Среди вышивок

Его люди нуждались в нем. А поэтому они возвращают его. Волею Чуда, его бывшую оболочку, оголенную до самых костей, они омывают их в том же вине, которое он благословлял во время каждой мессы, чтобы избавиться от кусочков гниющей плоти, которые ещё остались на них. Странно чувствовать себя живым, но разобранным на множество частей. Как будто ты должен быть мертвым, но ты чувствуешь свои ребра и колени и руки, в разных местах и полностью утопленные в вине, твоя плоть смывается алкоголем и… Ничего не болит. Ни когда плоть отделяют от костей. Ни когда кости пересобирают. Ни когда его одевают в шелка и бархат и украшают алмазами и дают его старый посох, золотой, как Правосудие Чуда. Мелькиадес почти не пользовался им при жизни, разве только для того чтобы опираться. Он всего лишь однажды ударил им грешника. Но теперь он понимает, что это должно быть его главной целью, так как те же самые руки, что одевали его, теперь держат его как реликвию и показывают всему миру. Только те люди, которые держат сейчас его, хором плачут потому что он никуда не уходил. «Архиепископ жив!" «Он вернулся!» «Да будет благословенно Чудо!» Его люди нуждаются в нем как никогда и Мелькиадес чувствует, как его кости омываются в их бесконечной любви, точно также как они омывали его в вине не так давно. Он защищал их при жизни. Их души и тела были в безопасности при его правлении, потому что помимо того, что он был Архиепископом, он заботился о них, как любой хороший правитель. Как любой хороший Отец. Ему хотелось думать, что он был хорошим Отцом. Прямолинейным и справедливым и он научил своих Детей жизни и уважению к Чуду. Он хочет думать, что после смерти им не понадобится. Но он им нужен и как Отец, который слышит плач своих Детей, Мелькиадес вернулся к ним. Он должен их защитить. Он был Отцом, Правителем, Архиепископом. Теперь, когда эхо шагов Кающегося гулом нарастает в его черепе, он должен быть также и Воином. Его Дети баюкают его в своих руках, готовые быть его щитом, против атак этого монстра, который хочет уничтожить все то, что Архиепископ с таким трудом строил. Он не сделает этого. Мелькиадес ему не позволит.