Другие

Плотные гардины были исколоты тусклыми иглами городского освещения. Киря открыл глаза. Полежал, привыкая к темноте, и понял, что в комнате кто-то есть. Откинул теплое одеяло, сел, поджав пальцы, – по ногам несло холодом. Скрипнула на сквозняке входная дверь. Киря встал, сделал шаг к окну. Страшно не было. Там, за шторами его ждали. Еще шаг. Задуло в поясницу, комната наполнилась шорохами. Зашебуршало под столом, чиркнуло за плинтусом. Еще шаг. Гулко капнула в ванной вода. Еще. Киря протянул руку. Где-то в этом месте заканчивался «пузырь». Алеш будет ругаться. Алеш… Пальцы сжало, обожгло льдом, рвануло. Киря хотел заорать, но вместо крика получилось лишь слабое механическое жужжание. Бззз-бззз. Что за фигня… Киря вздрогнул. Бззз-бззз, бззз-бззз. Приснится же хрень… Низкий голос хрипло выдохнул прямо в ухо: – Доброй вечности, Ваал Дагонович. – Кто это? – сонно пробормотал Киря. Алеш зажал микрофон ладонью: – Начальство… Киря разлепил веки. Голова кружилась, как будто он всю ночь болтался в центрифуге. Перед глазами плыли разноцветные круги. Киря потряс башкой, разгоняя морок. Со зрением все было в порядке. Просто стены номера беспрерывно двигались. Перетекали из малиново-сиреневого в салатово-желтоватый и обратно, меняя цвет пробивающегося в окно тусклого утреннего солнца. Рядом, балансируя локтем на мятой подушке, по-утреннему всклокоченный демон трындел по телефону: – …нашел, конечно, но все не совсем так, точнее, совсем не так… Киря пригляделся. Глаза блестят, рожа довольная. Даже чересчур. Нажрался, олень. Не к месту вспомнилось про эйфорию от легкой пищи. А потом и все остальное: как Рогатый вчера быстро пришел в себя, а Кирю, вроде, наоборот – накрыло. Он осторожно тронул языком треснувшие уголки губ и прикрыл глаза. Все было как-то серьезно и… по-взрослому, что ли. Не как с Жекой. Впрочем, оказалось кайфово. Киря не жалел. Алеш, по-видимому, и подавно. Да уж, помог демону, называется. Алеш зажал телефон плечом, взъерошил Кире затылок. Мол, нормально все. Не очкуй. – Куда? Прямо сейчас? Да он не… Да послушайте… Подождите… Да… Да. Хорошо, понял. Понял, выполняю, – жмакнул отбой так, словно экран хотел раздавить. – Дьявол! Надо собираться. – Проехался костяшками пальцев по щеке: – Спасибо. Это было так… вкусно. Нежный демон. Охуеть. – Ты знаешь, что ты олень? Киря за ночь выяснил безотказный способ выбесить демона, Рогатый – безотказный способ заткнуть Кирю. Кончиком языка в губы. Сперва аккуратно, как вставляют ключ в новый замок, потом уверенно. По-хозяйски. Киря потек, как пломбир на жаре: м-м, еще давай, еще и никуда не пойдем, останемся здесь, давай… Алеш откинулся на подушку, потер сонную морду: – Ваал приказал срочно доставить тебя к Соломону. – Этот Соломон, – Киря расстроенно облизнулся, – тоже из… ваших? – Хуже. Это мэр ваш. Давай, чеши в душ. Белый циферблат, украшавший шпиль здания городской мэрии, показывал ровно половину одиннадцатого. Киря потер переносицу и сдержал чих, снова накативший от яркого переливчатого света. Разгар рабочего дня. Кто их туда пустит? Пропустили. Уверенным шагом промаршировав прямо к центральному входу с неприметной серой надписью «ГОРСОВЕТ», Алеш поднял руку. У Кири мурашки пробежали по позвоночнику, скучковались где-то у копчика: глаза пятерых охранников, наверняка вооруженных чем-то покруче раций, остекленели. Рогатый даже шаг не сбавил, прошел мимо. Подумалось, что от него может быть существенная польза в универе. Демоны демонами, а матан-то никто не отменял. Киря поспешил следом. Шагал нешироко, руками не размахивал – Алеш просил не высовываться из радужного кокона. В результате пара встреченных по дороге Других – тетка, с лицом, затянутым лохмотьями серой паутины, а следом пацан, по виду ровесник, с неприятным провалом на месте рта – дергались в сторону Кири, плюясь темной клубящейся дымкой. У Кири жгло кожу на животе, кишки от страха привычно затягивались в узел. Алеш внимания не обращал, но один раз все же подцепил его за мизинец, как мальца какого. Правда, это было лишним – духи пугливо шарахались, едва завидев оболочку. А может, демона, кто их разберет. Дверь с гербом и золотистой табличкой «Мэр города N Сидоренков Соломон Давидович» простые граждане типа Кири созерцали только на фотках в интернете. Сейчас она приветливо распахнулась, впуская их в обитый деревом кабинет. Помпезная – Киря такие в местной филармонии видел – люстра с золочеными рожками, богато украшенными хрустальными бирюльками, освещала Т-образный стол. В торце сидел мужчина. Киря знатно оробел – этого жилистого дядьку постоянно показывали по телеку в новостях. На экране он выглядел живчиком: одетый в дорогой черный костюм и веселую оранжевую каску, беседовал с прорабами, жал руки журналистам и перерезал красные шелковые ленты на открытии культурных объектов. Сейчас за столом сидела высушенная, хорошо загримированная мумия, которой дали авторучку с золотым пером и научили подписывать документы. В механическом движении бледных суставчатых пальцев, размеренно перекладывающих документы из красной папки в синюю, сквозила бездонная обреченность. Мэр поднял взгляд и отложил ручку, но Алеш его проигнорировал. Повернулся направо, кивнул пустоте: – Ваал Дагонович… От стены отделились рога. Способность удивляться была уже частично утеряна. Киря просто отметил, как на деревянной светлой поверхности сначала прорисовался контур, который затем начал обретать объем и темнеть. А следом из стены полностью материализовалось «начальство». Просторный кабинет сразу стал тесноват для четверых. А рога… Киря задрал голову к потолку: рога, безусловно, впечатляли. Толстенные – вряд ли обхватишь пальцами – изогнутые рогатиной буйволиные иссиня-черные трубы, по сравнению с которыми рожки Алеша выглядели молодой беспечной порослью. – Котлы и вилы! – пророкотало сверху. Кире показалось, что началось извержение вулкана. Не хватало только вырывающегося из жерла горячего пепла и потоков огненной лавы. – Вассаго! Где тебя носит?! Где мальчишка? – Ваал хищно шевельнул ноздрями в сторону Алеша: – И чем это сладким от тебя фонит? Блядь. Ладно, теперь хотя бы не от него одного. Киря для виду потер нос, а сам незаметно метнул косой взгляд. Алеш сохранял обычный надменно-невозмутимый вид. Только поплывшие по шее малиновые пятна говорили сами за себя. – Кто-то подослал Слепого. Пришлось немного повозиться и остаться в гостинице. Я бы до вас не дополз. Последний вопрос был им откровенно проигнорирован. Возможно, поэтому вулкан продолжал недовольно пыхтеть, явно сдерживая гнев. От бычьих глаз, прожигающих Кирю из-под коротких светлых ресниц, стало не по себе. Мужик выглядел натуральным бандюком, даром что в пиджаке. Ну Киря-то стреляный воробей – опыт махача с Боровом как-никак имелся – тоже сделал морду кирпичом. Прикинул, куда зарядить, если вдруг полезет быковать. – Мы еще об этом поговорим. Зачем ты его упаковал? – На нем знаки. – Знаки? – раздался трескучий, как синтетика, голос. – Те самые? Заклинание? Киря вздрогнул, поежился. Задавленный мощью Ваала, он совсем позабыл о щуплом мэре. Тот, как и прежде, сидел за столом, разве что документы убрал в сторонку. На контрасте с бронзово-красным, будто из камня вытесанным, Големом-Ваалом, он выглядел высохшей прошлогодней куколкой. Пальцем растереть. – Соломон Давидович, – поприветствовал Алеш, подходя поближе, – мои соболезнования. Кире показалось, что под застывшей улыбкой промелькнуло нечто живое. Соломон Давидович замер, растерянно заморгал. – Спасибо, Алеш. Он бережно поправил стоявшие в рамках фотографии и жестом пригласил гостей присаживаться. Рогатый кивнул Кире, отодвинул кресло, сел. Как всегда, расслабленно и вальяжно – король, проездом оказавшийся в гостях у своего вассала. Жалобно взвизгнуло кожаное кресло, принимая тушу Ваала. Закинув ногу на ногу, он выудил из кармана брюк серебристый портсигар с черненым изображением трезубца. Щелкнула крышка, хрустнул кончик сигары, вжикнула зажигалка. Комнату наполнил терпкий табачный дым. Киря следил за толстыми, похожими на половинки спелой сливы губами, выпускающими кривые сизые кольца. Выглядел Ваал озадаченно. – Значит, у нас не только отпрыск Захара, но и охотник-хранитель? – протрубил он. – Два в одном, так сказать? Алеш кивнул: – Сам не ожидал. – Тогда тем более некуда Захару деваться, – Ваал удовлетворенно пыхнул сигарой. – Рано или поздно эта паскуда объявится. Даже если ему плевать на сына, он придет за заклинанием. И тогда я покажу ему и котлы, и вилы. Хорошая работа, Вассаго. – Я тут ни при чем. Можно сказать, просто повезло. Только… – Алеш чесанул рога, – кроме заклинания на нем знаки защиты… – Господа демоны, – Соломон Давидович молитвенно сложил у груди сухие ладони: – Вы ведь найдете его? Поймите, это жизненно, подчеркиваю, жизненно важно вернуть Сосуд в хранилище. Пусть не ко мне, я понимаю, что отныне я недостоин… – Довольно стенаний, Соломон! – грозно протрубил Ваал. – Какая разница, у кого Сосуд? Если один кретин решил отомстить мне за старые обиды, угробив весь мир, его ничто не остановит. Скажи спасибо, что он оставил тебя в живых! – Да, да, конечно, – проблеял мэр, – однако это так ужасно, так ужасно… Вы не представляете, как я был растерян и напуган, когда увидел Захара! Вы ведь знаете, в хранилище попасть практически невозможно. Никто не знал код! Никто! И как горько осознавать, что один из лучших охотников оказался вором и убийцей… Чай, кофе? Ваал Дагонович придвинул пепельницу, сарделечными пальцами смял остатки сигары и скомандовал: – Давай кофе! Да покрепче! Нужно обсудить план действий. – Чай, – попросил Алеш и мыском ботинка чувствительно ткнул Кирю в лодыжку. Типа, не вздумай. Мэр понимающе кивнул и снял трубку стоявшего на столе телефона: – Мариночка, будьте добры, два кофе. Один двойной, а мне как обычно. И чай. – Итак, что мы имеем, – начал Ваал. – Захар крадет из хранилища Медный Сосуд, и Соломон тому свидетель… Все трое загалдели одновременно, а Киря подвис в своем коконе. Вспоминал отца, пытался осознать, почему вся эта возня вокруг Захара так осточертела. Он был уже достаточно взрослым, когда папаша исчез с концами, и с тех пор единственной и непоколебимой опорой в его жизни была и оставалась баба Ида. Он честно старался его забыть – детских обид накопилось выше крыши. В гудеж Ваала иногда вклинивались дребезжащие причитания Соломона и совсем редко короткие реплики Алеша. – …перед этим при загадочных обстоятельствах погибает человек, хранитель третьей части заклинания… – …какой кошмар, до сих пор поверить не могу… – …мы не знаем точно… Киря подавил волну раздражения и попытался переключиться, разглядывая фотографии на столе. Внимание привлекла одна, отличавшаяся от остальных наличием уголка, перетянутого черной шелковой лентой. Симпатичная тетка лет сорока. Густой сценический грим скрывал возраст, но не усталость во взгляде. Киря помнил эту фотку на афишах, висевших по всему городу пару лет назад. Какой-то фантастический триллер. Та же тетка была и на другой фотографии. Но там явно моложе, счастливее и в обнимку с еще живым и оттого непохожим на самого себя мэром. – …Захар бесследно исчезает. Прячется как последний трус, подсылает к сыну духа-убийцу... И все же клеймо вора и убийцы никак не вязалось с беспутным батей. Ну никак. И совсем уж не укладывалось в голове, что дух, вселившийся в несчастного алкаша Семёныча, – это весточка от Захара. В конце концов Киря знает своего отца получше некоторых. Да, возможно, родитель из него никудышный, но подонком он не был никогда. – …к собственному сыну! Киря не выдержал: – У вас что, других версий, кроме бати, нет? Уставились, как будто он сморозил полную чушь. Зато, слава богу, заткнулись. Ваал задумчиво поскреб рога. Вот прям как Алеш, один к одному, только звук другой. Гжжж-гжжж. Противный, как пенопластом по асфальту. – Сынок, твой отец преступник. Вор и убийца. Понимаю, что тяжело, но придется с этим смириться. Котлы и вилы! Как он посмел не обучить собственного сына-охотника? Но ты не волнуйся, мы тебя в обиду не дадим! – прогудел Ваал. – Пусть только явится! А он явится обязательно. Медный Сосуд без заклинания даже в качестве ночной вазы не сгодится. Дверь открылась, в кабинет заглянула молоденькая девчонка. Густая черная челка, куль на затылке, красный утиный рот до ушей. – Соломон Давидович? – Заходите, Марина, – мэр сделал пригласительный жест рукой, – мы вас уже заждались. Тук-тук-тук-тук, шпильки по казенному ковролину. Дзинь-дзинь, ложки на блюдцах. Ловко балансируя с подносом в руках, миниатюрная секретарша проплыла по кабинету прямиком к Ваалу. От кофейного аромата живот тоскливо заурчал, и Киря с ненавистью посмотрел на невозмутимо восседающего Алеша. Сам-то чай пьет, козлина. Мало того, что торчишь в этом пузыре как дурак, так ещё и без кофе-чая. Перестраховщик чертов. Тут-то кого бояться? Мумию эту? Или верзилу напротив с черным ухватом на башке? Котлы и вилы… Марина услужливо суетилась, расставляя блюдца с маленькими белыми чашечками перед демоном и мэром: – Прошу, пожалуйста, осторожно... Большую чашку с чаем, по поверхности которого бежала мелкая рябь, она протянула через стол: – Кирилл, будьте добры. Киря угрюмо привстал, чтобы передать Алешу его чай. Ну вот, еще и обслуживай его теперь. А он не нанимался… Стоп, а откуда пигалица знает, его имя?.. – Нет! Леденящий ужас ошибки прокатился по спине, когда было уже слишком поздно. Пальцы Кири прошли сквозь кокон, запястье обожгло адским холодом, а живот наоборот – полыхнул жаром. Из-под густой Мариночкиной челки на Кирю уставился жадный черный глаз, а неведомая сила выдернула из-за стола. Киря еще попытался обернуться, посмотреть на Алеша, но не успел. Реальность погасла, оставив вместо себя лишь черную, вязкую пустоту.

***

Первым вернулся слух. Ритмичный булькающий звук назойливо выдергивал из уютного монотонного гула. Кап-кап. Кап-кап. Безумно захотелось пить. Киря разлепил глаза, но в плотной, почти осязаемой темноте разглядеть хоть что-нибудь не смог. Сколько он здесь? Верхняя губа ощущалась большой и горячей. Киря провел по ней сухим языком – металлический привкус. Ужасно затекли плечи, но при попытке пошевелиться запястья резануло такой острой болью, что стон вырвался абсолютно непроизвольно. Руки были закованы и пристегнуты где-то наверху, ноги связаны. Как туша на скотобойне. Рядом слабо звякнул металл. – Кир… У Кири все сжалось, как от удара по яйцам. Не «Кирь», не «Кирюша», не «Кирилл». Господи. – Пап? Пап, ты тут? Яркий белый свет полоснул по глазам, обжигая почти до боли. Под зажмуренными веками поплыли, наслаиваясь друг на друга, красно-желтые круги. Бахнула тяжелым металлом дверь, заскрежетали замки, неторопливые шаги отскочили от стен и потолка гулким эхом. – Тут, тут, – скрипнуло буквально в паре метров. – Все тут. И папа, и сынок. Настоящий семейный подряд. Киря попытался проморгаться. Сначала различил татуировки на своем животе. А после, с трудом подняв свинцовую голову, увидел отца. Узнать в висящем рядом полуголом человеке Захара оказалось непросто. На хрена он эту бороду отрастил? И волосы до плеч? Откуда-то из-за спины нарисовался Соломон Давидович. И если батю Киря не признал спустя несколько лет, то мэр изменился за считанные… Э-э, сколько там прошло? Из засохшей прошлогодней куколки вопреки всему вылупился уродливый мотылек. На лице мэра блуждала хищная улыбка, взгляд ожил и прыгал, не в силах остановиться на чем-то одном. Бледные сухие пальцы нервно оглаживали горлышко старого, покрытого зеленой патиной кувшина. – Вот только семейственность я бы поставил под вопрос. Захара все знают… Гм, простите, знали, – цинично поправился Соломон Давидович, – как поистине выдающегося охотника. А вот сынок оказался темной лошадкой. Или коровкой? – Заткнись, – прохрипел Захар. – Ты спятил… Киря смог оглядеться. Подвал, что ли, какой? Или бункер? Бетонные стены, единственная лампочка под потолком. Здоровенная дверь с круглым сейфовым замком. Бронированная? Черт, безнадежно всё. Вспомнился Егорыч, который всегда повторял: «Даже не владея мячом, соперника можно задавить уверенной игрой». Киря попытался изобразить браваду: – Слышь, устрица. Ты бы отпустил нас по-хорошему. Если Алеш… – Сожалею, сожалею, молодой человек, – мягко, как бы даже извиняясь, перебил мэр. – Но вашему другу, впрочем, как и вашему, – он кивнул Захару, – полагаю, сейчас не до вас. Слепуша их развлечет, пока мы не закончим. Даже если они очень поторопятся и освободятся пораньше, то код от хранилища знаю только я. Так что оставим пустые беседы, – его голос задребезжал под сводами подвала, – ничто больше не в силах мне помешать! Будто в опровержение его слов со стороны входа в подвал раздался оглушительный грохот. Изо всех щелей повалил дым, бронированная с виду дверь задрожала и рухнула внутрь, пропуская в бункер двух рогатых демонов: сдержанного оленя и разъяренного быка. Киря успел тряхнуть башкой, разгоняя засевший в ушах звонкий гул, когда в висок уперся холодный металл. Алеш, не сводя с него огромных глаз, замер посередине камеры. Тормознул за руку Ваала. Умирать пиздец как не хотелось. Никаких картинок из детства перед глазами не проносилось. Были только оленьи зенки. Смотрели на Кирю в упор, но без упрека. С беспомощной тревогой. Киря виновато поднял брови. Мол, сорян, не хотел. Оно само как-то. – Великий Ваал и принц Вассаго! – провозгласил за спиной Соломон Давидович. – Ну что же, заходите! Признаться, я даже рад! Кхе-кхе-кхе, – он закашлялся, и дуло заелозило по виску. – Все собрались! Нанизались, как бусинки на ниточку! Один за другим! Прекрасно! – Котлы и вилы! – загрохотал Ваал. В рассеявшемся дыму он разглядел Захара. Уставился на него, побагровел: – Ты! – Конечно он, – с готовностью подтвердил Соломон Давидович. – Лучший из лучших. С человеком-хранителем проблем ожидаемо не возникло, а вот за охотником-хранителем Слепуше пришлось как следует побегать. Ну а в поисках третьего хранителя я полностью доверился вам, Ваше Высочество, – мэр издевательски хихикнул. – Спасибо за Кирилла. От чистого сердца заявляю: в сыскном деле вам действительно нет равных. Эмоции на физиономии Алеша сменялись с космической скоростью. Таким растерянным Киря его еще не видел. – Что значит… «третьего»? – А это вы Захара спросите, Ваше Высочество, – немного истерично посоветовал из-за спины Соломон. – Зачем он к заклинанию добавил знаки защиты? А? От кого прятал ребенка-демона? Чью тайну берег? А, Захар? – Так это ты, Соломон?! – взревел Ваал. – Ты и твой Слепой?! Вы убили хранителя! И Сосуд все это время был у тебя! Как ты мог?! Захар вскинул голову, грязные длинные волосы рассыпались по плечам. Над впалыми, покрытыми темной щетиной щеками ходуном ходили желваки. – Неожиданно, да, Валя? А ты как мог? Как в твою рогатую голову взбрело на меня подумать? – выплюнул он Ваалу. – Серьезно? Я почти двадцать лет прятал твоего незаконного сына, чтобы в конце концов убить? – Захар усмехнулся и отвернулся. – Валя, ты остолоп. – Моего… кого? Она же сказала, это твой сын! – Да потому что прикрывала чей-то толстый зад! Великий Ваал спутался с охотницей! Ты думал тогда, что скажут твои легионы? А она думала! Алеш открыл и закрыл рот. Ваал топтался на месте, как обосравшийся бегемот. Спазмом перехватило горло, перед глазами поплыло. Киря задышал через рот, чтобы позорно не хлюпнуть носом. Непонимающе уставился на отца. – Пап… На Кирю устало глянули черные, как угли, глаза. У матери были серые. У Кири – зеленые. Бляяя… – Извини, Кир. Мы с мамой старались тебя не впутывать. Жизнь у демонов не сахар. Мы не хотели, чтобы ты вечно барахтался в этом дерьме. Все это было как-то… Слишком. Киря через силу протолкнул застрявший в горле ком. – А меня спросить? Чего хочу я? Стало тихо. Кап-кап. Кап-кап. – Больно? – задушевно поинтересовался мэр. – Это хорошо. Просто прекрасно, что вы тут все собрались и всем больно. Значит, вы меня поймете. И поддержите. А теперь к стене. Живо. – Нагревшееся о кожу дуло прижалось плотнее. – Ну? Ваал и Алеш сделали несколько шагов назад. Захар дернулся в наручниках, лицо исказилось гримасой. – Остановись, Соломон, – прошептал он. – Ты не ведаешь, что творишь. – Что я творю? Я? – заскрежетал мэр сквозь зубы. – А что творите вы? Вы, охотники и ваши дружки демоны? Ваш долг – забирать боль и уничтожать энергетических вампиров! Вы его выполняете? – Ресурсы ограничены, – прогудел, оправдываясь, Ваал. – Чего ты хочешь? Людей все больше и больше, а нас единицы. Мы не можем успеть к каждому… – Мне не нужно к каждому! – взвизгнул мэр, убирая пистолет. – Мне нужно было, чтобы вы успели к ней! К ней! Где вы были, – он подскочил к Захару, и хлесткая пощечина осела на небритой скуле, – вы, охотники? Когда после оглушительной премьеры к ней присосались полчища завистников? Я спрашиваю, где вы были, когда слетевшие с катушек наркоманы по капле выжимали из нее жизнь, смешивая с дерьмом ее работу? Ее смысл жизни? – На щеках у него заблестели влажные дорожки, и он обернулся к демонам: – А где были вы, когда она умирала? Почему не появились даже в последний момент, когда не оставалось ничего, кроме боли и ужаса? Молчите? – Соломон, успокойся! – прикрикнул Алеш. – Это не выход! Лишив нас всех жизни, ты не сделаешь мир лучше! Не забывай, светлое видно лишь на темном. Нельзя оставлять человечество барахтаться в океане кристально чистой радости! Оно пойдет ко дну… – Не тебе об этом говорить! В чем барахтаешься ты, Принц Вассаго, демон страха? Что-то вовсе не страхом от тебя нынче фонит! Вы все порождение ада! Лживые и лицемерные! – Соломон Давидович начал хватать ртом воздух. Замолчал, отдышался. Трясущейся рукой вытер лицо: – Довольно слов. Довольно. Приступим! Вы остались в живых, а значит разделите со мной эту радость. Я не господь бог, мне было бы скучно создавать идеальный мир в одиночестве. Так обратите свои взоры! – он подошел к Кире, прижимая к себе Сосуд. – Внимайте, как Соломон Сидоренков создает новый мир! Мир без демонов, охотников и духов! Мир, очищенный от горя, боли и разочарований! Ладонь, сухая и прохладная, прошлась по Кириному животу, вызвав острый прилив тошноты. Алеш вскинул руку: – Не смей! Сверкнуло, запахло озоном. Соломон подставил локоть, и радужный заряд разбился о невидимую стену. Буквально в метре осыпался на пол мерцающими блестками. – Не получится, Вассаго! Магия оказалась не слишком-то мудреной наукой! – Соломон, остановись! – взревел диким бизоном Ваал. Мэр победно улыбнулся: – Поздно. Осталась последняя часть… Кожа вдруг вспыхнула, как будто ее начали сдирать живьем. Киря выгнулся, замычал от обжигающей боли, опустил голову. Знаки светились раскаленно-белым, с трудом отлеплялись от живота и как живые кучковались в ладони мэра бессмысленным искрящимся клубком. Когда оставалась лишь круглая татуировка возле пупка, Соломон Давидович сжал кулак и поднес его к Сосуду. Заклинание стройным ручейком перебралось на горлышко. Сосуд вспыхнул зеленью. Соломон снял крышку и поднял его над головой. – Убирайтесь обратно в преисподнюю! Стены бункера дрогнули, с потолка посыпался цемент. Засвистело. Сначала показалось – сквозняк сквозь выбитую дверь. Но звук усилился, и стало понятно – звериный вой. Жуткий, медленно нарастающий, будто восходящий из бесконечной глубины. Бред какой-то. Это все не взаправду. – Пап, все плохо? – крикнул Киря. Захар уронил косматую голову. – Похоже, это конец. В бункер ворвался ветер. Тучи песка и пыли, кружа, заметались по стенам. Киря успел сделать вдох, сощурился. С противоположной стороны на него смотрели полные чернильной тоски оленьи глаза. Сквозь синюю рубашку уже отчетливо проглядывал серый бетон стены, и каждая пролетающая песчинка уносила с собой частичку демона. Казалось, весь мир быстро закручивался в черную воронку над Сосудом. Стало нечем дышать, вой тысяч глоток оглушал, в тело вонзались миллиарды злых игл. Киря открыл было рот, но не услышал даже свой собственный крик. Зато ноги вдруг освободились, а руки упали и повисли безжизненными плетьми. Очередной порыв ветра сбил с ног, и Киря пополз. Господи, как все глупо. Неужели и правда конец? Нужно как-то остановить это безумие… Стоило на миллиметр приоткрыть глаза, и их резало колючим, как стеклянные осколки, песком. Он полз на ощупь, опираясь на локти, пока не наткнулся на кого-то. Батя. Киря вцепился ему в плечи, заорал в ухо: – Как его остановить? В рот набилась сухая пыль, пришлось отплевываться. – Никак! – проорал в ответ Захар. – Заклинание может разрушить лишь свободный демон! Тот, у кого есть выбор! А у нас его нет! От нас ничего не зависит! – Сними защиту! – крикнул Киря. – Не могу! Этот поезд катится прямиком в ад! Я хочу, чтобы ты жил! – Ад – это смотреть, как все катится в ад и ничего не делать! Я пойду с вами! Это мой выбор! Снимай! Киря уже не видел отца. Только почувствовал на животе ледяную руку. А потом надо лбом заскрипело. И жутко зачесалось. – Сидоренков! Властный старческий голос, перекрывший даже рёв демонических легионов, Киря узнал бы из тысячи. Сердце подпрыгнуло радостно-тревожно. – Немедленно закрой бутыль, Сидоренков! – строго скомандовала невесть откуда взявшаяся баба Ида. – И давай ее сюда! Неожиданно все прекратилось. В воздухе еще клубилась пыль, но песок осыпался. Улегся на пол рыхлым черным ковром. Соломон Давидович, все еще прижимающий к груди теперь уже закрытый и померкший Сосуд, капризно топнул ногой: – Ну Ида Моисеевна! – Ты мелкий пакостник, Сидоренков! – баба Ида прошаркала к мэру, поднимая с пола пыльные тучи. – Каким был, таким и остался. Мало я родителей в школу вызывала. Давай сюда бутылку! Соломон Давидович, вмиг скатившийся по социальной лестнице от божественной сущности до нашкодившего пятиклассника, покорно протянул бабе Иде Сосуд. Кто-то хлопнул по плечу, Киря обернулся. Жека на ходу осмотрел его с мимолетным удивлением, но рядом не задержался, бросился к сидящему рядом на полу Захару. Обнял, прижался головой к груди. – Ты как? Как? – бормотал, ощупывая. – Да нормально, нормально, – Захар заулыбался. Погладил по лицу, волосам. – Спасибо, что присмотрел. Присмотрел, значит? Вот оно как. Интересно, батя в курсе, как он присматривал? Показалось, что Жека украдкой лизнул Захару пальцы. Киря брезгливо отвернулся. Черт с ними. Разберутся. Он с трудом поднялся на ноги. Слегка штормило, и в ушах все еще завывало, но это от внезапно обрушившейся блаженной тишины. Сквозь медленно оседающую пыль разглядел у стены синее пятно и торчащие из песка рога. Покачиваясь, добрел до демона. Помог встать, прислонил к стене. Придержал, отряхнул. Даже грязный, бледный и помятый Алеш выглядел так, будто это стенка к нему прислонилась. Аристократ хренов. Киря боднул его в лоб. С глухим деревянным звуком стукнулись сверху рога. – Олень, блядь. – Сам олень. – Ну теперь-то будешь меня учить? – Угу. Только вот душ приму и займемся. – Я думал, пиздец. Не увижу больше. Алеш не ответил. Вздохнул только, крепко прижал. – Котлы и вилы, – промычала рядом огромная куча пыли. – Еще чуть-чуть и он бы нас всех угробил. О, сынок… Баба Ида, подхватив в одну руку Сосуд, другой придерживала за локоть и конвоировала из подвала сдувшегося Соломона Давидовича. – Пошли, пошли Сидоренков. Кабинета у меня уже нет, зато есть кухня. Чаю попьешь, все расскажешь. – Вечно вы, Ида Моисеевна, вмешиваетесь, когда не просят... Киря ухмыльнулся. Ну а хули – сорок лет в школе, тридцать лет завучем. Тут не только Соломон сломается.