***
— Где ты была, Вэл? — Твой змеёныш превратил меня в лягушку, — яростно шипит Валькирия, выжимая болотную тину из волос. Тор не сдерживает улыбки. — Чего ржёшь, придурок? Я двое суток по болотам прыгала! Одинсон всё же строит (из соображений приличия) злую мину и кричит: — Локи! Иди-ка сюда! Трикстер появляется мгновенно, просто телепортируясь из своей комнаты с баночкой чёрного лака в одной руке и кистью в другой. Ожидая весёлого разговора, он прислоняется спиной к противоположной стене и продолжает красить ногти. Тору кажется, что Валькирию сейчас порвёт, если, разумеется, она сначала не порвёт Локи. Брат даже не поднимает головы. — Вэл, выйди, пожалуйста. Очевидно, ей очень уж хочется лицезреть, как мелкого пидораса наконец вздёрнут за поличный, поэтому первые несколько секунд она не двигается с места. После многозначительного взгляда царя, впрочем, ей пришлось пошевелить ножками. Проходит минута. Локи докрашивает, наконец, руку и кидает быстрый взгляд на Тора. Брат не выглядит злым или хотя бы серьёзным. Он просто пьёт пиво в тишине и смотрит на Локи. От этого становится неуютно. Трикстер ёжится и спрашивает: — Может, отругаешь для приличия? Тор качает головой и только произносит: — Неа, — и оба снова молчат. Солнце греет пыльные стёкла и дикий плющ на стенах. Локи смотрит и дышит. Пахнет ржавчиной, сыростью, теплом и перегаром. А ещё весной. Хочется задержаться здесь подольше, потеряться в высоких холмах и прохладных скалах, хочется пить сырую воду из родников и бегать босиком, но это не дом. Новый Асгард красив, да, но он никогда не сможет заменить настоящий дом. Только служит болезненным напоминанием, что его больше нет. А Локи не может скучать по дому, — он же не сентиментален. — Ты мог просто уйти, если хотел, — спокойно говорит Тор, не сводя с брата внимательного взгляда. Локи вздрагивает от неожиданности и по привычке натягивает улыбку. Оказалось, зря. Тор серьёзен. — Я не хотел уходить, — отвечает он, немного думает и добавляет: — самостоятельно. Надеялся, что ты выгонишь. — Видимо, ты совсем забыл, что я никогда не злился из-за лягушек. — Может быть, я и не собирался ссорить… Локи вдруг замолкает и отводит взгляд, умело притворяясь, что закончил фразу. Тору становится любопытно. — Не собирался ссориться со мной, да? — аккуратно интересуется он, подходя ближе. Брат молчит и рассеянно глядит в окно. Вдалеке начинают верещать синицы, и море шумит как-то громче. Тор не глуп, он понимает всё если не сразу, то через минуту точно. И, несмотря на то, что Локи на самом деле тот ещё придурок, прощает ему его импульсивность. Ему сложно сказать это, но он же грёбаный царь и крутой старший брат, поэтому силы находятся быстро: — Если хочешь уехать, то в Гровер-Бич есть красивый пляж. И Локи решается.***
Облако закрывает горячее солнце, и ветер свистит в волосах, пока он почти бежит по узкому тротуару. Море уже не кажется розовой мечтой, скорее, недалёкой реальностью, поэтому Локи прибавляет ход и вскоре стоит на пороге квартиры Паркера и забывает, что нужно говорить. Лицо Питера похоже на мятую подушку. — Без лишних вопросов, старик. Поедешь со мной в Калифорнию? — буднично предлагает Локи. Разумеется, умалчивая, что выбора у парнишки нет, потому что весь этот движ он устроил только из-за него. Питер долго и тупо смотрит на него, затем просыпается и глядит уже более осознанно. У Локи от нетерпения слегка подгорает, когда он наконец отвечает: — Давай. — Прекрасно! — смеётся трикстер и нагло врывается в квартиру. — Выезжаем через час! Умеешь водить? — Нет… — Круто, сядешь на пассажирское. Машину спиздим у Старка… Вещи Питера умещаются в одну маленькую спортивную сумку, и только спустя десять минут препирательств Локи уговаривает его не брать с собой костюм Человека-паука. Совсем некстати снова появляются тучи, но они не дебилы и одалживают у Тони машину с крышей. Какую-то старенькую и поцарапанную, — скорее всего, он её хотел на запчасти разобрать, но теперь уже ничего не поделаешь. На заднем сиденье стелят плед на случай, если негде будет ночевать, и пасмурным майским утром отправляются в Калифорнию на старой тачке под Bondage Fairies и Нирвану. Локи прячет под сиденьем 300 баксов, украденные у Тора.***
— Задницы не чувствую. Будешь кофе? Питер отказывается от кофе и отходит от кассы. За пять часов езды, пока он осознавал, что просто бросил всё и уехал в какой-то городок в 2500 милях отсюда, тело жутко затекло. А впереди маячат прекрасные трое суток, которые они проведут в краденой машине. Чем он думал? — Как там называется город? — Гровер-Бич. — О боже… Локи понимает, почему Питер в плохом настроении, ведь всё-таки нечасто он за свои шестнадцать лет уезжал из дома с древним божеством. Через три дня они будут на море…***
— Блядский потрах! — кричит древнее божество, когда двигатель издаёт предсмертное шипение и дохнет ещё через три часа. Наверное, из-за этого Старк хотел разобрать машину на запчасти, но — слава Норнам — Питер прекрасно разбирается в технике. С помощью изоленты, гвоздей, слюны и магии двигатель оживает и снова везёт их, правда, теперь с громким тарахтением при торможении.***
— Налей мне воды, пить хочется. Питер отрывается от созерцания полей за окном и тянется к бутылке в бардачке. Трясущимися от езды руками наливает минералку в стакан и тянет к Локи. Трикстер пьёт осторожно, стараясь не разлить воду и глядя только вперёд, на пыльную дорогу. Карта с жирными красными метками дрожит и покачивается. Ветер громко шумит в тонком разрезе окна.***
— Давай поспим, — предлагает Паркер, прогибаясь в пояснице на ночной заправке. Локи подсчитывает бензин и шелестит картой. За этот день они проехали почти восемьсот миль, и сейчас находятся рядом с границей Индианы и Иллинойса. Этой ночью можно проехать в сам штат и найти там какой-нибудь придорожный мотель с клопами. Локи может не спать долго, — он же гребучий бог, — но Питеру нужно спать каждый день по восемь часов. Попахивает бензином, и Локи морщится, складывая карту и шаря в карманах колпачок маркера. — Ложись на задние, — предлагает он, и Паркер покорно идёт спать в зад. Захлопывают створки, приоткрывают окна от запаха бензина и выезжают на пустую трассу. Цепочка фонарных столбов светит на сухой асфальт и изредка подмигивает прохожим. Питер начинает засыпать, едва только падает на розовый плед, но успевает спросить: — Почему мы не поехали во Флориду? Она гораздо ближе, и пляжи там неплохие. — Потому что тогда не было бы смысла в поездке, — объясняет Локи, ненадолго отрываясь от пустой дороги. — Ведь вся вещь в том, чтобы отдохнуть подольше… Тебе не нравится ездить ночью в ебеня Штатов? Не нравится пить кофе на заправках? Питер молчит, уже давно провалившись в сон. Локи улыбается, смотря на него через зеркало.***
— Ух, сука. — Не матерись, видишь, пробка маленькая. Нихрена эта пробка не маленькая. Локи нервно стучит пальцами по рулю, и, вдобавок ко всем несчастьям, начинается дождь. Хочется выбежать на обочину и закричать «Боже, за что?», но боже сейчас в Новом Асгарде и явно не причастен к погоде в Миссури. Питер выглядит немного уставшим и помятым. Ему скучно. — Может, в города? — Нью-Йорк. — Кострома. — Асгард. — Я думал, это государство, а не город. — Ну да… Государство, состоящее из одного города. Богов, знаешь ли, не так уж и много. Питер вздыхает и шарит в бардачке карты. В колоде пятьдесят четыре штуки, Локи отсеивает тридцать шесть и они играют в дурака. Пробка растёт, как гусеница или червяк, не знаю точно, и Паркер проигрывает. Он вздыхает, когда Локи отвешивает ему лёгкий щелбан, и снова становится скучно. Машины мерно гудят, хочется спать, где-то сзади люди начинают выходить на дорогу, прикрывая головы кофтами. Но если вспомнить, что всё это — их путь к морю, то становится легче и веселее. Локи травит какой-то рассказ о йотуне, который пришёл построить стену вокруг Асгарда, но замолкает, едва речь заходит о его коне. Питеру интересно, чем всё закончилось, но Локи больше не рассказывает. Пробка наконец сдвигается. — Боги… — вздыхает Паркер, откидываясь на подголовник. Локи пожимает плечами: — Честно, я здесь ни при чём. Питер тыкает его в бок.***
Тёплой ночью Локи покупает в круглосуточном два спальных мешка и лакрицу. Они останавливаются в лесу, в штате Колорадо, и у Питера, кажется, плохое настроение. Нельзя сказать, чтобы у него когда-либо было плохое настроение, скорее, он тоскует по спокойной жизни без Локи, но трикстер упрямо рассказывает ему о море и пальмах. Уже завтра они приедут в Калифорнию. Бензина не хватает, утром надо найти заправку. — Там, наверное, очень красиво, — трогательно вздыхает Локи, смотря на ночное небо из своего спального мешка с Микки Маусами. Питер тоже вздыхает, жуёт лакрицу и грустит. Локи не знает, что говорить. Он же не сентиментален. — Смотри, — осторожно предлагает он, надеясь отвлечь Питера от мыслей о доме. — Видишь то белое пятно? Рядом с верхушкой дерева. — Вижу, — отзывается Паркер и передаёт лакрицу Локи. — Что это? — Плеяды, — скромно отвечает человек из спального мешка. Теперь торчат только его глаза и чёрные-чёрные волосы. — Там всего семь звёзд. Чем больше из них ты видишь, тем лучше у тебя зрение. — Я вижу пять. — Хах, а я восемь. И пока Питер спорит с ним, Локи смотрит на него из мешка. И сейчас даже не хочется просто бездумно трахнуть его, жёстко и беспринципно. Хочется просто лежать так вечно, слушать его занудствования, просто знать, что он сидит рядом. И Локи впервые за много лет пугается самого себя. Ведь Локи не может его любить. Питер — смертный.***
Голубую рубашку видно издалека. Она сопровождается волнением и приказом «сбавляй! копы!», но из-за неисправного двигателя машина тормозит слишком громко. У Локи на этот случай есть магия и уверенность. — Удостоверение, пожалуйста. Он давит самую сногсшибательную, белоснежную улыбку, когда протягивает мужчине в потной голубой рубашке палёный документ. Локи передаёт его Питеру, и, как только они отъезжают от копов, он растворяется в воздухе. — Учись, пока я жив. Паркер снова тыкает его в бок.***
— Здравствуйте! Могу я забронировать… Оу. Ну ладно. — Опять все места заняты? — Ага. Питер откладывает телефон и снова смотрит в окно. Скоро вечер и конец пути, но до Гровер-Бич остаётся ещё около шестидесяти миль. Локи обещается, что они доедут к полуночи, но доверять ему или нет — дело вкуса и усталости. Трикстер, на самом деле, вымотан. Пальцы болят в сгибах от руля. — Видимо, придётся спать в мешках, — пожимает плечами Локи и всё-таки зевает. — …Опять. Питер не отвечает. Нашаривает где-то сзади банку энергетика и пытается открыть, не разлив при этом всё к чертям собачьим. Тянет к Локи, тот берёт правой рукой и выпивает всю банку залпом. Правда, ему этого будет недостаточно, — он же типа бог, — но оценивает заботу Питера. Парнишка до сих пор сидит рядом и не уходит в зад, потому что волнуется, что Локи уснёт прямо во время езды. Опасения вполне реальны. — Ещё немного, — вздыхает брюнет и улыбается. — Я уже слышу воду. — Ты хочешь туда, потому что в Асгарде было море, да? С лица Локи сходит улыбка, и он замолкает. Питер понял это ещё давно. Сколько бы Тор ни пытался приобщить брата к Земле, дом останется домом. И в нём есть море, не холодное и не под скалами. Настоящее море. — Давно ты читаешь людей? — смеётся Локи и осторожно поворачивает налево. Паркер тоже улыбается, теребит пальцами край толстовки, думает. Читает людей, наверное, с тех самых пор, как начал общаться с богом лжи.***
Сердце сладко сжимается, и дыхание привычно замирает на полувдохе, когда он снова видит море. Сколько прошло лет? Десять, двадцать? Локи вдыхает этот запах полной грудью, чувствует водоросли, мёртвых медуз на песке, ракушки, которые забавно шумят, если приложить их к уху, и высокие пальмы на фоне заката. Океан рокочет где-то в бескрайней глубине, и он такой огромный, настолько гигантский, что захватывает дух; между тем волны-барашки совсем крошечные и выглядят смешно. Питер в порыве чего-то странного скидывает кеды и встаёт в мягкую пену. Локи идёт за ним, даже не снимая обуви, как за светом маяка. Море ласково трогает его, здоровается, закидывает в подошву песок и мелкие ракушки. Это настолько странно, будто океан — старый друг, о существовании которого Локи вдруг забыл и внезапно увидел на улице, такого же свежего и улыбчивого, как раньше. Он больше не скалится, потому что сил притворяться весёлым ублюдком больше нет. Это слишком важный момент, чтобы строить из себя другого человека. Рядом с Питером не страшно тяжело вздохнуть, закрыть глаза, стать серьёзным, потому что никто не хочет знать, что Локи бывает серьёзен. Он смотрит на море и молчит. — Ты в порядке? — заботливо спрашивает Паркер в своей милой манере печься о людях, он же герой. Локи ловит его взгляд, невольно улыбается — уже по-настоящему, впервые за много лет искренне — и судорожно кивает, кивает, и идёт ближе к нему. Питер находит его ладони и смотрит на линию жизни. На одной руке она идёт непрерывно, ровно, а на другой теряется и исчезает. Он не хиромант, и не знает, к чему это, зато Локи давно в курсе. — Идём спать, — через силу выдавливает он, так и не оторвав от Питера взгляда. На душе как-то волнительно, словно он готовится к большому событию, чему-то важному. Ноги преодолевают водную толщу медленнее, но Локи кажется, что проблема уже не в море. Паркер идёт позади, это слышно по тихому плеску. Прибой почти затрагивает скинутые спальные мешки. Локи оттаскивает их подальше от берега, к самой машине, спичкой — не вспышкой магии — разводит костёр. Питер достаёт пресную воду из рюкзака и морщится от запаха сырости. Они молчат, но эта тишина такая натуральная, гармоничная, словно всё так и должно быть. И море шумит сзади, и пальмы говорят с ветром, и Локи улыбается, как дурак, без причины. А ведь причина есть, обязательно должна быть, он же не сумасшедший. Это конец пути. Должно быть легко и радостно, но вместо этого странно, будто вместе с поездкой закончился отдых. Чем больше Локи думает надо всем этим здраво (ведь он умеет), тем более глупым ему кажется происходящее. Он украл Питера и увёз его в Калифорнию, буквально в противоположную жопу Штатов. Он угнал у Старка тачку и спёр у Тора триста баксов. Он даже не довёз Питера до Гровер-Бич, и они так и останутся ночевать под открытым небом, на диком пляже. Хочется, чтобы пошёл дождь. — Как странно, — будто нечаянно роняет Питер, укладываясь в свой спальный мешок. Локи усмехается и тоже ложится рядом. — Что именно странно? — Я ожидал, что это будет иначе, — поясняет парень. — Как мы приедем в Гровер-Бич, и будет рассвет, и много людей, и ты кинешь в меня мокрый песок. — Ты думаешь, я люблю кидаться в людей песком? — улыбается Локи и неожиданно что-то припоминает. — Что ж, не могу поспорить. В день нашего знакомства я кинул в тебя сыр. Это мания, Паук. Питер тоже вспоминает это и смеётся. Море вторит его голосу. — Да… — выдыхает он, качнув головой. — Я всё ещё помню, как это было. Забавно. Ты кинул в меня сыр и ушёл с кольцом Стренджа. — В своё оправдание скажу, что я был в отчаянии. Ты не представляешь, сколько сил мне понадобилось, чтобы выкрасть кольцо у этого пердуна. — Локи! Он же Верховный маг! — Но ведь старый пердун, согласись? И они оба смеются, греясь в последних лучах калифорнийского солнца. Наступает ночь, и костёр горит ярче, мягко потрескивая и мигая. Хочется сказать что-то ещё, но уже нечего, и остаётся только ждать, когда тема сама придёт на ум. Цикады верещат под ухом. — Как думаешь, это правильно? — О чём ты? Питер поворачивается лицом к небу, чтобы видеть первые звёзды. — О том, что мы сбежали из дома, никому даже не сказав. Локи, недолго думая, задаёт вопрос в ответ: — А что вообще правильно, Питер? Парень надолго замолкает. Он думает очень тщательно, вертя вопрос на языке, но пожимает плечами. Тогда трикстер придвигается ближе к нему и падает лицом вверх. — Правильного нет, — мягко говорит он. Паркер поспорил бы, но у него нет сил искать аргументы. Он слушает внимательно, как будто Локи учит его чему-то важному. — Никто не скажет тебе как жить, Питер. Можно, как Стражи, плевать на всё с высокой колокольни, или жить по правилам морали, как Стив Роджерс. Всё одновременно правильно и неправильно, потому что мнений много, а стандарта на самом деле не существует. Ты понимаешь? Питер понимает. — Значит, всё неправильно? Зачем тогда жить? — Смысла в жизни тоже нет. Ведь мы могли бы не приезжать сюда, но всё же сбежали, потому что это весело. Паркер вдруг кое-что осознает, даже поворачивает к Локи голову. В его глазах блестит отражение костра. — Так смысл жизни — в счастье? Вот только Лафейсон об этом никогда не думал. Он смотрит на Питера так, будто тот сейчас сморозил чепуху, но и поспорить не может. — Значит, да, — тихо говорит он. Они смотрят друг на друга. Дышат в лица. И одновременно придвигаются ближе, чтобы мягко прикоснуться лбами. Проходит целая вечность, прежде чем Локи чувствует его губы на своих. У Локи за спиной сотни поцелуев, но это не похоже ни на один из них. Это больше похоже на сцену из романтических фильмов, которые он видел в башне Старка. Это похоже на драматичную развязку сериала, которую зрители ожидали с самого начала сезона. Но в жизни всё не так — просто Локи кинул в Питера кусок сыра, и дальше всё пошло само, без фоновой музыки, без многозначительных взглядов. Потому что Питер настоящий. И он лежит прямо здесь, прямо сейчас, на пляже в Калифорнии, и они целуются под пение цикад, но почему-то Локи этого не ожидал. Бог-трикстер, всегда рассчитывающий собственные шаги на двадцать миль вперёд, не представлял себе такого. Он думал, что они будут трахаться на ночном пляже, и мелкие ракушки вопьются в кожу спины, но сейчас… Сейчас Локи его не хочет. Он любит его. А Питер, похоже, плачет. — Ты самый лучший, — шепчет он куда-то в его нос. Локи закрывает глаза и сжимается. Вот оно — слова, которые он желал услышать всю свою жизнь, от рождения до смерти, были произнесены мальчиком-героем на спальном мешке. Он не замечает, что тоже плачет, потому что видит себя напротив могилы с букетом гвоздик. Питер поступил с ним чудовищно. — Эй, Локи! Что такое? — Ничего, ничего! — быстро шепчет Лафейсон, шаря в темноте лицо Питера, и берёт его в ладони, не помня себя от счастья. — Нет, это ты, ты, ты самый лучший!.. Они лежат так долго, пока Локи не перестаёт плакать, и солнце окрашивает верхушки пальм в зеленоватый свет. Они так и не приехали в Гровер-Бич.