controversial.

Во-первых, то была не её вина, что она вот так вот его сразу «невзлюбила». «Выскочка», ни больше ни меньше. Настолько он её раздражал и злил. И все эти его часовые нравоучения, и манерный тон, этакий интеллигент из аристократов. И все даймё его безусловно любят и обожают, в рот заглядывают и едва ли не с ложечки кормятся всем, что бы он им не сказал. А совет джонинов?! Уж от кого, так от собственного отца подобного она не ожидала. «Хокаге-сама» — едва ли не елейным голосом пропел отец и смотрел на выскочку таким взглядом, будто бы сына повстречал. «От имени своего клана поздравляю с инаугурацией и спешу дать клятву, что Яманака всегда будут стоять на страже интересов и законов страны Огня. Вы всегда можете расчитывать на нас, на меня. И если так случится, что меня не окажется в деревне, моя дочь — Ино, всегда к вашим услугам». Да её чуть не вырвало, стоило услышать отцовский монолог. Стоя рядом с ними, она едва сдержалась, чтобы не закатить глаза и не сложить руки на груди, новоиспечённый Хокаге, очевидно, заметил это, однако ничего не сказал и вообще никак не выказал своего недовольства, чем вновь взбесил её. «Ну точно выскочка!» — подумала она и встретившись с ним глазами, приподняла одну бровь, молчаливо вопрошая: «Чего?». И вышла она с собрания вся дёрганная, нервная, зашипела как кошка, стоило Шикамару подойти и о чём-то заговорить. И его дурацкое «Мендоксе» едва ли преобразовалось в подобие звука, когда он увидел, насколько Ино раздражена. И что они все так радовались? Всем то он нравился, этот Рокудайме Хокаге. Женская половина деревни обезумела, а на его инаугурации было зафиксировано рекордное количество людей за всё время становления Хокаге. Стоило ему открыть рот для церемониальной речи, люди начали хлопать и радоваться. Стоя позади него вместе с другими советниками представителей старших джонинов, она видела все эти восторженные и полные любви, благоговения взгляды, и недоумевала. Почему? Неужели они не видят, насколько он чёрств и холоден? Да он ледышка, и страна Огня, совсем скоро под его руководством, превратится в подобие страны Снега. Он весь такой из себя, как ни глянь, как не подступись, правильный, хороший и такой, кому непременно захочется довериться. И только она видела эту сталь в глазах, этот пугающий мрак и завлекающую черноту. Только она знала, какой он беспощадный и хладнокровный на поле боя. Увидь кто в деревне его за работой в Анбу, непременно бы с ума сошёл от психологического диссонанса. И эти дурацкие нравоучения бесили её так, что зубы скрипели. Он повадился читать им часовые лекции на тему долга шиноби, хитро и умело манипулируя сознаниями десяток высокопоставленных лиц. Она была рада, что на подобных мероприятиях бывал лишь молодняк, иначе за поучения отца она бы точно вспорола ему глотку… ну или, испепелила бы взглядом. И его глупость граничащая с упертостью просто разбивала в дребезги всё представление о том, какой Хокаге распрекрасный. Она не была готова петь дифирамбы тому, кто с завидной периодичностью прогуливал обязательные медосмотры и не додумывался являться в госпиталь сразу, как только получал серьёзные ранения и травмы. По её мнению, это было сродни кощунству, пренебрегать своим здоровьем, имея такую огромную силу и авторитет. Все его бахвальные речи не имели смысла. Разглагольствовать о Воле Огня, о любви к стране и товарищам, прикидываться не безразличным и при этом, так отвратительно заботиться о себе. На нём лежит ответственность, и он знал о ней ещё тогда, до того как стал Хокаге, и даже так, продолжал сбегать и игнорировать, пока Цунаде-сама лично не выходила на его поиски. Баловство. Стоило кое что прояснить: Ино не ненавидела Рокудайме Хокаге. В конце концов, она вообще сомневалась, что способна на столь отвратное и тёмное чувство как ненависть. Она его просто не переваривала, на дух не переносила. И все его попытки подступиться терпели сокрушающее поражение всякий раз, стоило ей повыше вздёрнуть голову и сморщить свой прелестный носик в ошеломительном пренебрежении, как и подобает балованной химе. Укорить в чём-либо её было нельзя, она позаботилась о том, чтобы столь явное пренебрежение не сказалось на карьерном росте и работе в целом. Пашет день и ночь, как белка в колесе носясь между Резиденцией и развед.центром, параллельно занимается экспортом растений как медицинских, так и экзотических, комнатных, да всяких! Успевает провести парочку лекций в Академии, и два раза в неделю берет миссии не ниже ранга В. Иногда, наведываясь в кабинет к Рокудайме, непринуждённо подбрасывает тому на стол очередные документы с заключёнными контрактами клана на различные поставки и улыбается, так по-лисьи, аж глаза сверкают. Нравится ей ощущать себя на вершине мира и знать, что вот его-то, этого Хокаге, она, великолепная химе, ни во что не ставит. Ещё больше ей нравится показывать это всем своим видом и ощущать, как он весь напрягается от столь неприкрытого пренебрежения. И понятия субординации и уважения, даже священный трепет пред титулом Хокаге, всё вдруг исчезает, остаётся лишь жгучее раздражение, злость бурлящая в крови и сердце, бьющееся так громко, что он точно слышит. Ей нравится видеть его обескураженность. Рокудайме будто заранее понимает, что проиграет бой, если ввяжется с ней в полемику или хотя бы попытается осадить. А она и рада, гордится. И дни её становятся полны блаженства и наслаждения, пока однажды она не становится заложницей горы документов в его кабинете. Вообще-то, это роль Шикамару, но этот болван умудрился подцепить простуду в самый разгар знойного лета и отлёживался у себя дома под мурчащие звуки Темари уже второй день. И если первый день своих обязанностей она удачно проигнорировала, то на второй у неё не осталось выбора. Когда зелёное мерцание оказалось совсем рядом с ней, а очертания Хокаге без своего головного убора и мантии вырисовались в воздухе следом, она ощутила, как мир вокруг застыл. В штабе стало так тихо, что даже громкого сопения Ибики-сана было не слышно. У того всегда нос сопел из-за бесчисленных переломов и травм. Чёрные глаза смотрели не мигая, пробирающие и опасные, они мерцали отблеском зелёного свечения и утренним солнцем. А когда он заговорил, обращаясь исключительно к ней, она и вовсе покрылась мурашками. — Ино-сан, — сказал он и она готова была размазать его по стенке за то, что намеренно позорит её перед отцом. — Мне жаль отрывать вас от работы, но из-за отсутствия советника, мои дела совсем плохи, — и пусть смотрел он серьёзно, она готова была поклясться, что в голосе его сквозила насмешка. Позади отмер отец и все остальные, глубоко поклонившись, он вдруг спросил: — Ты проигнорировала задание Хокаге? Ино сразу же почувствовала себя нашкодившим котёнком. Она могла быть какой угодно, колючей, вредной, надменной и злой, но единственное правило, которое она свято чтила — не позорить отца. И прямо сейчас, она готова была убить себя, когда увидела отца в извиняющемся поклоне. К её удивлению, Хокаге глубоко поклонился в ответ и голос его звучал по-доброму: — Иноичи-сан, это всё моя вина. Я отправил ворона совсем недавно, возможно, он просто не долетел. Ино-сан сегодня будет замещать Шикамару, который приболел. То, что ворон Хокаге мог не долететь — глупость несусветная, однако и отец, и она, и все вокруг сделали вид, что поверили. Иноичи кивнул и смерив её пристальным взглядом, вернулся к своим делам. Она молча собрала свои вещи и направилась к выходу, но стоило ноге переступить порог, как её крепко ухватили за локоть и в следующее мгновение перед ней предстал накренившийся кабинет Хокаге. От неожиданности у неё внутри всё сжалось, а резкое перемещение заставило ощутить тошноту и головокружение. Она неконтролируемо пошатнулась и уж было выставила ладони вперёд, готовая сфокусироваться при падении, когда чужая рука мягко обвила её талию и следом прижала, очевидно, к себе. Рука невольно опустилась на чужую грудь, твёрдую и крепкую, под которой билось могучее сердце. От него пахло сладкими каштанами и чем-то ещё, что-то пьянящее, древесный запах. Ино на миг задумалась, припоминая, как именно создаётся древесное звучание в ароматных маслах, и улыбнулась. И если кедр ему подходил, так кстати говоря о его приземленности и устойчивости, о его мужестве и храбрости, то лаванда, как второй состав для древесных, стал открытием. Равновесие, он был поровну спокоен и эмоционален. Душевный баланс и умиротворение. Что ж, эта композиция вполне ему подходила. — Извините, — только и выдавила она, отталкиваясь от него руками. Сложно было не заметить, как нехотя разжались его пальцы на девичьей талии, Ино подавила в себе удивлённый вздох и лишь бросила пристальный взгляд, усаживаясь на место Шикамару. Какое-то время в кабинете был слышен лишь шорох бумаг и скрежет ручек. Из распахнутого окна дул лёгкий летний ветерок, заставляя её блаженно жмурится переодически. Она кожей ощущала, как скоротечно бежит время, а кипа бумаг никак не уменьшалась. Суета в коридоре и соседних кабинетах, отчётливо слышная за закрытой дверью, заметно поубавилось. Как стало неслышно негромкого щебетания птиц и чужого смеха. За окном солнце окрасило небо в багровое марево и Ино подняла голову, тоскливо рассматривая видный кусочек неба. Если бы сегодня она работала в привычном месте, то позже они бы собрались с девочками в купальнях, по случаю возвращения Сакуры и Хинаты с совместного задания. Посиделки должны были случится ещё вчера, но Хинату украл Наруто, а Сакура была не в состоянии шевелиться. К её великому сожалению, сегодня они не смогут собраться из-за неё. — Чёртов Нара, только попробуй завтра не засветить свой тощий зад на работе. Цветами отравлю, — недовольное бурчание само прорвалось сквозь долгие часы молчания. Она была раздосадована и намеревалась ворваться к ним с Темари, чтобы жизнь мёдом не казалась. Не заметив на себе задумчивого взгляда, она продолжала мысленно сокрушаться. Глаза постепенно начали слипаться, а буквы перед глазами — плясать и кривиться. Ей неимоверно хотелось спать, а стоило животу жалобно проурчать, и вовсе вспомнилось, что сегодня она даже не ела. Бросив мимолётный взгляд на настенные часы, Ино готова была импульсивно соскочить с места и дёрнуться в сторону любимой лавки с тонкой лапшой и наваристым бульоном, находившейся совсем неподалёку. Оставалось жалких десять минут, и если она встанет прямо сейчас, то успеет уговорить владельца приготовить порцию для неё. Однако, мечты разбивались об острый край реальности, стоило осознать, где она и с кем. Сегодня не было ни малейшего желания и настроения, да сил даже не было, чтобы строить из себя крутую. Очень уж устала. В Резиденции давно все разбрелись по домам, да только дежурные слоняются где-то на первом этаже. Ей вновь стало грустно и задумавшись, она испуганно дёрнулась, когда Хокаге поднялся с места и вдруг исчез в своём мерцании. Ино продолжала тупо пялиться на то место, где он только что сидел, и гадать, куда Хокаге-сама подорвался и что же такого могло случится. Едва успокоив себя, она потёрла глаза и вернулась к работе. Спустя целую вечность или минут пять, за окном раздалось копошение, заставившее её вздрогнуть. Рокудайме стоял за ним и в руках у него был огромный бумажный пакет, который он сжимал достаточно бережно. — Возьми, — попросил он и Ино поднялась с места, взяв пакет, застыла, не зная, что делать дальше. Она сразу поняла, что это лапша из той лавки, о которой она думала мгновение назад. Хокаге же, изящно спрыгнув с окна, двинулся в направлении одного из небольших столов у противоположной стены, собирая лежавшие мирно свитки и перекидывая их на другой стол. Поманив её пальцем к себе, он забрал еду у неё из рук и принялся раскладывать на столе, накрывая практически ужин на двоих. Здесь же оказалась и заварка с цветами жасмина и листьями мяты, и рисовые булочки и даже воздушное моти. Едва Ино увидела всё это, заулыбалась, предвкушая прекрасный ужин. Опомнившись, она убежала в комнату отдыха в конце коридора, где обычно шиноби могут попить чаю или перекусить. Вскипятив воду и прихватив с собой два тявана для чая, вернулась обратно. Травяной чай она любила пить из традиционных чаш, а не обычных керамических кружек. Шисуи сидел на своём месте когда она вернулась, а из-за стола с едой тянулся восхитительный пар и ошеломляющий запах. Стоило ей появится в дверях, как он поднялся и рукой указал на стол: — Поужинаем. Ино кивнула и сев на своё место, первым делом заварила чай. Хокаге сел напротив и его длинные, красивые пальцы аккуратно обхватили палочки, принимаясь за еду. Она на миг зависла, затем оглядела стол едва сумев скрыть своё волнение. Вся еда была исключительно из её списка предпочтений. Встряхнув головой, она наконец потянулась к лапше и едва удержалась от стона удовольствия, настолько та была вкусной. Она ела, совершенно не беспокоясь по поводу Хокаге, и даже ненадолго позабыла о своём раздражении, наслаждаясь пищей. В конце концов, вообще-то, они с Хокаге уже не раз оказывались вот так, в достаточной близости друг от друга и спокойно ели, обсуждая совместное задание и прочие дела. — Ну так, — покончив с едой, Ино отложила палочки и уставилась на него немигающе. Шисуи, подняв голову, взглянул на неё в ответ и застыл под мерцанием её лазурных глаз. Вот так сидеть рядом с ней, в близи рассматривать её прекрасный лик и наслаждаться этим зрелищем было самым лучшим, что случилось с ним за последние сутки. Ино вздёрнула голову, замечая его пристальный взгляд и откинула свой длинный и тяжёлый хвост пшеничных волос назад. Шисуи улыбнулся, замечая, как она занервничала. Такие маленькие и незначительные вещи часто заставляли её нервничать, и пусть она острила и колола его, жалила и не желала признавать очевидного, он знал, что единственный заставляет её сердце биться чаще. Когда началось их маленькое сражение, он уже и не помнит. Знает только, что в Ино погряз едва ли не сразу, стоило оказаться под её чарами. Мягкое и доброе сердце покорило сразу, как и шипы и ярость, с какой она себя защищала от окружающего мира. Её красота, ослепляющая своим великолепием и вздорный нрав, заставляющий сердце трепетать в сладостном ожидании, что же выкинет она сегодня. Ино была похожа на василёк. Скромный цветок, даривший этому миру благородную простоту и стать. Не гнущийся от холодных ветров, стойкий и сильный. И вместе с тем, безупречный в своей красоте. И сколько бы она не притворялась, показывая себя балованной химе, он знал, что на деле, скромность её не знала границ. — Внимательно слушаю, — вторя её действиям, он тоже отложил палочки и сложил руки в замок перед своим лицом. — Значит, теперь ты Хокаге и ждёшь, что я тоже буду послушно виться вокруг тебя? — вызов в её взгляде и голосе заставил Шисуи снова улыбнуться. — Разве я говорил нечто подобное? — Нет, но очевидно, ты ждёшь, что я приползу к твоим ногам. На сей раз стало невыносимо сдерживаться и Шисуи коротко хохотнув, поднялся с места, заставляя Ино замереть, что от него не укрылось. Он остановился позади неё, пальцами проведя по идеально гладким волосам, собранным в высокий хвост. — Мне твоя покорность ни к чему, ты ведь знаешь, — улыбнулся он и заметил, как девичьи плечи покрылись мурашками. Ему нравилось видеть и знать, какую власть имел он над ней. Каждое его действие и слова она воспринимала на свой счёт и обязательно в штыки, готовая выступить против него, если вдруг он заденет её гордость или ограничит свободу. Ино боялась. Она боялась, что стоит ввязаться в эти отношения, как она потеряет себя, перестанет слышать свой голос и станет кем-то вроде поводыря. Шисуи знал, что это противоречие её прошлых чувств. Ино переживала, что ей придётся стать послушной и правильной, придётся соответствовать его статусу Хокаге. Он знал, что её так же не прельщало и то, что он советник главы своего клана. Её одолевали сомнения и переживания, она боялась, что связавшись с ним, может навлечь беду и на свой клан. Она волновалась за отца и у неё были причины держаться от него подальше с тех самых пор, как он впервые ей признался. Она язвила, отгораживалась от него и делала вид, будто они и вовсе незнакомы, что порой его действительно ранило. Он готов был пережить всё, кроме её безразличия — Тогда, что будешь делать теперь? — спросила она и повернула к нему голову, бросая взгляд из-под ресниц. Шисуи в очередной раз восхитился её красотой, её женским очарованием и умением пошатнуть его спокойствие. — Я всегда повторял одно и то же. Я не позволю тебе перешагнуть через себя. Ты ведь и сама это понимаешь, — за последние два года, с тех пор как он ей открылся, за всё их знакомство, Шисуи ни разу не позволил ей усомниться в себе. Ино знала это, знала, что ему сердце доверить можно, и всё-таки упрямилась. Время от времени он всё же её поддразнивал, получая удовольствие всякий раз, когда её глаза наполнялись бешенством. В такие моменты ей действительно было плевать на всё и она жалила его до тех пор, пока Шисуи не капитулировал, позволяя самодовольной улыбке в очередной раз появится на устах. Ему нравилось уступать ей, быть более зрелым и заботиться о ней. Ино требовала к себе безоговорочной любви и полного средоточия, отчасти потому боялась, что переживала на этом фоне. Она не понимала, что Шисуи давно готов и только жаждет того дня, когда эта своенравная женщина наконец сможет открыто демонстрировать ему глубину своих чувств, даже таких, как злость или раздражение. Он был готов надавить на неё, потому что иначе, она бы вновь нарисовала очередную проблему из-за которой им не суждено быть вместе. И сейчас как раз был самый подходящий момент для этого. Осторожно наклонившись вперёд, он провёл носом по плечу, а затем поднялся выше, вдыхая её аромат за ухом. Обе руки он поставил на стол, оперевшись ими, захватывая Ино в кольцо. От Шисуи не укрылось, как она сначала замерла, а за затем прикрыв глаза, судорожно выдохнула, стоило ему подцепить мочку уха губами и следом прикусить. — Прекрати, — выдавила из себя куноичи, но едва ли он был в состоянии. Продолжая водить носом по девичьей коже и спускаясь к изгибу шеи, он стал покрывать её поцелуями, и не сдержавшись, слегка прикусил зубами. Сдавленный стон послужил ему ответом. — Просто доверься мне, — попросил он, обнимая Ино. Она была хрупкая и такая маленькая, будто созданная для того, чтобы её вот так крепко обнимали и защищали от всех напастей мира. Всё чего он хотел сейчас — не позволить её искреннему сердцу, её ранимой душе облачиться в броню, и быть тем, кто сохранит её такой, какая она есть. Открытой, честной и смелой, прекрасной. — Страшно, — прошептала Ино, с головой ныряя в омут этих объятий. Ей было страшно. И всё-таки, может быть, пора было прекратить упираться и позволить себе право на счастье? — Страх — это инстинкт, это не плохо. Это хорошо, это значит, ты хочешь жить и хочешь защищаться. Позволь мне быть твоим героем? Позволь мне показать тебе тот мир, в котором ты будешь по-настоящему счастлива рядом со мной? И было что-то такое отчаянное в его просьбе, надломленное и болезненное, будто бы без неё он погибал, увядал и задыхался. И в его объятиях, таких крепких, будто он боялся, что она оттолкнёт, Ино таяла без остатка, потому что понимала, что он всегда будет верен своему сердцу, верен своему выбору. И если признаваться себе теперь, то она всегда сгорала в его глазах, таяла и едва сдерживалась, чтобы не дать слабину. Потому что, невозможно так долго сопротивляться, невозможно скрываться, когда ты чувствуешь всей душой привязанность и заботу. Когда ощущаешь, что он всегда выбирает тебя, какая бы ситуация не случилась, Ино первая о ком он думает и кого ищет, она первая на кого он смотрит. Будь то капитан Анбу или пост Хокаге, несмотря на бесконечные миссии и отчёты, формальности и тонкости, он всем своим видом даёт понять миру, что он выбирает её, Ино. И в этом немом восхищении она тает, опадает как первый снег к его ногам. Иначе просто невозможно, невозможно не любить Учиха Шисуи. — Позволяю, — наконец шепчет она всё так же тихо и улыбается, ощущая долгий поцелуй куда-то в свой висок.