Винзавод

-Нам очень жаль, но людям младше восемнадцати на экскурсию на сам завод нельзя. Вы можете оставить ребёнка в детской комнате, — Сказала женщина экскурсовод, глядя в мой паспорт. -Детской комнате?! Мне 16, а не 6, — Возмутился я, но мне пришлось идти в один из множественных филиалов ада на планете Земля. В мир детских криков и моих кошмаров. «Что ж, по крайней мере там есть кондиционер» — Продолжал тешить себя мыслями я, пока моя мама подбадривала меня, хотя в контексте ситуации, мне казалось, что она смеётся. И зачем я вообще тогда поехал? Нельзя было меня оставить в гостинице или что? Это лето выдалось жарким даже в моём родном, прямо скажем, совсем не близком к экватору городе, а здесь, в курортном и подавно. Если честно, я бы и не подумал направляться в детскую комнату, если бы солнце палило не так сильно или хотя бы был тенёк, но мне не повезло. И вот, за мной закрылась дверь с цветастой табличкой:«Детская комната». Всё как во всех детских комнатах. Повсюду разбросаны игрушки, книжки, карандаши, раскраски, играют мультики и повсюду этот противный детский крик, отвратительно. Я не ненавижу детей. Вернее, не так. Я ненавижу далеко не всех детей. А если ещё вернее я ненавижу орущих детей, коих здесь превеликое множество. Мой взгляд прошёлся по небольшой комнате, оценивая масштабы катастрофы и попутно выискивая какую-нибудь девушку-воспитательницу, которая явно не справляется с тем, чтобы утихомирить детей, но. -Добрый день, — Мужской голос застаёт меня врасплох, отчего я вздрагиваю и оборачиваюсь. Высокий мужчина, нет… Парень на вид лет 25 с огненно-рыжими волосами и глубокими ярко-голубыми глазами широко улыбается, — Это про тебя меня предупреждали? Проходи, не стесняйся, — Он пропускает меня и садится за стол, на котором валяются карандаши и раскраски, которые ещё не успели растащить. Дети постепенно перестают галдеть или просто я привык к шуму. Пока парень успокаивает девочку, у которой что-то не получилось нарисовать и помогает ей, я падаю на кресло-мешок в углу комнаты и достаю из рюкзака беспроводные наушники и затёртый в паре мест скетчбук и устраиваюсь поудобнее, стараясь максимально незаметно разглядеть «воспитателя». Странно, в таких местах обычно девушки сидят, а не такие огненные парни. Мысленно я уже вышел за него замуж. То, что мне не нравятся девушки я понял чуть меньше двух лет назад, но об этом знаю только я и мой лучший друг, но больше никто. Признаться родителям равно выслушать кучу причитаний из разряда: «Мы тебя не так воспитывали» или «Это всё ваши новомодные веяния» или «Скоро пройдёт, это только возраст», да и не все сверстники способны это понять. Угомонив детей, приняв новых, отдав тех, за кем пришли родители, воспитатель всё же замечает мой взгляд и садится на второе кресло. -Шумные они, правда? — Спрашивает он, будто почувствовав моё напряжение. -Да, есть такое. — Отвечаю я, чувствуя как от одного вида этого парня пересохло в горле. -Чаю хочешь? -Хочу, но он же наверняка такой же горячий, как сегодняшний день, — Говорю я, вовремя прикусив губу, чтобы не ляпнуть предательское: «И ты», но помещение и без того наполняется его смехом. -Ну у нас есть лёд, — Он поднимается и уже через пару минут садится с двумя стаканчиками лимонного чая со льдом. Теперь я молюсь на то, чтобы два часа экскурсии тянулись подольше. После недолгого зрительного контакта, я начинаю рассматривать татуировку у него на плече. -Я тоже смотрел этот сериал, — Выдавливаю из себя я, чтобы разорвать молчание. -О, правда? И какая серия твоя любимая? — На этом и завязывается наш разговор, изредка прерываемый детскими капризами, а я начинаю набрасывать его черты лица, — Если честно, я тоже люблю рисовать, — В какой-то момент произносит он и берёт со стола такой же затёртый скетчбук, как у меня. Я улыбаюсь. Да, видимо, тоже затасканный по всем рюкзакам и аккуратно подклеенный в местах потёртостей. Мне позволяют посмотреть рисунки, пока он возвращается к работе. Мама пишет, что их группа ещё не зашла. В ином контексте я бы расстроился, но не сейчас. Значит времени у нас ещё больше, чем я предполагал. Насколько я понимаю, наша группа последняя на сегодня, а значит детей останется немного. Досмотрев его работы, я аккуратно положил блокнот на кресло и продолжил свои наброски. Воспитатель устало опускается рядом и отпивает ещё чаю. -А ты как тут оказался? В плане, обычно так работают девушки студентки. -Ну, — Он усмехается и смотрит мне прямо в глаза, отчего сердце пропускает удар, — Я не девушка и не студентка, но деньги всё равно нужны. А так сидишь с детишками, не сильно сложно, но очень шумно, голова от них к вечеру раскалывается, хотя может это от жары. -Вот как. -А тебе кстати сколько? -Шестнадцать. -Прекрасный возраст. Казалось, мои шестнадцать тоже были не так давно. -А сколько тебе? -Двадцать пять. В декабре уже двадцать шесть. Время летит беспощадно быстро, — Он вновь усмехается, переключив внимание на детей. Если честно, не сидел бы мужчина моей мечты так близко, я бы наверное ударил себя ладонью по лицу. У нас десять лет разницы, что за чёрт, почему я не мог родиться чуть раньше? Хотя… родился бы я раньше, мы бы возможно и не встретились. В какой-то момент его рука ложится рядом с моей, и наши ладони немного соприкасаются, такое маленькое действие, но из-за него мысли уносятся в мир фантазий и подростковых гормонов. -Всё в порядке? — Интересуется он, — Ты покраснел. Тебе не жарко? -Жарко, но кому сейчас иначе? -И то верно. А его рука лежит рядом и так хочется за неё взяться. Скорее всего, мы никогда больше не увидимся, после сегодняшнего дня. Отпуск скоро закончится и я уеду в свой слишком далёкий отсюда город, где нет огненно-рыжих голубоглазых художников. Хотя, может и есть, но явно не такие. Стараясь отвлечь себя от этой мысли, я вставляю наушник и ищу нужную песню. -Какую музыку любишь? — Интересуется он, а я не знаю что ответить и лишь молча протягиваю ему второй наушник, на что тот удивлённо вскидывает брови. -Никогда не слышал эту группу, но мне нравится, — Через пару песен говорит он, и я понимаю, что не могу перестать улыбаться. Мы так и сидим, лишь изредка отвлекаясь друг от друга на его работу, на чай на переключение песен. Когда я закончил свой рисунок, я осторожно вырвал листик, на котором аккуратно вывел никнеймы в соцсетях и свой номер, посмотрев на часы, а затем в окно, я понял, что… пора идти. Я грустно обвёл взглядом пыльное место, детей уже забрали и мой собеседник уже складывал по местам игрушки, книжки, раскраски, карандаши. Я подошёл к рыжеволосому, он выпрямился и я заметил, что по сравнению с совсем невысоким мной, он вполне мог бы побороться за звание шкафа. И улыбнувшись этой мысли я наконец начал. -Слушай, мне понравилось с тобой общаться и… у нас так много общего, может. Спишемся как-нибудь? — Я протягиваю ему вырванный лист с его рисунком. Голубые глаза пристально изучают его, а затем его руки поправляют мои очки. -Ты такой милый, — Я чувствую как у меня краснеют щёки, — Мне тоже понравилось проводить с тобой время, — Он улыбается так, что дух захватывает, а голова начинает кружиться. -Ладно, я пойду, — собираю остатки самообладания в кучу и иду к выходу. -Конечно, малыш, — Он усмехается, а я выхожу и иду к автобусам, у которых стоит вся туристическая группа, гид, мои родители, бегают уже не такие противные, но по-прежнему орущие дети. -Ты чего такой красный? — Обеспокоенно спрашивает мама. -Да, жарко просто, — Оправдываюсь я, проходя на своё место в автобусе, заглядываю в рюкзак и вижу там небольшой свёрнутый листок бумаги и бутылку лимонного чая со льдом. «что? что это?» Разворачиваю и вижу рисунок рисующего себя, его соцсети и подпись: «Мы ещё обязательно встретимся, малыш»