царапки

      как далек тот бушующий балкон, по которому будто бегут сусально-золотые воды, а в них тонут русалки, что доселе тонули только в масле — плавленом, жилистом, жирно-слюдяном.       как нет той изольды, что читала андерсена на смятой постели измятыми глазами, железно-делезные слезы капали на белонежную гречневую подушку-айсберг, а сердечко ее дергалось, чтобы после укутаться в пресноводное тесто, хлебом стать ржавчинным, растворится мертвым семенем — а слезы уже довели до пекла, мысли лихорадят, пляшут под мендельсона целые бестиарии, а вдоль вен сребробрадые мертвецы ищут дверцы в кровяное русло.       изи слегка всхлипывает, обнимая себя за остроконечные плечи, утирает слезы о треснутое личико. изучает свои осколки, касается плотной пустоты, и снова плачет. когда-то ее любили авторитарно: собственнически избивали, прожигали сигаретами из богов ладонь, систематически топили в толчке; а после — 'ты заслужила'. порой от тех, кого считала родными. удары о кафель пола — лицо склеивать снова, кровоподтеки бордовые стирались на пару дней, чтобы вновь испещрить хрупкое хрусткое тело никифоровой. бисер каплел волновидно, и леска как жилы. игра в изольду. только роли в обратной пропорции. изи грызла костяшки, чтоб ее не услышали, и сжимала в руке осколок от лица. колол ей тыльную.       диане не спалось по тягучим карамельным ночам, в которых путались ноги снов, слишком самонадеянных для безвременности и наивных для публичности. снов о чем-то большем. о чем-то по-детски противогазном. об экзопланетах, которые выпаривают свою кожу, обнажая межзвездный газ. не спалось. она слышала сквозь уплотнявшуюся пелену ночи эти всхлипы — краткие, щенячьи; и просто не могла оставаться в объятиях приторно-потных сновидений, потому что знала — так плачет изи.       чрагян восхищала эта маленькая девчонка с крабовидной туманностью вместо сердца и черным шоколадом зараженного бездной взгляда. каждый раз, когда изи плакала детдомовским хрусталем, у дианы внутри нева трескалась под напором восстания; ей так хотелось коснуться мокрых изольдиных щек губами, забирая всю ее боль, но она не могла себе позволить сделать это при камерах. а без камер, бывало, они с изи забирались в какой-нибудь укромный угол, и беспрестанно целовали друг друга в слезы, улыбаясь и царапаясь.       диана откинула пухлое одеяло, и на цыпочках влилась в изольдин плач, окаймляя своими руками ее мокрые щеки, покрытые тихоокеанской чешуей. изи отнимала от лица дианины руки, разбивая фарфористо: — ты мне так не нужна. царапка. царапка где-то в левом перламутровом легком. — иди обжимайся со своей голощаповой. еще царапка. тектоническая царапка. — ты каждой тут отдашься, ты с каждой тут ебешься в свою вселенную. тканевая царапка. царапка на всю кровеносно-бисеронесущую систему.       на запястьях у дианы набухает бордовый бисер, шелковая халва крови медленно сбегает вниз. сусально-хрустальные слезы наворачиваются, ди прикусывает губу до разодранной клубники, но держится стойко. железная леди, блять. — прости меня, — шепчет она, задыхаясь в подступающем ручье теплого безлюдного льда. — за испещренные полосатые тетрадки, сделанные из моих натянутых нервов? — изи сорвалась в плюшевую пропасть, нечленораздельно произнося слова, — или за то, что ты сделала из моего сердца загон для съеденных жирафов родом с озера чад? — уже в бессилии аллегорий барахталась. — я хотела тебя приручить, — диана опустила стеклянные глаза, уперевшись в аккомодацию, — маленький, дикий, обцарапанный жизнью зверек, с помятым хрусталем смешанный, с васильками из черепушки, с улыбкой мертвого лебедя… — не хочу слушать. царапки — это больно. как вода, в которой топят котят, а после опускают твое лицо. и тогда диана взялась за молнию, находящуюся у нее на шее, и потянула вниз, расстегивая кожу. ее внутренние органы предстали перед изольдой в нетронутой системе бисерной промышленности: легкие рассыпались на инейные альвеолы, печень отсвечивала яшмой, кости заросли́ фарфором, кишечник вился тонким розовым кварцем, а рубиновое сердечко быстро стучало, опережая плавленое время. и все в царапках, царапках. — почти всё — твоих рук дело. видишь, как мы похожи, — диана застегнула кожу, — это не метафора. — будешь мое шоколадное железо? — спрашивает изи, хлюпая слизистым изумрудом. — да. и та целует ее в холодные губы. на которых царапки, царапки. а андерсен открыт на той странице, где русалочки идут на консервы во имя вселенской мордокровой любви.