сколько здесь звёзд.

чернота. густая, поглощающая всё вокруг, такая холодная. ей не было конца, как глубокой, беспросветной печали. вера в любовь, стремление жить, надежда на счастье — всё растворялось в ней. чернота. именно она отражалась в его глазах, и кроме неё он ничего не видел. не видел свет. осаму дазай не мог увидеть хоть малейший проблеск среди густой темноты этой жизни, что душила его каждый день. каждый вдох казался невыносимо тяжким, будто что-то сдавливало лёгкие и сердце. дышать... он делал это с большой неохотой. весь мир, вся суть существования были совершенно скучными, но полными боли. полнейшая бессмыслица. именно поэтому дазаю хотелось отбросить тяжкий груз жизни. он не желал жить. он не умел жить. но иногда ему кажется, что стоит попробовать наконец научиться.

***

ночная прохлада пробирала до лёгких мурашек, пощипывала кожу. небо было похоже на чернильного цвета бархат, усыпанный крошечными осколками алмазов. звёзды... такие далёкие, загадочно молчаливые, светили с неким холодом, с печалью, будто бы в последний раз. так странно... раньше дазай не замечал их красоты. для него небо было таким же чёрным, как и тьма в его глазах. но сейчас, сидя на крыше высокого здания и ощущая тепло другого человека, такого близкого, родного, звёзды светили так ярко, как никогда раньше. сгорали, беззвучно мигая и рассыпаясь к утру в лунную пыль. хотелось бы юноше сгореть так же, но казалось, будто лучи этих самых звёзд впиваются в них, ранят. слишком уж были они остры для этих лепестков ночи... — чуя, — после длительного молчания произнёс осаму, не отрывая взгляда от небосвода. в лице его читалась лёгкая, привычная тоска, задумчивость. — что бы ты делал, если бы я вдруг умер? юноша явно смог ввести рыжеволосого в замешательство. тот резко повернулся к нему, глядя в упор с непониманием, раздражённостью. — что за вопросы? — недовольствовал накахара. — прыгать сейчас собрался, что ли? осаму же в ответ на это лишь еле слышно усмехнулся. его возлюбленный как всегда молниеносно вспыхивал, чуть что. интересно, и надолго ли хватит этой "спички"? но всё же, если бы его сейчас не было рядом, дазай, возможно, и правда шагнул бы с крыши, упал бы в бездну. навсегда. так и не увидев звёзды... — я бы тебя никогда не простил. голос чуи звучал серьёзно, глубже, но, казалось, несколько печально, словно хруст разбитого стекла. дазай удивлённо обернулся, наконец переведя взгляд на парня. тот же немного напрягся, опустил голову, голубые глаза смотрели куда-то в пустоту... он боялся. это было видно. это чувствовалось. на сердце осаму стало неожиданно тепло. будто бы чья-то рука заботливо прижигала неглубокие раны на нём. пустота начала заполняться чем-то невесомым, но нежным, словно душистые полевые цветы. на лице расцвела улыбка, а на сердце — любовь. без этого человека дазай никогда бы не нашёл себе место и попусту исчез, потерялся бы и замёрз во мраке чуждого ему мира, никогда не смог бы увидеть красоту звёзд, что сейчас казались ближе, ярче. без любви он бы завял, не успев распуститься. — глупый, — забинтованная рука легла на макушку чуи, худые пальцы стали перебирать копну рыжих волос. дазай приблизился к нему, заглянув в его глаза, что цветом были похожи на ясное небо в солнечный день. вместо привычной уверенности в них читалось что-то... неопределённое. злость, раздражённость, но в то же время обеспокоенность. юноша провёл ладонью по его щеке, во взгляде тёмных глаз была нежность, которой ранее вовсе не было видно. — я никогда тебя не брошу. после этих слов губы обоих парней осторожно соприкоснулись, сошлись в поцелуе, сладком, как тягучая, мягкая карамель. обычно они целовались слишком пылко, обжигая друг друга, но сейчас... сейчас им просто было хорошо вдвоём. осаму хотелось бы, чтобы этот момент длился вечно, никогда не заканчивался. чтобы, как звёзды сгорают во тьме, так и его сердце нескончаемо сгорало от любви.