Нравишься

      На улице светит яркое майское солнце. Весело щебечут птицы, дует легкий ветер, где-то вдалеке лает собака. Окна в комнате широко распахнуты. Проветривание. Этим утром Черный и Лорд из-за какой-то совершенной глупости устроили очередную драку, в ходе которой было разбито несколько особо пахучих Табакиных настоек. Повезло, что на дворе весна. А то произойди подобное, например, зимой, сидеть с открытыми окнами было бы довольно отвратно. А сейчас ничего. Даже хорошо.       В комнате почти никого нет, что удивительно. Обычно здесь наоборот не протолкнуться. В углу стола, расположенного у окна, сидит Нанетта, греясь в лучах весеннего солнца и бережно вычищая свои перышки. На огромной кровати, составленной из четырех обычных и стоящей по центру комнаты, удобно расположились две фигуры — Лэри и Конь.       Блондин вообще редко заскакивает в четвертую. Мало ли. Но сегодня, когда Лэри поймал его в коридоре и предложил пойти к нему, пока все неизвестно куда разбрелись и комната абсолютно свободна, Конь не смог отказаться. Зато поставил условие, что Лэри не должен мешать ему читать книгу, иначе Конь тут же уйдет. Не то, чтобы блондин любил читать или давно хотел взяться именно за это произведение. Просто на этом настоял Стервятник, вчера вечером выдав каждому из своих «детей» по книге, причитая, как важно чтение для саморазвития. Перечить не хотелось, а соврать, что прочел, точно не получится: вожак обещал лично каждого о выданной ему книге расспросить. Так и получилось, что сейчас, вместо того, чтобы пить всякую дрянь, обсуждать последние сплетни или горланить любимые песни вместе с лучшим другом, Конь сидит и читает книгу.       По логике вещей, Лэри, устроившийся под боком Коня и буравивший взглядом потолок, тоже должен быть недоволен сложившейся ситуацией. Но Лэри недоволен не был. Ему, если быть честным, нравится вот так лежать в уютной тишине, прислушиваться к уличным звукам, жмуриться от теплых солнечных лучей, проникающих через окно, и просто наслаждаться компанией лучшего друга. Лэри давно не чувствовал себя настолько умиротворенно.       Когда каждая трещинка на потолке оказывается изученной, Лэри на секунду прикрывает глаза, а затем пробегает по комнате взглядом в поисках нового предмета для изучения. Взгляд невольно цепляется за уже потрепанную временем красную резинку, которой Конь неизменно вот уже несколько лет подряд каждый чертов день собирает свои длинные светлые волосы в высокий хвост. За что собственно и получил свое новое прозвище.       Лэри не успевает осознать, что он делает. Рука сама тянется к резинке и, подхватив ее пальцами, аккуратно стягивает с волос. Конь одаривает Лэри вопрошающим взглядом, но парень лишь неловко пожимает плечами, совершенно не зная, как объяснить свое поведение. Блондин мягко улыбается одними уголками губ, принимая такой странный ответ друга, и возвращается к чтению. Точно также, как возвращается к волосам Коня и все внимание Лэри. Он снова опускает руку на чужую голову, зарываясь пальцами в шевелюру. Волосы у Коня сухие и жесткие, похожие на солому. Но Лэри все равно почему-то приятно касаться их. Он видит какую-то невероятную интимность во всем том, что сейчас происходит, и эта мысль разливается согревающим теплом по всему телу. Лэри очень хочется думать, что Конь далеко не всем позволяет подобное. Может быть, даже только ему.       — Не думал, — голос звучит хрипло из-за долгого молчания, — покрасить волосы в какой-нибудь цвет?       — Покрасить волосы? — Конь заинтересованно поворачивает голову в сторону друга, параллельно откладывая читаемую книгу на колени разворотом страниц вниз. Чтобы не забыть, где остановился, понимает Лэри.       — Ну да.       — А что вдруг?       Лэри думает, что вообще-то его должны злить подобные расспросы. Раньше всегда злили. И обижали: будто он не может спросить что-то у своего друга без причины. А сейчас, на удивление, не злит.       — Просто интересуюсь, — мягко отвечает он, продолжая играть рукой с чужими волосами.       — Сам покрасился, дак теперь решил и других втянуть? — Конь по-доброму усмехается, дурачливо толкая своим плечом чужое, и снова берет в руки книгу.       Лэри смеется, но отступать не собирается. Он толкается плечом в ответ:       — Ну а если серьёзно?       Они пересекаются взглядами. Глаза у Коня весело горят, а на лице давно уже расцвела яркая улыбка. «Красивый», — успевает пронестись в голове Лэри, перед тем как задается вопрос.       — А таким я тебе не нравлюсь?       Лэри отлично понимает: спрошено в шутку. Но сам отвечает неожиданно серьёзно.       — Нравишься.       Лэри и сам пугается, как громко это звучит. Ощущение, будто весь мир разом затих, тем самым подставив его. И ветер за окном перестал дуть, и Нанетта, кажется, полностью вычистила крылышки, и даже в коридоре все затихло. Только тишина и глупое серьезное «нравишься».       Они смотрят друг на друга пару секунд, пока смущение красным румянцем разливается по их щекам и шеям, а затем оба стыдливо отводят взгляд: Конь — в книгу, Лэри — к стене. Тишина затягивается, становясь неуютной. Лэри кажется, что он может ее пощупать — настолько она ощутима. Он слышит, как громко бьется его сердце в этой оглушающей тишине. Слышит, как нервно перелистывает страницу книги Конь. Чувствует, как они оба утопают в этой неловкости. Ему хочется разрядить обстановку, как-нибудь идиотски пошутить, но он не может произнести ни слова. Тишину нарушает тихий голос Коня.       — И ты мне.. Нравишься.       На осознание приходится несколько секунд. Лэри расплывается в улыбке. Мир вокруг оживает.