Шиворот-навыворот

Всего через сутки Мартин и Моффетт поймали и разговорили Деколля. Когда Рори попытался вылететь на частном самолёте, его задержала охрана аэропорта. Илья знал, что миссия была с треском им провалена, и переживал. В КГБ неудачи, мягко скажем, не одобряли. Наказывали. Даже после смены работодателя привычки и тревога остались. Наполеону пришлось задержаться в больнице на два дня, потому что, хотя состояние улучшалось, он долго отходил от наркоза. На вторые сутки Соло начал жаловаться. Хороший знак. Всё же из-за серьёзности ранения и большой кровопотери врачи без энтузиазма смотрели на скорую выписку пациента. Наполеон быстро уставал, был очень бледным и слабым. Однако Илья думал, что из незащищённой больницы лучше уехать как можно раньше. Ему нужно было знать, что напарник в безопасности. Курякин ходил от стенки к стенке, как зверь в клетке, и постоянно пользовался усилением, чтобы слушать Наполеона. Поведение было нездоровым, но Стражу было плевать. Он отслеживал все действия медицинского персонала, назначения, состояние капельниц и даже еду из столовой. Оберегал. В первый день Наполеон в основном отсыпался, ненадолго приходил в себя, раздражённо отвечал на вопросы докторов и снова засыпа́л. Габи появлялась несколько раз, сидела рядом, притащила бутерброды и воду в бутылке. Эту еду Илья тоже проверил на всякий случай. Теллер давила на лабораторию, чтобы быстрее получить анализы пули. Слишком уж много крови вытекло из небольшой раны, а симптомы и вовсе не походили на последствия огнестрела. На второй день Наполеон полностью пришёл в себя и принялся громко жаловаться. Тогда молчаливый Илья отвёз Соло на конспиративную квартиру. Разговаривать не хотелось, но физиологически требовалось быть рядом. — Угроза, — Илья застыл. Дрожащий голос напарника был серьёзным, без привычных подначек, — Что там произошло? — Тебя подстрелили. Потерял много крови. — Это я и так знаю, — ехидно заметил Наполеон, — что случилось после? Илья сжал кисть в кулак от вспышки злости — на себя, на стрелка, на всех вокруг. Ещё не ярость, далеко нет. — Илья. Глухой рык застыл в глотке. — Илья, — терпеливо повторил Наполеон. Он посмотрел в ответ. Напарник был рядом, бледный как простыня, с кругами под глазами после больницы. До восстановления было ещё далеко, одна рука подвешена в повязке и прижата к телу. Но глаза горели яркой силой, которую никто посторонний не ощущал. Илья каждый раз при открытии связи изумлялся, что ему доверились настолько по́лно. Наполеон был настоящим бойцом, умел выживать и преодолевать трудности. Когда Соло касался Ильи, через разум и душу проносился выпущенный на волю шторм, смывающий страхи и гнев. Бессознательная реакция. Илья не знал, да и не хотел знать, так ли работает контакт в обычных парах. Соло был для него гораздо бо́льшим, чем просто Проводник. — Тебя подстрелили, и я потерял контроль. — Кого ты убил? — безмятежно спросил Наполеон. Илью даже не возмутила формулировка, он реагировал на ауру спокойствия вокруг Наполеона. Было обезоруживающе тепло. — Никого. Деколль успел сбежать, — Илья сжал кулаки, — Мартин и Сара пошли за ним. А Илья остался, чтобы отвезти раненого, потерявшего сознание Наполеона к медикам. Страж был весь в крови, и запах забивался в ноздри до тошноты и головокружения. Илья не сразу снизил остроту обоняния и его чуть не вырвало. Но он продолжал слушать замедляющееся сердцебиение и судорожные вдохи, цепляясь изо всех сил за единственные важные звуки в мире. Соло склонил голову, будто присматривался к строчкам на странице. Илья не сомневался, что его читают как открытую книгу, но, кажется, сейчас последуют уточняющие вопросы. — Ты ничего не разбил, никого не убил, но говоришь о потере контроля? — Да. Илья отключил эмоциональный ряд. Взгляд Соло загорелся пониманием. Догадался. — Хм, — Наполеон снял щиты, и линия связи раскрылась, притягивая Илью ближе, забирая контроль . Страж поддался, закрыл глаза, обнял Щит, позволив себе просто… быть. Снова. Опять чувствовать. Восхитительно. Ничто не согревало так. Ощущение, которого так не хватало с момента, как прозвучал выстрел. — Я провалился, — проворчал он. — Не думаю, — возразил Наполеон. — Миссия… я забил на выполнение. — Из-за меня? Вопрос прозвучал непринуждённо, но Илья резко отстранился, эмоции захлестнули волной. Он дёрнул головой, отрицая версию Наполеона. — Только я виноват, — прошептал он. — Ты всего лишь человек, Угроза. И это его первая полноценная связь. Наполеона страшило осознание, что раньше такого не случалось. Соло улыбнулся тепло и искренне. — Можно же привыкнуть быть человеком? — Да, но трудно. — Но возможно. И ты хорошо работаешь. Уэверли не снимет голову с плеч за то, что коллегам пришлось заканчивать задание без тебя. Мы оба выполняли работу от и до. До пули. Илья сильнее прижал напарника к себе. Конечно, лишь чуть плотнее, чтобы не причинить боли, почти не прикладывая силу. Наполеон склонил голову набок. — Ты в порядке? — Буду. — Прекрасно. Илья неохотно отпустил напарника и обнаружил, что Соло еле заметно дрожит. Сердцебиение и дыхание были в норме, но до пика формы было как до луны. Нужно время, сон и отдых. — Ложись, — он подтолкнул Наполеона обратно на кровать. Отсутствие возражений было показательно. Илья сидел рядом, и Соло вскоре заснул. Страж отслеживал функции организма, хотя и внешнюю угрозу не пропустил бы. Поэтому ещё до стука в дверь Илья засёк, что пришла Габи. Она открыла дверь своим ключом. — Как он? — тихо спросила она. — Спит, — приглушённо ответил Илья. Теллер смотрела с сочувствием. — Он восстановится, — она была уверена, а не просто надеялась. Илья кивнул. — Обязательно. — Привет от шефа. Мы получили первичное заключение из лаборатории. Пулю обработали препаратом, скорее всего, натурального происхождения, с антикоагулирующим эффектом. Илья снова почувствовал ярость. Эмоции рвались сквозь барьер, тянули и толкали, и пробовали границы на прочность. Ни за что. Он спокоен. — Теперь я займусь поиском поставщиков, — сообщила Габи, — а вы в официальных отгулах за переработки. Оба. Внутренности скрутило. Илья знал, что был виноват в провале. — О, Илья, — Габи качнула головой, — это же не отстранение. Просто Соло подстрелили, а ты его Страж. Вернётесь, как только сможете. — Мы можем работать по отдельности, — проворчал Илья, — он же не Проводник. — Но он твой второй, глупый. Вы же больше, чем напарники. Илья промолчал и отвёл глаза. — Ты его любишь, — мягко сказала Габи. Курякин дёрнулся и прищурился. — Я не дура. Я вижу, сколько он для тебя значит, и что это взаимно. Соло хороший притворщик, но только когда дело не касается тебя. Он тебя по-настоящему любит. — Знаю, — пробормотал Илья. — Ты беспокоишься, что нормально. Соло чуть не умер, — она улыбнулась, — и он держит тебя. Подумай об этом. Излишняя рекомендация, Илья знал, насколько тонка была грань. Лаборанты, похоже, были от пули в восторге. Стрелка хотелось растерзать. — Тебе что-нибудь нужно? — Габи деловито осмотрела комнату и глянула в сторону кухни. — Нет, у нас всё есть. Она кивнула. — Завтра я встречаюсь с Уэверли в Лондоне. Береги себя. И его. Слышишь? Илья кивнул, и Габи улыбнулась, встала на цыпочки и поцеловала в щеку. Илья надеялся, что не покраснел. Габи улыбнулась шире, а затем ушла. На столе осталась папка. Сводка по заданию, распечатка допроса Деколля и прочее. Он взял материалы, сел в кресло и начал читать, продолжая отслеживать состояние спящего Наполеона.