***
Кабинет Юнги отличается от кабинета Ли. Он скромнее и служит сугубо для приёма партнёров, инвесторов и тех, с кем Мин будет лично работать. Большую часть времени в Genius Lab Юнги проводит в своей личной студии, а это помещение — ну просто потому что вроде как нужно. — Как ты его терпишь только? — не дожидаясь позволения, Чимин тут же плюхается на удобный диван. — Он мне нужен, — Юнги сразу прошёл к бару и, достав два стакана плеснул в них янтарной жидкости. — Я не могу создавать музыку, продюсировать, выступать и при этом ещё вести дела в компании. Ли Минхо отлично справляется с последним. — Да, только считает себя пупом земли, — фыркнул Чимин, принимая из рук Юнги стакан. — Вообще-то не планировал сегодня пить… — Не пей, — пожал плечами Мин, присаживаясь напротив Пака. — Ты с ней спал? — сделав глоток, наотмашь спросил репер, буравя своего донсена ничего не выражающим в данный момент взглядом. Айдол даже челюсть чуть на пол не уронил от столь резкого и точно неожиданного вопроса. Ожидал чего угодно — упрёков каких, наезда, что спрятал Лиён, не давал с ней видеться, игнорировал Юнги, свою работу, в конце концов, но точно не этого. Всё-таки собравшись, улыбнулся. Ох, с огнём поиграть решил. — Спал, — сделал глоток обжигающего горло виски, сугубо для успокоения нервов и смелости. Поморщился. Слишком обжигает. Собственно, он и не врал. Он действительно проводил ночи с Лиён рядом, как и дни. Только как поймёт это Юнги, зависит уже не от айдола. — Слышал Тэхён вернулся, но ты ещё жив, — как-то спокоен Котейшество, аж насторожило. И, похоже, воспринял ответ Чимина в меру своей испорченности. — А почему это я должен быть не жив? Это не я последние годы блудом занимался. — То есть ты не спал с ней? — Юнги внимательно смотрит в глаза Паку. Просто дыры выжигает. Ох, глаза… Зеркало души, а там буря в них. — За кого ты меня принимаешь? — не прерывая зрительного контакта, спросил Чимин. — Ответ мой правдив. Она не могла спать… Одна. А у тебя вообще никакого права голоса в отношении неё быть не может! — Неужели? — оскалился Юнги. — Лиён тебя бросила, — подкидывать поленья в ещё тлеющие угли — да Чимин просто мастер доведения человека до убийства. — Оставила одного. Каждый день ты будешь смотреть на себя в зеркало и ненавидеть отражение в нём. Ты мой друг, я тебе только правду сказать могу. Не буду, как Намджун-хён, плечо тебе подставлять своё. Бедный Мин Юнги, так затрахался, что спалился. Ой, какой несчастный Кот. У собственника поводок порвался. Какая беда… — Пак Чимин! — рявкнул на него Юнги, вскакивая со своего места. Взорвался, не выдержал спокойствия своего напускного. — Мин Юнги! — тоже не остался просиживать диван айдол, поравнявшись с Юнги. Взглядами друг друга буравят, никто не уступает в этой битве. И только низенький столик между ними преградой является сомнительной, которую преодолеть ничего не стоит. — Твою мать! — рявкнул хён Чимина, опуская голову, а Пак победную улыбку тайком себе позволил. Впервые за время их дружбы переглядел своего продюсера, босса и близкого друга. Чимин всё ещё считает его другом. Не хочет терять, оставаясь лишь артистом в компании. Но и Лиён была его подругой. Поэтому задел Юнги и хотел, чтобы тот тоже боль почувствовал. Не знал Чимин, как хреново Юнги себя ощущает и как в цель своими словами попал. Юнги достал пачку сигарет из кармана. — Вновь куришь? — нахмурился Чимин. — Мгм, — он прикурил сигарету. — Хотя бы не при мне… — попросил айдол. — Тэхён же курит, — нахмурился Мин. — Он всегда выходит. — Неженка, — всё же потушил сигарету мужчина о пепельницу стоявшую на столике. — Спасибо. — Как она? — отпустил свою злость Юнги, возвращаясь на диван. — Ты же виделся с ней. Чонгук сказал. — Что ещё он успел сказать?.. — осторожно поинтересовался Юнги, останавливая бокал с виски у рта. Напрягся, глотка так и не сделал. — Больше ничего. — Разговор у нас с Лиён не заладился, — выдохнул Юнги, отпивая. Чуть ли не до конца алкоголь в себя опрокидывая, оставляя немного на донышке. — А вот мне Лиён сказала, что теперь она тебя и знать не хочет. Что уже успел натворить? — Ты и с ней говорил? День на дворе, а Юнги похоже нахлобучиться решил. Полностью осушив свой стакан, он прошёл к бару, обновляя свою порцию. — Мы с ней спали, конечно я не могу с ней не говорить, — вновь поддел. — Ты всегда таким был или общение со мной тебя испортило? — прищурился Юнги, поворачиваясь к другу. — Хён, мы все в той или иной степени лицемеры и носим маски. Моя светлая сторона для Лиён, а вот тёмную я, пожалуй, для тебя теперь оставлю. Я многогранен. И жизнь меня хорошо учила. Да и в школе я вряд ли ангелом был. — Что ж ты свою тёмную сторону так прятал хорошо? — репер плюхнулся обратно на диван. — Неужели? Я тебе много раз говорил, чтобы ты прекратил. Видимо, слишком мягок был. — Далеко пойдёшь… Через шесть лет. Чимин усмехнулся. Контракт с ним продлевать, видимо, не будут. Что ж, он и не хотел. Через шесть лет он точно завершит карьеру. Ему будет тридцать. Не старый, но уже и не юнец. Да и травма ноги всё-таки беспокоит. В тридцать лет ему будет сложно продолжать, о чём и врачи предупреждают. Через три года он долг родине отдавать уйдёт, конечно его альтернативная служба ждёт, в войска не примут по состоянию здоровья. А когда служить закончит, то там и последний камбэк, а затем всё. Крылья, которые Юнги ему вернул, Чимин сложит, его полёт закончится, он уйдёт со сцены и, наверное, не будет ни о чём жалеть. — Да, Юнги… Далеко. — Забери её себе, — неожиданно услышал Пак и подумал, что ослышался. Что, блять, его хён несёт? — Тэхён скоро женится, да и ты понимать должен, что важнее для него не ты, а компания семьи Ким. Он не пустит дело своего деда и отца под откос. — Думаешь, я не знаю? Но Лиён… Ты что, под кайфом? Бред несешь. И не надо меня в отношении Тэхёна учить! — Пока вроде не под кайфом… — Вроде?.. Хён! — охнул Чимин, осознав сказанное Юнги. — Что?! — резко Юнги отреагировал, слишком резко. — Да, блять, я не только курить начал! И что? Лучше стать? Да ебучий бред! Пытался… Хрен! Мне больше не нужно стараться. Не нужно пытаться! Я больше не создам ни одного шедевра… Шедевр… Какое слово… — он засмеялся. — Репер, создающий шедевры. Чё ж так смешно? Гениальный продюсер Мин Юнги… Хуйня всё это! Не смогу больше… Без неё не смогу. Что я смогу создать, когда тепла больше нет? Намджун говорит — посвяти себя музыке, все эмоции вложи в неё. Какие эмоции? Гнев и злость на самого себя? Презрение и отвращение? Такое говно выйдет, что сам блевану. — Жалости не получишь, сам виноват, — жестоко, но это правда. Юнги всегда учил его, что не нужно телиться, а рубить с плеча. Вот, уроки мастера пригодились. — А мне нужна жалость? — Она всем нужна, хён. — А мне не нужна! Пошёл прочь! — рукой на выход указал, прогоняя. — Но я всё-таки хочу верить в тебя. Как и ты когда-то поверил в брошенного на обочине индустрии развлечений сломанного парня, от которого из-за травмы отказались все. Доверил мне самую прекрасную песню из всех, что я когда-либо исполнял. Моими устами ты Лиён в любви признавался. Моим голосом о вашем лете мир узнал. Ты не только вернул мне крылья, но и подарил крылья другим. Веру в прекрасное, веру в настоящую любовь. Чимин ушёл, оставляя Юнги наедине с собой — с самым злейшим врагом. Созидание и разрушение… И Чимину хотелось, чтобы друг выбрал созидание.***
Устало потерев переносицу, мужчина покосился на стакан, который был наполовину наполнен янтарной жидкостью. Такое странное дело, что это уже четвёртый с момента, как Мин Юнги пересёк порог своего кабинета, а по шарам ещё не сильно дало. Ну не может такого быть, чтобы от одного бокала «Эйфории» Чонгука его унесло в мир зелёной феи, а от чистого виски — нет. Или может? Нужно узнать рецепт того коктейля. У Сокджина. Чонгук вряд ли признается, если вообще с ним заговорит, а бармен должен был запомнить, что и в каких количествах намешивают. Граппы вкус он помнит, но… Унесло, так унесло. До пиздеца в жизни. Чимин прав, все его слова в отношении вины Мина — истина. Он ходит по тонкой грани, испытывая терпение своей девочки. И когда она из дома уходила он сказал ей обидные слова. Всё из-за Чонгука, будь он не ладен. Резануло просто, так-то репер понимал, что она не упадёт в объятия этой секс-машины. Уж точно не сразу после разрыва отношений с ним. Но это Чонгук — лапочка и зайчик для девчонок. Именно к нему Лиён он ревновал больше всех, хотя и поводов-то не было. А может, ревновал, потому что тот стопроцентный натурал, отношениями открыто не обременённый? Этот качок слюни на Лиён пускал, взгляды свои бросал, облизывался на чужое. И тревожно было из-за того, что она у Чона. Ну не с потолка же те обвинения взяты. И даже похуй на драку. Та девушка-инкогнито, которая в жестоком насилии его обвинила, которая бывшая и вроде как ещё и на измене Чонгука поймавшая. И сразу после этого вброса в сеть он до дисквалификации из команды кулаки распустил. Но Чон молчит. Драка — правда, девчонка — какая-то полуправда выходит, потому что сам Чонгук в клубе не сильно-то и отрицал и, кажется, понимал, кто та дамочка. — Ёбаный Кроль! — сорвал с себя кепку и в волосы пальцы запустил, взъерошивая чёрные пряди. Да он с ума сойдёт. Лучше действительно у Чимина была бы. А этот Чонгук — мутный. О нём же известно только то, что он сам позволяет узнать. И как будто-то специально драку подстроил, чтобы отвлечь от назревающего скандала. Дисквалификация и отстранение от тренировок гордости команды по тхэквондо, олимпийского чемпиона, который на предстоящую Олимпиаду может теперь и не попасть — да это же перекроет любой другой скандал. То есть Чонгук готов рискнуть карьерой, лишь бы что-то иное о нём не узнали, так получалось? И эти бредовые мысли уже не таким и фантастическими кажутся. Тот побитый же вроде даже от обвинений отказался, сговор на лицо. — Вам нельзя! — услышал Юнги голос своего секретаря, а потом дверь распахнулась и в неё влетела какая-то девчонка, быстро закрывающая дверь прямо перед носом Соны. Щелчок замка и девица разворачивается к немного охуевающему Юнги — так нагло ещё никто не врывался к суровому продюсеру и пока ещё директору компании, которую Мин создал из маленькой студии. Закралась мысль, что сасэнка, а те ёбнуты на всю головушку. Но присмотревшись, Мин охуел ещё раз. — Лиён?.. — сипло выдал репер, хлопнув глазами. — Господин Мин, я Хери, — девушка бросила свой рюкзак на пол и сделала пару шагов к нему ближе. — Я трейни в Genius Lab. Парень головой тряхнул, прогоняя наваждение и получше присматриваясь к этой Хери. Вот же глюк словил… Она безусловно похожа на Лиён, но совсем не та. Да и не стала бы Сона останавливать девушку, если бы и вправду Лиён пришла. Только, что этой Хери нужно от него? Она же и дверь закрыла ещё. Секретарь там, наверное, в панике мечется. — Так, Хери, Вы же понимаете, что так врываться нельзя? — вскинул бровь Юнги, продолжая оценивать взглядом девчонку. Ну не дурна, скажем так. Кофта, правда, мешковатая мешает полностью оценить фигуру этой трейни, но ножки выглядывающие из-под короткой, чёрной юбки — зачёт… Так, стоп! Юнги скривился. Ни к чему хорошему нахождение этой девчонки в его кабинете не приведёт. — Господин Мин, я хочу удачно дебютировать, — она тем временем начала подходить ближе. — Как шлюха? — кривая ухмылка заиграла на лице. Она на секунду замерла, показалось, что оскорбилась, но всё же продолжила идти к нему. — Нет, — девушка улыбнулась. — Как репер… — Ага, значит по моей части, — всё продолжал ухмыляться Юнги. — Но Вы — трейни, я Вас не курирую. — Нет, господин Мин, Вы тот, кто мне нужен. — Отбор трейни для предебюта запланирован на середину месяца. Там и посмотрим. Свободны. — Господин Мин, понимаете, мне нужно знать наверняка, что я пройду, — девушка присела на край стола оголяя бедро, не прикрываемое короткой юбкой, да что там — она вообще ничего не прикрывала. — Мои родители против того, чтобы я делала карьеру в музыке, скрипя зубами отпустили и подписали контракт на стажировку у вас, — накручивает на пальцы волосы и складывает губки пухлые, пиздецки соблазнительные. — Если я провалюсь, мне придётся вернуться в Тэгу, — вздыхает. — Ты старшеклассница? — забыв про формальности, Юнги плывёт с каждым её словом. И это уже не алкоголь свой дурман в сознание запускает, а девчонка, на его любимую похожая и с такой же историей, как у него. Если она ответит «да», то он не сдержится. Как же он хочет Лиён, как скучал. И теперь она сидит на столе перед ним и её твёрдое «да» звучит, как сигнал одобрения, а вовсе не ответ на вопрос, о котором Мин уже забыл. Он резко встаёт с кресла и, немного пошатываясь, огибает стол, занимая позицию меж её разведенных ног. Эти чёрные волосы и кофейные глаза, как он жаждет в них запутаться и утонуть. Берет лицо Хери в ладони осторожно и припадает губами сначала к щекам, глазам и потом только губам. Сперва нежно, еле касаясь, боясь спугнуть, потом более напористо, переплетая языки. — Ох, Лиён. — произносит он, отрываясь, чтобы сделать вдох. Хери сразу понимает, что происходит, и она очень даже не против. Задирает толстовку репера и начинает расстёгивать ремень на джинсах, пока Мин такой. Подаётся вперёд бёдрами к выступающему органу и просит: — Юнги, возьми меня, — решила играть до конца. Только она не знает, что в такие моменты Лиён называла его исключительно «Сахарный Котик». Мин глаза распахивает и вглядывается в лицо напротив, часто моргая. Девчонка улыбается, пока ни о чем не догадываясь. И, заметив, как его недавняя нежность сменяется гневом, пугается нешуточно. Ладони сползают с щёк багровых и горячих на шейку тоненькую, сжимая не сильно. Мин к уху Хери приближается и шепчет своим низким голосом: — Любишь трахаться? Если хотя бы за километр от компании увижу, отдам тебя своим телохранителям. Всем по очереди. А теперь пошла вон! — будто выплёвывает каждое слово. Пока Мин ремень застегивает, испуганная девчонка трясущимися руками пытается замок открыть, выходит. Пулей вылетает, почти сбивая с ног Сону. — Президент Мин… — Сона, передай Минхо, чтобы этой девчонки в моей компании больше не было. — Как прикажете, господин Президент, — секретарь одобряет, что бывает редко. Как и то, что она зовёт начальника именно так. Мин поднял бровь и усмехнулся. Падает обратно в кресло и делает последний глоток из бокала, прикрывает веки, а под ними Лиён рисует. Просто образ, но в штанах снова неистовство вызывает. — Блять… — неделю у Кота уже яйца трещат, скоро лопнут. И почти жалеет, что дурёху вышвырнул. Сона? Неееет! Это уже будет слишком. Встаёт, мысль пришедшую в голову отторгает. Идёт к бару, снова стакан наполняя и залпом тут же осушая. Но возбуждение это не глушит. — Сона, меня не беспокоить, — в приоткрытую дверь просовывает голову и, не дожидаясь ответа, закрывает на замок. «М-дааа, Юнги, дожили, — думает про себя. — Теперь сам себе дрочить будешь». Парень и пары шагов не успел сделать, как со спины на него накинулись, обхватывая за плечи и запрыгивая. Он довольно зажмурился, втягивая в себя свой любимый аромат — неуловимый мандарин. Как же он скучал. — Ён-и, — улыбнулся он, роняя на платформу сумку и обхватывая её маленькие и теплые ручки. Юнги мостится в кресле и расстегивает ширинку не спеша, ловя под веками картинки воспоминаний. — Ну здравствуй, солдатик, — промурлыкала девушка, соскакивая с него и позволяя наконец-то повернуться к ней, чтобы он смог хорошенько её рассмотреть. Юнги и секунды медлить не стал, разворачиваясь и во все глаза пожирая свою любимую. Божечки, она так похорошела. И взрослее стала. Кажется, что и серьёзнее. — Оппа, хватит на меня глядеть, — она застенчиво улыбнулась. — Лучше… И пусть смотрят и пусть осуждают, он давно её не видел, так соскучился, что слился бы с ней прямо тут и похер ему, что скажут. К себе притягивает и губы желанные находит, словно голодающий впивается в мягкие и податливые уста, переплетая их языки. Подхватывая Ан он кружит её на месте, не желая никогда отпускать. А к окну отходящего поезда прилипли сослуживцы из части, которые с жадностью и завистью смотрели на девчонку рядового Мин Юнги. Но парень не видел этого, всем его миром Лиён сейчас была. — Я готов трахнуть тебя прямо здесь, — прервав поцелуй, прошептал он ей в губы. Ладонь на твердеющий орган кладёт и губу прикусывает, другой рукой цепляясь в подлокотник. — Имейте терпение, рядовой Мин, — дразнящим и распаляющем парня голосом произнесла всё ещё старшеклассница Ан Лиён. А затем, подхваченная и удерживаемая им под бедра девушка соблазнительно заелозила, потираясь об пах парня. — Я тоже голодная, — кофейные глазки выдавали всю степень её хитрющего коварства. — Нет у меня терпения, Лиён! — прорычал сквозь зубы парень после всех махинаций. — В ближайшем сортире нагну и хорошенько тебя отымею. — Фу, какой же ты грубый, — но ей нравилось. Как представила, как он возьмёт её сзади, так сразу ещё больше возбудилась. — Но зачем? Моих родителей нет, и ближайшие дни твоего пятидневного отпуска их не будет… — То есть?.. — глаза парня загорелись, когда он получил кивок и услышал заразительный смех Ан. — Пошли, пошли, пошли, — он опустил девушку на перрон, подхватил ранее сброшенную сумку и, крепко сжав руку Лиён, потащил за собой на выход со станции. Скидывая берцы в прихожей Юнги чуть слюной не захлёбывается, замечая аппетитную попку Лиён, обтянутую узкими джинсами, когда девушка наклоняется, чтобы развязать шнурки на своих кроссовках. Она это специально? Вот точно! Никогда не развязывала, а сегодня решила. Ещё и выпрямилась потом медленно, рукой соблазнительно по ноге ведя, что он кончить готов уже. Армейские штаны тесные и неудобные. Вот только что стали. И шажочка не даёт ей в квартире сделать, как руки на талии её оказываются, толстовку эту несчастную, что на ней надета задирают и снять пытаются. Пальцы в кольце по гладкой коже скользят, слегка сдавливая. Движения равномерные и неторопливые удовольствие ему доставляют. И Юнги нравится, что он сам контролирует своё наслаждение. Дыхание прерывается. Внизу живот сладким спазмом сводит. Он впервые с армейских времён от руки своей так кайфует, рисуя образ любимой перед глазами. — Ох, — выдыхает девушка, когда элемент её одежды прочь летит, а руки парня в нетерпении и футболку оставшуюся готовы разорвать, лишь бы до желанного побыстрее добраться. — Юнги, быстро в душ! — она под контролем ещё себя держит. — Что? — непонятливо переспрашивает, уже под футболкой руками шаря, грудь мягкую сминая. Как же он тащился от того, что она лифчик этот дурной не напялила сегодня. Так приятно было в ладонях упругую девичью грудь ощущать. Но ещё приятнее будет погрузиться в Лиён и стоны её слышать. — В душ иди, казарму с себя смой, — она ладони его от себя отстранила, и сама отошла. — Ты — тиран, в курсе? — простонал обречённо парень. — А если я присоединюсь?.. — промурлыкала она, губы свои облизывая. — Так… Понял… — начал быстро скидывать с себя военную форму Мин, убегая в сторону санузла. По пути запутался в штанах, споткнулся о старенького кота Лиён, который вот совсем подвоха не ожидал. Тот обругал парня на своём режущим слух кошачьем, сиганув под ближайшую мебель. — Прости, братуха, как мужик, ты просто обязан меня понять, — подбираясь с пола, Юнги окончательно от одежды избавился в дверь ванной комнаты врезаясь, бранясь, что, сука этакая, ещё и впускать его не хочет. — Он кастрирован, — зачем-то напомнила Лиён. — У меня сейчас разрыв яиц случится, и кастрированным стану я! Женщина, ты почему ещё одета? — вот совсем не понял прикола Юнги, который во всей красе нагой перед Лиён предстал. А она улыбается, язык в щеку проталкивает, бровь вскидывает. — Иди, я присоединюсь. — Только попробуй наебать, такое устрою, что ноги месяц не сможешь сдвинуть и сидеть на своей аппетитной заднице, — пригрозил Мин, скрываясь за дверью. — А я только этого и жду, — в предвкушении прошептала девушка. Юнги её совсем испортил. Такое с ней вытворял, в мир секса и удовольствия дорогу открывая, что первые месяцы его службы мучилась, как какая-то течная сука и плакала ночами, скучала по его присутствию. Ругалась порой, что бросил её, на службу променял. Ждала этого дня, как второго пришествия. Ждала, когда же он сможет компенсировать ей долгие месяцы одиночества. И боялась, что этих ничтожных дней, отведенных им, не хватит. Парень привык к армейскому темпу жизни уже, а потому быстро себя намылили и смыл уже пену белую, а эта капуша недотраханая всё не являлась. — С огнём играешь, девочка моя, — позволил себе оскал Кот голодный, смотря на колом стоявший член. Улыбается. Движения ускоряет, сквозь стиснутые зубы пропуская кислород. И бёдрами навстречу руке подаётся. Чувствует разряду приближающуюся. Останавливается. Под струями тёплой воды стоя, он обхватывает достоинство своё нетерпеливое в руке. Простонал, проведя по нему. Вот что эта чертовка с ним делает? Ведь рядом находится, а он всё равно дрочить готов лишь на её образ, который в памяти навсегда въелся. Невинная, стесняющаяся, будто бы монашка не целованная, закрывающаяся от него Лиён. Оргазм познавшая, и призывающая его к действиям распутная Лиён, которая без стеснений ласкала себя на его глазах, пока её родители думали, что он ей с уроками помогает. Два этих образа в один сливались, полностью всякого здравого смысла лишая. — О, моя помощь, видимо, не требуется? — он и не услышал, как она зашла, как подошла к нему со спины, тоже под струи воды попадая. Но нежные прикосновения её и тело обнаженное, к его спине прижавшееся, волну удовольствия вызывали. Нежные руки обвили его талию, по прессу провели, каждый кубик очерчивала ноготками своими и всё ниже опускались, руку его на члене сменяя. — Лиён, — простонал Юнги, жмурясь. Это пытка какая-то! Эта девушка создана, чтобы его с ума сводить, желать её, любить. Что она лишний раз и доказывает, отрываясь от него, беря свой и его, с некоторых пор, любимый гель для душа. Отходит, выдавливает себе на ладонь густую жидкость как раз в тот момент, когда он поворачивается к ней, чтобы видеть всё то, к чему он её приучил. Она намыливает на себе аромат мандарина, дразнящими движениями задерживается в области грудей, уделяя каждой особое внимание, массируя их и очерчивая ореолы сосков. Медленно спускается по впалому животу, но не спешит, дразнит зверя, который жадным взглядом её пожирает, слюну с громким звуком сглатывает, но из-за включенного душа этого не слышно. Лиён руку на лобок гладкий опускает, в глаза Юнги смотрит. Хитрая. Облизывается, и пальчики свои аккуратные между ног пропускает, стон с губ своих срывая. — Блять! — рычит Юнги, к ней срываясь, но ладошкой его останавливает. Воспоминание очень явным кажется и Юнги уже не кусает губу, сдерживая стоны. Обнажённые тела под веками так любят друг друга и отдаются всецело. Парень охуевает от этого. Обругать хочет, но и возгласа бранного с уст не срывается, вместо этого воздух еле успевает в грудь набрать, когда его девочка на колени перед ним встаёт, и не прекращая ласкать свою киску, к члену его тянется. Свободной ладонью плоть обхватывает, пальцем большим по уздечке ведёт, аккуратно надавливая. Ближе приближает ротик свой. — Бля, Лиён, — стонет Юнги, волосы её между пальцами своими собирая. Чувствует, что она улыбается. Сучка! Просто сучка! Губами мягкими своими водит, дразнится. Облизывает головку, которая смазкой уже исходит, наполовину в рот свой берёт, губами сдавливает. Чёрт возьми, после долгих голодных месяцев он не продержится долго. Вперёд подаётся, внутрь проталкиваясь. Мучает, мучает его, чертовка! Не сдержится, кончит сейчас. И через несколько толчков в ротик податливый и горячий кончает. Лиён сперму всю с радостью принимает, сглатывает, наслаждаясь вкусом своего Юнги. Он взглядом на неё затуманенным и благодарным смотрит. А она на коленях перед ним стоит, смотрит так, что в душе тепло. И вид этот приятен его взору, но хочется, чтобы и она кончила. — Так не пойдёт, моя дорогая, — поднимает её, разворачивает и под струи воды подставляет. Теплая вода остатки пены на теле Ан смывает, а ладонь его уже между её ног. — Оппа-а-а, — томно стонет Лиён от его махинаций с ней и местом её чувствительным. — Не сдерживайся, кричи, — он воду выключает, к стенке её прижимая. В глаза ей смотрит, пальцем клитор лаская. Она дышит часто, стонет, губы сладкие кусает. Как же она чувствительна. Просто до отъехавшей крыши. К губам припадает, жадно впиваясь, переплетая языки. Не сдерживаясь целует, съесть хочет. До металлического привкуса во рту из-за губы прокусанной. В плечи ему ноготками впивается, когда он сразу два пальца внутрь вводит, умелыми манипуляциями чувственную точку находя. Лиён уплывёт сейчас. В губы ему стонет, когда он двигаться сильнее в ней начинает. Грудь девушки рукой свободной обхватывает, в ладони помещая. — Какая ты горячая, — шёпот его слух ласкает. — Детка, я заберу тебя с собою в преисподнюю. — Да-а, Сахарный Котик, — простонала Лиён, а потом с мольбой посмотрела на него. Юнги коварно ухмыльнулся. Руки свои убирая, он опустился на колено перед ней, ножку одну стройную себе на плечо закинул. И пальцы, которые в Лиён только что были, медленно облизнул, не сводя взгляда пошлого с девушки — разгоряченной и нетерпеливой. — Киска скучала по языку своего Котика? — коварно поинтересовался он, но он знал, что ответ положительный. Она такие письма ему развратные писала, что увидь кто-то из сослуживцев, что там написано, то вся часть в сперме бы потонула из-за нескончаемой дрочки. — Попроси, — облизнулся он. — Отлижи мне, Котик мой, — молит, стонет. Лиён вся в нетерпении. Из неё соки текут, с каплями воды смешиваясь. Юнги и рад, хватит с него этого дразнящего томления. К промежности припадает, языком по складочкам проводя, кончиком внутрь проникая и выныривая у чувствительной точки. Она в волосы вцепиться его хочет, но из-за короткого ёжика на голове ничего у Лиён не выходит. Руку одну в полочку с принадлежностями для душа цепляет, а другую на грудь себе перемещает, горошину соска теребя. — Да-а, Котик, — кричит, не сдерживается, эхо от стен отлетает, сладостными звуками тела пронизывая. Судорогами исходит, оргазм свой не сдерживая. Лиён чуть ли не падет, но Юнги её удерживает, полностью в удовольствии её растворяя. Тяжело дыша, она опускается рядом с ним, к губам тянется, целует. Он отвечает ей страстно. И чувствует, что вновь готов. — Пошли в комнату, — от губ отрываясь, требует он. Даже не вытираясь, они покинули ставшее душным из-за влаги и пара помещение. Оставляя мокрые следы на полу, не отрываясь друг от друга, в комнате девушки оказались. Лиён отстраняется от парня, к кровати подходит. Коленями на мягкую поверхность взбирается, достаточно широко ноги расставляя, становится на четвереньки и в пояснице прогибается, оттопыривая свою точку пятую и открывая Юнги вид потрясающий. — Возьми меня сзади, — голову в его сторону поворачивает. Одновременно требуя и прося, губу поцелуями разгоряченную прикусывая. — Как пожелаешь, девочка моя, — пристраивается сзади, членом водя по источающим природную смазку складочкам. Дразня и без того нетерпеливую особу, которая месяцами в тоске изнывала. И не только она. — Оттрахаю тебя, как последнюю сучку. — Да, Котик, — задом повиляла, нетерпение своё демонстрируя. Парень вначале входит не на полную длину, блаженно мурчит, чувствуя узкое пространство вокруг себя. Чуть побыв в ней, он вышел, вызывая стон разочарования и мольбы одновременно. А затем на всю длину свою врывается в её лоно готовое, кайф долгожданный ловя от ощущения сжимающих член стен влагалища. Влажная, мокрая. Его киска. Он не щадит её, слишком голоден. Будто бы членом своим внутри неё имя своё вписать хочет. Насаживает тело остервенело, шлепки по ягодицам даря и сжимая их, что синяки точно будут. Мокрая кожа Лиён дико возбуждает и он больше не давит в горле звуки блаженства. Смешивает их со стонами занимающейся любовью парочки. И кончает одновременно с ними, всё равно не желая открывать глаза. — Люблю тебя, люблю, — кричит Лиён в запале всего этого действия пошлого. А он улыбается. Впервые слышит признание от неё. И понимает, что окончательно пропал. Он развратил её, он хотел её, он трахал её, а ещё он хотел, чтобы она рядом была. На колени ему голову клала, пока он в музыку свою окунается. Первая всё созданное им слушала, критиковала, подсказывала. Спокойствие ему дарила, воздухом одним с ним дышала, пальцы свои с его переплетала и рядом шагала в будущее, о котором он и сам ничего еще толком не знает. Подхватил её за волосы, к себе притягивая. В шею поцелуи нежные и засосы страстные даря. — Ты моё всё, Лиён, — между стонами шепчет. — Только музыка и ты. Уже после, лежа с ней в обнимку на кровати, он у неё спросил — всегда ли старшеклассницы такими развратными были? А она ответила, что во всём его вина, как и ответственность за её поведение с ним. Всё признал. Его ответственность. Его Лиён. Под веками они сейчас прижались друг к другу. Под веками Лиён улыбается. Под веками они счастливы.***
Словно вихрь проносится мимо охранников компании, даже не попрощавшись, как обычно он это делает, и, запрыгивая в машину, резво трогается с места. Спешит поскорее оказаться в любимом месте, которое только и сможет его успокоить. Долбаные пробки выводят из себя сильнее, накаляя мужчину до предела. Он вот-вот не выдержит и сломает к чертям собачьим этот светофор. На лице выступает пот, а руки ходуном ходят на руле. Со стороны посмотришь — на наркомана похож. Но ведь так и есть. И сейчас ему жизненно необходима доза тактильного успокоительного. Зелёный. Машина срывается с места и, уже не обращая внимания на остальные светофоры, не останавливается до места назначения. Свет в мастерской включается автоматически. На пол летит сперва пиджак, затем и галстук. Рукава рубашки закатывает и надевает кожаный фартук. Наконец-то они встретились. Минхо и его глина.