вещества.

      серёже 19 и чистым он себя почти не помнит. его персональный коллапс достиг своего максимума. личность развалилась на мельчайшие частички, в физике называемые атомами. эта история не про романтизацию наркотиков, где под слоем затуманенного от веществ сознания кроется чистая и невинная душа, совсем не про это. пешкова как личности уже давно нет, ее разъело и уничтожило, оставляя в голове лишь мысли о том, что нужна новая доза, в нем человечности ни грамма, и если надо будет, то за зиплок убьёт. и от человека лишь внешний облик остался, и тот постепенно сходит на нет, он больше похож на идеальную модель стиля героиновый шик, что был так популярен в 90-е, впалые щеки, бледная кожа, круги под глазами и совершенно истощенное тело, ещё немного и по нему можно будет изучать анатомию.        в 10, он говорил, что никогда не будет пить, курить и ругаться матом.       в 15, что хуже алкоголя ничего не попробует.       в 16, когда впервые попробовал траву, сказал, что сильнее неё в его жизни ничего не будет.       в 17, что мефедрон — штука тоже забавная.       в 19 он просто надеется на то, что героин никогда по вене не пустит, потому что достать его в россии очень тяжело.       каждый день его начинается после заката солнца, когда улица погружается в полу мрак, а двор освещают лишь тусклые, жёлтые фонари. его район — идеальное олицетворение серёжи. разрушенные однотипные хрущёвки, что как одна похожа на другую, такие же серые и невзрачные как он сам, с трещинами по всему периметру и облупившимися фасадами, детская площадка, где вместо радостных детей по вечерам собираются старые алкаши, которым едва ли хватает на чекушку водки, ушатанный в усмерть асфальт, где выбоина поменьше сменяться выбоиной побольше, типичная грустная россия за пределами садового кольца.       шторы в квартире всегда плотно задвинуты, лишь бы солнечные лучи не смогли проникнуть в комнатушку двух пареньков, которые легли, дай бог, с восходом солнца. эти оба давно потеряли счёт времени, для них утром считается время, когда уставшие тети и дяди с огромными пакетами продуктов возвращаются с ненавистной работы домой, где их (не)ждет «любимый» ребёнок, что получил очередную двойку в школе, если вообще туда ходил, а ночь настаёт, когда эти же тети и дяди ругаются за очередным завтраком, пока их чадо незаметно курит под козырьком подъезда, гуляя со старой дворнягой. конечно, все не так уж и плохо, и есть тут нормальные семьи, которые занесло в эти трущебы из-за кризиса или ещё чего, но вскоре и они становятся такими же как и все здесь, несчастными, убитым от серости и опечаленными людьми с ипотекой на 15 лет и кредитами на кофемашину, которая «радует» их ароматным кофе по утрам. это россия, россия для грустных.       ванька другой, он отличается от серёжи буквально всем, кроме пристрастия к наркотикам. бывший ученик лицея, который даже закончил его с красным аттестатом, гордость родителей и всех родственников, вплоть до троюродного деда по стороне сестры двоюродного дяди, подававший огромные надежды. в нем амбиций полно было, и жил он в хорошем районе, пусть и не в москве. и пока младший в 16 зависал на очередной квартире, где водник пускали по кругу, тот за домашними заданиями сидел, выделяя жёлтым маркером чуть ли не каждую строчку в какой-то заумной книжке.       его личностное разложение началось намного позже, примерно тогда, когда он с пешковым познакомился, это вообще забавная история. в красавицу москву он приехал поступать и даже поступил, нашёл подработку, вскоре съехал с ненавистной общаги с кучей тараканов и шумными соседями, что учиться мешали, в этот прекрасный район, и пускай добираться до института было почти 1,5 часа, но бессмертных был рад обрести свой маленький закуток, за который он платил почти 15 тысяч в месяц.       их первая встреча произошла совершенно случайно, столкнулись в подъезде, когда старший входил на учебу, а угашенный серёжа по лестнице подняться не мог, постоянно падая. ваня тогда, как самый отзывчивый помочь решил, до квартиры довёл, открыть дверь помог, никто из них значения этому особого не предал, кудрявый об этом даже не помнил, а ваню мало заботил, плевавший на все парень, тогда он подумал, что с кем не бывает, напился с горя или от счастья, вот, и вернулся домой лишь утром.       вторая же встреча была немного другой, серёжа ее до сих пор первой считает. младший к соседу за солью пошёл. как банально, да? он на отходах решил впервые за несколько дней поесть, поставил воду на макароны, с печалью обнаружив отсутствие всяческого следа хлорида натрия в старом шкафчике, у которого дверь со скрипом открывалась, будто не смазывали с самой покупки, хотя, наверное, так и есть. ванька, конечно же, одолжил немного, спросив почему-то о том утре, когда тащил его в квартиру, так и разговорились, так и общаться начали. наверное, если бы не отсутствие всяческих друзей и приятелей он бы так и не сдружился с младшим, но жизнь распорядилась иначе, в учебном заведении одногруппники ваню считали заучкой, на работе коллеги ненавидели за идеальность, а больше в этом огромном городе он нигде и не бывал. клубы ночные после 4 пар и смены в забегаловке казались непозволительной роскошью, когда в своём «уютном» закутке его ждала огромная куча домашних дел.       так и сошлись они, слишком идеальный ученик и безработный наркоман, который деньги странными аферами в интернете добывал.       первый раз, когда ваня увидел, как серёжа крутит на собственной столешнице косяк, случился через неделю после знакомства, тогда он, конечно, не понял ничего, и отказался от предложенного «другом» неизвестного свертка, лишь потом, сидя у себя в квартире, тот в интернете нашёл информацию о том, что это на самом деле такое. на его душе сразу не хорошо стало и тревога за паренька теплиться в душе начала, он пытался с ним говорить, объяснять, разъяснять что-то, но пешкову так все равно на слова заумного старшего было, который говорил, казалось, словами из энциклопедии или учебника химии за 11 класс, он почти ни слова тогда не понял и лишь согласно кивал.       через месяц бессметных впервые увидел, как серёжа делает себе дорожку пластиковой карточкой и вдыхает ее через скрученных в трубочку пятьдесят рублей, совершенно случайно, просто сидел на кухне, ожидая закипания чайника времён ссср, и в туалет решил пойти, где серега на стиральной машинке вдыхал очередную дозу. тогда его липкий непонятный страх окутал и после вопроса «будешь?», из чужой квартиры пулей вылетел. потом русоволосый всю ночь не спал, лазил в интернете, читал все о наркотиках и последствиях их употребления, на утро решил, что он должен старшему помочь с этой зависимостью, тем более тогда первые чувства симпатии появились. тёмные кудри, невзрачные, пустые карие глаза, казались ему такими красивыми, будто бы серёжа подобие висячих садов семирамиды, а эта бледность и худощавость лишь добавляла изящности телу, что таким хрупким и невесомым казалось.       их первый поцелуй случился летом, бессмертных тогда сессию на отлично сдал и в знойную жару прикупил бутылочку недорого вина, чтоб с серёжей ее разделить на двоих, ведь иногда можно. и если младшего алкоголь вообще не брал, то ваню разнесло от двух бокалов, тогда он впервые и показал свои чувства к пешкову, конечно, он боялся отказа, боялся, что не поймут его, но кудрявому было все равно, чувства всяческие у него давно притупились, и целоваться было все равно с кем. тогда же ваня впервые попробовал травку, по-пьяни же не считается, тем более потом он весь день себя за это корил, и всю ночь следующую опять статьи в интернете читал, приходя к выводу, что марихуана вовсе не наркотик, а так детская шалость.       так все и закрутилось, косяк за косяком, день за днём, и, вот, он впервые с возлюбленным своим за закладкой ночью пошёл в ближайший лесок, страшно было уж очень сильно, но и скурить чего-то хотелось, ведь план у ванюшки был, расслабиться и получить первый сексуальный опыт. в ту ночь серёжа был с ним груб, до больших синяков на рёбрах, что в целую галактику складывались, и багряных засосов на шее, но ему даже понравилось, поэтому это какой-то привычкой стало, накуриться, потрахаться и обессилено уснуть на чужом плече.       потом первая дорога, бессмертных и сам не понимает, как до этого докатился, просто вот так вышло, знойный август, вечер после смены, сережина квартира, они съехались к тому моменту, младшему было не важно с кем жить, а старший уж слишком искренние чувства питал к нему, да и за квартиру платить надо было меньше. тогда ему хватило пол грамма, чтоб улететь с катушек, он слабо помнит ту ночь, но уверен, что она была восхитительна. а сереге нравилось смотреть на то, как хорошо его «другу», нравилось трахать его на кухне, на балконе перед рассветом, пока на улице людей ещё не было, на кровати, в спальне, в коридоре, ему было просто хорошо, потому-то его уже и грамм почти не брал. от наркотиков всякий кайф ушёл после первого месяца употребления, осталась лишь стойкая зависимость, которая схватила его в свои большие костлявые лапы и больше не хотела отпускать. и смотря на старшего, он вспоминал свои первые дозы, вспоминал такие же весёлые моменты, которые остались на старых фото и видео, тогда мама ещё жива была, тогда он думал, что легко от этого откажется, просто потому что силу духа имеет не слабую, но, увы, не смог.       — хватит, пора с этим завязывать, — говорил каждый раз русоволосый юноша, когда серёжа передавал ему скрученную купюру, — эта точно последняя, — шептал он себе под нос, пока кристаллы белые со стола снюхивал.       вскоре его, конечно же, отчислили, сил и желания посещать пары не осталось, он кое-как ходил на работу, выполняя поручения, наступая себе на горло. все ради новой дозы, все ради эфемерного счастья, количество которого с каждым разом становилось все меньше.       никто не знает, как это все закончилось, наверное, оба сторчались, серёжа первый этот мир покинул, а затем и ванька, а может старший силы в себе нашёл, отказался от этой дряни, за ум взялся, от младшего съехал и больше никогда с ним не виделся, каждую ночь проклиная этот чертов дом, москву, себя и юношу, что по венам уже начал пускать героин. а ещё возможно то, что оба они излечились от этой зависимости, стали «нормальной» семьей, купили квартиру и до старости так прожили, с ужасом и болью вспоминая все это. но никто не знает.       каждый выбирает финал этой истории сам для себя, в меру своей веры в чудо.