Друзья, иду я к Господу с визитом, Дрожит моя свеча и плачет воском. И в двух шагах Великий Инквизитор, Кадавр больного западного мозга.
Канцлер Ги — «Конец, друзья, хватайте арбалеты!»
Он ничего не понимал. Он просто шёл вперёд, и его праведный огонь преследовал всех еретиков. Он был великим инквизитором Испании. Но слышать предсмертные крики горящих заживо еретиков не было его особым удовольствием. В свободное время ему куда больше симпатизировало расписывать фарфоровые чайные сервизы и расшивать узорами зонты. Может, стоило заниматься этим чаще? Он с печалью смотрит на разгорающееся пламя под своими ногами. Какая ирония! Но огонь он ни в чём не винит — он любит его всей своей тёмной душой. Что же, он надеется, что в аду есть зонты.***
Он открывает глаза. Или уже не он? Посмотрев по сторонам, вывод пришёл сам собой: не он. Листы с яркими картинками на стенах, маленькие статуэтки какого-то мужчины в странном одеянии (не то чтобы носить такое было постыдно — такое даже не думали напяливать!) и то, что его поразило больше всего — зеркало. В его время такая вещичка стоила недёшево, хотя одно, совсем небольшое, у него было. Всё-таки великий инквизитор — серьёзная должность, не пустой звук. Многого ему было не нужно — зонты и чашки были его досугом. Правда, он так и не встретил зонт, который бы полюбил. Это было грустно. — Изуку, ты в порядке? — какая-то женщина зашла к нему, спрашивая обеспокоенно о его состоянии. Слова... другие. Но он понимает. Изуку. Это его имя? Он явно стал меньше. Видимо, и стал этим самым загадочным «Изуку». Сколько ему, десять? Потянув за прядь волос, он понял, что цвет их схож с цветом волос зашедшей женщины. — Да, матушка, всё хорошо, — он кивнул, а слова сами вырвались из его рта. Женщина облегчённо вздохнула, сначала напрягшись, скорее всего, от обращения. Беспокоилась за сына? Хорошая женщина. — Изуку, — она неловко повела плечом, — может, ты чего-нибудь хочешь? Он, а теперь уже Изуку, кивнул: — Я хочу зонт.***
Изуку узнал многое, открыв для себя такую штуку как «Интернет». Это было для него чем-то новым, но он быстро разобрался в основах. Так. Мир «причуд» — странных способностей, где буквально все были ведьмами. Но не он. Почему Изуку расстраивался? Судя по поведению матушки, после постановки диагноза мир мальчика рухнул. Иначе почему она так беспокоилась? Нынешний Изуку, например, считал, что это даже хорошо — быть немножко нормальным, разве нет? Он всю жизнь так жил. Лишь арбалет, библия за пазухой да священное пламя в его руках. Что в этом такого? Но за зонтом они пошли. Матушка искоса на него посматривает. Но Изуку идёт вдоль рядов однотонных зонтов, в надежде найти позже нити и иглу. Резко остановившись, Изуку вперил взгляд в чёрную сложенную ткань. Аккуратно поднеся руки к зонту, он трепетно коснулся пальцами шершавой материи. Вот оно. Ему даже не потребовалось раскрывать его, чтобы понять, что это то, что он искал в своей первой жизни. — Ох, Изуку, ты выбрал? — матушка сразу оживилась. Мальчик кивнул. — Да. Но теперь мне нужны нити, — Инко (вот, как её звали, Инко Мидория! Он подсмотрел это в выписках с какими-то счетами. К слову, нужно разобраться) недоумённо посмотрела на него. — Хочу его расшить. Не задавая лишних вопросов, матушка потянула его в отдел с вещами для рукоделия.***
Золотые нити засверкали на зонте, рождая по кругу витиеватую надпись. «Plus ultra». Девиз Испании. А на черноте фона загорелось звёздное небо — и Вифлеемская звезда, освещающая путь.***
Изуку вышел на улицу через окно, мягко ступая на землю. Ему захотелось погулять со своим зонтом. Несмотря на то, что ясная луна висела высоко в небе, Изуку раскрыл свой зонт, прикрывая спину. Воздух здесь был достаточно чистым и свежим, а также было тихо. Никто не выбегал из таверны под руку с легкомысленной девицей, никто не устраивал драку с пьяным другом, надзор не носился за каждым встречным человеком, рвущим с клумбы цветы или лезущим на стену католической церкви. Только он подумал, что всё спокойно, как, свернув в тёмный переулок, кто-то попытался огреть его по голове чем-то тяжёлым. Резко дёрнувшись назад, Изуку сложил зонт и наотмашь ударил им по нападавшему. Тот пошатнулся, а потом отпрянул, падая на спину, когда ткань зонта вспыхнула алым пламенем. Глаза Изуку расширились. Интересно. Он слегка улыбнулся. Кажется, долг его зовёт, да? Крик нападавшего потонул в огне. А Изуку улыбался.***
Цукаучи хватался за голову. В последнее время злодеев становилось всё меньше, и это было бы чем-то замечательным, если бы не одно «но»: они исчезали. Нет тела — нет дела, так считали многие коллеги Цукаучи. Но сам он не мог с этим смириться. Не могут же люди пропадать вникуда? И это дело бы так и осталось загадкой, если бы однажды он не приехал на срочное дело. Он работал в ночную смену, потому застал здание, охваченное пламенем, что ярко выделялось на фоне беззвёздного неба. — Это же глава Восьми Заветов Смерти! — Цукаучи резко повернул голову. И правда. Восстановитель бежал в их сторону, словно там, за его спиной, было что-то страшнее чумы. — Не уйдёшь, — тихий, шипящий голос принадлежал невысокому мужчине. Тот стоял в дверях, совсем не боясь огня, и прикрывал кого-то на своих руках плащом. Восстановитель даже не успел оглянуться, как его охватило пламя. Он сгорел заживо и прямо на глазах героев и полиции обратился в пепел. — Что за... — Цукаучи думал, что поднять свою челюсть с земли ему уже не удастся. А невысокий мужчина, медленно покачивая на руках свою ношу, подошёл к стоящему невдалеке Сотриголове. Тот напрягся, но не стал атаковать. — Возьмите, — он протянул кого-то, завёрнутого в плащ. — Её зовут Эри. Она была у того... человека. Позаботьтесь о ней. Эри очень любит яблоки. Сотриголова молча кивнул, перехватывая девочку. Это было таким сюрреалистичным, что никто не пытался даже арестовать подозрительного мужчину. — Спасибо. Я пойду. Цукаучи дёрнулся: — Извините, но кто Вы такой? Мужчина обернулся на него. Слегка встряхнув рукавом, он отвернул голову в сторону. — Великий инквизитор, — и зонт, который он держал в руках, раскрылся, перестав пылать. Инквизитора осыпал пепел, и он исчез. — Это был... очень странный мужчина, — Цукаучи сглотнул. Сотриголова перевёл взгляд с девочки на Цукаучи. — Это был подросток, детектив. Губы Цукаучи слегка приоткрылись. А ему ещё закрывать дело о Восьми Заветах Смерти. Бумажная волокита...***
Сотриголова оглянулся, смотря в глаза человеку рядом с ним. Великий инквизитор смотрел на него в ответ. Так они играли в гляделки уже две минуты. — Прекрати убивать людей, — герой не знал, что ещё можно сказать в такой ситуации. — Спасибо, сразу перестал, — взгляд полон скепсиса. Конечно же. Сотриголова вздохнул. — Ты ещё ребёнок. — Да, — инквизитор даже не отрицал. Герою оставалось только покачать головой. Это было плохо. Очень плохо.***
Следущая их встреча была в отделении Цукаучи. Инквизитор сидел на диванчике, положив руки на колени и выпрямив спину так, будто проглотил арматуру. — Что ты здесь делаешь? — Сотриголова отхлебнул кофе, устало смотря на ребёнка. — Ты сказал перестать убивать людей, — он повернул голову к герою. — Поэтому я привожу их сюда. Цукаучи сидел рядом, держась за голову. — Ещё никогда преступник добровольно не заявлялся, сдавая своих же... Инквизитор пожал плечами. — Friendly fire. Сотриголова фыркнул, чуть не выплюнув кофе.***
— Ребёнок, ты пойдёшь в Юэй? Инквизитор повернул к нему голову. — Я не хочу учиться среди детей. Сотриголова резко остановился, из-за чего инквизитору пришлось буквально развернуться на каблуках на сто восемьдесят градусов — лишь бы не упасть с крыши. — Ты сам ребёнок, — герой вздохнул. Он не понимал инквизитора. Тот замешкался. — Да, я ребёнок, — кивнул он, — но я хочу расписывать зонты, а не учиться в школе. Тем более, я знаю всё, что необходимо. Сотриголова усмехнулся. — Проверил бы я твои знания. На него посмотрели серьёзные мальчишеские глаза: — Это вызов?***
Незу был в восторге. Этот ребёнок мыслил так... нестандартно! Правда, на вопрос о том, почему на его зонте девиз Юэй, он не ответил. Но выглядел оскорблённым. Директору даже стало немного неловко. Нисколько не смутило Незу криминальное прошлое инквизитора — он представился «Мидорией Изуку». Он не беспокоился об этом, так как правда, нет тела — нет дела, да и директор не сильно любил людей. Сотриголова лишь ударил себя по лбу.***
Изуку наблюдал из своего угла за учениками нового 1-A класса. Его пока не видели, поэтому он спокойно отряхивал свой зонтик. Когда объявили о том, что у них будет начальный тест причуд, инквизитор тихонечко присматривал за всеми. Кажется, он был знаком с этим блондином, да? Но Изуку совсем его не помнил. Покачав головой, он отправился к автомату с напитками. Там есть очень вкусное молоко. Ему нравится.***
Инквизитору понравился новый знакомый. Даби обладал причудой огня — Изуку любил огонь. Даби был очень тёплым — Изуку это нравилось. Даби разделял идеологию Убийцы Героев — а вот это Изуку не нравилось. Поэтому он на пальцах объяснил теперешнему знакомцу, насколько его мысли глупы и непоследовательны. В чём шутка убивать тех, кто хочет получать за свою работу награду? В прошлой жизни ему не хотелось сжигать всех и вся — но он получал за это деньги. Разве из-за нежелания делать своё дело хороший результат становится хуже? С некоторым усилием ему удалось сделать так, чтобы Даби с неохотой признал его позицию. После этого инквизитор потащил старшего мальчика к себе домой. Всё в дом, всё в дом.***
Было глупо тягаться с бессмертным злодеем. Но Изуку было всё равно. Он был плохим злодеем. Таких быть не должно. Инквизитор надеется, что это будет его последнее убийство. А потом он сможет расшивать зонты.***
Гулкие шаги разносились по подземным коридорам. Все За Одного нахмурился, но нисколько не напрягся: просто какая-то крыса решила поиграть. А крыса улыбалась, стоя за его спиной. — Разрушит любые амбиции, — мальчик занёс зонт над головой. — Священный костёр инквизиции. А Все За Одного оглянулся слишком поздно для того, чтобы успеть защититься.***
Томура стоял напротив мальчика, назвавшегося великим инквизитором. Тот протягивал ему руку, зовя куда-то с собой. Томура не понимал. Он давно потерял себя — лишь где-то внутри изредка всхлипывал маленький мальчик. И тут кто-то приоткрыл дверь, протянул ему руку — и Томура пошёл. Осознал он себя в больничной палате психиатрической клиники, где познакомился с некоторыми эксцентричными личностями. Лучше всего он сошёлся с миловидной женщиной — Тодороки Рей. Она была заботливой, но печальной. Женщина часто гладила Томуру по голове, и тот засыпал на её плече. Как в детстве.***
Изуку сидел на свободной парте в классе 1-А. Он, фактически, был двадцатым учеником, но его нисколько не волновал этот факт. Он давно привык, что его не замечают. Плащ лежал на коленях, а сам Изуку расшивал край белого зонта красными нитями. — Представляешь? Он... — русоволосая девочка — Урарака, вроде так, — облокотилась на его парту, задевая плечом Изуку, — Ой, про... сти. Кто ты? Янтарно-карие глаза девочки смотрели в изумрудно-зелёные. — Я Мидория. И я учусь с вами уже полгода. Девочка растерянно захлопала глазами. Тот самый смутно знакомый блондин — Бакуго, он запомнил, — мгновенно ощерился. — Деку?! Какого хрена ты... — Изуку приложил палец к своим губам. Бакуго, что удивительно как для остальных, так и для самого мальчика, замолчал. — Я расписываю зонт. И ему не нравится шум. Будь потише, пожалуйста. Розововолосая девочка фыркнула в сгиб локтя. — Да ты у нас мастер троллинга, да? — мальчик с росчерком молнии на причёске сложил пальцы пистолетиками, подмигивая Изуку. Инквизитор склонил голову вбок. — Что такое «троллинг»? Теперь смеялась добрая половина класса. Изуку понял, что он вряд ли когда-либо изучит этот непонятный мир до конца. Когда-то он был великим инквизитором, он преследовал еретиков, сжигал их заживо. Когда-то ему не нравилась его работа, но по инерции он продолжил своё дело и здесь. Пока однажды не понял, что... что ему это не нужно. В этом мире не нужно было убивать, чтобы выжить, здесь у детей было детство, здесь было столько разных людей, которые могли выражать себя во всём, чего они хотели! И это было... невероятно. Здесь он мог заниматься тем, чем хотел. Здесь его понимали больше, а если не понимали — то не обращали внимания на некоторые странности. Ему нравилось. Было уютно. Хорошо. И он хочет остаться здесь.