«Кому нужно солнце, когда есть Драко?»

Ветер нежно ласкал острые черты лица, будто освежая, разглаживая так рано залегшие морщины. Поток воздуха проникал под лёгкую ткань удобных брюк и тончайший материал маггловской футболки и свободной кофты, отчего кожа покрывалась приятными мурашками. Усладой разливалось тепло по венам. Волнистые и вечно непослушные волосы лохматились ещё больше, щекоча прикрытые веки, расползаясь по лицу. Губы самовольно расплылись в лёгкой, свободной улыбке. Свобода. Она ощущалась во всём: в расслабленном полете, в путающихся локонах, в поднятых к небу руках, — такая желанная, долгожданная свобода. Как любит Гарри. И солнце, точно знало, терпеливо ожидало его, засветило всеми лучами: ярко, тепло, приветливо, со всей мощью. Волшебник счастливо обернулся к большому светилу, подставляя лицо под золотистые лучи, и невольно замечтался о том, чтобы солнце сияло вечно. Всегда и везде. И как досадно, что всему хорошему свойственно так незаконно быстро заканчиваться: казалось бы, вот ты только что купался в свете радушной звезды, а теперь, едва задетый неизвестной фурией, стремглав падаешь куда-то вниз. Положенное время для мечтаний и удовольствия подошло к концу, и гриффиндорец краем сознания подумал, что минуты Феликса Фелициса, должно быть, закончились: как жаль, что песочные часы не видно с высоты. Словно вихрем закрутившись, под давлением противоположно развевающегося ветра Гарри пытался выровнять метлу: взлететь не получится, но не воткнуться столбом в землю — вполне осуществимо. Посадка была, мягко говоря, твердоватой: гриффиндорец упал на левый бок, чувствуя хоть и терпимую, но пронзительную боль. Без красноречивых фраз не обошлось. Внезапно, откуда-то сзади послышался сдавленный, хрипловатый стон, и Гарри только сейчас осознал, что падал не в одиночестве. Голос показался очень знакомым. — Малфой? — с неожиданностью в голосе спросил он. В ответ тяжело выдохнули. — Какой ты догадливый, Поттер. Слизеринец говорит с трудом, но фирменной манере речи не изменяет: кривит губы и нарочито растягивает гласные буквы. — Какого боггарта ты мешаешь мне летать? — сдвигая брови домиком в знак недовольства, совсем невежливо интересуется Поттер. Он с трудом поднимается и яростно потирает ушибленный бок. — Придурок, я не виноват в том, что ты завис посреди огромного поля! Малфой с чувством выругивается себе под нос, а когда секунду спустя пробует наклониться за изящно отполированной рукояткой метлы, едва сдерживает желание закричать от острой боли. Что-то в области поясницы неприятно хрустнуло, и Драко, невольно хныкая, приземлился на изрядно помятую, густую зелёную траву. Гарри почувствовал укол волнения. — Малфой? Все в порядке? — аккуратно пробует спросить он, тут же сгорая под испепеляющим взглядом. — Поттер, неужели такому герою как ты не хватает галлеонов на новые мозги? — только и успевает выпустить из своих уст очередную ядовитую фразу Малфой, как тут же взвывает от очередной волны боли. Лицо его приобретает бледный оттенок. Поттер глядел на распластавшегося на земле белобрысого придурка, и понимал, что тот лежит сейчас перед ним абсолютно беспомощный, уязвимый и почти обездвиженный. Но даже несмотря на свое сомнительное положение, Малфой затыкаться не спешил: заместо того, чтобы молчать в тряпочку и вежливо попросить помощи у Гарри, он предпочитал обзывать его провокационными прозвищами, проклиная со всем миром. Именно поэтому Поттер не чувствовал ни капли сострадания: крамольные мысли не покидали его сознание, с каждой секундой лишь возрастая в геометрической прогрессии. — Слышишь, Малфой, я ведь сейчас могу просто прикончить тебя. — донельзя серьезным тоном предупреждает парень. Слизеринца эти слова, кажется, не волнуют: — Если бы хотел, давно бы прикончил. — фыркает, но замолкает, с опаской глядя на бывшего врага: совсем аккуратно, чтобы Поттер не увидел. Ему кажется, что на секунду тот о чем-то серьезно задумался, но сразу же возвратил прежнее выражение лица. «Красивый» — подумал блондин. — Что ж, — подытоживая, начал Гарри. — Прикончить тебя не смогу, поэтому, так и быть, сжалюсь, — парень наклоняется за валявшейся на земле палочкой. — До встречи на парах в понедельник! — и, демонстративно улыбнувшись в манере замолкнувшего слизеринца, разворачивается на сто восемьдесят градусов. — Эй! — окликает уходящего Поттера. — Эй, Поттер! Стой! Пытается подняться, но попытки тщетны — спину защемило так, что двигаться то было мучительно. Совсем не присущая Драко паника нарастала, и в конце концов заставила гордость отступить. — Гарри! — выпаливает Малфой, удивляясь самому себе, — Не уходи! Уходящий Поттер отдалился не на много, поэтому крик слизеринца не услышать было невозможно. Конечно, он знал и ждал, когда его позовут, но… «Гарри? Что значит Гарри?» — он обернулся и устремил взгляд на Малфоя: — Малфой, ты когда падал, головой не ударился? Настала очередь героя издеваться и выпускать колкие фразочки, пока его собеседник не сможет полностью расправить спину. — Следи за языком, Поттер. — бурчит, — Лучше помоги. Последний отвечает не сразу. Подходит, слегка наклоняется и щурится: помочь? — А что мне за это будет? Малфой захлёбывается от непривычной придурку Поттеру дерзости: — Поттер, ты случаем не со Слизерина сбежал? Тот улыбается — хитро, с насмешкой, почти с наслаждением. Так, что Драко хочется стереть с лица эту ухмылку. Эх, если бы не спина.! — Не уходи от вопроса. — возвращает в реальность шрамоголовый идиот. — Всё, что захочешь. — спокойно отвечает Малфой. Он, кажется, совершенно уверен в тугости ума Поттера. Все равно ничего остроумного не придумает — Все, что захочу, говоришь… Он впивается взглядом в Малфоя, бегло изучая его с ног до головы: такую возможность упустить нельзя. Необязательно же быть в Слизерине, чтобы получать то, чего хочешь? Драко нервно сглатывает — этот пронзительный, чересчур наглый взгляд утешений совсем не дает. — Поттер?.. — Не бойся. — спешно успокаивает тот. — Всего лишь поцелуй. — и, совершенно невинно, будто просил об этом каждый день, приложил указательный палец к губам. — Сюда. Слизеринец чувствует ошеломление, да такое, что забывает про всякую боль. Поттер попросил его…чего? — П-поцеловать? Он слегка заикается на сказанном слове, и это от внимания Поттера не прячется: — Боишься? Жаль. — с ноткой разочарования произносит он. — А впрочем… забудь. Я лучше быстрее отнесу тебя к мадам Помфри. Блондин не знает, на что ему удивляться: на наглого Поттера или на его ещё более наглое желание? И вроде бы всё так хорошо заканчивается, не успев начаться, ведь глупый Поттер уже не просит его поцеловать, и вроде как боль утихает, но тут разочарование настигает и Малфоя. Не то, чтобы он хотел… — Нет. Только не к Помфри. …идти к мадам Помфри. Именно. Ему просто не хочется попадать в лазарет, пить на редкость мерзкие зелья и терять по несколько часов на твердом матрасе больничных коек. Так ведь, Малфой? — И что же ты предлагаешь? — искренне интересуется брюнет. — Знаешь, Поттер, я читал, что у Вас, у магглов, существует такая техника… — попытался вспомнить он энциклопедию про маггловскую медицину, — …ну в общем без палочки. Так вот, ты… возможно… пальцами… Поттеру так нравится наблюдать за ним, за этим никудышным актером, который как всегда пытается свести все в свою пользу. Он ждёт, когда все ещё лежащий на квиддичном поле слизеринец закончит свою пантомиму, и засучивает рукава лёгкой кофты, надетой поверх футболки. — Ну смотри, — смеясь и разминая пальцы, предупреждает Гарри. — Видит Мерлин, ты сам это предложил. Малфой никогда не бывал в мире магглов, и про «технику рук от боли» услышал совсем случайно, когда заучка Грейнджер что-то рассказывала своему рыжему другу. Он не знал что это, но то, что делал Поттер ему определённо нравилось, и приходилось это с неприятным чувством досады признавать. Руки у Поттера были крепкие, с накачанными мышцами, а пальцы твёрдые и гибкие. Они быстро проходились по больным участкам поясницы, разглаживая, надавливая, приятно расслабляя, что Малфою пришлось закусить щеку, чтобы просто не застонать от удовольствия. — Ну, как там? — бормочет гриффиндорец, шершавой кожей рук поглаживая спину. — Я не говорил хватит. — закатывает глаза тот. И Гарри продолжает. Пыхтя от напряжения и старания, руками водит по больной пояснице, массажируя её как следует. Он боится лишний раз надавить на позвоночник: кто его, знает, вдруг сломается пополам от такой тяжести? Он хрупкий, тонкий, прямой, как ничто в этом мире, и Гарри невольно думает, что наверное, этому позвоночнику повезло больше, чем ему самому: держать Малфоя, буквально быть его частью… Поттер встряхнул голову, освобождая голову от глупых мыслей. Куда ж его заносит? — Всё? — повторяет спустя пять минут тишины Поттер, понимая что больше присутствия слизеринца не вынесет. И тот нехотя, будто просыпаясь от самого лучшего сна в своей жизни, медленно протягивает: — Что б тебя, Поттер… Всё, всё… Теплые пальцы гриффиндорца отстраняются от не менее теплой малфоевской поясницы. Гарри опускает закатанные рукава, и вместе с ним свои глаза: встречаться взглядом с Драко совсем не хочется. Совсем. — Спасибо. — бормочет Малфой, поднимая так с земли свою любимую метлу, которая в этот раз его же «с любовью» сбросила. — Пожалуйста, — едва слышно отвечает Поттер, направляясь куда-то в сторону, и ищет что-то среди травы. Драко выпрямляется: острой боли как не бывало, спина совсем не болит. Солнце ярко светит прямо в лицо, впереди целые выходные. Стоит пойти в любимую Выручай-комнату и продолжить варить зелья, но… — Поттер, не желаешь полетать? — Нет, Малфой, спасибо, — с нажимом на последнее слово говорит тот, и Драко совсем не кстати вспоминает про его желание, моментально заливаясь румянцем. — Или тебе так нравится мой массаж, что ты не против снова свалиться с метлы? *** Драко не художник, не поэт, и не любая другая творческая личность, чтобы видеть красоту там, где ее не было, но отрицать красоту летающего на метле Поттера мог бы разве что слепой или тупой. Ну или тот, у кого совсем нет вкуса. У Драко вкус есть, и не сказать, что он ему рад…но сколько бы не плевался желчью его острый язык, в голове всегда были иные мысли. — Малфой! Смотри! Слизеринец с нарастающим раздражением замечает в руках своего соперника заветный снитч, за которым он сам гонялся несколько долбаных (!) минут, и с ещё большим раздражением понимает, что смотрит совсем не туда, куда надо: золотистый шарик в руках Поттера выглядел ничем на фоне сжимающих его пальцев. В памяти сразу всплывают обрывки недавнего массажа (как сказал Поттер), и Драко чувствует, как внутри закипает кровь. Чёртов Поттер. Почему мысли…вернее, снитч вечно крутится возле него? — Поттер, это ты посмотри! — сквозь разделяющие их метры кричит слизеринец, воображая надвигающийся на Поттера бладжер и вскидывая правую руку куда-то в сторону. Тот клюет на удочку, из-за секундного страха разжимая пальцы вокруг золотого шарика, и упускает его, предоставляя возможность Малфою тотчас погнаться за ним. От пролетающей со скоростью света фурией едва слышится громкий смех торжества, и уже спустя несколько секунд Гарри лицезрит возвышающегося над ним Драко. Абсолютно счастливого, растрепанного, разгоряченного Драко, улыбающегося во все тридцать два зуба. Он торжественно поднимает правую руку в небо, показывая Гарри пойманную «добычу», но Гарри даже нет дела до неё. Кому вообще нужен снитч, когда есть Малфой? Своим мыслям Поттер совсем не удивляется, ведь он давно уже перестал чему-то удивляться. Но как ничто в этом мире его удивляет и заставляет с неприкрытым восторгом наблюдать за собой улыбка Драко — чистая и такая настоящая… Теплая и светлая, а яркая настолько, что Гарри даже забывает про солнце. Да и вообще… кому нужно солнце, когда есть Драко? Вот и Гарри оно не нужно, поэтому он в ту же секунду срывается с места и предсказуемо врезается в Малфоя. Оба падают вниз, успевая поколотить друг-другу головы, и ещё через мгновение Гарри слышит знакомый стон: — Что б тебя, Поттер… Моя поясница… А затем гриффиндорец пытается язвительно перевести стрелки и вывернуться так, будто он совсем не специально повалил Малфоя на землю. Будто ему совсем не хочется делать его хрупкой пояснице массаж, а затем спрашивать за свою работу желание. Кстати, о желании… — Малфой, это уже второй раз. — с намеком замечает Поттер. — Не тупой, считать умею, — огрызается Драко. — Умница, тогда жду от тебя два поцелуя, — нарочито радостно заключает Гарри и с новыми силами массажирует больную поясницу. И Драко вроде как хочет возразить, придумывая на ходу новую язвительную фразу, но сил сопротивляться гибким и сильным пальцами у него уже не остаётся совсем. Да и вообще… Кому нужны разговоры, когда есть Поттер?