — С чего ты взял, что Старейшине Илина будет до тебя дело? Он же… — Вэй Усянь скосил глаза на Цзян Чэна. — Злодей, убивавший тысячи, повелевавший армией мертвецов, жестокий и коварный… Цзян Чэн кашлянул. Вэй Усянь невинно хлопнул глазами. — Не хвастайся. — Как ты можешь! — возмущённо вскинулся юноша. — Старейшина Илина был благороднейшим человеком, спасавшим невинных и защищавшим обиженных! Он всегда был за нас, простых людей! Он показал нам, что можно стать сильными, даже не родившись заклинателем. Конечно, они его за это убили, а потом оболгали! Если бы все умели использовать тёмную энергию, зачем нужны были бы заклинатели? Мы и сами бы всё смогли. — Никогда я такого не говорил! — в ужасе брякнул Вэй Усянь и тут же втянул голову в плечи, ожидая, что Цзян Чэн закричит: «Это он, сам признался!» Но тот даже ухом не повёл. Неужели и вправду даже не сомневался, кто перед ним? Ну, раз так… — Руки-то развяжи. — Зачем? — Затем, что… — Вэй Усянь размазал по вороту севшего на подбородок комара. — Тебе обязательно издеваться? Цзян Чэн злорадно усмехнулся, но препираться на глазах у адептов не стал. — Этого развязать, — приказал он. — Этого — обыскать. Чтобы никакого талисмана себе не засунул… куда-нибудь. Освободив руки, Вэй Усянь первым делом с наслаждением прихлопнул на шее комара, до которого не доставал плечами. Посмотрел на размазанную по пальцам кровь. Маловато. — А талисман? — А вино из лотосов тебе не поднести? — Могу нарисовать кровью. На себе. Твоим адептам понравится. Цзян Чэн перестал ухмыляться. «То-то же», — довольно подумал Вэй Усянь. Нашёл с кем спорить. — Цзян Яншэн, дай талисман от мошкары. Один из адептов протянул Вэй Усяню новый талисман, а Цзян Чэну — несколько листов бумаги. — Прятал в рукаве. Цзян Чэн бегло просмотрел листы и сунул Вэй Усяню: — Полюбуйся, что про тебя пишут. Вэй Усянь поспешно сунул отпугивающий комаров талисман за пазуху и взял протянутые бумаги, тактично стараясь не смотреть на их хозяина: адепты восприняли приказ Цзян Чэна буквально и обыскивали беднягу со всем старанием. «Не будь слаб и безответен! — было написано на первом листе. — Тёмный путь даёт силу! Защити себя и отомсти врагу!» «Заклинатели скрывают правду! Не нужно тратить деньги и время на уроки, тёмный путь доступен для всех!» «У Старейшины Илина был гарем из сотни наложниц. Тёмная энергия поднимет янский корень даже у мертвеца!» — Что-о?! — возмущённо ахнул Вэй Усянь — Какие наложницы?! — Мёртвые, наверное, — пожал плечами Цзян Чэн. — Был тут один извращенец, раскапывал могилы молодых девушек. Тоже что-то про твой гарем перед казнью говорил. — Да у меня даже живых наложниц не… — Вэй Усянь осёкся, заметив ухмылку Цзян Чэна. — У тебя тогда тоже, хватит ржать. — Так. — Цзян Чэн оглянулся на адептов, тут же переставших прислушиваться. — Когда закончите с обыском, связать и оставить под арестом до утра. Одежду пока не возвращать. Тёмный заклинатель гордо выпрямился. — Чего ещё ожидать от главы Цзян! Можете тащить меня через весь город — позор будет не на мне, а на вас. — Здесь оставить, — уточнил Цзян Чэн. — Утром пусть идёт, куда хочет. — Как здесь? Но… — Заклинатель панически оглянулся на горку своих одежд и дёрнул ногой, отгоняя комаров. — Не надо ложной жалости! Я готов к вашим пыточным подвалам! — В подвалах и без тебя найдётся кому посидеть. — Цзян Чэн положил руку на плечи Вэй Усяня. — Пошли. — В подвал? — спросил тот, подмигивая незадачливому тёмному заклинателю. Тот ещё пытался протестовать, до Вэй Усяня доносилось: «Весь мир услышит о зверствах!» и «Когда узнает Ханьгуан-цзюнь, ваш глава пожалеет!» — но он уже не вслушивался. Беднягу было не слишком жаль. Гарем, надо же! Да он целовался всего один раз! — Ну что, видел? — вместо ответа спросил Цзян Чэн. — И вот таких развелось, как мышей в амбаре. Каждый второй решает, что зачем ему учиться, зачем медитировать, когда есть Старейшина Илина и тёмный путь! А нам потом за ними прибирать! — А что прибирать-то? Листовки, что ли? — Вэй Усянь хохотнул. — Или кто-то янский корень не вовремя поднял? Да ты посмотри на него, он хоть придурок, но безобидный же. — Этот — безобидный, — согласился Цзян Чэн. — А вот другой в прошлом месяце поднял мертвеца с кладбища. Узнал, что в деревне живёт старушка, у которой недавно умер единственный сын и некому вскопать огород, и решил помочь. Мол, мёртвые не устают, могут хоть целое поле перекопать. — Не могут, — уверенно сказал Вэй Усянь. — Они лопату в землю втыкают и вытаскивают, а отвернуть ком им слишком сложно. Я на Луаньцзан пробовал. Хотя потом, конечно, людям уже легче… — Вэй Усянь! Ты хоть подумай, кто был самым свежим мертвецом на том кладбище! Вэй Усянь подумал и ужаснулся. — Только не говори, что бабулю прямо там хватил удар и вам пришлось упокаивать обоих. Цзян Чэн пожал плечами. — Когда прилетели заклинатели, она избивала этого благодетеля лопатой. Ну, они не стали мешать. Зачем отрывать старого человека от хорошего дела. — Ну да, — согласился Вэй Усянь. — А то и лопатой получить можно… Так что, если вы сами справляетесь, я пойду? — Ещё чего. — Цзян Чэн крепче схватил его за плечо. — Ты теперь будешь исправлять всё, что натворил. Будешь в сопровождении наших адептов ездить по городам и рассказывать, что тёмный путь — зло, и ты никого не учил им пользоваться. Текст Юй Дань напишет. Выучишь, чтобы от зубов отскакивал. А потом будем разбираться с теми, кто не послушает. — А может, в подвал? — без особой надежды предложил Вэй Усянь. Юй Даня он помнил. По занудству с ним не мог сравниться даже Лань Цижэнь. Тот хотя бы орал, а Юй Дань нудел, как комар, и отвязаться от него было так же сложно, как убедить комара лететь к кому-нибудь другому. — А может, забрать у тебя талисман и посадить рядом с тем придурком? — Не-не, это я так, — тут же поднял руки Вэй Усянь. Юй Дань хотя бы не кусался, в отличие от настоящих комаров. — Кстати! А что он там про Лань Чжаня говорил? Почему он должен за него заступиться? За меня вот он не собирался вступаться, когда мы встретились! — Ну… — Цзян Чэн почему-то отвёл глаза. — Возможно, я намекнул кому-то из этих, что Лань Ванцзи был твоим лучшим другом. И тоже клялся защищать невинных, помогать обиженным, что они там ещё несли. — Цзян Чэн! — Вэй Усянь представил себе лицо Лань Ванцзи, к которому пришли за поддержкой тёмные заклинатели, и расхохотался. Лань Цижэня, должно быть, удар хватил, когда он об этом узнал. — Да что он тебе сделал?! Тот поджал губы — прямо как в детстве перед рассерженной Юй Цзыюань, когда они с Вэй Усянем шкодили на пару. — А чего он ходит со своим лицом? Как будто у него кто-то умер. — Но это же Лань Чжань! Кто поверит, что мы с ним друзья?! — Поверили, как видишь. И хватит уже про Лань Ванцзи. Лучше подумай, как будешь убеждать народ, что ты — это ты. Твои последователи уверены, что Старейшина Илина был высоким стройным юношей несравненной красоты, а не это вот. — Я таким и был, между прочим! — парировал Вэй Усянь и обиженно фыркнул, когда Цзян Чэн рассмеялся. Но к Лань Чжаню, подумал он, всё же надо будет заглянуть. Напомнить о крепкой старой дружбе, услышать в ответ холодное «Вздор». Должно же в этом мире остаться хоть что-то неизменное.