Живой труп

      С момента смерти Эйвери прошло чуть больше 10 лет. Миссис Хокстеттер, даже спустя такой огромный промежуток времени, не может забыть его, каждый день приходит в его комнатку и молится возле колыбельки, где он и умер. Непонятно, зачем она это делает, ведь молитвами она не вернёт его к жизни. Мистер Хокстеттер предлагал ей забить гвоздями дверь в эту комнату, чтобы забыть утерянное, но женщина отказалась. Она всё ещё надеется на то, что это всего лишь дурной сон, который длится бесконечно долго, надеется на лучшее, но всё безуспешно. Она живёт с мыслью, что в этой комнатке её ждут и, зайдя туда, она увидит своего прекрасного, маленького сына с блестящими глазами...       Все эти года женщина живёт с депрессивным расстройством, вполне возможно, что есть ещё пару болячек, она не знает об этом. Женщину заставляют ходить к специалистам и врачам, но её это абсолютно не волнует. Она считает, что с ней всё в порядке, просто никто не понимает, а психиатры – мошенники, высасывающие деньги из таких же нормальных людей, как Миссис Хокстеттер. У неё есть знакомый врач, которого она знает почти всю жизнь, даже за одной партой сидели в школьные годы, он ей дал баночку без этикетки, наполненную какими-то разноцветными таблетками, со словами: «Возьми это, считай, как дружескую помощь». Она принимает их при любом удобном случае, когда злится, когда грустит, таблетки успокаивают, туманят разум, дурманят, веселят. Целыми днями женщина лежит в своей комнате, переодически заглядывает в комнату Эйвери, а ночью может перебежать в эту комнату и ночевать там. Её вид до жути пугал... Бледная кожа, пожелтевшие гематомы и раны по всему телу, огромные, почти чёрные синяки под глазами. Из-за отсутствия физической нагрузки, ежедневного питания и огромного количества таблеток, её тело ослабло, ноги еле держат, а любое прикосновение оставляет на её коже синяк.       – Живой труп – так называет её Патрик. Он любит всю эту тему про зомби, частенько смотрит фильмы про зомби-апокалипсис по телевизору, но свою маму ненавидит, если её можно считать настоящим «живым мертвецом»       Патрику никто не уделяет внимания. Он как призрак, бродячий в этих четырёх стенах дома. Отец присматривает за мамой, мама – за умершим сыном. Он всё ещё помнит этот день, день смерти ненавистного младшего брата, все эти чувства, чувство возбуждения и удовлетворённости. Как он прижимал головку Эйвери к подушке, пока тот не умолк и не перестал дышать. Резкий всплеск эмоций, краски в глазах, как от действия укола, а затем снова всё затухло и стало серым.       Патрику, когда он был меньше, нравилось в школе хлопать мух пластиковой линейкой, складывать их в пенал, а позже показывать одноклассницам. Они бегали от него с визгами, ему это нравилось, это заменяло то самое возбуждение, а когда он стал старше, на улице постоянно находил сбитых, но все ещё живых кошек и смотрел, как они мучаются, захлёбываются в крови, мог их пинать, как только они надоедали.       Сейчас Патрику почти 16. Родители всё ещё не интересуются жизнью своего живого сына, по-просту даже не обращают внимание. (Может он действительно призрак?) Он мог разбить чашку перед глазами матери или убежать из дома поздно ночью под взором отца, его не замечают, как бы он не старался привлечь к себе хоть долю внимания. Даже учителя, мягко говоря, забили на него, его ровесники либо игноририруют его, либо открыто проявляют неприязнь, избегают. Патрик часто не ходит на уроки или сбегает, ужасная успеваемость. Парня постоянно можно было заметить рядом с его ровесником, Генри Бауэрсом. Такой же агрессивный и незамеченный парень из школы. Они вместе зажимали девчонок возле раздевалок или шкафчиков, пока те заняты разглядыванием своих новых сумок, сбегают в начале дня и приходят под конец уроков в весёлом состоянии, бывает с пятнами крови на одежде и ранами на руках. Никто не знает, что происходит, пока они отсутствуют, что они делают, этот маленький, грязный секрет остаётся между ними. Старший Хокстеттер мог украсть бутылку дешёвого виски у отца или пачку сигарет «Marlboro», уходил вечером и приходил поздно ночью в нетрезвом виде, а иногда и вовсе под утро.       С того дня, как Миссис Хокстеттер начала принимать таблетки, парню всегда было любопытно, что же всё таки это такое. Каждые сутки видел её в задорном состоянии после этого «лекарства». Он думал, что эти таблетки помогут ему почувствовать удовлетворенность, стать таким же беззаботным. Женщина оставляла безымянную баночку в ванной комнате без присмотра.       – Кому они нужны? – проговоривала женщина каждый раз, когда она оставляла таблетки в ванной.       Одной ночью, когда женщина заснула, Патрик отсыпал горстку из баночки и сразу сунул в рот, без лишних раздумий. Им управляло желание забыться, на секунду почувствовать облегчение, как мама. Парень не сразу заметил эффекта, он ожидал моментальных вспышек удовольствия. Патрик не разбирается в таблетках и лекарствах в целом, хоть и болел в детстве почти каждый месяц. Не доверяет он этим пилюлям, когда мама давала ему похожие лекарства, мальчик просто выкидывал их, закладывал в щеки, а позже закидывал в мусорку, пока никто не видит. Хокстеттер отвлёкся на свои мысли и воспоминания, даже не заметил, как таблетки медленно, но верно начали действовать. Мир постепенно наполнился красками, тело облилось приятным теплом, как от крепкого алкоголя. Внизу живота скапливались приливы возбуждения, будто рой проснувшихся бабочек, тело кипит изнутри. Эти чувства сравнимы с тем самым днём, одним из лучших в его жизни, смерть Эйвери, «мультики» в глазах разрывали его голову, тошнота подступала к горлу. Ноги перестали держать обмякшее тело, действие вещества по-немногу ослабевало. Парня вырвало желчью.       ***       Патрик курит отцовские сигареты, украденные ещё утром перед школой, выдыхает густые колечки дыма, конец весны, солнце отдаёт свои последние весенние лучи. Уроки закончились ещё 10 минут назад, но парень неторопливо стоит на территории школы и наблюдает за счастливыми детьми, проходящими мимо. Приближается конец учебного года, как никак. Уже как неделю он не связывается с Генри и его шайкой, на отсутствие Патрика даже никто не обратил внимание, без психов в компании будет намного лучше. Хокстеттера уже не существует в жизни многих, кому он причинял вред, он – незамеченная тень. Каждая его частичка мозга думала: «Почему? Как это могло произойти?» Каждый боялся его, мысль о нём заставляла всё тело дрожать, воспоминания о его улыбке, полной безумия, были невыносимы. Сейчас же он похож на зомби, которых так любит, эта безжизненная кожа и худое тело, покрытое различными ранами, пугает до жути. Тело парня такое слабое, сигарета в руках ощущается совсем по-другому, особенно тяжело, даже простая ходьба даётся ему с трудом, ноги еле держат. Патрик потирает лоб тыльной стороной ладони, голову разрывают мысли:       –«Я не могу дать пизды этим уродам, блять, меня ноги еле тащат. Я бы заткнул их рты, если бы мог, слишком храбрые стали. Меня перестали бояться, я физически ослаб. Пох...» Поток размышлений прервал высокий голос, доносящийся где-то неподалёку, впереди.       – Хокстеттер, ты видел себя? Смотреть противно, да ты обогнал свою мамашу.       Ричи Тозиер тыкал пальцем прямо на Патрика. По его мнению, это должно было обидеть высокого парня, но его вид до смеха туп, эти огромные очки заставляли смеяться до усрачки. Патрик бы давно всадил ему нож в горло, если бы мог. Его это не особо волнует, его волнует только ещё одна пачка сигарет и лишняя доза...       – Очки поправь, клоун - хрипло крикнул парень, показав средний палец, тот всё таки умолк, поправил очки и сел на «Сильвера» вместе с Биллом, пока тот ждал Балабола.       Заика Билл не рисковал сказать что-то в адрес Патрика Хокстеттера, он непредсказуем. Парень затушил сигарету о запястье, он не чувствует боли.       ***       Патрику нравится проводить время в полном одиночестве на Пустоши, а может и на свалке рядом с ней, усесться на помятом капоте от какой-нибудь устаревшей машины, который еще давно выкинули и забыли, скрутить пару косяков, с невероятным наслаждением выкурить их. Хокстеттер может позволить себе поджечь шерсть кошке, мирно пробегающей мимо, смотреть на её неудачные попытки потушить огогонёк и вслушиваться в визги боли, как в песню. Парень мечтает сжечь дотла этот несчастный городок, наконец применить в деле своей газовой баллончик, наблюдать за страданиями людей, как сгорают дома и деревья. Он бы давно уже это сделал, если бы только его не держала какая-то сила, заставляла взять всю волю в кулак и снова терпеть эту фантазию.       После школы Патрику снова далось прийти на Пустошь, совсем один, ни единой души. Очень редко здесь можно кого-то увидеть, неудачники, порой, могут здесь пройтись, но только без пары участников. Заика Билл и малышка Эдди не позволяют здесь находиться, всё таки не хочется встречать по дороге накуренного Патрика Хокстеттера, не рискнут.       – «Да от него т-травой несёт за километр, Р-Ричи» – мимолетно проскочило в голове Хокстеттера, он слышал их разговоры. Он знает всё, что говорят о нём. Нет, это вовсе не обидно, на правду не обижаются, но подслушивать одно и то же уже надоело.       Пора покончить с этим.       Патрик уселся на всё тот же капот, на котором постоянно собирается с самим собой, со своими мыслями и фантазиями, скинув школьный рюкзак с плеч. Сумка приземлилась на ржавый металл, послышались звуки стеклянных баночек. Парень клацает свою зажигалку, подаренную Генри больше недели назад, пламя затухает, зажигает, снова и снова, до тех пор, пока палец не онемел от усталости. Весело наблюдать за пламенем, но прокручивать колёсико каждую секунду утомительно. Закуривает сигарету, провожает взглядом дымок, который сам и выдыхает, раз за разом, пока пачка не кончилась. Тепло разлилось по лёгким, но хочется большего. Солнце уже заходит за горизонт, намереваясь наконец отдохнуть от тяжелого и тёплого дня, холоднеет, но жар внутри согревает. Накатило чувство предвкушения.       Дрожащие руки Патрика примкнули к замку на рюкзаке, судорожно ведут «собачку» по молнии, пока сумка не открылась. Улыбка появилась на его безжизненном лице, даже похожая на оскал, оголяет клыки. Всё такими же дрожащими руками с грохотом перетаскивает содержимое рюкзака, баночки издают характерный визжащий звон, глухое шуршание каких-то пакетиков. Хокстеттер облизывает потрескавшиеся губы, предвкушение накатывает волной возбуждения, раскатывается по всему телу. Он смешивает какие-то вещества, засыпает в баночки с растворами, некоторые с обычной водой, оскал на его лице всё животнее, тело бросает то в жар, то в холод.       Как давно он мечтал об этом, о лишней дозе.       Патрик отвлёкся на трескающийся звук стеклянной паутины, стекляшка с раствором треснула, а из сосудов стала сочиться едкая жидкость, неприятный запах ударил в нос.       – Черт! Тупость, потерять лишний грамм из-за своей тупости, блять! – вскрикивает, со звоном ударив себя по голове.       Быстро забыв случившееся, он заправляет шприц одним из готовых растворов, любуется проделанной работой. Вертит шприцом около глаз, наконец наступил момент испробовать самую крупную дозу. Генри не настолько псих, чтобы пробовать настолько большую дозу и Патрику настаивал не рисковать, но Хокстеттеру плевать. Кто не рискует, тот не пьет шампанское.       Парень опустил взгляд на свои руки, куда запускал иглы ранее. На месте изгиба локтя образовались тёмные пятна, похоже на уколы, синяки, серая, гниющая кожа. Уродливо. Но когда последний раз он думал о своём внешнем виде? Никогда. Поэтому сразу запустил иглу куда-то на прошлые уколы, может попадёт, может нет, плевать. Мозг не может здраво мыслить, всё таки и он начал загнивать. Загнал вещество в вену, надеясь на новые приливы эйфории, Патрик даже не обратил внимание, какое вещество растворил в жидкости. Может амфетамин, из-за которого пропадает усталость и хочется трахнуть всё на своём пути, или же героин, который затармаживает, плевать. Почему бы не попробовать всё сразу, пока есть такая великая возможность?       Патрик заполняет ещё один шприц, загоняет вену, ещё, ещё и ещё. Парень полностью потерял контроль над своим телом и действиями, в глазах плавают цветные картины, по руке стекает кровь и скапливается в ладони, неприятно липнет к пальцам. Зрачки сузились и стали маленькой точкой в глазах, дикая улыбка не пропадает с лица, пот стекает по всему телу.        Я хочу всё забыть.       Он скидывает все шприцы, баночки на землю, те разбиваются вдребезги, остатки вещества растекаются по ботинкам Патрика. Злость окатила его полностью, но при этом весело, весело наблюдать, как мир вокруг переливается разными цветами, можно увидеть всё, что угодно, как во сне.       Но как часто во сне можно увидеть клоуна?       Голову разрывает от различных эмоций и чувств, холодно, но по всему телу стекает пот, всё тело болезненно ломит, но, блять, это приятно. Безумно приятно. «Он всё ещё помнит этот день, день смерти ненавистного младшего брата» Наконец он нашёл способ пережить тот момент, снова и снова, как в первый раз.       Темно, но я вижу красный шарик перед собой. Он парит в воздухе, приближается ко мне.       Тело бессильно, неуправляемо. Сплошная кожа и кости, чувствуется, как личинки уже начали пожирать несчастную, всё ещё опьянёную от наркотиков плоть, зрение почти потеряно. Чувствуется кровь и какая-то противная слизь, стекающая из гниющих ран по рукам, ногами, лицу. Больно. Ужасно больно.        Но почему я ещё не умер?       Шарик всё приближается к почти мёртвому Патрику, вдруг лопается перед его глазами, а на его месте появляется клоун. Жёлтые глаза освещают эту темноту и его лицо, красный нос, рыжие волосы. Клоун произнёс, почти рыча:       – Хотел забыться, как твоя мамочка, Патрик? Она любила играть с экстази. Голос эхом пронёсся по пустоте. Он улыбается, оголяет свои острые, желтоватые зубы.       – Живой труп.       ЖИВОЙ ТРУП.       Он смеётся, так задорно и громко, повторяет эту фразу раз за разом. Смех засел в голове, повторяется вновь и вновь, сводит с ума. Боль усиливается, он чувствует, как гниёт заживо, страдает, но не может умереть. Слезы боли болезненно стекают по лицу, затекают в раны, заставляют страдать ещё больше, во рту стоит отвратный вкус железа.       Боль резко утихла, так же, как и смех в его голове.       Патрик стал тем, кого ненавидел.       Живым трупом.        Как его мама.