12 часами ранее
Клуб привлекал внимание всей улицы – под вырвиглазно-красной буквой «S», возле исторгающего дискотечную музыку входа скопился особенный народ. Неотличимые от основной массы днём, в красноватом неоновом освещении эти люди выделялись так, что захочешь – не ошибёшься. Пристроившись на раму велопарковки, Рэки разглядывал их – стильных и нелепых, шкафов-спортсменов и стройных, приторных мальчишек не сильно старше его, – разглядывал и набирался мужества зайти внутрь. Можно было не гадать, что его удерживало на месте. Страх, что узнают настоящий возраст, страх опозориться или создать неловкую ситуацию, страх быть отшитым – и так далее по порядку, обычные подростковые предубеждения плюс свойственный любому человеку ступор первого раза. И как бы Рэки ни старался заглушить свой внутренний голос, как бы ни пел мысленно «карпэ диэм» – он так и не мог заставить себя оторвать зад, пройтись вдоль толпы курящих парней, хотя бы попробовать познакомиться. Нужно было всё-таки хлебнуть саке перед выходом. В поле его зрения попали чьи-то неприлично дорогие ботинки. Подняв глаза, Рэки увидел проходящего мимо слишком красивого мужчину. Слишком, потому что единственный гей-бар в не самом приличном квартале имеет свой потолок роскоши. И тот, кто так вальяжно и гордо, слегка качая плечами под чёрным пиджаком, гуляет возле этого гей-бара, находится на уровне гораздо выше этого потолка. Рэки пялился на незнакомца очень долго, когда тот, уже пройдя мимо, вдруг взял и обернулся. Не сразу сообразив, что спалился, Рэки отвёл глаза, уставившись на машину на перекрёстке и сгорая от стыда. Он не осмеливался поднять глаза, даже почувствовав, что на него смотрят. Даже увидев боковым зрением, что мужчина направился прямо к нему. Даже когда он подошёл практически вплотную и услышался его терпкий парфюм. – Ждёшь кого-то, малыш? – Да, – ответил Рэки слишком быстро, не повернувшись даже, а дёрнувшись навстречу голосу. Незнакомец напротив лишь ухмыльнулся – хитро, с любопытством, чуть приподняв густые брови. Как ухмыляется Микки Рурк перед тем, как связать руки Ким Бейсинджер. – Рад это слышать, – сказал он, понизив голос и почти прислонившись бедром к Рэки. – А то ты выглядишь таким одиноким на этой жёрдочке. Аж захотелось спросить, где твоя мама. От такой неприкрытой подколки внутри Рэки всё вскипело. Ответить чем-то столь же острым не было сил, потому что не было сил сопротивляться этой жадной улыбке. Вот так, значит, здесь флиртуют? Будоражило что надо, но вот нравилось ли – Рэки пока что не понимал. Незнакомец тем временем добавил куда дружелюбнее, доставая из пиджака портмоне и зажигалку: – Знаешь, прийти сюда первый раз в одиночку – очень смелый поступок. Не каждый на такое способен, – он закурил, помолчал несколько секунд. – Но если ты хочешь показать всем, насколько ты смелый, нужно сделать чуть больше, чем просто примёрзнуть к велосипедной стоянке у порога. Нужно дать людям знать, насколько ты особенный. Рэки вдохнул густой дым, выпущенный из чужого рта прямо ему в лицо, и невольно представил, каково будет дышать им рот в рот, во время поцелуя или перед ним, прямо как в фильмах. – Понимаешь, о чём я? – кажется, незнакомец думал о том же самом, раз придвинулся с Рэки совсем близко. Рэки заторможенно кивнул и открыл было рот, собираясь спросить его имя – или поцеловаться с ним, как пойдёт. – Коичи, меня не было пять минут, а ты уже нашёл мне замену? – раздалось за спиной, и через мгновение на плечо Рэки легла чья-то рука и едва заметно отстранила назад. Рэки обернулся – тоже в пиджаке, но сшитом на манер юкаты, тоже высокий и тоже красивый галантный парень возник позади него. Ярко-розовые, как разжёванная жвачка, волосы, выбившиеся из очень высокого конского хвоста, падали на длинную шею. Улыбаясь мягко и с озорством, но не жадно, как незнакомец под номером один, он второй рукой погладил Рэки по волосам так непринуждённо, словно бы знал его всю жизнь. Только тогда Рэки сообразил, что имя Коичи зачем-то присвоили ему. – Ого, так ты правда тут не один был, хитрюга! – воскликнул первый незнакомец, тут же отставив и соблазняющие интонации, и поступательные движения, и хищное выражение лица. Рэки собрался было уже спросить, какого чёрта происходит, но рука второго незнакомца едва заметно сжалась на плече. – Каору, и где ты умудрился отхватить такое чудо, я почти завидую. Ладно, на чужую территорию виды не имеем. Рад был познакомиться, Коичи. Если будет нужна компания, я здесь почти каждый вечер. – Да, – выдавил из себя Рэки, но мужчина его уже не слышал, изящно развернувшись и зашагав дальше. Этот Каору отпустил его плечо, когда тот оказался в нескольких метрах от них. – Рэки, – сказал ему Рэки. – М? – Меня зовут Рэки. Не Коичи или как вы там меня назвали. Каору фыркнул в ответ: – Очень приятно, Рэки, – но затем добавил очень серьёзным тоном: – Послушай, можешь дуться на меня за испорченный вечер, но хотя бы постарайся поверить – от таких, как он, лучше валить при первой возможности. Рэки не хотел ни верить, ни стараться верить – за глухим расстройством и унижением его в последнюю очередь интересовали причины, по которым в его личную жизнь так бесцеремонно влезли. – Спасибо за беспокойство, – ядовито проговорил он себе под нос. Он ожидал смешка или издёвки со стороны розового хвоста – такие, как он, только и делают, что строят из себя филантропов и издеваются над теми, на кого их благодетель снизошла. А Рэки выглядел сейчас в самый раз для издевательств – скрещенные на груди руки, хмурое лицо, краснющие щёки, взгляд себе под ноги. Ещё чуть-чуть и расплачется. Но Каору, помолчав немного, вдруг развернулся к нему всем телом и тихо сказал: – Там, похоже, для тебя представление разыгрывают, – и с бесстрастным лицом указал большим пальцем себе за спину. Выглянув в нужном направлении, Рэки увидел своего богатого незнакомца, в точно такой же манере подкатывающего к двум другим парням, даже чуть развязнее. Уже мацал их обоих за бёдра, позволял щекотать себе подбородок. И улыбался – так же, как ему совсем недавно. Не то, чтобы Рэки ожидал другого и не то, чтобы он настолько наивно надеялся обрести здесь любовь. Но всё равно происходящее на его глазах жгло обидой, самоуничижением. Рэки не просто не был особенным здесь. Он человеком-то не был. И розовый хвост оказался слишком прав. – Кто он? – глухо спросил Рэки. – Здесь его зовут Адам. Ублюдок, которому всегда и всего мало, – Каору хмуро помолчал, изучающе его разглядывая, затем вздохнул и махнул в сторону клуба. – Ну хочешь, я куплю тебе пиво. Пройдёшь инициацию алкоголем, а секс как-нибудь в другой раз. – Эй, – Рэки, глядя исподлобья, дождался, когда хвост вновь на него посмотрит. – Не надо мне утешительных призов. Уж точно не от тебя. Долгий усталый взгляд без выражения, потом вдруг – улыбка, задумчивая и неясная. – Молодец, – сказал он. – Тогда сформулирую иначе: угостить тебя пивом? Рэки на его улыбку пока не был готов ответить – слишком противно пока было на душе – но от бесплатной выпивки отказываться было грех. Тем более, что теперь выходит как раз то развитие событий, которое он себе напредставлял. – Только если саке. *** – Черри?! – Рэки скривился так, что Каору впервые в жизни стало неловко за свой псевдоним. – Да ладно, ветеранам ЛГБТ войск положены скидки, – он поболтал в своём стакане апельсиновую кожуру. – Да и это не самое худшее, что ты сможешь здесь услышать. Вон тот надутый хрен за баром, который нам наливал, знаешь какой идиотизм себе придумал? – А, Джоджо? – Рэки засмеялся. – Мы с ним поболтали уже. Он сказал, что тебя возбуждают только цифры и сад камней. Вот же говнюк! Каору бросил в сторону бара злой взгляд – Джо как ни в чём не бывало жонглировал бутылками, сверкая пирсингом в сосках и кожаной портупеей, блядь такая. – Ну ничего, – пробормотал Каору, отпивая без удовольствия свой дайкири. – Я ему устрою потом сад камней в жопе. – Вы с ним что, злые бывшие? Ого, неплохая попытка поддеть – в самый раз, чтобы ты яростным отрицанием унизил себя гораздо больше, чем словами. Каору ухмыльнулся в ответ на насмешливый взгляд. – Поверь, у бывших отношения гора-а-аздо теплее. Мы с ним скорее кровные враги. Рэки нахмурился, совсем не эстетично хлебнув саке из маленькой чашки. – Ты так говоришь, как будто это что-то хорошее. – А разве нет? – он снова обернулся – Джо, почувствовав взгляд, приветственно показал ему средний палец, на что Каору поспешил ответить тем же. – Поверь, лет через десять ты поймёшь, что это лучший вид взаимоотношений из всех возможных. Самый крепкий, самый надёжный и не требующий обязательств. В разы круче, чем любовь. Рэки задумчиво помолчал, подперев розоватые щёки кулаками, потом шмыгнул носом и налил себе из кувшина ещё. – Ну тогда, – он церемониально поднял чашку двумя руками и проговорил: – За то, чтобы каждый из нас встретил своего кровного врага. Каору хмыкнул, но тост поддержал. – А почему всё-таки Черри? – Потому что моя фамилия Сакураяшики, – в клубе прибавилось народу, и модернизированная юката начала душить своей теснотой. – Грех было не сыграть на ассоциации. – И волосы не покрасить, – фыркнул Рэки так нагло, что Каору вновь почувствовал себя пристыженным за плоские метафоры. – Ты ещё поучи меня, что делать, – огрызнулся он, как старый дед, и почти сразу же поспешил исправиться: – Сам-то уже выбрал себе прозвище? – А зачем? Мне кажется, это тупо – как будто мы какие-то айдолы или скейтбордисты. – Ну знаешь, не всё в мире так просто, – ответил ему Каору с улыбкой. – Мы не только для загадочности берём прозвища – они служат доказательством, что всё, что происходит в «S», остаётся в «S». Что наше альтер-эго не зависит от обычной жизни. – Ну, значит я буду просто Рэки, – заявил Рэки, даже не задумавшись, и сцепил руки на затылке. – На кой мне альтер-эго в реальности, скрывать оценки в табеле? Глупый, глупый, какой же ты глупый, – повторял про себя Каору, чтобы хоть немного разозлиться на ту чушь, которую Рэки нёс. Не получилось. – Конечно, оценки твои здесь никому не интересны. Но что ты будешь делать, если твоё имя упомянут в контексте посещения этого клуба? В школе, например, или при поступлении в университет, или на первой работе? – спросил он почти ласково. Рэки надул щёки, чтобы запально что-то на это ответить, но, так и не найдя слов, медленно выдохнул и опустил сердитые глаза. – Как я уже сказал, не всё так просто, – продолжил Каору. – Клички нужны нам для того, чтобы принять на себя всё презрение социума. Чтобы Джо не отказали в аренде помещения для ресторана. Чтобы Адам не лишился наследства и не потерял место в парламенте. Чтобы моё приложение продавалось без клейма национального позора и плевков за разрушение традиционных ценностей. – Это нечестно, – упрямо сказал Рэки. – Если хотят меня знать – пусть знают меня всего целиком. Национальный позор, блять. Это они национальный позор! Глаза его заблестели, рот перекосился от злости. Ох, только не это. – Так, стоп, – забирая из рук Рэки кувшин и чашку, Каору отодвигает их подальше дабы не искушать разбитое несправедливостью подростковое сердце. Нужно было срочно его отвлечь, высвободить энергию куда-то, где это будет уместно. – Э-эм, идём танцевать? – Что? – Танцевать. Диджей тут так себе, но шевелиться можно, – Каору встал и снял вконец заколебавшую его юкату-пиджак, оставшись в майке. – Ну же, Рэки, кто из нас школьник в расцвете сумасшествия? Неуверенно, хмуро и рассеянно, но Рэки всё же взялся за протянутую ему руку и последовал за Каору на танцпол. Не то, чтобы Каору так любил толпы потных людей – он вообще не поклонник бессмысленных и неадекватных действий – но ради загрузившегося на фоне выпитого алкоголя парня позволил себе не поддержать праведный образ. Диджей оказался фанатом бешеного техно – на площадке все двигались странно, дёргано и совсем не в ритм. А попробуй тут попади в ритм, когда от басов гудит аж в костях, а от моргающих прожекторов и неоновых ламп того и гляди заработаешь эпилепсию. И всё-таки Каору, даже не особо довольный, подзатянул хвост на затылке и, подмигнув ещё не раскочегарившемуся Рэки, спиной вперёд нырнул в толпу психопатов, надеясь, что сумеет вспомнить молодость и поддаться атмосфере. Кажется, получилось. Коктейль дал о себе знать, а к дабстепу оказалось несложно привыкнуть. Каору расслабился в лучах сине-розового света и поискал глазами Рэки. Тот поначалу был немного скован, но через пару минут включился, прыгая выше людских голов и танцуя, как ужаленный. Как он ещё не умер от жары в этом худи – загадка. Они потанцевали раздельно какое-то время, лавируя в постоянно меняющейся толпе и проглатывая всем телом неровные басы, а потом, когда у Каору с непривычки заболела печень, он притормозил посреди очередной песни и упёр руки в бока. Ужасно, Черри, просто ужасно. Он увидел, как к нему пробирается Рэки, и постарался сделать вид, что не сильно устал – чтобы не выглядеть слишком жалко. Но Рэки его состояния и не заметил – просто подошёл, сверкая счастливой и пьяной лыбой – и вдруг как бросился к нему на шею. Каору чуть не упал от неожиданности, но на объятия ответил. Провёл ладонями по лопаткам и пристроил их на мокрой от пота спине, пока в ключицу ему уткнулись нос и горячие щёки. Видимо, у Рэки наступил этап любви ко всем. – У меня сегодня день рождения! – крикнул он Каору в ухо, и Каору ответил в ухо ему: – Поздравляю! – Я загадал желание, – Рэки сместил положение и начал кричать Каору прямо в лицо. – Я загадал, чтобы этой ночью я переспал с красавчиком. Ужасное желание. – Давай переспим, Черри? – и пялится своими влюблёнными мутными глазами, так что деться некуда. Такой весь дурацкий, несуразный, честный. Каору был совсем не таким на первых попойках, он только косил глаза и глупо хихикал. Они всё ещё стояли в обнимку, только слегка перешагивали, как в медленном танце – совершенно неуместном в этой динамике. Рэки всё держит Каору за шею, а Каору всё держит Рэки за спину – ужасно неудобно с их разницей в росте. – Зачем тебе это? – отвлечённо спросил Каору, меняя положение рук и проводя руками по чужому лицу, волосам, в которых путаются и исчезают тонкие лазерные лучи. Рэки фыркнул, боднул его в ладонь. Какого-то чёрта осмелел и полез руками Каору на талию и ниже, к бёдрам. – Низачем, – ответил он и вдруг весь потускнел. – Я просто хочу, типа, любви? Да, наверное. Ну и что, Черри, как поступишь? Милосердно отошьёшь, как законопослушный взрослый, чтобы парнишка переварил свою помешанность на сексе и сделал правильные выводы? Ты же у нас записался в мудрые сенсеи, а не в растлители несовершеннолетних. Или займёшься терапией для обиженного маленького Каору, который когда-то отсосал парню с надеждой на продолжение и был выброшен на улицу, как собака? Используешь чувства пацана, дашь ему всё, что он хочет, и сломаешь ему к чертям всю веру в хороших людей? А может, лучше сам влюбишься, как будто первый раз? Слишком давно ты не встречал таких хороших, таких притягательных милах, таких копеечно простых. Вон уже сердце как заходится от одного взгляда. Взгляд тем временем потускнел, чуть меньше стало восторга и желания, чуть больше разочарования и принятия поражения. Прежде, чем Рэки успел расстроиться окончательно, Каору прижал его к себе – и чтобы в лицо не смотреть, и чтобы дать понять, что… что? Он поцеловал рыжую макушку, как идиот, и сказал прежде, чем подумал: – Поехали ко мне?***
– Ого, у тебя красивый дом, – Рэки уже не шатало, но глядел он на обстановку слегка раскосыми глазами. – Всё такое традиционное, я люблю традиционные японские интерьеры. У меня дом старый, ещё в 19 веке был построен, там тоже всё организовано не для современности. А вот мой друг, Ланга, я его, кстати, тоже хотел сегодня позвать, но он почему-то не захотел, так вот, Ланга родился в Америке, он такие интерьеры не любит, у нас в классе его из-за этого прозвали Икея, хотя это наверное грубо звучит, но почему-то всё равно привязалось и он, кажется, не обижается… Раз в пять минут в голове Каору щёлкал здравый смысл, спрашивая: «Какого чёрта ты творишь???» Но потом наступал безмятежный воздушный покой, смешанный с каплей жалящей нежности при взгляде на этого нервного, мятого после сна в такси, совсем свежего мальчишку, такого совсем другого без неонового клубного полумрака. Отчего-то хотелось слушать всю ту пургу, которую он нёс сейчас, отчего-то хотелось сгладить с его лица все сомнения, сцеловать с дрожащих рук все тревоги, чтобы эти «Мы ведь займёмся сексом сейчас?», «Мне будет больно?», «Что я должен делать?» улетели сами собой и остались только счастье и сладкие стоны. Каору слушал, слушал, прислонившись к кухонному островку, потом всё-таки двинулся вперёд, к Рэки, неловко стоящему посреди его слишком просторного дома, с руками в кармашке худи, со смешными носками в дурацких надписях, с напульсниками, вышедшими из моды больше десяти лет назад. Когда Рэки начал путаться в словах и теряться, Каору не удержался и протянул к нему руки. Убрал пальцами за уши чужие лохматые волосы. Посмотрел на лицо перед собой – полное надежды и такого совсем открытого, господи боже, желания. И красные щёки, и чуть испуганный взгляд, и лепечущие что-то искусанные губы… – Ты точно этого хочешь? – шёпотом спросил Каору. Он всегда оставлял про запас один миллиграмм здравомыслия – как раз для таких вот случаев, когда всё уже определено и вот-вот состоится преступление. Чтобы унять зуд ответственности, чтобы слегка снизить напор последующего ужаса. Чтобы в смягчающие обстоятельства на божьем суде было добавлено это насупленное, готовое ко всему выражение мальчишеского лица и этот уверенный, почти сердитый голос. – Да. Хочу. Я хочу тебя. Я… – дальнейшее Каору уже поймал медленным и тёплым поцелуем, по-своему запечатал в соединении губ это согласие. Вот так пафосно и торжественно, Каору в его возрасте простительна слабость к церемониям. Даже влажные, губы Рэки царапались, но это ощущалось только приятнее на фоне той волнительной жадности, с которой он стал поспевать движениями губ за Каору. Как ловил и неумело мусолил то верхнюю, то нижнюю губу, рвано вздыхая в перерывах. Как охотно принялся смаковать его язык, раскрыв рот широко-широко, как вцепился в его талию и стал жаться бёдрами всё выразительнее. – Сходи в душ, – сказал Каору, когда удалось заставить себя прерваться. Рэки парень упрямый, но достаточно разумный, потому кривляться не стал и, неловко оставив влажный чмок на скуле Каору, умчался в направлении гостевой ванной.***
Голый, грациозный и красивый до боли в члене, над ним возвышался Каору. Он разглядывал лежащего на спине Рэки так странно, то ли задумчиво, то ли оценивающе – не то чтобы это было неприятно, но смущало до потери пульса. Рэки распластался на мягком матрасе, обездвиженный этим взглядом, одновременно готовый и не готовый к тому, что сейчас произойдёт. Остатки саке ещё держали его расслабленным, поэтому у него хотя бы не дрожали колени, но внутри бушевала настоящая буря. Каору поставил колено на матрас, наскоро завязал распущенные волосы – и Рэки задохнулся от испуга. – Чш-ш, – Каору приподнял его правую ногу и устроил у себя на сгибе локтя. Погладил внутреннюю сторону бедра, волосы на животе. – Подумай, что бы тебе понравилось. Он аккуратно, едва ощутимо взял в ладонь его член. Начал медленно гладить указательным пальцем головку, водить по кругу, увеличивая нажим, слегка задевать кожу ногтем, елозить по сочащейся смазкой дырочке – адская пытка, когда ты вроде бы в шаге от оргазма, но никогда его не достигнешь. Рэки всего выгибало, как будто в нём дьявол сидел, – а деваться было некуда. – О чём ты мечтал? – спрашивал тем временем Каору, в упор глядя на него. – Какое порно смотрел? Где ещё себя трогал, пока мастурбировал? – перестав мучить головку, он спустился пальцами ниже, сжал мошонку, а другой рукой прошёлся вдоль бедра вниз. – Пожалуйста, расскажи мне всё. – Я не знаю, – пробормотал Рэки, дрожа и задыхаясь. В таком положении он не просто не мог ничего вспомнить – он в принципе думать был не в состоянии. – Я не знаю, я никогда не пробовал ничего… особенного… Каору, как ни странно, даже не усмехнулся – лишь понимающе кивнул. – Значит, – сказал он и наклонился, – будем пробовать. В следующее мгновение влажный и горячий язык прошёлся по его правому соску, и Рэки не удержал всхлип, такой писклявый, что от смущения захотелось умереть. А Каору вот ни черта не смутило: напротив, он только плотнее впился губами в сосок, а второй зажал между пальцами и больно-больно потянул. И всё это – мучительно медленно, как в слоумоушен-съёмке – видимо, чтобы дать Рэки ощутить кожей всё и сразу. А Рэки только ощущать теперь и мог, он вообще, казалось, забыл обо всех органах чувств, кроме осязания. По его груди гуляют чужие губы и язык, по члену дразняще елозит чужой член – так много всего и так мало. Рэки забыл о стыде напрочь и просто скулил под телом Каору, не стесняясь и выпрашивая сам не зная что. Когда соскам стало больше больно, чем возбуждающе, Рэки, набравшись смелости, приподнял руками голову Каору. Тот его жест по-своему оценил. – Кажется, я увлёкся? – спросил он с лёгкой улыбкой и лизнул напоследок раскрасневшуюся кожу. – Извини, кто-то здесь слишком сладкий. Рэки глупо на это хихикнул, наблюдая, как Каору опускается поцелуями всё ниже – к рёбрам, животу, низу живота… Но члена его рот так и не коснулся. Вместо этого между его разведённых ног прозвучал вопрос: – Хочешь римминг? Честно говоря, Рэки не имел ни малейшего понятия, что это такое. И тем больше в нём взыграло любопытство, и тем охотнее он закивал, глядя в чужие хитрые, добрые, чёрные глаза. Каору с его согласия будто бы позабавился, но всё равно с готовностью приподнялся и сказал: – Ну, переворачивайся тогда. Рэки даже не понял толком свои чувства – потому что их было столько, что он готов был лопнуть. Было так странно, что от неловкости не спасало даже погружение лицом в подушку. Так щекотно и хорошо и дискомфортно и нелепо и… больше всего хотелось сбежать, уйти от прикосновений, от этого языка. Но неясно тогда, отчего так пробивает судорогой, как молнией, и чувство неловкости вперемешку с бешеным возбуждением кажется самым лучшим, что он испытывал в жизни. Невыносимо. Невыносимо хорошо. Когда язык вошёл совсем глубоко, когда Рэки, дёрнувшись, проехался мошонкой по простыне, когда отчётливо понял, что происходит с его задом, – его настиг оргазм. Так неожиданно, что стон его вышел больше удивлённым, чем облегчённым. Под животом было мокро, язык в заднице исчез, и по ещё очень чувствительным бокам прошлись холодные пальцы. – Ну как, на сегодня всё? – весело спросил снизу Каору, и Рэки испугался даже больше, чем в самом начале. – Нет! – Он повернул голову, насколько мог, чтобы тот увидел его лицо и поверил на сто процентов. – Нет, продолжай. Пожалуйста. Ответом ему был хмык, но совсем не издевательский – благодарный, – и быстрый поцелуй в правое полупопие. Спустя несколько секунд к его заду пристроился совсем не язык – нечто немного шире и смазанное чем-то прохладным. – Глубокий вдох, – раздалось вдруг над самым ухом, и Рэки подчинился. – А теперь выдох. В него засунули палец. – Умница, – ласковый шёпот, затем захват губами мочки уха, отчего по шее прошлись мурашки. – Если ты мне доверишься, то больно не будет. Некоторое время спустя внутри оказался и второй палец, потом третий, всё это – медленно, расслабляюще, почти что без сюрпризов. Но спустя несколько минут вальяжной неги Каору согнул пальцы – и Рэки вскинул бёдра с такой силой, что чуть не смахнул его с себя. Его член встал на дыбы, словно бы не было никакого оргазма недавно. Чувствительнее в разы, он стал болезненно ныть в жажде большего, и Рэки позволил себе нетерпеливо застонать и даже пробормотать что-то вроде «вставь мне», хотя даже думать о таких словах было некомфортно. Лёгкий смех сзади, и следом – ну, наступление. – И ещё раз – вдох, – Рэки втянул носом воздух, приготовившись. – И выдох. Обалдеть. Обалдеть, вот это да. «Он во мне. Он внутри» По ощущениям ничего особенного – не после такой долгой прелюдии с рукой – но как оно звучало в голове! – Как ощущения? – Круто, – с блаженной улыбкой выдохнул Рэки. И тут же захлебнулся этим выдохом, потому что Каору толкнулся вперёд. – А так? – Ещё круче, – удалось ему выдавить из себя. Сначала это были просто толчки – вперёд-назад, ничего особенного, – но потом Рэки изловчился и приподнял попу так, что член внутри него стал тыкать именно туда, где было слишком, чересчур хорошо – лучше даже, чем когда ему вылизывали соски. Такой короткий, жалящий и вышибающий дух миг, повторяющийся всё чаще и сжимающий мышцы всё сильнее. Каору поначалу просто нависал над ним, дышащим в подушку и сжимающим простыню в кулаках, но затем просто навалился сверху всем своим не тяжёлым, но сильным телом, ёрзая своей кожей по коже Рэки, горячо выдыхая ему в затылок и шлёпая, шлёпая бёдрами об его зад с таким пошлым и громким звуком. В какой-то момент Каору резко, почти жёстко схватил Рэки за плечо и развернул лицом к себе. Весь мокрый, Рэки сквозь пелену увидел перед собой такого же вспотевшего, потерявшего фокус и дышащего через открытый рот Каору. Пока заново входил в Рэки, он неотрывно и голодно глядел ему в глаза из-под выбившихся из пучка волос, а когда снова начал двигаться, то прикрыл глаза и стал гораздо более открытым перед Рэки, чем всё время прежде. Из уверенного и ведущего процесс Каору превратился в ошалевшего, потерянного в ощущениях и мечтающего о разрядке… ну, обычного человека. Удивительного и божественно красивого, но человека. Против воли слегка напряглись мышцы там, где в Рэки нырял член Каору, отчего из Черри вырвался такой исступленный стон, что у Рэки от довольства поплыло перед глазами. Потерявший весь контроль Каору открыл глаза и наклонился к нему с нежным сбивчивым смешком. – Что, вошёл во вкус? – и укусил его за нижнюю губу. – Сделай так ещё. И Рэки сделал. И снова сделал, и снова, и сделал бы ещё бесконечное количество раз, если бы Каору, с протяжным скулежом засунув язык ему в самое горло, не прошёлся ладонью по его исстрадавшемуся, потерянному в трении двух потных тел члену. Два или три жёстких движения – и Рэки с судорогами и высокими всхлипами кончил снова. И в послеоргазменном восторге почти не заметил, как Каору, продолжив долбиться в его обмякающее тело, вскоре излился следом. Ещё долгое время они не расцеплялись, тяжело дыша и лениво убирая с лиц волосы друг друга. Каору так удобно устроился между его ног, и Рэки так удобно было обнимать его за плечи – наверное, даже величайшие умы человечества бы признали, что прямо сейчас на этой кровати выстроена идеальная гармония. Когда от жары стало почти невыносимо так лежать, а дыхание пришло в норму, Каору наконец вышел из него и повалился на спину рядом.***
– Надо бы в душ опять, – пробормотал Рэки под боком, и интонации его говорили отнюдь не о большом желании. И, честно говоря, Каору был согласен с ним как никогда – и в том, что в душ надо, и в том, что в душ этот до смерти не хочется. На грязной кровати засыпать тоже не особенно приятно. Пара минут размышлений – и ленивая голова нашла выход. – Есть одна идея, – сказал он, с усилием поднимая с постели своё ватное от усталости тело. Оглянулся на подоконники в комнате – пусто. – Ты куда? – Идём со мной. Искомое нашлось в гостиной, и не на подоконнике, где оно обычно находится, а почему-то под телевизором. Небольшой пульверизатор, полный прохладной воды, которым Каору опрыскивает растения в доме, оказался сейчас сверхгениальным решением в их с Рэки ситуации. Взяв его, Каору пару раз нажал на носик для проверки. Развернулся к замершему неподалёку Рэки и пшикнул прямо в него. – Эу! – от неожиданности тот даже возмутиться не сумел, а Каору выстрелил водой ещё два раза – на грудь и на тщетно закрываемое лицо. – Ну подожди, стой! Он мужественно расставил руки и ноги в стороны, предоставив для Каору всё пространство покрытого мурашками тела. Послушнее, чем даже растения Каору, Рэки выдержал ещё несколько водяных атак, только сильно сжав кулаки и чуть подрагивая, а потом чуть не поскользнулся, переставляя ноги на мокром полу, когда они менялись. Пока Каору перевязывал волосы повыше, чтобы попало на шею и лицо, а Рэки успел и в подмышки ему попасть, и в лицо пару раз, и прямо в член. Безжалостный. Истратив почти всю воду, они промокнулись одним полотенцем на двоих и с лёгкой подачи хозяина дома отправились спать в другую спальню – с чистым бельём. Да, Каору возбуждают цифры и порядок, но ещё он чертовски ленивый, а когда в поле взаимодействия возникает подросток, это качество усиливается в разы.***
Рэки глядел на спину перед собой, наполовину прикрытую сбившимся одеялом, на растрепавшиеся волосы цвета – нет, не жвачки, а цветущей сакуры, – и бесконечно долго решался. Наконец, несколько оборотов тревоги спустя, он всё же протянул руку и попытался обнять Каору со спины. Но осуществить задуманное не успел: с тяжёлым стонущим вздохом тот медленно повернулся с боку на спину и приоткрыл один глаз. Рэки хотел было сказать доброе утро, но отчего-то вдруг сковался ледяным страхом. Даже не страхом – предчувствием, что его сейчас прогонят. Что даже завтрака совместного не будет. Что всем видом дадут знать, что ему больше нечего делать в этой постели. – Тебя нужно отвезти в школу? – прервал его страшные мысли хриплый спросонья, утонувший в подушке голос. – Сегодня воскресенье, – несмело улыбнулся Рэки. – Хм, – единственный открытый глаз снова закрылся. – Тебя нужно отвезти домой? Всё-таки гонят, звякнуло в голове обидное понимание. – Можно мне остаться? – глухо спросил он, ни на что особенно не надеясь. – Хоть ненадолго. Каору вдруг распахнул оба глаза и уставился на него – изогнув и брови, и губы. – Рэки, – произнёс он шутливо-серьёзным, но словно бы заколебавшимся тоном, – в вопросе подразумевалось, не ищут ли тебя родители под ручку с полицией и не придётся ли мне искать адвокатов, если они найдут тебя здесь. Вопрос вроде бы щекотливый и до жути осаждающий, но Рэки от него полегчало так, что душа запела. «Он хочет, чтобы я остался!» – Мама думает, что я ночую у друга, – ухмыльнулся он так, что заболели щёки, – и друга я предупредил. Мы даже фотки совместные заготовили на случай, если она не поверит. Каору наконец улыбнулся сам – тоже искренне и тоже облегчённо – и откинулся обратно на подушки. – Тогда с тебя завтрак, умник. О, это Рэки умеет. Он приготовит Каору самые вкусные оладьи в префектуре, даже карамель для них сварит. Или лучше сливочный соус? Или вообще добавить в тесто яблоки? Но это попозже, минут через пять. Как они вдоволь належатся в этой солнечной кровати, а Рэки до конца допетрит тот факт, что он обнимает Сакураяшики Каору, своего первого парня.