Hyacínthus: Dark;dimension

      – П... Пойдём, кое-куда сходим?       Махо стояла напротив входа в лабораторию. Ещё была не совсем весна и далеко не лето, но цикады уже стрекотали, словно плакали. Погода стояла волшебная: солнце светило ярче обычного, на небе не было ни облачка. Этот солнечный карлик неспешным рукопожатием, словно одинокий старик, передавал частички солнечного света на поверхность японской земли. В такую погоду вы встретите бесчисленную стаю прохожих, которые все спешат и спешат...       – Я не против, но... Куда?       Окабе в ожидании опирался на ветхую, скучно-бетонного цвета, стену. Его одежда оставалась совершенно неизменна: чёрная рубашка, брюки. Его вид не был столь угрюмым, как недавно, на что, безусловно, сказывается солнечная ванна, так щедро расплескивающаяся по всей Акихабаре. Он даже и не подозревал о сегодняшних событиях.       Махо, по своему обыкновению, была одета в слегка запыленный халат, под которым виднелась жёлто-зеленоватая футболка. По термометру трудно сказать, тепло было или холодно, но её это не смущало. Да и кто вообще смотрит последнее время на термометры. Её переливающиеся на ярком свете солнца оранжево-зеленые глаза могли бы заменить тысячу улыбок, если бы столь юная леди улыбалась.       Справедливости ради, стоит отметить, что для своего достаточно серьёзного возраста в 21 год, её рост походил на маленькую девочку с ещё не окрепшим организмом. Окабе лишь однажды принял это во внимание, но на тот момент это не имело никакого значения и даже скрытого смысла не несло в себе. Помимо роста, одна из самых примечательных деталей выделялась даже больше чем её рост. Это были её волосы. Невозможно подобрать правильных слов, чтобы почтить честь сие роскошному атрибуту любой девушки. Эти длинные, коричнево-каштановые сокровища, которые так и просятся, чтобы их хранили в пиратском сундуке, как нечто спрятанное и таинственное. Эти ухоженные, но слегка мохнатые локоны, по длине не уступающие самому её росту, так и просятся в нежнейшие и слегка покалывающие объятия, защищающие прочнее любого щита. Ангельские черты лица... Милый маленький носик и хмурые брови придают лицевому портрету определенную строгость и, в тоже время, невинность. На фоне миниатюрной, дюймовочной фигуре тонкие словно далекие колонны ножки смотрелись как нельзя кстати и райски белели, изображая неспокойный поток воды, который можно увидеть у водопада. Не будем, однако, заставлять нашего дорогого читателя занимать излишней описательностью.       Ринтаро все также стоял в недоумении, глазея на растерянный и слегка покрасневший вид своего почетного члена лаборатории. Заметив это, он слегка сгладил свое недоумение, но как только он хотел уже предложить прогулку по парку, чтобы выйти из неловкого положения, то как гром среди ясного неба рядом с ним сверкнуло:       – Центр! Мы идем в торговый центр! П... Понятно? Вот!       Не успев опомнится от молниеносного ответа, Окабе уже видел уходящую вдаль Махо и лишь успел бросить в догонку:       – П... Постой!       Однако след верной сотрудницы уже простыл. Завернув за угол, она даже не стала дожидаться Окабе. Он, в свою очередь, поспешил догнать беглянку. Увидев, как Окарин повернул из-за угла, Махо тотчас промолвила:       – Долго тебя еще ждать? Давай быстрее!       Догнав свою попутчицу, безумный ученый продолжил свой поход в центр уже в молчаливой и немного надменной обстановке несколько смущенного молчания. Окабе шел немного сзади и лишь видел свою ассистентку, быстро шагавшую в сторону торгового комплекса, лишь немного ее волосы аккомпанировали её походке.       Нарушить безмятежное отчаяние решился все же Окарин.       – А... Почему мы идем именно туда?       – Как почему? Мы идем за... За покупками!       – Какими еще покупками?       – Увидишь! Хм!       Нельзя было не заметить, что по явно выраженной неприступной позе, а именно, злобно-скрещенным рукам, можно было бы сказать, что на лице Махо не было ничего написано. Напротив, зона её лица, отвечающая за смущение, если бы такая была, всем своим видом показывала бы свои намерения.       Во время их похождения не случилось ничего необычного. Они прошли мимо зеленого сада, полного еще девственными деревьями, мимо магазина электроники, которой так интересовалась молодая ученая. Они прошли и мимо магазина вентиляторов, разных ресторанов, салонов. Бесчисленная орава людей проходила каждую секунду, но они не обращали на неё внимание. Махо то и дело оборачивалась по сторонам, будто что то искала, а Окабе спокойно шел за ней, засунув руки в карманы и задумавшись над чем-то очень важном. И вот они уже подходили к торговому центру. С виду он был огромен, а за прозрачными витринами виднелись многоэтажные пролеты, забитые магазинами.       – Подожди меня здесь!       Махо быстро побежала ко входу, а Окабе даже не успел спросить причину столь резкого ухода. Буквально через минуту, он увидел свою сотрудницу рядом с высоким и грозным блондином средних лет, который нес пакеты, полностью набитые разным барахлом.       – Оу, Уринтаро!       Это был профессор Лескинен. Со свойственным ему американским акцентом, который уже наверняка надоел Окабе, он поприветствовал своего друга и партнера.       – Давноу не увиделись, Уринтаро! А вы, как я уижу, собрались на суидание? – промолвил профессор, обращаясь к обоим.       – Вовсе нет! – промолвила Махо. – Мы лишь за... покупками пришли, не более!       Лицо её было практически яблочно-красным от смущения.       – Ладно, Ладно, я пошёл. Не буду увас отвлекать, веселитесь!       Лескинен ушел, в обыкновении своём – слегка танцующей и довольной походкой. Вероятно, его покупки ему очень понравились.       – Всё, идем! – практически про себя протараторила девушка и, схватив Окабе за руку, пустилась вглубь центра.       Они молча прошли сначала первый этаж, так никуда и не зайдя, потом начали подниматься на второй этаж.       – Может объяснишь уже, что нам нужно купить? – спросил Окабе с явным недоумением на лице.       Но Махо продолжала идти вперед по второму этажу, волоча за собой ученого и шаркая своими тапками разного типажа. Остановившись неподалеку от зоны с игровыми автоматами, ученая наконец ответила.       – Я... Я не знаю, – еле-еле, практически про себя прошептала Махо.       – Зачем мы вообще сюда шли в таком случае?       Всю обширную площадь зала окутало небольшое эхо. Малое число посетителей магазинов этого этажа даже не подумало посмотреть на парочку. Удивительно, что в час пик здесь было так мало людей. Они лишь поспешили удалиться, будто бы начиная о чём-то подозревать. Глухие, но при этом достаточно яркоокрашенные стены, эти пёстрые вывески, таблички напротив магазинов. Висячие, стоячие рекламные щитки. Это все даже и не думало отвечать на вопрос Ринтаро, который всё стоял и ждал на него вразумительный ответ.       Не решаясь, однако, дождаться на него ответа, он промолвил:       – Может в автоматы сыграем?       Из-за особо поникшей головы Окабе не мог различить эмоций на её лице во время этого вопроса. Из-под лохматого комочка счастья послышался ответ:       – Давай...       В игровом зале было много интересного. Компьютерные столы, автоматы с разными игрушками, тренажёры. Но все это не интересовало Махо, интерес которой мог подогреть лишь какой-нибудь вольтамперфазометр.       – Я хочу... эту игрушку! – на удивление послышалось рядом с самым обычным игрушечным автоматом, коих было пруд пруди и в котором, чтобы выиграть, необходимо клешнёй достать игрушку. Такими аттракционами обычно шантажируют маленьких ребят. Довольно прибыльная штука, если знать где её устанавливать и какими игрушками заполнять.       Не дождавшись ответа, она тотчас же достала из кошелька монеты и принялась рыбачить. Игрушки, кстати, были довольно симпатичные: белые непонятные пушистые зверьки, похожие на довольных котят со смешной гримасой.       С первой попытки, разумеется, не получилось. Плюшевая котейка соскользнула еще тогда, когда клешня её захватила. Вторая попытка увенчалась таким же успехом. Третья, четвертая... Улыбка предвкушения на лице девушки потихоньку сменялась лёгкой грустью безысходности.       Когда у неё закончились монеты, она быстро побежала их менять. Окабе на весь этот процесс смотрел, но не обращал должного внимания. Его мысли, чувства были не от мира сего в тот момент. Увидев опустевший зал и обнаружив у себя в кармане счастливую монету, он подошёл к автомату. Затем он опустил её в монетоприёмник, принялся за джойстик. Только схватив железным хватом игрушку, он чуть было её не уранил, но, ухватив её за ушко, безумный ученый смог дотащить её до заветной лунки. Когда он её достал, он заметил, что она более улыбчивая и счастливая, чем остальные игрушки.       Разменяв наличные, Махо уже летела за своим сокровищем, зарытым в автомате и тщательно охраняемым металлическим крабом с одной клешнёй, словно ему и не нужна была вторая.       – Вот, это тебе, – вырвалось у Ринтаро. Сам того не замечая, он проронил эти слова. Протянув игрушку, ученый дополнил:       – Мне она все равно не нужна. Безумному ученому незачем делать из простой игрушки гаджет будущего номер... Двухсотый?       В его словах не было той надменной уверенности, что была раньше, хотя он и пытался произнести эту фразу с наибольшим оптимизмом.       – С... Спасибо. Большое.       На лице Махо можно было различить улыбку, еще далекую от веселой мины игрушки, но так на неё похожую. На эту жизнерадостную и безмятежную.       Внезапно что-то теплое и большое опустилось на её голову. От удивления её улыбка сменилась чуть приоткрывшимся ртом, а глаза на мгновение расширились. Это была рука. Она начала двигаться, воздушными движения поглаживая несколько взъерошенные волосы. Лицо резко сменилось на смущенно-отчаянное.       – Ты что творишь! – выстрелила Махо и тут же в смятении отвернулась.       – Я? А... Э... Пойдем в лабораторию! – Будто удивившись самому себе предложил Окабе. Не проронив ни слова, они покинули зал игровых автоматов, спустились на первый этаж, вышли из центра. Подойдя к лаборатории, Ринтаро заметил, что потерял свою попутчицу.       – С... Спасибо, Окабе, – послышалось сзади.       Небольшая улыбка показалась на его уставшем лице. Устремив свой взгляд вперед, он направился к себе в лабораторию, слыша тихие шаги идущие сзади и праздничные голоса, доносившиеся за дверью его квартиры.