Чердак

      На чердаке пахло сыростью. Крыша местами подтекала и то тут, то там раздавались удары тяжелых капель о дощатый пол, набатом бьющие по ушам в тишине ночи. Каждый раз Черный непроизвольно ежился.       Где же Волк? Ушел за свечами (старая прогорела до фитиля) и пропал. Они остановились на самом интересном. Черный обожал такие моменты, когда Волк впадал в раж: глаза застилала пелена, а щеки наливались краской, пунцово сверкая в колеблющемся свете огня. И вот, стоило только Волку начать что-то с жаром выдыхать в порозовевшее лицо Черного, крепко вцепившись в его плечи, как наступила тьма. Фитиль, последний раз блеснув, осыпался на стол угольями. Еще пару мгновений во тьме раздавались только звуки дождя, барабанящего по крыше. Черный чувствовал горячее дыхание на своей шее. После легкого замешательства, тишину разрезал привычно уверенный голос:       — Судьба-злодейка нам сегодня не благоволит, но мы ее перехитрим! — хлопнул он Черного по плечам.       Послышалась возня. Очевидно, Волк медленно поднимался. Переживал за затекшую спину, догадался Черный.       — Я туда и обратно, раздобуду нам свечи.       Колыхнулся воздух. Легкий скрип двери внизу ознаменовал уход Волка.       Черный сидел с зажатыми между коленями руками. Нервно дернувшись, он потерся зачесавшимся ухом о плечо. По ощущениям прошло не меньше получаса, но ночь в Доме могла запросто одурачить тебя, особенно в вопросах времени. Поерзав на повидавшем виды пледе (когда-то красном, но выцветшем с годами до светло-розового), Черный с тяжелым вздохом согнулся пополам, утыкаясь лбом в протертую, отсыревшую ткань.       Дождь в Наружности усиливался. Капли с удвоенной силой застучали по трухлявым половым доскам. Это начинало действовать на нервы. Дом будто измывался над ним, проверял его выдержку.       Раздраженно вскинувшись, Черный быстро поднялся. Тело собралось в одну тугую пружину, готовую к атаке.       На кого он собрался кидаться? На Дом? Если бы только это было возможно…       Решившись идти на поиски пропавшего Волка, он резко развернулся. И ощутимо налетел на что-то прямо позади него. Послышался частый-частый стук об пол каких-то предметов и чужое шипение под ухом.       — И куда это ты полетел, аки орел? Увидел особо жирную мышь? — хлопок по плечу.       — А я как раз хотел идти искать тебя, — облегченно выдохнул Черный.       — И ты удивительно скоро меня нашел. Надо сказать, это талант! — усмехнулся Волк в темноте.       Кажется, Черный увидел, как что-то блеснуло.       — Давай, помоги мне собрать свечи, орел, — с пыхтением опустился Волк на корточки.       Точно, вот что застучало об пол. Видимо, Волк нес их в охапку.       — Да я тут целую вечность торчал, с ума сходил, — нагнулся Черный, пальцами пытаясь нащупать тонкие столбики свеч.       — Видел бы ты какие чудеса акробатики я вытворял, пытаясь перегнуться через Слепого. Свечи, как на зло, оказались на подоконнике у его кровати. Так что нечего жаловаться. Ты тут хотя бы сидел.       — И он не проснулся? Удивительно, — наконец найдя одну из свечек, Черный поспешил поставить ее на место догоревшей.       — Ага, даже не дышал будто (спички есть? сейчас дам), но, ясное дело, прикидывался. А хорошо бы было, перестань он дышать…       — Волк. — Инстинктивно напрягся Черный.       Хоть он и был полностью на его стороне, но не понаслышке знал, на что был способен слепец. Убедился в этом за последние пару лет.       — А что? Я бы вздохнул с облегчением, — послышалось сзади, совсем рядом.       Чужие руки поползи по его напряженным бокам.       — И тогда бы, все наши планы стали реальностью, — вкрадчивый, горячий шепот обдал ухо Черного.       Вдруг, чиркнула спичка и, в следующее мгновение, чердак осветился зажженной свечей. Волк успел проворно убрать руки. Засовывая коробок в карман джинсов, тот лукаво резанул его взглядом из под белесой челки.       — Совсем ты расслабился, Черный, поддался пагубному влиянию врага.       — Ничего подобного! Ты же знаешь, как я всегда поддерживал тебя! — свел он брови к переносице и воинственно ударил кулаком одной руки об ладонь другой.       — А мне сдается, что ты трусишь перед Слепым, — вальяжно потянулся Волк и уставил на него прищуренный желтый глаз.       — И что за ерунда… Прекращай пороть чушь! — приблизился Черный к расслабленной фигуре.       — Ерунда? А кто только что в ужасе замер, лишь от одного упоминания Слепого? — обнажил Волк зубы-бритвы в широкой ухмылке.       Черный остановился как вкопанный. Не будет же он рассказывать тому, по какой именно причине замер в опасной близости от чужих шершавых, но таких теплых, манящих рук. Чужого жаркого дыхания.       — Э, да на тебе лица нет. Неужели правда струхнул? — легко толкнул Волк его в грудь. — Или, может, здесь что-то другое? — поднявшись на носки, приблизил он улыбающееся лицо почти вплотную к его алеющим скулам.       — Да ты сегодня совсем с катушек слетел! — резко отпрянул Черный назад. — Неужто весеннее обострение и тебе в голову ударило?       Волк, медленно засунув руки в карманы толстовки, начал приближаться. Тот наступал, а Черный неосознанно пятился назад.       — Говоришь, мне ударило? — темная бровь дернулась вверх. — А кто тут покраснел, будто девчонка, застуканная с кавалером в темном углу? Я или ты? — он продолжал плавно надвигаться на него.       Черный судорожно сглотнул и, вдруг, уперся поясницей в стол, на который они пару минут назад поставили свечу.       — Прекращай, Волк, это не смешно, — нахмурил он брови, внутренне подавляя подступающую панику.       — Правда? А по мне, так крайне забавно, — подошел он вплотную.       Посмотрев одно долгое мгновение на него снизу-вверх, Волк поднялся на носки и быстро, едва мазнув, прошелся языком по его уже алой щеке. Затем, также скоро отпрянув, оценивающе взглянул на его выражение лица.       Черный оцепенел. Округлив глаза, он ловил каждое чужое движение. Воздух, казалось, застрял в легких, не желая покидать его окаменевшее тело.       — Ну нет, со статуей каши не сваришь, — облизнулся Волк.       Блеснул ярко-красный язык. Черный сглотнул, наконец, судорожно вздыхая. Дернувшись, он попытался ускользнуть в сторону, но талию обвили чужие сильные руки. Опутали его, будто лианы.       — Не так быстро! Где это видано, чтобы добыча убегала от хищника посреди трапезы? — рыкнул Волк, боднувшись щекой в его плечо.       — Я не трапеза, — тихо прошелестел Черный, теряя последние крупицы сознания.       — Конечно, ты не просто трапеза, ты самое главное блюдо, — прошептал тот в его ухо и ощутимо прикусил мочку.       Потеснив Черного обратно к столу, он одним сильным толчком в грудь повалил его на спину. Свеча, пошатнувшись, упала на сырые, успевшие промокнуть от натекших с крыши луж, доски и потухла.       Черного накрыл животный страх. Теперь он уже явственно увидел оскал, блеснувший в темноте напротив.       — Так даже лучше, правда? В темноте можно многое…       Чужие руки легки на его ноги и поползли вверх, ногтями проходясь по бедрам, а затем по выступающим тазовым косточкам.       Сердце Черного отбивало сумасшедший ритм, точно дергающийся в конвульсиях заяц, зажатый зубами хищника. Еще мгновение, и тот перекусит тонкую шею.       Когти прошлись по беззащитному животу, задирая майку. Царапнули горошины сосков. Черный инстинктивно дернулся, и тогда ногти-лезвия вцепились в его ребра. Зашипев от боли, он потянул ладони к животу, но его руки перехватили и грубо завели за голову.       — Тсс, ты же не хочешь разозлить меня, правда? — заклокотала сила на дне чужой гортани.       Черного сотрясала крупная дрожь.       Дождь во всю мощь застучал по крыше. Погода неистовствовала, будто выражая протест, бросая голосистый укор в сторону происходящего действа.       — Неужто и дождика испугался? Ну-ну, какой ты у меня нежный, — звериное дыхание опалило его подбородок, и в следующее мгновение чужие жесткие губы властно впились в его распахнутый в ужасе рот. Зубы-бритвы полоснули по нежной коже. Проворный, длинный язык тут же слизал выступившие капли крови.       Поморщившись, Черный предпринял еще одну попытку вырваться, но, получив коленом в живот, повалился обратно на стол.       В маленьком чердачном окошке сверкнула молния. Волк навалился на него всем своим весом. Прокатился оглушительный раскат грома.       — Ты мой, слышишь? Только мой, Черный. Всегда помни об этом, — утробно прорычал Волк в его шею, а затем с упоением впился клыками в кожу на сгибе плеча.       Черный закричал, но его крик потонул в очередном мощнейшем раскате грома. Порыв бушующего ветра распахнул окно. Створка с силой ударилась о дощатую стену. Стекло содрогнулось, отражая ломаный зигзаг молнии.       Грубо содрав с Черного майку, Волк с силой прошелся когтями по его плечу. Резкая боль вызвала красные блики перед глазами. В следующее мгновение, освещенные молнией, сверкнули желтые, нечеловеческие глаза, замутненные чем-то привычно пламенным (как в те самые минуты, которые так ценил Черный). Из окна, со всей дури, хлестнула вода.       — Черный!       Вода хлестнула еще раз, каскадом обрушиваясь на его голову.       — Черный!       Плечо полоснуло новым ударом.       — Да Черный, что б тебя!       Он резко распахнул глаза и в них ударило неприятным, искусственным светом.       — Проснулся, наконец? — ошалело посмотрел на него с пола Шакал Табаки, в одной руке держа лампу, а в другой пустое ведро.       — Какого черта?! Уже и поспать нельзя? — попытался он восстановить сбитое дыхание после кошмара.       — А такого, Черный, — раздался напряженный голос Сфинкса у изголовья кровати. — Волк умер.       За окном шел ливень, со звоном ударяя в стекла. Природа неистовствовала. Словно она выражала протест, бросала голосистый укор в сторону того неминуемо страшного, неотвратимого, что медленно, будто через толщу воды, доходило до сознания Черного.       Блеснула молния. Перед его внутренним взором последний раз сверкнули желтые, затянутые пеленой глаза Волка. Черный закричал.