Я не смог без тебя...

Темнота…липкая, холодная и такая жуткая… ― это первое, что увидел Серёжа, когда начал приходить в себя, голова раскалывалась на части, в ушах стоял неприятный шум, само тело ломило. Проще говоря, его выворачивало словно наизнанку, все внутренние органы будто бы прилипли друг к другу, а потом слиплись в один большой ком, из-за чего дышать было гораздо труднее. «Что за нахер…когда я уже успел грипп подцепить?» ― подумал Серёжа и уже хотел было прикоснуться к своему лицу, чтобы потереть глаза, как вдруг только подняв руку, чтобы сделать это, он услышал лязганье цепи, и почувствовал то, как что-то холодное сдавливает его запястье, а сам он лежит на чём-то твердом, словно его положили на какое-то железо, которое по всей видимости не малое количество времени пролежало на морозе, но так как на улице не было ни на йоту намёка на зиму, оставалось представить, что тот предмет на котором он сейчас «отдыхает» очень долго продержали в холодильнике. Очень-очень большом холодильнике. «Да ну, нет…» — пронеслась тревожная мысль и Разумовский резко открыл глаза и первое, что он увидел — бетонный потолок с которого медленно-медленно, на тоненькой паутинке, спускался паук прямо на лицо Серёжи. Скривив лицо в гримасе брезгливости рыжий попытался сдуть паукообразное в сторону, но ничего не получалось, а стало наоборот лишь хуже, а именно, паук начал качаться из стороны в сторону и в конце просто упал куда-то на Серёжу, тот взвизгнул и лихорадочно начал стряхивать его с себя, создавая ещё больший шум в комнате. — Что ж ты, как собака тупорылая, которая сидит на цепи и не может успокоиться… — раздался откуда-то шипящий немного с хрипотцой голос. — А ну перестань! — внезапно Серёжа резко подлетел вверх, а потом так же опустился вниз, но уже в сидячем положении. От такой резкой смены положения тела у Разумовского только усилилась головная боль и шум в ушах, а взгляд ни на чём не мог нормально сфокусироваться, но через какое-то количество времени Сергей всё же пришёл в себя и у него вышло посмотреть в дальний угол комнаты, откуда на него смотрел Птица в обличии Серёжи своими янтарными хищными глазами. — Ты…снова ты…что тебе нужно? Я же велел тебе уходить! Убирайся отсюда! Оставь меня в покое! Куда ты меня притащил?! — Сергей расплакался, он начал качаться вперёд-назад, взявшись руками за голову и пальцами вцепившись в свои волосы, всё ещё повторяя зацикленное: «Оставь меня в покое», «Куда ты притащил меня?». Даже видя это, Птица всё ещё стоял в углу и безразличным, но хищным взглядом продолжал смотреть на бьющегося в истерике Серёжу, что умолял уйти того, кого создал в своей голове. В конце концов Птицу достало это и он резко подлетел к Сергею и сильно тряхнул его за плечи, дав после смачную пощёчину, тот взвизгнул, но перестал плакать, замерев лишь в страхе. Казалось, если бы Разумовский был привидением, то он бы с лёгкостью уже прошёл сквозь стену, но к сожалению он живой…пока ещё живой…, поэтому он всем телом до боли вжимался в этот несчастный, каменный и такой холодный угол, словно это было каким-то спасением, но к сожалению стена не спасла. Птица схватил Разумовского и резко дёрнул его на себя: — Прекрати ныть, тряпка! Тебе стоит благодарить Господа Бога, что мы хотя бы здесь, а не в месте, где бы ты был либо похожим на припадочного тупицу, которому каждый раз вливали бы лошадиную дозу успокоительного, чтобы он не вспомнил кто он такой и что он тут делает, либо на подопытного кролика! На меня смотреть я сказал! Не смей отворачиваться, когда я говорю с тобой! — Не ори на меня! Я…я не тряпка. Я просто хочу чтобы ты… — Ох, постой-постой, дай-ка угадаю, кажется тряпочка хочет, чтобы птичка ушла? Мой ты ненаглядный, как ты можешь не понимать, что тот, кого ты создал тогда, уже не уйдёт сейчас. Мне показалось, или ты совершенно забыл кто твой настоящий друг, если да, позволь напомнить. Настоящий друг — это тот, кто был, есть и будет рядом всегда несмотря ни на что. Вспомни себя, когда ты был таким маленьким мальчиком, жалким и беззащитным, что не мог даже нормально ударить обидчика, ты звал друга, ты звал защитника и вот…я пришёл. Я был с тобой рядом всегда, всегда помогал и защищал тебя, а ты вот так вот подло поступаешь со мной? Прогоняешь, бьёшь даже тогда, когда я принял обличье Олега, что погиб там…скажи, будь я настоящим Олегом, ты бы тоже ударил меня? — Заткнись! Замолкни! Олег не погиб! Он просто…просто… — Вот именно, ты веришь в эту сказку про то, что он якобы пропал без вести, но на самом деле он уже кормит червей своим телом и удобряет землю. Я и не мог подумать, что ты, Серёженька, окажешься таким неблагодарным, ведь ради того, чтобы тебе было легче переживать отсутствие моего конкурента, я принял его обличие, но только чтобы ты не сошёл с ума раньше времени, а значит вот так ты благодаришь меня да? Бьёшь и прогоняешь? Запомни раз и навсегда рядом был только я, а вот Олег… Олег оставил тебя и ушёл. — Он обещал вернуться! Не смей о нём так говорить! Да если б я знал какой ты сукой окажешься на самом деле, я бы не впустил тебя тогда в свою душу! А сейчас что?! Из-за кого я блять здесь сижу в четырёх стенах, что вот-вот сдавят меня… Я хотел решить всё мирным путём, но ты… — Ба! Посмотрите-ка на него, Серёжа хочет мирного пути? — Птица истерично засмеялся — Не ври самому себе, мой дорогой, ты тоже этого хотел и мы сделали это, но к сожалению не всё. Гром…проклятый Гром со своими Дубиным и Пчёлкиной все нахуй испортили… Обещать можно всё, что только захочешь, но вот умеет ли человек выполнять обещание? Это сложный вопрос. В данном случае мы с тобой оба убеждены, что твой Олег предатель, ведь что он пообещал тебе? Правильно — вернуться живым. Выполнил ли он это обещание? Нет! Он сдох! Он под землёй! — Скажи…ты специально мне говоришь об этом?.. — севшим и дрожащим голосом прохрипел Серёжа. — Да…я хочу, чтобы ты почувствовал и мою боль тоже. — прошипел Птица и коснулся влажной щеки Серёжи, слегка поцарапав её. — Спасибо…я почувствовал…и не только её… — выдавил из себя парень и поджав ноги, насколько это было возможно, расплакался и снова начал покачиваться. Внезапно в железную дверь кто-то грубо постучал, от неожиданности Разумовский вздрогнул. Тут кто-то отодвинул небольшую железную перегородку на маленьком решётчатом окне и сказал: — Слышь, парень, кончай орать и ныть как ненормальный, всю тюрьму уже на уши поставил своими криками и воплями, ночь на дворе вообще-то, если сию минуту не прекратишь, то тебя в карету и в психдиспансер, там уж знают, что делать с такими, как ты. — грубый, недовольный голос смолк и окошечко снова закрыли. — Ну что, доволен? — спросил Птица — Впредь советую быть тише. — Пошёл ты нахуй…тоже мне советчик нашелся… — Серёжа отвернулся к стене, его взгляд приковался к паучку, что теперь пол по ней вверх. — Всё-всё, тряпка, не обижайся…извини, немного погорячился, но ты был к этому причастен — сказал Птица, который уже принял обличье Олега и прижал, содрогающегося в истерике, Серёжу к себе. — Перестань меня так называть… — Посмотрим на твоё поведение. Тише-тише, успокойся. — Птица поцеловал Разумовского в макушку и дальше стал успокаивающее поглаживать по спине.

***

В квартире Грома царил полумрак и небольшой беспорядок, сам хозяин, несмотря на столь поздний час не спал, а отмокал в ванной, вальяжно раскинувшись в ней и попивая шампанское, бутылка от которого стояла на полу, вдруг зазвонил телефон, что лежал на стиральной машинке. — Ну кого ещё там надо… — устало пробормотал Игорь и лениво дотянувшись до источника звука нажал на кнопку принятия вызова, даже не посмотрев на имя контакта. — Алло, кто это? Если это очередной вызов по работе, то парни, прошу, давайте уж как-нибудь сами, я заебался уже делать всё за вас и прикрывать вашу задницу. — Игорь! Игорь, п…привет, это Дима, Дубин. — А, привет Дубина, чё хотел? — усмехнулся Гром. — Блин, Игорёк, вообще сейчас не смешно, лучше бы помог. — Ладно-ладно, не кипятись, напарник, с чем помочь на этот раз? С 16-ю микроволновками? — Игорь, блин! — Ха, всё-всё, вот сейчас точно молчу, чего у тебя там? — Выселили меня… — Это почему? Задолжал что-ли много? — Нет… не телефонный это разговор, скажу просто, что мне теперь некуда идти, отыскать другое жильё мне времени не дали и сказали выметаться уже через час. — Хорошо, ну и где ты сейчас? Судя по шуму уже на улице торчишь? — Да…тут ливень начался и очень холодно. — Эх, Дубин, Дубин…вызывай такси и дуй ко мне, ещё не хватало мне лечить тебя после твоих прогулок под ливнем. Адрес помнишь? — Да, тогда до связи, я скоро буду. — Давай. — сказал Гром, и завершил вызов.

***

Игорь не стал утруждаться и что-то надевать на себя из одежды, даже из нижнего белья, он просто вылез из мыльной, из-за обильного количества пены, воды и повязал полотенце вокруг талии. Придя на кухню, Гром достал ещё один бокал под шампанское и отнес его в ванную, поставив на стиральную машинку рядом со своим. Совсем скоро раздался звонок, Игорь открыл дверь и на пороге стояло уже светлое, мокрое и дрожащее чудо с двумя пакетами в руках. — Давай сюда. — Игорь забрал пакеты и впустил ночного гостя в квартиру. — Сп…пасибо, Игорь. — Нет проблем, раздевайся, проходи. — мужчина ушёл в комнату, чтобы разложить по полкам вещи Димы, тот же был в прихожей и дрожащими руками пытался развязать шнурки, но внезапно коврик на котором он стоял поехал в сторону и парень поскользнулся, ударившись головой о шкаф. Игорь вышел на звук и увидел Диму, который сидел на полу и потирал ушибленное место. — Ну ты чего, на ногах вообще не можешь стоять? — ласково спросил Гром и опустился с парнем рядом, подавая ему руку и помогая встать. — Да у тебя тут просто полы скользкие, коврик поехал вот я и… — Всё ясно, не оправдывайся, давай-давай снимай куртку и проходи, можешь даже все снимать, я это посушу, а то ты наверняка до трусов вымок. — усмехнулся Гром. — Что? А как я, ну это… — Я гнёздышко теплое подготовил, будем в ванной вместе греться, смекаешь? — прошептал Игорь последнее слово и пошло ухмыльнулся. — Стой…как это? Погоди, ты серьёзно сейчас или это снова твои шуточки? — пробормотал покрасневший Дима. Игорь на это отрицательно помотал головой и развернулся в сторону ванной комнаты, бросив короткое, но пошлое «жду тебя, малыш», зашёл внутрь и закрыл за собой дверь. Дима в недоумении простоял в прихожей пять минут пялясь куда-то в одну точку. Мысли парня смешались, он до сих пор не мог переварить всё увиденное и услышанное, но не желая показывать свою невежественность, он начал раздеваться и делать то, что сказал Игорь.

***

Когда Дубин вошёл в ванную, Игорь уже допивал второй бокал шампанского, а первый был налит, но ещё не был тронут. Мужчина жестом пригласил парня к себе, чуть подвигаясь оставляя место для второго. Парень робко прошёл вперёд и осторожно опустил ногу в тёплую воду, а затем полностью залез опускаясь рядом с Игорем. Приятное тепло тут же разнеслось по всему замёрзшему телу, поэтому парня быстро разморило и он начал засыпать, мягко опустившись на плечо Игоря, но тот легонько потряс парнишку и сказал: — Эй-эй, ты мне тут это, не засыпай давай, рано же ещё. Очёчки снимаем, они нам сейчас ни к чему. — Гром легонько стащил очки с Димы и положил их на стиральную машинку, следом вручая парню бокал с шампанским. — Прости…прости меня я так сегодня устал… — Ничего-ничего, всё хорошо, пей, скоро отдохнем, точнее мы уже отдыхаем. Ну так что, расскажешь в чём дело? — В общем, пришёл я как обычно с работы, заварил себе чаю, сел за скетчи от нечего делать…сижу расслабленный, думаю сейчас пойду в душ и спать лягу, ага! Хуй тебе, называется! — Так-так-так, пацан, во-первых, маленький ты ещё, чтобы разбрасываться таким матом, во-вторых, если продолжишь так же, то я тебе ни грамма не налью больше, а то я смотрю ты быстро пьянеешь...не надо дуться. — Игорь поцеловал младшего в висок, а потом спросил: — А дальше что? — Что-что, только я спать собираюсь ложиться, так мне звонит эта старая карга и говорит съезжать, так как я ей видите ли надоел. — сказал Дима и допил оставшееся шампанское в бокале и передал его Игорю. — В каком это смысле? — Да в прямом…дома я якобы шумлю и мусорю, хотя на деле сижу тихо, как мышь и стараюсь поддерживать чистоту как могу, соседям я её не нравлюсь видите ли подруг я её раздражаю, в общем причин она мне много наговорила, что у меня аж чуть уши не отсохли, но ту квартиру уже было не спасти, если б ты её только видел…я даже боялся там телевизор включить и это было не сколько из-за несоблюдения тишины, сколько из-за страха. — Дим, не смеши, ты чё телика боишься? — не сдержал смеха Гром и рассмеялся. — Не смешно вообще-то…включил я его один раз и на всю жизнь запомнил, даже иногда в кошмарах снится этот противный гул, но не менее пугающее этот самый «треськ» при включении, а знаешь в чём самая его подлость? Игорь угорал со смеху и вытирая подступающую влагу с глаз спросил: — И в чём же? — Там не было пульта, нажимая на кнопку включения тебя не слабо так потряхивает током, а потом ты ходишь полчаса, как ошалелый, не различая низ с верхом и право с лево, так что нет, спасибо. — А язычок-то уже заплетается… — прошептал Игорь и приблизившись к лицу Димы нежно вовлёк его в долгий и сладкий поцелуй. Через некоторое время две бутылки шампанского были уговорены, Дима опьянел и расслабился окончательно, так что теперь, Гром мог делать с ним всё, что только хотел. Он целовал парня в шею, оставляя на ней алые пятна, параллельно подрачивая его уже вставший член. — Н…нет…не над. — пытался что-то выговорить парень. — Ч-ч-ч, я легонько, не дергайся, скоро в кроватку пойдем. — прошептал Игорь парню на ушко, уже растягивая его и массируя пальцами внутри. Далее Гром осторожно вытащил пальцы и сменил их своим уже давно вставшим, немаленьким другом. Под водой это оказалось сделать куда легче. — Агх…что ты делаешь?.. — Расслабься, я всего лишь вошёл в тебя. — прошептал Игорь, нежно целуя младшего в плечо и начиная медленно двигаться, постепенно наращивая темп и выбивая из милого и уже такого развратного парня громкие стоны. Даже если они и пьяны сейчас, то запомнят эту ночь надолго. Да, было громко, было жарко, как в прямо так и в переносном смысле, было пошло, пусть даже их и слышали соседи в ту ночь, им было глубоко на это плевать, ведь теперь квартира Грома стала единым миром для Димы и Игоря. Для них и только для них, больше не для кого. Еле как, но всё-таки пьяный Гром сумел дотащить такого же Диму до своей постели, положив паренька на подушку, мужчина навис над ним всматриваясь в его милое лицо. «Заснул, как младенец» — усмехнулся в мыслях Игорь и нежно поцеловал спящего в губы, от чего последний что-то невнятно простонал и повернулся на бок. Через некоторое время старший лёг рядом и прижал младшего к себе, накрыв одеялом его и себя.

***

Наступило утро, солнечные лучики коснулись светлых волос и бледного лица Димы, тот еле разлепил глаза и сразу же прищурился от света. Дотянувшись до прикроватной тумбочки, парень взял свой телефон и включил его, чтобы посмотреть время, часы показывали ровно 6 утра. — Игорь. — позвал парень, но старший никак не отреагировал, а лишь развернулся в обратную сторону и обнял Дубина со спины. — Твою мать, Гром, просыпайся немедленно! — пискнул Дима и легонько ударил мужчину своей ногой по его ноге. — Я конечно всё понимаю, тебе там удобно и хорошо, ведь я сейчас у тебя выступаю в роли большого плюшевого медвежонка, но блин, Игорь, ты меня скоро задавишь! — Да тихо ты, поспать дай, не ори…я тут его значит к себе жить взял, а он ещё и дерётся. — обиженно пробурчал Игорь. — Вставай, нам на работу пора собираться. — Не нам, а тебе, вот вставай и собирайся, а я посплю ещё чуток. — В смысле? Тебя Прокопенко не уволит? — Меня нет, потому, что у меня выходной, а тебя да, если ты вовремя не явишься. — А если там ну…преступление случится…вдруг кто-то опят стащит холодильники, ну или ещё чего? Мы же как бы напарники и… — Меньше слов — больше дела, собирайся давай и не болтай. Вот если что-то случится и меня вызовут, то я, так уж и быть, присоединюсь к тебе. Совсем скоро Дима ушёл, Игорь ещё несколько часов понежился в постели, а потом окончательно встал. Не заправив кровать он отправился на кухню, сделал себе чёрный кофе без сахара и отрезал бутерброд, только расслабившись и включив телевизор, по которому шли какие-то новости, где всё ещё слышались отголоски о вопиющих убийствах влиятельных людей, которых убил Разумовский, как вдруг зазвонил телефон. Устало выдохнув, мужчина взял трубку. — Алло? — Игорёк, а чего это ты напарниками своими разбрасываешься? Он ж ещё зелёный, за ним глаз да глаз нужен, давай дуй сюда. — Фёдор Иванович, а он что, без меня отчёт не способен написать? — Да фиг с ним с этим отчётом, подождёт, вы вместе должны к Разумовскому сходить и проверить его, а то Михалыч сказал, что он орал практически всю ночь, как резаный, ругался с кем-то, слушай я вот что думаю, может ему направление в больничку выписать? — Не надо никакой больнички, мы приедем и всё обсудим с ним. Сейчас то он хоть как там? — Да вроде нормально, недавно тут проверяли его, сидит в угол забился и качается ещё и разговаривает с кем-то. Здорово у него кстати голос менять получается. — Понятно, браслет-то хоть не снимает? — Вроде бы нет. Ладно, короче езжай сюда, мы ждём. — До связи. — Игорь завершил вызов и ушёл одеваться.

***

— А какой он, твой мир? — спросил Серёжа по-детски. Птица-Олег притянул парнишку к себе и рукой зарывшись в его длинные рыжие волосы прошептал: — Большой… — И это всё? Как-то маловато для ответа… — обиженным голосом сказал рыжий. — Большой, красивый и очень-очень тёмный, это мир, где живут не упокоенные души, коих не приняли ни в рай, ни в ад, все они чёрные птицы, в основном — вороны. — А кто эти души? — Серёже было интересно слушать своего тёмного крылатого друга, ведь даже в детстве парень не слушал таких историй от него, как слушает сейчас, ведь заняться поистине было нечем, сидя прикованным наручниками к скамье в пустой камере. — В основном, души людей, умерших ещё во младенчестве или раннем детстве, судьба которых ещё не была решена, а с нерешёнными судьбами, когда ты даже ещё толком не знаешь что такое хорошо, а что такое плохо, тебя не пускают ни в рай, ни в ад — это высшая каста, приближённая к проводникам, что доносят им новую информацию, а те в свою очередь выполняют свою работу, ты уже знаешь какую. — Значит ты один из… — Птица-Олег кивнул. — В твоём мире есть кто-то, кроме погибших детей? — От чего бы и нет, конечно же есть, самая низшая каста — души людей, что сдохли от передоза наркоты или прочей дряни, каста выше — это самоубийцы, которые не хотели убивать себя, а хотели убить другого, но сами же умерли от своих действий, но а те, кто всё же предпочёл свести счёты с жизнью добровольно или их лишили жизни путем самоубийства и есть проводники, их души чисты, но умерли они от безысходности, горя и тоски. Они не выглядят, как птицы, у них обличье человека, но им всегда нужно ходить в плаще и маске, как подобает проводнику в тёмный мир, но к сожалению сейчас таких очень мало, в основном приводят один мусор. — Если ты так говоришь, значит ты тоже человек и у тебя есть лицо, так почему ты никогда не показывался настоящим? — Когда умеешь превращаться в кого угодно, уже невозможно вернуть свой облик, но это можно снять, лишь только умерев вместе со своим носителем, то есть с тобой. — Со мной? — испугался Серёжа. — Да, с тобой. Умрёшь ты и из тебя выйду я. — Как это? — Как бы тебе это проще объяснить…вот смотри, у тебя есть душа, она в твоём теле, я — вторая твоя душа, что сидит в основной душе, а уже та в свою очередь заперта в твоём живом теле и именно это не даёт нам разъединиться. Когда ты впустил меня к себе, для меня дороги назад уже не существовало, по крайней мере до твоей смерти и я понимал на что шёл. Внезапно Птица-Олег и Серёжа услышали то, как кто-то поворачивает ключом в замке, пернатый резко отстранился от Разумовского и встал на противоположный угол, прикладывая палец к губам, приказывая Серёже молчать. — Всем буйным заключённым, огромное приветствие. — в камеру вошёл Игорь Гром и его напарник Дима Дубин, что встал рядом с Птицей, которого естественно не было видно. — Мне тут на тебя донос пришёл. — продолжил говорить Игорь Серёже, что снова вжался в угол. — Говорят, что ты тут слишком буйно себя ведёшь? Да, Разумовский? Кстати, как тебе браслетик, нравится? — спросил Игорь указывая на прикованную руку Серёжи. — И…Игорь, что…что я тут делаю? Как я попал сюда? — Парень, не прикидывайся дурачком, будто ты ничего не помнишь. — Сто пудов он прикидывается… — робко начал поддакивать Дубин и получил в свою сторону суровый взгляд Игоря. — Ну в…видно же… — Слышь, а ты-то кто ещё такой? — спросил Разумовский, но вместо ответа, получил грубую пощёчину от Игоря. — На меня смотри, когда я говорю с тобой, не он, а я. — Тут, Гром развернулся к Диме и обратился к нему: — Давай доставай блокнот и фиксируй его состояние, для рапорта пригодится. — Да что тут происходит в конце концов?! — уже не выдержал Сергей. — Игорь, всё же нормально было, что произошло? — Парень, с твоей головой точно всё хорошо? Неужели не помнишь, как бутылкой мне зарядил и сбежал, да? Не помнишь как ты меня подставил и как я чуть из-за твоих выходок работы не лишился? — То, что по голове тебе ударил, помню, а вот дальше всё как в тумане… — Игорь, возможно он находился в состоянии аффекта, вот ничего и не помнит. — Ты хочешь сказать, что даже когда мы его повязали у него было состояние аффекта? Когда его привезли в участок и через день он в общей камере всех переколошматил это тоже по-твоему состояние аффекта? Нет, тут что-то покруче будет… — Я кого-то побил? — Серёжа перевёл ничего непонимающий и испуганный взгляд на Птицу, тот всё ещё был невозмутим и так же держал палец у рта. — Да куда ж ты всё таращишься? Кто там? За моей спиной кто-то ещё есть? — спросил Игорь снова разворачивая лицо Серёжи к себе. — Да…ой то есть…нет… — А конкретнее? — Нет… — тихо прошептал парень и не в силах больше сдерживать себя расплакался. — Ну началось…прекращай, маленький что-ли? Наблюдав за Игорем и Серёжей, Дима не выдержал и решил вступиться за своего ровесника: — Игорь, успокойся, не нервничай, ты на него и так уже сильно надавил, лучше выйди и не кипятись, я понимаю, ты раздражён, что у тебя отняли выходной, но на нём не нужно срывать своё зло, выйди, отдышись, прогуляйся и прошу, пожалуйста успокойся и возвращайся. — Ты хочешь, чтобы я оставил тебя с этим неуравновешенным психопатом? — Прошу тебя, пожалуйста доверься мне. — Как скажешь, но объясняться в случае чего будешь сам. — Хорошо-хорошо, как скажешь. Игорь ушёл на улицу, достал зажигалку и сигарету и закурил одну, присев на ступень. Что-то не складывалось, но вот только что? Сигарета стресс и раздражение не сняла, от сильного удара ноги Игоря пострадал мусорный бак, что стоял не так далеко. — Игорёк, ты чего это тут шумишь? — Фёдор Иванович вышел на шум. — Игорь, всё хорошо? — Да не знаю я… — Видать туго переговоры идут, сильно буйный? — Да вот как раз нет, теперь сидит и в ромашку со мной играет. Тут значит я помню, тут я не помню, а под конец вообще расплакался, как маленький. — М-да…а где стажёр? — Да вон там остался, решил с ним поговорить похоже, только как он этого делать будет ума не приложу. — тут Фёдор Иванович заметил проблеск беспокойства в глазах Игоря и всё понял. — А…вот оно что, слушай, Игорёша, я конечно этого всего не приветствую, но чувства твои понимаю, но в самом-то деле не стану же я ругать взрослого парня за это самое…это даже хорошо, что ты переживаешь за него, я бы даже сказал замечательно, ведь по-настоящему переживаешь только за тех, кого искренне любишь, но вот только суровый ты какой-то в последнее время… — Сейчас время такое, другим быть не получается… — А ты попробуй, попробуй быть чуть мягче, но не совсем, а то своей суровостью ты так точно всех людей распугаешь, Дубина в особенности. — Постараюсь, спасибо Фёдор Иванович. — Да, хотел сказать, хоть Разумовский и преступник, он тоже человек, а тем более одинокий, что рос в детском доме без любви и тепла, скажи, тебе было бы легко узнать о смерти единственного друга, который фактически заменял ему всех? — Нет. — И я так тоже думаю, будь с ним мягче, не дави на него, возможно он и правда ничего не помнит. — Я понял. — сказал Гром и закурил вторую сигарету. Теперь на душе стало тяжело, даже как-то немного грустно.

***

Во время того, как Игорь и Прокопенко вели светскую беседу на улице, Дубин пытался поговорить с Серёжей, которому стало только хуже, разговор долго не клеился, парень не знал того, как успокаивать депрессивных личностей, во время этого состояния парень действительно заметил, что с его ровесником что-то не так, тот помимо того, что плакал, невнятно разговаривал сам с собой всё время изменяя свой голос до неузнаваемости, бил себя, называя тряпкой и негодником, потом же противоречил этому. От этого всего голова у Дубина пошла кругом, но он всё же что-то записал в своем блокноте и зарисовал пару скетчей о переменчивом состоянии Серёжи. Вскоре закончив с этим, Дима нашёл в себе силы и аккуратно, очень-очень медленно и осторожно подкрался к Серёже и присел перед ним рядом на корточках. — Серёжа? Тебя зовут Серёжа, да? — тихо спросил парень, боясь того, что Разумовский сейчас накричит на него или чего хуже побьёт свободной рукой. — К…какая тебе разница…кто я?.. — отозвался парень, нос которого уже был заложен от слёз. Сергей всё ещё дрожал. — Меня зовут Дима, Серёж, прошу тебя, успокойся пожалуйста, ты же не хочешь, чтобы голова болела ещё сильнее? Парень помотал головой, но потом так же тихо отозвался: — Она и так болит…больше уже некуда… — Я могу предложить тебе таблетку, знаешь, голову мигом отпустит, только пообещай мне кое-что. — Чего?.. — Давай мы поговорим, ты успокоишься и спокойно ответишь на то, что я хочу узнать, а за это я дам тебе таблетку, идёт? — Немного странный уговор получается из-за какой-то таблетки, но ладно, я согласен. — сказал уже чуть успокоившийся Разумовский. — Хорошо, итак, ты помнишь, что произошло тем вечером? — Говорю же, нет! Сколько раз мне ещё… — Тише-тише, спокойно, я верю тебе, не кричи, дыши, вдох и медленный выдох. Серёжа повторил за Димой и немного успокоился. — Отлично. Ответь, здесь сейчас кто-то есть по-твоему? Только честно, никого не слушай и никуда не смотри, просто ответь, да или нет? — Да… — дрожащим шёпотом отозвался Сергей и сглотнул тяжелый ком в горле. — Очень хорошо, тихо-тихо, не пугайся, я просто хочу помочь, вот и всё. Кто это? Мужчина или женщина? — Мужчина. — Прекрасно, как его зовут? Не бойся, смелее, тебя никто бить не будет, просто скажи его имя. — Пт… Птица… — У тебя есть друг, которого зовут Птица? И как давно вы дружите? — С самого детского дома и это мой самый лучший друг, который никогда не оставляет и не оставит меня одного, даже в самые трудные дни. Птица всегда был и останется моей семьей…семьей… — повторил Серёжа и посмотрев в стену несколько минут стал снова качаться и повторять, словно у него заело пластинку: — Птица есть, Олега нет… Птица есть, Олега нет… Птица есть, Олега нет! — иногда он истерично посмеивался, что не на шутку пугало Диму. — Серёж… — Дима легонько коснулся его плеча, но рыжий никак не отреагировал — Серёжа, давай поговорим… — в ответ Дима получал ровно те же самые четыре слова. Вдруг дверь в камеру снова открылась и вернулся Игорь и застал картину, где Дима безуспешно пытался разговорить Серёжу, который ни на что уже не реагировал. — Игорь, я не знаю что делать, он уже так несколько минут…он сказал, что у него голова болит, я собирался таблетку дать. — Она ему не поможет, это бесполезно. — Гром прошёл дальше и присел на скамейку рядом с Разумовским, что ещё бредил. — Серёжа, Сереж, посмотри сюда, видишь? Это брелок, держи. — Игорь всунул в руки Разумовского синего дельфина, младший тут же перестал бредить и словно заворожённый уставился на игрушку, вертя её в дрожащих руках и боясь уронить. — Дим, там в моём рюкзаке есть спирт, ватка, шприц и ампула с успокоительным, подай пожалуйста. Дубин нашёл всё, что нужно и передал это Грому, тот в свою очередь аккуратно оголил плечо Серёжи, обработал его спиртом и вколол ему успокоительное, которое начало действовать незамедлительно, Разумовский стал проваливаться в забвение, но перед тем как заснуть, он услышал вопрос, который задал ему Гром: — Не будешь больше буянить? — Нет… — тихо отозвался Серёжа и попытался сдвинуться с места. — Тихо-тихо, не двигайся. Вот и хорошо, вот и правильно, оставь дельфинчика себе на память и это извини меня, погорячился, был не прав. — после этого Гром снял наручник с руки Разумовского, подложив ему свою куртку под голову и аккуратно уложив его на скамью. — Пойдем отсюда. — сказал Гром и увёл Диму за собой, закрывая камеру на ключ, но никто из них и не заметил, того, как из рюкзака вывалился складной нож, замаскированный под чёрную карточку.

***

— Ну что, как всё прошло? — спросил Прокопенко. — Не без трудностей, но прошло. Фёдор Иванович, найдите пожалуйста какое-то покрывало и постелите его на скамью Разумовского, вам же не нужны больные заключенные? — спросил Игорь. — Конечно не нужны, ещё на лекарства им тратиться? Ишь чего удумал! Поищем, конечно поищем. — Тогда мы можем уходить? — Да, вы свободны. Придя домой, Игорь направился в душ, а Дима сразу в комнату, там он сразу сел за стол и долго не отрывался от своих скетчей и записей, пытаясь что-то сложить из них, словно это был какой-то сложный пазл. Даже когда Игорь вышел из душа и уже лежал на кровати и наблюдал за неподвижным Дубиным, тот всё сидел и сидел, что-то шепча про себя. — С чем ты там всё возишься? Ты время видел? Есть собираешься? — Игорь, погоди, не сбивай с мыслей пожалуйста. — А вот возьму и собью. — усмехнулся Гром и подхватил пищащего и протестующего Дубина на руки и бросил его на кровать, жарко впиваясь своими губами в его. — Ну Игорь, я почти уже закончил…там осталось только… — Отдохни, а то мозги лопнут, а мне Димка без мозгов не нужен. — засмеялся Гром. — Дурачок… — покраснел Дубин и легонько ударил Игоря в грудь. — Ну что, психиатр хренов, что вычислил? — Я не уверен, но кажется у Серёжи шизотипическое расстройство шизофренического спектра. — Чего? — Ну это такое расстройство характеризующееся чудаковатым поведением, аномалиями мышления и эмоций. Симптомы могут включать странное или эксцентричное поведение, склонность к социальной изоляции, холодность или неадекватность эмоциональных реакций, параноидные идеи, болезненные навязчивости, галлюцинации, частые психозы, а ещё, пока Серёжа бился в истерике я зарисовал два его состояния, посмотри. — Дубин передал блокнот Грому, тот положил два листа перед собой и начал их рассматривать. — Обрати внимание на вторую картинку, в особенности на его глаза, они будто на мгновенье стали птичьими. — Да ну…это если значит его довести до такого, разозлить, то с ним случится вот это? — Да и притом я думаю, что когда он такой, его рациональное мышление полностью блокируется и его разумом и телом управляет словно кто-то другой, поэтому неудивительно, что он ничего не помнит. — Это получается мы повязали его в таком состоянии? Вот блин…не надо было мне так резко швырять в него документы о смерти Олега и тетрадь с его рисунками, возможно тогда бы нам удалось этого избежать. — Всё хорошо Игорь, ты делал то, что было в твоих силах. — сказал Дубин и поцеловал Грома в щёку. — пойдём, я нам чай сделаю, а потом фильм посмотрим. — Может быть «Комиссар Рекс»? — Хорошо.

***

Серёжа снова очнулся один в пустой камере, но на этот раз не на холодной скамье, а на тёплом покрывале с курткой Грома под головой, обе его руки были свободны, в одной из них парень всё ещё сжимал синего дельфинчика. Голова кружилась от вколотого успокоительного, действие которого ещё не прошло, внезапно Серёжа почувствовал нежные поглаживания по своей голове и то, как кто-то играет с его волосами, пытаясь собрать их не то в небольшой хвост, не то сделать косички. — Эх ты, тряпка, опять раскис… — Прекрати называть меня так. — Прости, не могу и на то есть причины, ты сдал нас. — А нечего, что ты моим телом и разумом перебил людей? Думаешь мне приятно слышать о себе то, чего я не помню, но сделал это? — Хватит, давай уже забудем об этом. Меня волнует другое…нам нужно найти способ разъединиться и стать отдельными душами. — Ты действительно хочешь этого? — Чего хочу я, того хочешь и ты, так что глупо себя сейчас обманывать. — Хорошо, как мы умрём? — Хм… — Птица встал и начал кругами ходить по камере, обдумывая то, как они будут умирать. — Птица, я хотел спросить тебя, тех кого мы убили, где они сейчас? — В моём мире. — И к какой касте они принадлежат? — Эти зажравшиеся ублюдки? Да ни к какой, сейчас это лишь сухие листья, что лежат на земле и прах, что кружит в воздухе. Это мусор, отбросы над которыми мы имеем полную власть. Эй, кажется я что-то нашел… — Птица подошёл к двери и увидел странную карточку чёрного цвета, где чётко выделялся контур ножа. — Поздравляю, кажется я нашёл решение всех наших проблем. — сказал Птица помогая встать Серёже и вручая ему складной нож. — Вот так вот просто? — Да, а чего ты ждёшь? Разве тебя тут что-то или кто-то держит? Мы никому не нужны. — И то верно. — Готов? — Готов.

***

После просмотра фильма Гром и Дубин решили немного вздремнуть, но сон их прервал телефон, что зазвонил у Игоря. — Игорь, тебе звонят. — устало проговорил Дима. — Давай сюда, посмотрим кто там. — Игорь забрал телефон у Димы и нажал на кнопку принятия вызова, звонил до смерти напуганный Прокопенко. — Понял, выезжаем. — Что там случилось? — забеспокоился Дима, увидев то, как быстро изменилось лицо его парня из спокойного в испуганное и удивленное. — Разумовский зарезался, одевайся быстрее, ещё есть шанс спасти его. — Что? Но как? Каким образом? — Я-то откуда знаю…чёртов носок, где он! Сам не пойму откуда он нож взял.

***

Скорая на всех парах летит по Питерским дорогам, внутри сидят Дубин, Гром и врачи, что безуспешно пытаются спасти жизнь парня. — Пульс падает! Дефибрилляторы, живо! — Разряд! — тело слегка поднимается вверх, но с мертвой точки ничего не сдвигается. — Реакции нет, ещё разряд. — в него пускают ещё один электрический импульс, но всё равно сердце с каждым ударом бьётся всё медленнее и медленнее. — Серёжа, Серёженька, я прошу, пожалуйста, выживи, ты нужен нам. — сжал холодную руку парня Игорь Гром, что сидел сейчас рядом и не стыдясь проливал слёзы над умирающим телом. — Серёж, мне так жаль, что мы так мало поговорили, но пожалуйста, выживи, мы будем с тобой всегда… — сказал Дубин и солёная влага тоже подступила к его глазам. Это последнее, что слышал Серёжа перед тем как закрыть глаза навсегда, Разумовский умер по пути в больницу, врачам оставалось лишь констатировать смерть. «Вместо тепла зелень стекла… Я ощущаю лёгкость, будто избавился от чего-то тяжелого…мне кажется или я взлетаю? Вместо огня дым Из сетки календаря выхвачен день Внезапно в мои глаза ударяет белый свет, я вижу себя и Олега в детстве, где мы смеёмся и пускаем бумажные кораблики по ручью. Красное солнце сгорает дотла День догорает с ним На пылающий город падает тень Белый свет пропадает, появляется красный, становится неприятно душно и жарко, а ещё почему-то болит уже, скорее всего, замершее сердце, вдруг я снова вижу себя в детском доме, где меня бьют и унижают, а потом…треск жар и пламя. Момент и их тела уже сгорели. Мы не можем похвастаться мудростью глаз И умелыми жестами рук Нам не нужно всё это, чтобы друг друга понять Сигареты в руках, чай на столе Так замыкается круг И вдруг нам становится страшно что-то менять В один миг пролетают все наши счастливые и горестные моменты и все эмоции, что я когда-то испытывал; радость, печаль, страх, гнев, любовь. Я наблюдал за этим от третьего лица, будто смотрел тяжёлый фильм из своего детства и короткого юношества, что даже ещё не успело начаться, но смотря на всё это, я будто чувствовал, что избавлялся от всего ненужного, что причиняло лишь боль моей душе. Вдруг, мелькает последний свет — серый. Перемен требуют наши сердца Перемен требуют наши глаза В нашем смехе и в наших слезах И в пульсации вен Перемен! Мы ждем перемен Перемен! Мы ждем перемен…»

В мире Птицы

Серёжа открывает глаза и видит над собой серое небо, в котором сверкают молнии и кишит буря. — И охота ли тебе лежать на них? — внезапно спрашивает до боли знакомый голос, который Серёжа всегда мечтал услышать ещё раз. Человек в птичьей маске и длинном черном плаще подходит к Серёже и подает руку, за которую парень тут же хватается. Тут Разумовский заметил, что он и сам уже стоит в таком же плаще, как и этот человек, тот снял птичью маску, являя Серёже своё лицо. — Олег! — счастливый Серёжа бросается на него и виснет на нём, пытаясь прижаться всем телом. — Серёженька, мой мальчик, я дождался тебя наконец... — Волков прижимает Разумовского к себе и целует везде, где только можно, сладко и страстно. — Олежа, ты же ведь меня теперь не бросишь? — Ни за что на свете, милый, тут мы всегда будем вместе. — Но как ты попал сюда? — Это очень долгая история, я обязательно тебе расскажу её. — Хватит вам тут телячьих нежностей, идём, нам предстоит разгребать ещё кучу работы за столь мое долгое отсутствие. — Сказал Птица и подойдя к Серёже вручил птичью маску. — Добро пожаловать в команду, новый проводник. Трое проводников отправились прямой дорогой куда-то вдаль, двое прижимались друг к другу, а третий обнимал их своим большим и сильным крылом.

***

Прошёл год со смерти Сергея Разумовского и два со смерти Олега Волкова, мужчины были похоронены рядом, но кроме Грома и Дубина их могилы так больше никто и не посещал. — Привет парни, это вам. — Дубин поставил каждому по две гвоздики и посыпал их могилы пшеном, положив по две конфеты. — Я не знал тебя Олег, уж прости, но зато я и мой парень очень хорошо знали твоего лучшего друга Серёжу, ему было тут так тоскливо без тебя, знаешь? Ну надеюсь, что вам там обоим хорошо, царствие вам небесное. — сказал Игорь и посмотрел в небо, сдерживая слёзы, но когда он опустил взгляд вниз, то он увидел Диму, что стоит на коленях на грязной земле и горько плачет. — Дим...Димка, иди ко мне. — Игорь прижал Дубина к себе. Вскоре парень успокоился и вымолвил: — Они были совсем одни... — Нет, Дим, запомни, они не одни, у них есть мы, а они есть в наших сердцах. Всё-всё, не плачь, а то сам еле держусь, пойдем домой. Попрощавшись Игорь и Дима пошли к выходу с кладбища, в спины их провожали могильные фотографии улыбающегося Сергея Разумовского и сурового, но доброго Олега Волкова.