Сознательно или без, но Джису никогда не создавала ситуаций, от которых можно было бы почувствовать ярый экстрим, оповещающий о жажде к жизни. Ей не приходилось ощущать себя сладострастником, упивающимся больными стремлениями своей души. Она никогда не ходила по тонкому льду, до тех пор пока не провалится в неизвестную бездну.
Но всё равно оказалась здесь.
В ловушке.
Его цепкие руки схватят её быстро сопротивляющиеся тело до болезненных гематом, украшающих всю её хрупкую фигуру. Больная, как подыхающая псина. С этим уже ничего не поделать. В её голове отчётливо вырисовывается, что он будет делать дальше, к чему принудит и чем всё закончится. Но, конечно же, это лишь игра её больного воображения. Последний акт помутившегося рассудка.
Джису не помнит, когда её спокойная, но такая привычная, жизнь изменилась, словно по щелчку пальцев. Переросла в череду опасок и подозрений во всём своём окружении, превратив её в несчастного параноика на последней стадии смерти. Когда сна нет ни в одном глазу, а в глотку и кусок хлеба не лезет.
Возможно, это началось около года назад. А, может, не прошло и полугода. Когда каждый день становится одной и той же пыткой — время меркнет подобно ночному маячку среди увесистого тумана под натиском сгущающейся тьмы.
Кажется, однажды поздним вечером она обнаружила на пороге своей однокомнатной квартирки неоднозначный конверт. Раскрыв его, молодая девушка не испугалась должным образом, посчитав это шуткой чужого злопыхателя. Мало ли, людям делать нечего. А, возможно, и вовсе перепутали.
На следующий день всё повторилось. И так было всю оставшуюся неделю.
Каждый день на пороге своей квартиры-студии девушка находила конверты с омерзительным содержанием внутри. Распечатанные страницы истории браузера с порно, которое девушка ни в одном глазу не лицезрела. Джису ошарашенно глазела на листы с просмотренной порнографией «Секс с малолеткой», «Группа рабочих насилует студентку», «Молочко старшего братика»… И прочее, и прочее.
В другом конверте ей представилось зрелище на анкету. Джису до боли в глазах вчитывалась в отвратительные вопросы: «Первая менструация», «Потеря девственности», «Отношения с отцом».
И-другие-и-другие-и-другие…
Ей казалось, что распечатанные страницы с мерзкими вопросами о ней могут осквернить её всю. Невинная Джису станет такой же порочной, ровно на столько же, какой он пытается её сделать.
Иной конверт открыл ей БДСМ соглашение Господина и рабыни, состоящее из правил одного и другого: «Рабыня полностью подчиняется Господину», «Рабыня обязана принять любое наказание», «Рабыня не имеет собственной воли» — и так три страницы.
В следующий раз — это были её фото. Не только на улице: как она выходит утром на работу, заходит в кофейню и прочее. В том числе она получила фотографии, как она спит ночью в своей постели. И на одном из снимков она рассмотрела мужскую руку на своей лодыжке. Пальцы полностью обхватили её щиколотку в змеиное кольцо, от чего она выронила все снимки и задрожала разом. Дыхание участились вовсе не из-за представившегося вида полуночных фотографий.
Он. Здесь. Был.
И каждая из его немых посылок
ре-аль-ность.
Руки мелко задрожали, а по щекам скатились тихие слёзы страха. Прошмыгнув, она вовремя очнулась и рванула проверить дверь.
Закрыта. Ровно так же, как и всегда.
Одна мысль обрывала другую:
«
У него есть копия ключей».
«Даже если сменить замки, это может не иметь смысла, вдруг он их вскрывает».
Она задумалась о том, чтобы на время переехать к подруге, но это могло бы повлечь значительный след опасности и для неё.
Сожравший её страх, прошёлся жгучим ознобом по всему телу разом. Ей не верилось, что всё это происходило с ней. С такими, как она — беды невозможны. Никогда не случались. Скучная рутинная жизнь всегда соответствовала её безынтересной персоне.
И всё же, как бы она не старалась себя успокоить, какие бы меры предосторожности она не принимала, сколько бы она не оглядывалась по сторонам — всё кануло в лету на последний день недели. Когда она получила последний конверт.
В нём было мужское семя.
Сперма, если угодно.
Казалось бы, просто не открывай омерзительные посылки —
проблем нет.
Она не могла.
Джису, будто изумительная марионетка в руках талантливого кукловода. Такая правильная. Такая послушная. И-де-аль-на-я.
Аж до тошноты.
Она бы не рискнула саботажничать
его игру. Не решилась бы пойти против
его правил.
Струсила перед отвратительными издёвками — вот и
последствия. В виде пугливых слёз и обострившейся паранойи. Представляя, как он наблюдает за ней — её прошиб холодный пот, прокатившийся по всей спине. Нерв задет. Не пошевелится.
Ничего не сделать.
С каждым днём она всё больше задавалась вопросом.
Почему она?
Что она может сделать?
И, так, слёзы украшали её бледное лицо всё чаще. Паническая дрожь приобрела своё место в её пошатнувшейся нервной системе. Пробивающий душу холод — присосался. Словно поддаваясь его играм реакцией своей хрупкой психики — она не осознавала.
Он её ломал.
Мучил.
Подчинял.
До того времени, когда игрушка будет готова к следующему акту.
Этот момент настал.
Птицы летают, пока не разобьются. Так же — и она. Крылья сломаны. Небо мертво. И её
вера тоже.
Это случилось после ещё нескольких неприятных «подарков» с его стороны. Когда она проснулась с болью в плече. Подойдя к зеркалу, она увидела красовавшийся укус на коже. Словно какая-то псина вцепилась в брошенную кость. Так, что он посинел до болезненных гематом, а по всему участку кожи размазана засохшая кровь.
Так и не отойдя от шока, пальцы, сжимавшие ткань спальных штанов, наткнулись на холодный сгусток чего-то липкого. На столько, что непонятная жижа прицепилась к фалангам пальцев.
Это была сперма.
Той ночью — он спустил на спящую Джису. А она каким-то образом даже не почувствовала чьё-либо присутствие, пребывая в мире сновидений.
От
этого её не раз стошнило. По лицу скатывались нестерпимые слёзы душевных страданий. Страх, боль и унижение — поглотили её тот час же.
В то утро, она прижала руки к своим губам, сдерживая истошные вопли отчаяния.
И то утро перестало быть безмолвным раз и навсегда.
В подрагивающих руках, она еле удержала записку. Сквозь пелену слёз, ей представился аккуратный почерк издевательской руки:
«Ты так красива в своих страданиях. Так безбожно неотразима. Я чувствую твой запах, сквозь тонкую ткань твоих трусиков. Так пахнут сучки, которые мечтают быть выебанными. Обещаю, в следующий раз я оставлю больше воспоминаний о нашей ночи».
Джису и не помнит, как оказалась на пороге дома Чон Ынхи. Единственной, к кому она могла прийти.
Её порозовевшие щёки блестели от высохших слёз. Волосы растрёпаны. А вид, как у побитой псины. Жалкий и плаксивый. Она так и не смогла ей рассказать, что случилось. Не нашла сил признаться ни себе, ни ей. А подруга — не просила. Лишь одаривала забытым теплом, которое спасало её от любых невзгод.
Так, она негласно переехала к Ынхе, которая месяц как уживалась со своим парнем Пак Чимином. Они виделись ей эталонной парой. Иконой отношений, которых у неё так и не было.
Хоть Джису и не знала, как девушка объяснила парню безвыходную ситуацию подруги, о которой она сама была толком не осведомлена, но он не был против.
Так, они помогли ей забрать минимальные вещи. И так, она живёт с ними вот уже неделю.
Неделю, за которую она могла вновь дышать спокойно.
Если бы не…
— Джису, я всё понимаю. И всегда тебя поддержу. — Осторожно начала Ынха, — Чимина здесь нет. Что заставило тебя сбежать из собственной квартиры?
Джису сглотнула. Она видела ужасающе-грустные глаза подруги. Заметила её быструю смену настроения в компании с ней. Знала, что обязана ей всё рассказать. Знала. Но не могла.
Ей она могла рассказать что угодно, но только не это. Слишком спешно.
Рана не зажила. Никакое зализывание так быстро не справится.
— Прошу, только не пугайся… — Её это не спасло, подумалось Джису. Слова подбирать всё труднее, хотя она только начала. — Мне кажется у меня появился сталкер.
От этих слов Ынха разом вздрогнула, но мигом оборвала приступ паники.
— Как давно? — Только и спросила она, еле сдерживаемым голосом. Таким, которым можно сломать себе гортань.
— Не очень, — быстро ответила нервничающая Джису.
Молчание затянулось. Между ними повисла стена недосказанного. Джису почувствовала, что она обязана говорить правду. Такую, из-за которой она не спит по ночам. Которая выжила её из собственного дома.
Хотела…
— Я не замечала за собой слежки, даже не знаю кто он… — Выдавливать хоть какие-то слова, казалось невозможным. — Он подбрасывает мне… Записки, мои фотографии и… — пару слогов так и застряли в глотке.
Её последнее «и» слишком затянулось. Ынха вызывала лишь желание открыться. Она не давила на боязливую Джису, давая время на поиски сил. Не настаивала и не требовала от неё продолжения. От чего она чувствовала себя ещё больше «обязанной».
— И всякие мерзости… — Язык не повернётся произнести это вслух.
— Он… — Ынха осторожно дотронулась до подрагивающей руки подруги. Одним лишь прикосновением, заставляя пустить слезу. — Делал что-нибудь ещё?
К такому она не была готова.
Сказать, что он нюхал у неё всё между ног, пока та спала, а после, кончил ей на штаны, кусая за плечо — равносильно несмывающейся толщи грязи.
Это
ненормально. Джису знает. Точно так же, как и если поведать хоть одной живой душе — она не сможет очиститься.
После рассказанного, она
навсегда останется грязной.
— Нет, — лишь обронила, плачущая девушка.
Спустя час совместного проливания слёз и дальнейших разговоров «в тему» и нет, они оказались в её квартире.
Ынха убедила её в том, что они должны обратиться в полицию. А посмелевшая Джису сообщила, что у неё остались фотографии.
— Вот ублюдок! — то ли гневно, то ли отчаянно рыкнула, не сдержавшаяся подруга.
— Их нигде нет… — обречённым голосом прохрипела Джису.
— Чёрт… — Ынха не находила слов. — Он всё хорошенько подчистил, сволочь.
Джису не хватило даже на хоть какой-то корявый кивок. Сердце пропустило удар, а голова переполнена мыслями.
— Слушай, — обратилась Ынха к подруге, —Мы пойдём в полицию. Всё им расскажем. Они просто обязаны что-то сделать. Тебе угрожают.
На том они и решили.
Только вот «полисмены» с равнодушным видом выслушали их нервный рассказ, а после спросили:
— Доказательства при вас?
— Он их уничтожил, — стальным голосом ответила за неё Ынха. Видимо, дав ей передышку после второго рассказа.
— Без доказательств мы ничего не можем сделать. — Как бы между делом ответил жирдяй.
— И это всё? Для чего вы тогда здесь вообще нужны? — Ынха в гневе, в то время, как Джису не чувствует ничего кроме, поглотившего её, отчаяния.
— Вы можете написать заявление, — абсолютно-насрать-тоном ответил всё тот же полицейский, — и при следующем происшествии тут же сообщить нам.
Девушки сразу сообразили, что это ничего не даст. Но заявление заполнили. А после вернулись домой, где их терпеливо ждал Чимин.
При всём желании Джису утаить от него всю правду, она не посмела. Ынха трепетно держала её за руку, а Чимин угрожающе сжал челюсть.
— Урод блять. — Выпали парень, — Джису, о том, что бы ты возвращалась не может быть и речи, — всё так же не сдержанно, обратился он к ней, — И если у тебя будут какие-то подозрения, сомнения и вообще что угодно, тут же говори нам.
Одной лишь благодарностью не описать её трепет в груди. Её сердце тронуло осознание того, как ей повезло, несмотря на все несчастия.
Перед ней два самых близких её сердцу человека — хоть она и виделась с Чимином реже, чем с родителями — с ними она
в безопасности.
Время шло, а её психика так и не приходила в норму. Стоило ей выйти на улицу, как она осторожно заглядывала себе за плечо. Стыдно было принимать помощь друзей, для того, чтобы просто дойти до работы. Потому она шарахается от всех, кого она посчитает подозрительным.
И, вот, выйдя в очередной раз из дома, её навострившийся взгляд наткнулся на
него. Сомнительный парень стоял вплотную к дому, одетый в чёрную толстовку. Из-за прикрывающей кепки на голове, она не могла разглядеть лица. Когда рука потянулась к своей сумке — ну вдруг у неё найдётся чем себя защитить, пока она будет ждать помощи друзей, а то и полиции — она заметила его движение в свою сторону.
Джису с опаской отошла назад, словно в неверии во всё происходящее. Сердце затрепыхалось так, словно она пробежала марафон.
— О, прости, напугал? — Парень наконец-таки поднял свои глаза на объект своих извращённых фантазий. Так подумалось Джису.
От его слов, она испугалась ещё сильнее, на что парень обратил внимание.
— Хей, ты в порядке? — вроде-как-обеспокоенно обратился он к ней. — Может, я могу помочь?
Джису забыла как дышать, когда он поднёс свою руку к ней. Но та так и повисла в воздухе.
— Меня зовут Чон Чонгук. — Доброжелательно представился парень, от чего девушка опешила ещё сильнее. Ей он представлялся аморальным психопатом. А оказался просто Чон-Гук. Его имя могло с лёгкостью выскользнуть из её приоткрытых губ, в этом она не сомневалась. — И я не кусаюсь.
А с этим она поспорила бы.
— Если я могу тебе чем-то помочь… — Чёрт, он только этого и ждал. Когда она будет сломлена его играми на столько — что просто сдастся.
— Не подходи ко мне, — губы подрагивали так, будто она сейчас расплачется.
— Эм… — Парень, названный Чонгуком, озадачился её враждебностью, — Ладно, я не буду тебя донимать.
Ким сказала бы спасибо, но он так и не ушёл. Стоял себе дальше, словно так и должно быть.
Джису тоже хороша. Могла бы уже трезвонить на всю округу о его первом появлении, но всё так же продолжала стоять, остолбенев разом.
— Вы чего это?
Джису мигом обернулась на знакомый голос. Рот раскрылся, готовый орать Чимину об опасности, но слов так и не выдал.
Увидев, как он панибратски помахал парню, Джису остановилась.
— Я тебя уже задолбался ждать, пошли уже, — нервно сообщает Чонгук, поглядывая на замеревшую Джису.
Чимин внимательно оглядел её фигуру и мигом понял, что что-то случилось.
— Джису? — С опаской обратился к ней Пак.
— Ты её знаешь? — Удивлённо выпалил Чонгук.
— Ты тоже? — Не менее ошарашенно обратился он к другу.
Картина напоминает сломанную комедию, особенно, когда Джису, наконец, раскрыла свой рот:
— Вы знакомы?
Троица встала истуканом и спустя пару секунд все начали мягко посмеиваться со сложившейся ситуации.
— Джису, это Чонгук. Он долгое время зубрил учебники, так что одичал немного. — В ответ на столь красочное представление названного, парень громко цокнул. — Чонгук, это Джису. Наша близкая подруга с Ынхой и живёт с нами.
Парень всё ещё неуверенно жался поблизости с Чимином, опасаясь её реакции на его близкое присутствие. Ощущение, будто у неё какое-то психическое расстройство, на что он с ещё большим интересом начал разглядывать её фигуру.
— Прости, — с лёгкостью в голосе, сказала она Чонгуку. — Я тебя спутала с другим, вот и испугалась. — Её глаза, обращённые на парня, выдавали красноречивый стыд за своё поведение.
Чимин, сообразивший, что, наконец, произошло, весело усмехнулся.
— Джису, не беспокойся, — непринуждённо начал Пак, — Ты не первая, кто так от него шарахается.
— Да иди ты! — Не менее весело возмутился Чон. — Правда, всё нормально, — обратился он уже к девушке, — Знаю, мы не знакомы, но… У тебя всё в порядке?
Конечно, он будет интересоваться в порядке ли у неё всё с головой, после недавней выскочки, подумалось Джису. Однако обеспокоенный тон парня прервал её мысли.
И даже, когда они попрощались, а она уже добралась до работы, с её губ так и не сходила непринуждённая улыбка. Впервые за столь долгое время. И всё из-за какого-то Чон Чонгука.
Ынха, выслушав её рассказ, весело засмеялась.
— Поверь, это абсолютно типичная реакция на этого парня, — изрекла она.
— Ты с ним знакома? — смущённо поинтересовалась Джису.
— Они с Чимином вроде со средней школы не-разлей-вода, — оповестила её подруга. — Я тоже при первом знакомстве с ним подумала, что он маньяк какой-то, — не сдержав смешка, продолжила Ынха, — Нет, ну а что он вечно таскается в своих стрёмных прикидах!
С тех пор Джису всё чаще встречала этого «маньячного» Чонгука, как прозвала его подруга. И с тех пор её жизнь стала чуточку лучше.
Его появление — снизошло на Джису в виде участившихся улыбках на лице.
Придя после работы, ей открылась дружная картина трёх друзей, раскинувшихся в гостинной.
— Привет, — и в её памяти отпечатались именно его слова. — Рад тебя видеть.
Вроде ничего особенного, а мягкая улыбка на устах парня никак не выходила у Джису из головы.
Ей запомнилось, как от него приятно пахло свежестью какого-то кондиционера от его мешковатой футболки. Он ассоциировался для неё с запахом мяты и стирального порошка. Да настолько, что каждое утро она жевала такую же жвачку, вспоминая его образ.
Она наслаждались временем в компании с Чонгуком до приятной лёгкости во всём теле. Джису старалась не заглядываться на его руки, свисающие по бокам от него совсем-рядом-с-ней. Ухитрялась подмечать его привычку потирания рук о ткань джинсов чуть ли не каждый раз, когда она его видит. И изворачивалась не оставаться с ним наедине.
По воле случая, друзья заметили их заинтересованность друг в друге. И под предлогом не имеющихся напитков вышли прогуляться до магазина, на выходе встретив её встревоженный взгляд.
Гостиная просторна, а они всё так же жмутся где-то по близости. Ынха бы наверняка опустила по этому поводу изящную шутку. А Чимин бы с лёгкостью подхватил и, возможно, даже на пару с Чонгуком.
— Не хочешь выйти на балкон? — с вечной мелодичностью в голосе предложил Чонгук.
— Я не против, — Джису было бы комфортнее скрыть румянец на щеках среди прохлады темноты.
Наблюдая за ночным небом, Джису задумалась не нравится ли ей Чонгук. Могла ли она в него влюбится, раз думает о нём каждый день и с замиранием в сердце встречает его улыбку. Несмотря на то, что она ни черта о нём не знает.
— Когда мир становился мучительно невыносимым и сжимался в своей абсурдности, я всегда смотрел на звёзды, — ночным шёпотом поделился чем-то слишком личным Чонгук. — Я так завидовал их бездействию. Словно можно быть не частью всего этого. Так близко, но так далеко.
Джису поразилась его откровенностью с ней. И на какой-то миг она бы спутала это чувство с затаившимся в ней восторгом.
— А сейчас? — Не смело замерев, обронила девушка.
— А сейчас, — парень мягко посмотрел на хрупкую девушку с той же улыбкой на лице, — Я рад, что ты рядом.
Чего ей стоило сдержать томительный вздох чего-то сладкого в груди от его слов.
— Тебя что-то беспокоит? Я же вижу…
Её нервозность никуда не делась, но уверенность в нём могла снести любые преграды.
— Есть кое-что… — уклончиво ответила Джису.
— Из-за этого ты здесь?
И, вот, она снова в тупике. Она чувствовала, что может довериться парню, которого видела от силы в десятый раз.
Это казалось неправильным.
Противоречивым.
Джису боялась, что магия, повисшая над ними, может быстротечно испариться, будто ничего и не было. Она страшилась, что он больше не посмотрит на неё так же, как и раньше. Все его улыбки исказятся в подобие подбадривания с примесью тревожности.
Но, даже так, она от чего-то знала, что может ему рассказать.
— Я боюсь оставаться одной из-за… — Джису делает всё, как нужно. Она поступает
неправильно, — Участившегося внимания к себе.
Вот она и сказала. Возможно, не так красочно, как могла бы, но содеянного не вернуть.
Чонгук с интересом пригляделся к замеревшей девушке. Словно пытаясь постичь её тайны под своим внимательным взглядом.
— Тайный поклонник? — В нерешительном шёпоте произнёс парень.
Даже сейчас, в минуту обволакивающего сомнения, для Джису померкли отдалённые звуки всего вокруг. Под покровом ночи её пленил его голос и ей казалось, что он заслуживает
доверия.
— Можно и так сказать… — выдохнув вместе со словами всю свою тревогу, она не осознавала, что держалась за край его футболки.
Казалось, сам Чонгук не был против, ведь он тут же накрыл её руку своей, из-за чего Джису еле заметно вздрогнула. Не от страха, а от соприкосновения с его горячей кожей. Впервые за всё время.
— Ты можешь мне не рассказывать… — Тихим голосом произнёс Чонгук откуда-то сверху. Прямо над её головой, от чего по шее и всей спине пробежал томительный слой мурашек. Словно под гипнозом, она растягивала в себе ощущение немой дрожи. — Я могу лишь представить, как тебе должно быть тяжело, — И как же он был прав, — Но я бы хотел тебе помочь, если ты захочешь.
Если. Она. Захочет.
— Как? — В шёпоте её вопроса не было требовательного ожидания. Он слышался так, будто она окончательно пала в плен его бархатного голоса — податливо, аж до плаксивости.
— Просто доверься мне, — Она уже это сделала. С каждой их встречей Чонгук всё плотнее проникал в её разум, сердце и душу, — И я помогу тебе понять себя. Все твои страхи и сомнения порождают одержимость. Я же не дам тебе потеряться в них.
Слова могли выдавать нотки повиновения, но он их произнёс до интимности спокойно. Ей вспомнилось, как Чимин вскользь упоминал о его практике на психиатра. И ей вдруг подумалось, что Чонгук, зная все аспекты психики человека, мог бы, как никто другой, поддержать её.
Всю оставшуюся ночь она размышляла об этом. Может ли он разобраться, что в ней неправильного и какого поведения от неё ждёт её «тайный поклонник»? Пока ей казалось, что жизнь начала налаживаться — на утро всё разбилось вдребезги.
Проснувшись, она потеряла дыхание, словно забыла как нужно дышать. Руки тряслись, держа всё тот же знакомый конверт.
Как это могло случится здесь?
Джису снова страшно. По спине пробегает знакомое чувство липкого, облегающего страха. Словно он сожрёт её в любой момент, а она и не заметит. Но ещё больший озноб её пробил с той секунды, когда она вспомнила его последнюю угрозу.
«В следующий раз я оставлю больше воспоминаний».
Она могла бы и вовсе не открывать пугающий конверт, отнесла бы его в полицию и дело с концом.
Но почему же она об этом даже не подумала?
Ей становилось тошно от осознания того факта, что она слепо подчиняется чьей-то воле.
Его воле.
«Джису, Джису, Джису…
Ты была плохой девочкой. Теперь, за твои ошибки будет расплачиваться твоя подружка. Бедная Ынха, видимо ты совсем ею не дорожишь? Если ты не будешь слушаться, эти фотографии увидят все её знакомые. Ты же знаешь, что должна сделать? Не заставляй меня выебать её возле спящего парня».
С первыми снимками полуобнажённой подруги она начала всхлипывать не в силах остановить слёзы.
Вот-вот он окончательно сломает её психику. Как она могла допустить хоть малейшую мысль о том, что она в безопасности? Как она понадеялась забыть о вечной тени, следующей за ней по пятам? И какого чёрта она решилась укрыться на стороне подруги, не подумав о
её сохранности?
По её слепой наивности Ынха стала ещё одним наказанием в его тошнотворной игре. Напоминанием, что её жизнь никогда не станет прежней. И если бы не появление подруги в её жизни, Ынха не была бы замешана. Она бы не пострадала.
Так и не смирившись с тем, что она послужила источником бед в жизни её подруги — Джису зарылась лицом в кровать, пытаясь уберечь себя от этого
омерзительного мира.
Но от правды не скрыться. Ровно так же, как и от
него.
Вместе с болью, пришло осознание, скорее походившее на принятие.
Джису будет послушной девочкой. Отголоски немой борьбы сменяются покорностью, вытесняя за собой даже приевшееся чувство отчаяния.
Она не посмеет ослушаться. И уже принялась собирать имеющиеся у неё вещи.
Джису не осмелилась бы даже взглянуть на Ынху, боясь, что та прочтёт стыд в её глазах. Стыд, отвращение и вину. Точно так же, как и тогда. Руки всё ещё не пережили боязливую трясучку, а вместе с отважившимся выдохом не вышло ничего кроме воздуха из лёгких.
Если она не постарается убедить подругу в своей уверенности что-всё-наладилось, она этого не переживёт. Никто уже не сможет.
Найти в себе силы не так уж и сложно, куда невыносимее пережить последствия своей участившейся лжи. И поэтому, стоя перед проснувшейся подругой, она не в силах изменить свой траурный вид.
— Как прошёл вечерний тет-а-тет с Чонгуком? — Игриво поинтересовалась подруга, радуясь за Джису.
— Вертикально, — на чересчур бледном лице даже промелькнула улыбка.
— Фу, Джису, как ты плоско мыслишь, — отсмеялась Ынха.
Сейчас или никогда.
— Ынха, я думаю переехать к себе, — по крайней мере она постаралась придать своему голосу скучающую непринуждённость, — Не думаю, что он станет меня снова донимать.
— Может, потому что ты живёшь у нас? — Своевременно проведя логическую цепочку, Ынха приняла на себя вид единственного здравомыслящего человека.
— Понимаешь, я уже просто не могу притворятся, будто не слышу вас с Чимином, — Джису попробовала придать тяжеловесному разговору толику смеха, которым Ынха не прониклась. Лишь покраснела от подробностей её интимной жизни. — Ну а ещё мне кажется, что мы неплохо ладим с Чонгуком, и в случае чего он может помочь. Оказывается он живёт чуть ли ни на той же улице, — с чрезмерным оптимизмом выдала девушка.
— Серьёзно? — Прищурившись, переспросила подруга.
— Абсолютно. — Ответил за неё Чимин, вышедший из спальни лишь в домашних штанах, от чего Джису отвернулась с нескрываемой улыбкой.
Уже на ходу ловя брошенную ему футболку от Ынхи, Пак продолжил:
— Тебе не о чем волноваться, Джису уже большая девочка, — лукаво улыбнулся Чимин, обняв Ынху со спины всем телом. — Но я тоже волнуюсь, ведь всё может повторится…
— А я о чём говорю?
Джису только хотела сделать облегчённый вздох, как Чимин сменил сторону.
— Послушайте, всё правда в порядке… — Устало проговорила девушка. — И Чонгук уже согласился мне помочь.
— Вы так далеко продвинулись? — С одобрением выдохнула Ынха.
— Уж побыстрее, чем некоторые из нас, — со смешком проворчал Чимин, за что получил от Ынхи лёгкий шлепок возмущения по руке.
— Ну, он разбирается в психологии, так что он мне поможет вернуть психику в прежнее русло…
Как только друзья одобрили её идею, облегчённое лицо Джису не освещало того энтузиазма, который она пророчила им двоим. Тень страха засела даже в невидимых морщинках на лице. Теперь она наедине со своим личным адом. Один на один.
Стоило ей увязнуть в пучине внутренних демонов, как в дверь её квартиры кто-то постучал.
— Чонгук? — В удивлении ахнув, Джису впустила его в квартиру.
— Я подумал, что ты не откажешься от компании, — без какого-либо стеснения разулся незваный гость, от появления которого у девушки хоть как-то поднялось настроение.
— Спасибо, — с улыбкой выдохнула девушка.
— Расскажешь, что случилось? — Осторожно начал Чонгук, разложив небольшие гостинцы в виде её любимого бананового молока и прочих мелочей.
— Просто я решила, что им пора уже вести нормальную личную жизнь без посторонних ушей, — с натянутой весёлостью в голосе ответила Джису.
От анализирующего взгляда Чонгука ей стало не по себе. Словно он мог увидеть всю её подноготную.
— Ты знаешь почему я тебя спросил? — Без привычной мелодичности в голосе спросил парень.
— Из вежливости? — Джису не нашла в себе сил принять тот же стан, что и у Чонгука из-за чего её голос прозвучал робко и неуверенно.
— Потому что я знаю какая ты, — к облегчению или нет, но на лице Чонгука проскользнула
та самая улыбка.
Джису выглядела так испуганно и хрупко, словно уже ждёт от него удара из-под тишка.
— Потому что ты… — Его нахмуренный вид свидетельствует о крайней сосредоточенности в выборе слов, — Искренняя. И я думал, что ты ответишь мне со всей честностью, если я спрошу тебя, как друг…
И как Джису избавиться от съедающего её чувства вины перед ним?
— Прости, Чонгук, — её дрожащий голос едва ли можно расслышать, — Кажется, уже не осталось никого, кому я не вру…
Джису чувствует, как к уголкам глаз подкрадывается стыдливая влага. Наверное, она бы расплакалась, если бы она не ощутила тепло его руки. Взглянув себе на колени, пустота отступила, а надежда вернулась. Будто в жесте утешающей руки у себя на ноге кроется нечто большее.
— Поэтому я здесь, — со всей присущей ему уверенностью и с теплотой в глазах, Чонгук возвращает девушку к жизни.
С момента, как в её жизни неожиданно появился Чон Чонгук, ей кажется, что она справляется. Верит, что всё прекратится. И подмечает, что вернётся к её скучной безынтересной жизни. Только вот, в какой момент она так считает? На какой стадии ей думается, что она, словно и не жила вовсе?
Рой омрачающих мыслей так и не испарился, как она и не заметила, что время за полночь. Кажется, будто они с Чонгум стали ещё ближе, чем прежде. Он стал для неё утешением, от которого не стыдно. Стал тем, что дети боятся потерять, когда монстр из кошмаров воскресает вновь. И от этой лёгкости Джису боялась одного: когда Чонгук уйдёт, воздух в лёгких сдавит все клетки, вытесняя последнюю крупицу надежды на что-то хорошее.
Он ей сказал не бояться.
Потому что он всегда будет чувствовать её страх. Ему всегда будет мало. И хотелось бы верить, что это единственная причина, по которой он её мучает.
Как наивно, подумалось Джису. Ей явно не хватало сил и решимости всё это закончить. Она уверена, что никто её не поймёт. Знает, что она сама виновата. Но она встретилась с доселе неизвестным страхом. Стоило ей помыслить о том, чтобы попытаться хоть как-то воспротивиться, как в голову начинали лезть панические картинки из подсознания
её страха перед ним. Как будто он уже контролировал всю её жизнь. Как будто он мог сделать в миг хуже не только ей, но и близким. И этот сжирающий ком неконтролируемого страха заставлял её ненавидеть себя за всю свою слабость.
— Если хочешь, я могу остаться, — совершенно нежно предлагает Чонгук, как если бы он попытался спасти запуганного ребёнка перед монстром под кроватью. Последний островок её надежды.
Джису хотела бы. Даже слишком.
— А что если он и тебе что-нибудь сделает? — Испуганным писком выдавила Ким.
— Пойми, здесь никого нет. И даже если я уйду, это не изменится.
— Ты думаешь я всё выдумываю? — Шокировано уставилась на него раскрасневшаяся от злости Джису. — Думаешь это у меня что, такая игра воображения? Если ты закончил медицинский на психиатра, это не даёт тебе прав вот так заявлять о моей невменяемости.
Только что всё скопившееся в ней раздражение нашло выход. И если бы прошло чуть больше времени, она бы тут же извинилась, приняв это за всплеск чуждой ей агрессии. Чонгук не виноват. Он лишь пытался ей помочь.
— Я хочу этим сказать, что ничего не измениться. Как ты собираешься бороться с собственными страхами, если не готова их принять? — Его слова казались ей логичными. Она ясно осознавала к чему он клонит. — Я предлагаю остаться одной и лечь спать. А утром, ночью, неважно, ты мне позвонишь. Что думаешь?
Тяжёлая тишина давила ей на перепонки. Ей не совладать с собой, но она согласилась. В голове вдруг засела мысль, что всё действительно может попросту не начаться вновь.
Как и было обещано, по пробуждению Джису позвонила Чонгуку, который не сдержал победный вздох облегчения. А спустя ещё несколько таких ночей она перестала набирать его номер вновь и вновь. Иногда они встречались за чашкой кофе в ближайшем кафетерии, где непринуждённо общались об их общем прогрессе. Он уверял, что это не конец их работы. Да она и сама знала, что за пару дней психику никакими чудесами не восстановить. Джису по прежнему ошпаривал ужас перед тем как заснуть. Но на утро ей становилось легче. Она утопала в своих иллюзиях хорошей концовки отнюдь не детского кошмара. Пока не наступила очередная ночь.
Она резко проснулась, будто её насильно выдернули из потустороннего мира снов. И до неё дошло осознание, что ей не пошевелиться. Перед ней нависал человек в чёрном, как тьма. Не разглядеть даже глаз. А руки и ноги связаны верёвками. Из её горло вышел только всхлипывающий писк, который должен был стать криком. От ужаса она не могла кричать. Ей было страшно держать глаза открытыми, и страшно закрывать. А когда он дотронулся до её живота, она обмочилась. Его было не остановить. Ему понравилось. И тогда Джису наконец обрела способность кричать. Из всех своих сил она пыталась сопротивляться, дёргая руками и ногами, от чего он стал недовольным. Джису плюнула ему куда то в лицо, за что получила пощёчину, от которой она тут же потеряла чувство ориентированности. Через секунду или другую, когда она вновь предприняла попытки к бою, он склонился над ней с шприцом, после которого она уснула в слезах и всепоглощающем чувстве собственной беспомощности.
Ей непременно показалось бы, что это страшный сон. Но проснувшись, она увидела лужу мочи на кровати, а запястья и лодыжки саднили от змеиного кольца ночных верёвок.
Что делать?
Когда она подобрала всё тот же конверт, обнаружила свои фотографии, на которых она голая. А на лице отчётливо виднелась сперма. Это её добило. Безопасность — иллюзия. Страх — фантомная боль.
Она не помнит как в ужасе выскочила из своей квартиры, всё в той же пижаме, на которой виднелось жёлтое пятно своего позора. Она проста бежала сломя голову до дома Чонгука совершенно не обращая внимания на людей по сторонам. А когда она его увидела, крепко прижалась к его груди и навзрыд обливалась слезами боли. Парень нежно и успокаивающе её обнял. Он осел на пол вместе с ней, когда её поги подогнулись. И трепетно прижимал её голову к себе.
— Он… О-он т-там был! — Закричала Джису в доверительных объятиях Чона. — О-он прикас-сался ко мне! И он… Он! — Не договорив, она сильнее прежнего начала плакать. Тело дрожало, а голова вмиг отяжелела. Боль вернулась в стократ сильнее предыдущей.
— Тш-ш-ш, тише-тише, — добавлял поглаживаниями по голове Чонгук, — Не сейчас.
Болезненно уснув у него на руках, Джису почувствовала малую крупицу безопасности, в которой она хотела бы раствориться и исчезнуть. Последняя точка на земле, когда её видели, — нежные объятия Чонгука. А дальше забытье.
— Уже проснулась? — До ушей Джису доходил тот самый голос, от которого она могла дышать. А до лица трепетное тепло его пальцев, которым хотелось поддаться ластящейся кошкой.
— Долго я спала? — Осипшим хрипом спросила Джису.
— Не беспокойся об этом, — чутко проговорил парень. — Не хочешь принять ванну? У меня нет ассортимента масел, пен и соли для ванны, но найдётся успокаивающая маска.
Джису схватила его руку в попытке не заплакать вновь, как она тут же потерпела крах и в этом. Она вернулась в воспоминания ночи. Снова могла чувствовать его тело сверху и собственную слабость.
Чонгук аккуратно дотронулся салфеткой до её лица, вытирая слёзы. Поднёс другую к её носу, чтобы она высморкалась. От чего ей захотелось плакать лишь сильнее.
— Высморкайся, это какая-то эпидемия соплей. Я серьёзно, они по всюду, — И тогда Джису начала высмаркиваться с улыбкой и застывшем смехом в груди.
После того, как она час или два пролежала в ванной, Джису вышла в чёрной футболке Чонгука. Она не плакала только потому что у неё болела голова и все слёзы были выплаканы. Дойдя до гостинной, она обнаружила ожидающего её Чонгука с двумя бокалами красного вина. Она заметила, как он на секунду остановился взглядом на её фигуре в своей футболке, но после смущённо отвёл взгляд, от чего ей стало как-то уютно.
— Знаешь, для чувства эйфории хватает всего одного бокала вина. Больше и не нужно, — с улыбкой протягивает ей хрусталь.
Джису отпила небольшой глоток, а после принялась осматривать его дом. Глаза зацепились за стеллаж с книгами слева от неё. Она удивилась как много книг он прочитал, а после вернулась глазами к нему. Он смотрела на неё нежнее, чем когда-либо. Джису потерялась в догадках: то ли от ночного происшествия, то ли от…
Любви?
Её тут же бросило в жар, проявившийся в румянце на щеках. Она так же нежно улыбнулась ему в ответ, почти забыв боль, подкоркой засевшей где-то в мозгу. Так, что не отодрать.
— У тебя очень большой дом, — замечает девушка.
— Да, при покупке я ориентировался ещё на одного человека, — как бы невзначай комментирует Чонгук.
— Ты хотел купить этот дом с девушкой? — Удивлённо вопрошает Ким. Ведь она никогда не слышала о том, чтобы ему кто-то нравился или он с кем-то встречался. Ведь, по его словам он переехал в этот район год или полтора назад.
— Можно и так сказать, — таинственно проговаривает Чонгук.
Джису это совершенно не понравилось. Мозг подавал сигналы встревоженности на ранних стадиях. Когда ещё не поздно уйти в отступление. Но она не могла не поверить в его благонадёжность. В конце концов, у всех есть прошлое. А если оно ещё не зажило, незачем поднимать столь щепетильную тему в разговоре. Ведь так?
— Я должна позвонить Ынхе, чтобы она не волновалась, могу попросить твой телефон? — Сменила тему обеспокоенная Джису.
— Я отправил Чимину сообщение, что ты у меня и всё хорошо, — внимательный взгляд Чонгука остриём упёрся ей в глаза. Да так, что она обмёрзла разом.
— И всё же будет лучше, если я позвоню, — Джису не понимает что происходит, но упрямо настаивает на своём. Она выдерживает его похолодевший взгляд, от которого ей стало страшно.
— Конечно, телефон у меня в спальне, — и вот, Чонгук вернулся, словно вынырнул обратно на поверхность. К глазам подступает тепло, а к улыбке прежняя открытость. — По коридору и до конца, — добавляет Чон, когда Джису встала.
Её не покидало чувство тревоги. Но, вот проблема, рядом с ним все чувства и эмоции затуплялись, оставляя лишь доверие и симпатию. Она себя успокаивала всем, чем можно. Заявилась к нему рано утром. Повисла на шее в рыданиях. Ещё и чуть ли не допрос про бывшую любовь устроила. У всех есть границы терпения. Наверное, она подобралась слишком близко, только и всего.
В его спальне она сражу же увидела телефон, но на нём стоял пароль. Вот уже собираясь развернутся вместе с телефоном на выход, как она увидела болезненно знакомый конверт, с шприцом рядом. Планета остановилась, время отсчёта до запуска земли…
— Вижу ты обнаружила мой секрет, — опаляет ухо спокойный голос парня со спины.
Она не верила. Просто не могла. Это какой-то бред и не более.
— Доверчивая, бедная Джису… — Руками заползает под футболку, змеиными манёврами практически не касаясь её кожи. — Тише, не плачь, — успокаивает, заметив её слёзы, — По-другому быть не могло. В этом нет твоей вины, всё хорошо.
Что с ней?
Она растеряна?
Напугана?
Из груди словно выдернули нечто живое, напоминающее сердце. Остался только след из паутинок, тянущихся мышц. Образовавшаяся пустота нашла место для последнего очага боли. Такой, от которой кажется, что лучше не жить вовсе.
Лучше умереть. Любое забытье, только бы не чувствовать себя утопленником во всей этой режущей боли предательства и обмана. Джису позволяет прикасаться к своей груди, которая не подавала никаких признаков к работе лёгких. Она так и замерла вместе с вырванным сердцем. Любое чувство — огнеопасно. В ней пожаром сжигает все внутренности, оставляя палённый запах сожжённой плоти.
Он уткнулся губами куда-то в ключицу, и ей сразу же не до слёз. Рот приоткрылся, словно она могла бы закричать или хоть что-нибудь сказать. Но ничего кроме всхлипа он не услышал.
— Тебе не нужно меня бояться, — шепчет Чонгук, опаляя своим дыханием её кожу. Ей ничего из этого не было приятно. Но мурашки пробежали везде, где только можно.
Она боялась.
— Прошу, — голос не дрогнул, но спокойствия не видать. — Отпусти… — Он принялся оглаживать её живот, спускаясь руками ниже. Слёзы сильнее скатывались вниз, а дрожь затронула всё её тело от и до.
— Ты никому не расскажешь? — Чонгук поцеловал её в шею, пока рука опустилась на промежность.
— Нет… — С всхлипом выплакала это жалкое слово, пока он оглаживал её внизу.
— Джису, ты лгу-унья, — насмешливо протянул Чон. — Сейчас ты готова сказать что угодно, лишь бы я тебя отпустил. Но что ты готова сделать? — Горячо надавил пальцем ей на клитор, от чего она в страхе согнулась. Руки начали проявлять жизнеспособность., вцепившись в его. Она попыталась её вытащить, за что он её укусил за плечо. — Видишь? Об этом я и говорил… — Джису псиной заскулила, но не сдавалась, вот уже царапая его кожу. И тогда Чонгук перехватил все её попытки к бою, аппарировав другой рукой. Он взял в охапку обе её руки, и с лёгкостью прижал их к её животу. Никакой надежды нет. Она сломалась.
— Чего ты от меня хочешь? — Воем крикнула Ким, прямо из глубин её прорванной платины.
— Подчинения, — горячим голосом опалил её ухо. — Я хочу, чтобы вся твоя жизнь была в моих руках. А моя в твоих, — он активнее елозил у неё между ног, от чего она начала задыхаться. — Хочу, чтобы ты была моей без остатка. Чтобы ты зависела от меня так же, как я зависим от тебя… — Он лбом уткнулся в её шею, начиная тереться вставшим членом сзади, пока его рука доводила Джису до болезненных вздохов и ахов.
— Нет! — Выкрикнула отчаявшаяся Ким, после чего склонилась к его руке и укусила, вцепившись словно псина в кость. Она изо всех сил сдавливала зубами его плоть, а он разозлившись вытащил руку у неё из трусов, схватив её за волосы. На зубах отпечатался вкус крови, а на голове огнём тянуло от его хватки. В конце концов он отшвырнул от себя её тело куда-то к кровати. Ощутив опустошающую свободу, она тут же её потеряла. Чонгук повалил её на матрас, сев ей на живот.
— Какая же ты сейчас страстная, — его переполняло возбуждение. Она видела, как его обезумевшие глаза стали тёмными. Лицо украсил румянец наслаждения. И она его не узнала. Она никогда не знала Чон Чонгука до этого дня.
Вместо слёз, огнём взорвавшаяся злость. А в нём горели лишь глаза, пока он придавал своему лицу спокойствие. Казалось, будто он пытался вновь дышать как прежде, и у него получалось.
— Ты заставляешь меня терять контроль, — восседая сверху, он смотрел на неё скользящими помутившимися глазами волнения. Он желал её. Она чувствовала как утопает в нём. Предвещала своё смирение в этих властных руках, так искусно сломавших её. Омерзение накатывало на неё с новой силой, жаль только, что не к нему. Она никак не могла утихомирить свою бдительность.
Если бы она была внимательнее, она бы наверняка заметила.
Если бы она меньше заглядывалась на его руки, которыми он душит её свободу.
Если бы… Ах, если бы…
Бедная сломленная Джису, даже слёз не осталось. Только тихий скулёж откуда-то снизу, вырывавший у неё крики.
— Ты обещала быть послушной девочкой, помнишь? — Да, она обещала. Своим немым согласием в его игре. Своей угодливостью. — Джису, открой ротик, — совершенно нежно произнёс Чонгук. И так же нежно убрал одну руку, чтобы расстегнуть ремень.
Нет-нет-нет-нет-нет.
Только не это. Пожалуйста, пусть она потеряет сознание и ничего не почувствует. Ни боли, ни отвращения. Ни-че-го.
— Посмотри, — хоть и властной, но мягкой хваткой он склонил её лицо. — Открой глаза, — она слушает его нежный голос, но не может себе позволить оказать очередную уступку. Не может ненавидеть себя ещё сильнее. Её зажмурившиеся глаза — свидетель упрямства и непокорства. — Убедись как сильно я хочу тебя…
В комнате повисло молчание, в котором ей резал слух собственное участившееся дыхание. Казалось, он ушёл. Монстра больше нет, потому что наступило утро. Да только вот руки всё так же зафиксированы, а на животе сдавливающая тяжесть чужого тела. Джису не собиралась открывать глаза. Это единственная воля, на которую она согласна.
— Ты должна слушаться, иначе пострадает Ынха, — он говорил так, будто он совершенно уверен, что она попадётся на его уловку.
— Когда Чимин узнает, ты обо всём пожалеешь, — её угроза имела смысл только для неё. Потому что в следующую секунду она услышала разразившийся смех в мягчайших тембрах.
— Но это ведь не я фотографировал её ночью, — спокойно оповещает Чон.
— Что? О чём ты говоришь? — Джису совершенно не понимала. Или понимала, но отказывалась это принять.
— Откуда я узнал где ты живёшь? А где работаешь? — Настойчиво проговаривал парень, вынуждая поверить в свою гнусную и настолько очевидную ложь. — Думаешь я бы узнал о твоих предпочтениях без Чимина? Это он мне помогал. Всё это время. Ведь ты лучшая подруга его девушки.
— Ты лжёшь… — неуверенным скулежом всхлипнула Джису.
Это не могло оказаться правдой.
Иначе мир бы окончательно сошёл с ума.
— Теперь ты знаешь, что Ынха всегда в опасности, — на этих словах она открыла глаза, только чтобы сдавшись посмотреть в его лицо. Она надеялась увидеть хоть какой-то признак обмана.
Он отпустил её руки, и они так же неподвижно возвышались над ней. Она потеряла смысл своего сопротивления. А когда он опустил её лицо вниз, то увидела его сочащийся член, от которого у неё спёрло дыхание. Теперь всё оказалось реальнее, чем вся её жизнь, оставшаяся вне этой комнаты.
— Если я кончу за пять минут, я тебя отпущу, — поглаживая её щёку, парень придвинулся так, что она могла дышать его телом. И его… — Ты побежишь к Ынхе и я не стану тебе мешать. Она тебе поверит.
Своими словами он вновь пробуждал в ней надежду, но только чтобы отнять. Она это знала.
— Ты обещаешь не писать Чимину и позволишь увести Ынху?
— Само собой, — нежной хваткой он свёл её челюсть. — Открывай рот.
И она открыла, смотря в его бездонные глаза. Прямо в темноту, которая обволакивала её каждую ночь.
Его лицо осветила довольная улыбка, но ничего не происходило. Он наклонился прямо к ней, и она чувствовала на себе его дыхание. Вместо члена, он накрыл её губы своими в нежном поцелуе. Она податливо дышала в унисон с ним, но не плавилась. Его зубы прикусили её губу, которую он вмиг зализал. Чонгук мог бы умело заставить её стонать в поцелуе, но легко отстранился, внемля её раскрасневшемуся лицу. Когда он смотрел на её раскрытый рот, она разглядела извращённый оттенок пошлости в его глазах.
В следующую секунду на её языке расплывался его плевок слюны, прозрачной нитью тянущейся к его языку.
— Глотай, — властно потребовал парень.
И она проглотила. За что он её наградил нежным поцелуем в щёку. Джису сколько угодно могла убеждать себя, что это так нужно. Иначе он не отпустит. Только вот она совершенно ни о чем не думала, когда подчинилась его воле.
Когда он включил секундомер на телефоне, она знала, что будет дальше. Поэтому закрыла глаза, не желая видеть его сочащийся член. Он вмиг заполнил им весь её рот, от чего она забыла как дышать. Чонгук вдавливал толчками её голову в матрас. Она слышала мерзкое хлюпанье, от которого её глаза начали слезиться. Она задыхалась, ей было больно и противно.
— Если ты ничего не будешь делать, — между вздохов горячего волнения, проговорил Чонгук, — то пять минут пройдут напрасно.
И она его послушала. Сквозь отвращение
к себе, она принялась самостоятельно подстраиваться под его толчки. Её горячее дыхание в унисон с влажными звуками.
— Работай языком, — подсоблял Чонгук, ускоряя темп.
Она отказывалась о чем-либо думать. Отказывалась от своей угодливости. Но начала выдавать подобие минета, когда вместе с толчками головы принялась водить языком по его члену во рту. Она слышала его учащённое дыхание, но мечтала оглохнуть. Мечтала, чтобы всё это поскорее закончилось. Лишь бы не чувствовать это мерзкое ощущение внутри. Когда он особенно быстро начал водить членом у на языке, он обхватил рукой её горло.
Джису открыла глаза.
Он смотрел на неё самыми желанными глазами в мире, от того и такими пугающими. Теперь она чувствовала его член и удушье. Она задыхалась, и её паника усилилась. Он удерживал её горло против её воли. Немые крики стали мычанием сквозь его половой орган. И когда она начала царапать его руку, он вошёл особенно глубоким толчком и остановился. Хватка ослабла. Во рту разлилась жидкость, вкус которой она даже не почувствовала. Когда он вытащил свой член, а она принялась загнанно дышать, будто всплыла со дна, он сказал:
— Пять минут и тридцать девять секунд. Ты проиграла.
Она знала, что так и будет. Даже не думала об этом чёртовом времени. Но почему ей так обидно и мерзко от самой себя? Как будто, если бы она управилась во время, это имело бы смысл. Это стало бы оправданием. И она не чувствовала бы себя такой униженной.
— Я поймал тебя. Ты в ловушке.
