Не разговаривай с мертвяком

Бинх вошел в дом, но что-то заставило его насторожиться. Он осторожно прикрыл дверь и принюхался. Запах дыма и гари. А пристав не возвращался домой с самого пожара – после того как потушили сарай Ганны, он направился прямиком в участок. Значит, в доме этого запаха быть не могло. Александр тихо прокрался вдоль перестенка, разделяющего сени и основное помещение, заглянул внутрь и сказал: – Печка-печка, скажи мертвяку, что без приглашения приходить невежливо. Гуро, листавший какие-то документы за столом, поднял голову и улыбнулся. – А меня приглашали. Когда я только приехал, забыли? У себя отужинать предложили. Бинх остановился с другой стороны стола и задумчиво оглядел следователя. – Свечка-свечка, спроси у мертвяка, что он тут делает? – Да бросьте, я живой, – Яков фыркнул и отложил бумаги. На верхней виднелось изображение Всадника. Александр изогнул бровь. – Ну да, конечно. Живой мертвяк. Так ему, стол, и передай. – Вы же не верите во всю эту чертовщину? – Гуро поднялся из-за стола и потянулся. – В мертвяков-то. Стало быть, живой я. – Верю не верю, а с мертвяками разговаривать нельзя, – заметил Бинх, склонив голову к плечу. Яков поморщился, обогнул стол и сжал лицо Александра в ладонях. – Ну что, чувствуешь? Вот он я, теплый, живой! – Н-да? – бледно-зеленые глаза смотрели с кристальной искренностью. – А вы кто такой будете, сударь? – Я тебе сейчас память-то освежу… – Гуро нехорошо прищурился и настойчиво коснулся губами поджатых губ Бинха. Те нехотя разомкнулись, и Александр ответил на поцелуй, подступив к Якову ближе. Однако через пару секунд он отстранился и, скрестив руки на груди, хмуро посмотрел на следователя. Тот не стал его догонять. – Обиделся, что я сказал, будто мы не знакомы? – Ты зачем пожаловал с того света? – А ты вроде как бы и не удивлен, – Гуро не стал настаивать на очевидном ответе. – Ну так тела не нашли, – Бинх пожал плечами. – Этими «останками» ты Гоголя обдурить можешь, а не меня. – Знал, что я живой, а мертвяком называл! – Яков даже всплеснул руками от негодования. – Кстати, кто тебя с мертвяками общаться учил? – Тесак. Он много чего рассказывал. Ты давно здесь? – С самого пожара, – Яков собрал бумаги и сформировал аккуратную стопку. – Не против, если я побуду у тебя? – Ты сделал вид, что мы не знакомы. Ты ищешь какую-то воображаемую нечисть. Ты притащил сюда еще одного припадочного… – Это видения, – поправил его Гуро. Бинх скептически изогнул бровь. – Ладно, это припадки. Но только поначалу, потом легче переносится. – И наверняка из-за этих припадков ты полез ночью в сарай Ганны. – У тебя ко мне какие-то вопросы? – поинтересовался Яков. Александр кивнул. – Ужинать будешь или ты у меня уже все запасы подъел? – Буду, – Гуро довольно улыбнулся, наблюдая, как хозяин дома спускается в погреб. Бинх не задавал вопросов. Иногда это было на руку, а иногда здорово спутывало карты. Поэтому Яков всегда тщательно обдумывал, что ему сообщить, и старался просчитать действия Бинха. Это было даже как-то… забавно. А говорить прямо и обсуждать планы – скучно. – Что от меня требуется? – спросил Александр, выбираясь из погреба с миской квашеной капусты и вяленым мясом. – Ты сейчас спрашиваешь, что приготовить на ужин? – с надеждой уточнил Гуро. Бинх покачал головой, и следователь разочарованно вздохнул. – Ничего не требуется. То есть, ищи Всадника, как и раньше. За Гоголем приглядывай еще, ладно? – За твоим припадочным? – Саша. – А что? Если в ваших видениях есть смысл, то скажи мне, кто Всадник? – Я похож на гадалку? Или, может, Гоголь – на ярмарочную цыганку? – Яков сердито сжал губы, по взгляду Бинха угадав, на кого они оба похожи по мнению пристава. – Это так не работает. Они немного помолчали. Александр раскладывал на столе ложки и расставлял посуду. – Саш, – позвал Гуро, – я приказ привез, чтобы тебя в Петербург перевели. Поедешь со мной? Александр обернулся и чуть слышно хмыкнул: – Садись ужинать, мертвяк. – Напрашиваешься на более весомое доказательство, что я живой? Бинх хитро прищурился. – Докажи. Что живой и теплый. Или даже горячий. – Не очень-то я горячий, – поморщился Гуро и закутался поплотнее в пальто. – Я печь не топил, чтобы не выдать себя. – Ну так теперь можно, – Бинх вышел в сени и вернулся с охапкой дров. Сгрузил их на пол и прошел к столу за огнем. Когда он вернулся к дровам со свечой, то увидел, как одно полено резво скакнуло в печь. – Яков! Гуро с ухмылкой расшалившегося подростка спрятал руки за спину. – Ах да, ты же не веришь в колдовство. – Колдуны ложатся спать без ужина. Надеюсь, есть ты еще не разучился? Или капуста тебе сама в рот должна прыгать? Яков засмеялся и, усевшись за стол, придвинул к себе миску с мясом. *** Открывать глаза не хотелось. Сознание возвращалось неохотно, память – рывками. Можно ли как-то остановить этот процесс? Так хорошо же было… – Свечка-свечка, спроси мертвяка, слышит ли он меня? – Слышит, и это несколько раздражает, – пробормотал Бинх. И сам удивился: не ответу, а хриплому глухому голосу, звучащему совершенно чуждо. Может, это не он сказал? – Он говорил! – раздался сдавленный шепот, который Александр узнал бы из тысячи. – Он ответил! Гоголь. Ну и за что ему это все… ему, Бинху, не Гоголю. Впрочем, у Гоголя должен возникать схожий вопрос. У всех возникает подобный вопрос при общении с Гуро. – Да слышу я. Свечка-свечка, спроси мертвяка, видит ли он меня? А вот и Гуро. И очередной бредовый вопрос. – Не вижу. Лучше спроси, хочу ли я тебя видеть. – Свечка-свечка… – Да достало! – Бинх рывком сел и огляделся. Меловые знаки на полу, свечи, бледный испуганный Гоголь и Гуро, напряженно всматривающийся в его глаза. – Ты можешь говорить нормально? – Не могу, – Яков печально покачал головой. – Свечка, передай мертвяку, что мне жаль. Бинх обдумал его слова. Память услужливо подкинула картины с обломком шпаги, помолодевшей ведьмой и весьма неприятными ощущениями. Александр посмотрел на левую ладонь с дырой, а затем неловко потрогал живот. Пальцы наткнулись на тонкую ткань, а под ней – на открытую рану, но боли не было. Ничего не было. – Ты меня оживил, – неверяще произнес он. – Ты оживил меня, треклятый колдун! – Я хотел увезти тебя в Петербург – я тебя туда увезу, – самодовольно отозвался Гуро. – Я же тебя просил, чтобы ты никаких опытов над моим телом после смерти не ставил! – Какие опыты? Это отточенная методика, я прекрасно знаю, что делаю! – Так я у тебя еще и не первый мертвяк?! – Тебя это задевает? – Яков Петрович, – суфлерским шепотом подсказал Гоголь, придя в себя, – с мертвяками нельзя говорить! – Точно, – вспомнил Бинх. – Кстати, а почему? – В могилу за собой утащит, – пояснил Яков и, заметив интерес во взгляде Александра, резво попятился. – Саша, нет. Это плохая идея. Ты уверен, что хочешь видеть меня в своей могиле? – Типун тебе на язык, – ужаснулся Бинх и посмотрел на него с укором. – Яков, зачем? Ну умер и умер, чего бубнить-то… – Как чего бубнить? Заклинания, – Гуро вернулся к кругу. – Что я, зря секрет бессмертия искал? – Погоди-ка, – Александр нахмурился, – так ты этот секрет искал, потому что… – Я лежал без сознания, когда тебя убивали, – сухо сообщил Яков, – но это не меняет того факта, что твою смерть я видел десятки раз. – Ты мне ничего не говорил. – Ты все равно не верил. – Яков Петрович… – Гоголь ошарашенно уставился на Гуро, – так вы… у вас тоже бывают… видения? – Да, он тоже припадочный, – грубо отрезал Бинх. – По молодости его так же трясло, как вас, потом вроде спокойнее стал. А вы думали, отчего он вас под крылышко взял? – Не обращайте внимания, Николай Васильевич, чем больше Александр Христофорович видит необычного, тем крепче и искреннее его неверие. Вот и сейчас он будет отрицать очевидное, потому что мертвяков якобы не существует. – Немедленно дай мне лопату, я пойду и закопаюсь. Николай Васильевич, не подскажете, где меня похоронили, прежде чем этот осквернитель могил до меня добрался? А может, я сплю? – он ущипнул себя за ладонь и нахмурился. Боли не ощущалось. – Саша, хорош ворчать, ты привыкнешь. – Ты издеваешься? – Бинх иронично приподнял бровь и обвел руками себя и меловой круг. – Как можно привыкнуть к этому?! Кстати, как давно я умер? – Почти год назад, – пробормотал Гоголь. Александр недоверчиво покосился на него, а затем осмотрел руки. – А выгляжу так, словно буквально вчера. Даже вони не чую… – он принюхался к ладоням. – Вообще ничего не чую. – Я тебя немного подлатал, потому что год спустя ты действительно выглядел… не очень, – признался Гуро. Судя по зеленоватому лицу Гоголя, он присутствовал либо при извлечении трупа, либо при латании, и воочию видел это «не очень». Бинх устало опустился на пол. Точнее, физической усталости он не чувствовал – как, впрочем, ничего, кроме раздражения. – Надо было бежать от тебя подальше, когда ты впервые взял в руки книгу по чародейству, – пробормотал он, запуская пальцы в волосы и тупо глядя на пламя ближайшей свечи. – А я думал, ты дурью маешься. – Саша, я при тебе замки разрыв-травой вскрывал и лук за минуту проращивал. – Ничего не знаю и не помню, – огрызнулся Бинх. – Ну да, ты отлично умеешь игнорировать очевидное. Некоторые признания я выбивал из тебя год… – Это потому, что я вовремя не сбежал! – Александр бессильно сжал кулаки. – Черт побери, черт побери, черт побе… – Пусть только попробует побрать, – фыркнул Гуро. – Я для себя оживлял. – А вот выкуси, – хмуро буркнул Бинх и, вытянув руку, сунул ее в огонь свечи. Язычок пламени пару раз лизнул сероватую кожу. – Я вообще ничего не чувствую. Ни запахов, ни боли, ни тепла или холода. Так что извини, Яков, но тут ты просчитался. – А я тебя, по-твоему, только для этого оживлял?! – Вы вообще о чем? – нервно уточнил Гоголь, переводя взгляд с одного на другого. Бинх убрал руку от огня и, помолчав, осторожно спросил: – Яков, а ты когда Гоголя просил тебе помогать… как ты аргументировал свое желание оживить именно меня? – Он сам предложил! – быстро отозвался Гуро. Александр внимательно посмотрел на Николая. Тот отрывисто кивнул. – Дайте угадаю… это звучало примерно как… хм… «Николай Васильевич, давайте оживим кого-то, кто умер не больше года назад, знакомого и вам, и мне», верно? – Я добавил «человека в высшей степени благородного, в чьих чести и достоинстве нет никаких сомнений», – польстил Яков. Бинх закрыл лицо ладонями. – Ты интриган и манипулятор. – Спасибо, Саша. А еще я чертовски талантливый колдун. – Да, поэтому я теперь мертвяк, у которого проблемы с чувствительностью. – Справедливости ради, у тебя всегда были проблемы с чувствительностью. – Яков! – Ты даже не оплакивал меня после пожара! Не то, что Николай Васильевич! – С хуя ли мне оплакивать тебя, если ты живой? Хотя ты прав, это стоит пары слезинок… – Так вы знали, что Яков Петрович не погиб? – встрял Гоголь. – И мне не сообщили? – Ну почему же. Я пытался вас успокоить. – Но вы ничего не сказали… – За что я люблю Сашу, – Гуро вдруг улыбнулся, – так за то, что он никогда, никому и ничего не говорит обо мне. Никто не умеет хранить секреты лучше, чем Саша. Особенно мои секреты. Извините, Николай Васильевич. Я допускаю, что Саше было жаль вас, но меня он знает гораздо дольше. Бинх хмуро покосился на него и коротко склонил голову перед Гоголем. – Прошу прощения. Так вышло. Не оправдал я звания благородного человека. Закапывайте обратно. – Нет-нет, что вы! – запротестовал Николай и пораженно спросил. – Но зачем вы пошли со мной шпионить за Яковом Петровичем? Бинх пожал плечами. – Потому что мне тоже было интересно, очевидно же. – Ладно, заканчиваем, – Гуро подошел к кругу и ногой стер часть меловой линии. – Пойдем, будем тебе чувствительность возвращать. – А как? – полюбопытствовал Гоголь, разом забыв все обиды. Яков мягко улыбнулся ему. – Вам это, душа моя, пока будет сложновато разучить. Я потом объясню. Если вы все-таки решитесь оживить свою возлюбленную… Гоголь шумно вздохнул и покраснел. Гуро подхватил свою трость и указал ею на круг. – Приберитесь тут. А мы пока закончим. Саша, за мной. – Собаку заведи и командуй ею, – тут же отозвался Бинх и, неловко спотыкаясь, побрел следом. Они поднялись по лестнице из подвала и пошли по смутно знакомому Александру коридору. – Где мы? – В особняке Данишевских. Наследник графа не пожелал ехать в глубинку, и я ненадолго арендовал дом. Не потащу же я твой труп через всю страну. Яков толкнул одну из дверей и жестом пригласил Бинха внутрь. Они оказались в спальне, в центре которой стояла разобранная кровать. – Это шутка? – спросил Александр. – Ты серьезно полагаешь, что это поможет? – Я не полагаю, я знаю, – Гуро кивнул на кровать и взял со стола чернильницу и кисть. Бинх молча смотрел на него. – Нет, я не проверял, что за подозрения! Саша, если я оживил несколько мертвяков, это не значит, что я спал с каждым из них! – Тогда как ты можешь быть уверен? – Потому что колдун всегда должен быть уверен в том, что делает, – неожиданно зло огрызнулся Яков. – Саша, разрази тебя гром, я знал, как ты умрешь, и искал способ либо избежать этого, либо, что было гораздо перспективнее, исправить! Потому что когда я говорил тебе остерегаться ведьм, ты смеялся мне в лицо! Ты знаешь, что я чувствовал, когда очнулся и увидел эту девку из своих видений? Она была старухой! Она, черт ее возьми, все это время была старухой – конечно, я не узнал ее! А потом еще год опытов и поисков, страха, что я не успею! А ты, ты, Фома неверующий… как ты мог умереть, когда я не мог помочь?! – Гуро задохнулся от возмущения, но тут же притих, столкнувшись со взглядом Бинха. Взглядом провинившейся собаки. – Прости, Яша… – Александр порывисто обнял Гуро. Объятия у него были холодные и пахли землей, но Якова затрясло не от этого. Выговорившись, впервые за этот год – а может, и больше, – он вдруг почувствовал, как защипало глаза. Он не помнил, когда плакал последний раз – наверное, от дыма пожара, а до этого? Много лет?.. Год назад он не проронил ни слезинки – ни когда увидел тело Бинха, ни на отпевании, ни потом… на похороны он и вовсе не пришел. Потому что знал, что вернет Сашу. А теперь… теперь-то чего? Но глаза уже не щипало, а жгло, слезы покатились по щекам, чернильница выпала из рук и запрыгала по полу, испачкав сапоги. Бинх отстранился и коснулся своего лица. Затем несмело погладил пальцами скулу Гуро. – …теплые? Яков судорожно вздохнул, решительно вытер глаза тыльной стороной ладони и подобрал чернильницу. Должно хватить. – Видишь? Это реально, Саша. – Что от меня требуется? Гуро чуть улыбнулся и снова кивнул на кровать. – Раздевайся. Ложись. И верь мне. – Я всегда тебе верил, – Бинх невесело усмехнулся. – Поэтому и оставался с тобой. – Но ты не верил в колдовство и нечисть. – Это другое! Это общие суеверия, которые не имеют отношения к моему доверию тебе! – А еще ты подслушивал! – А это уже любопытство, его я перенял у тебя! Яков засмеялся. – Так ты разденешься или тебе помочь? – Хороший вопрос, – признал Бинх и внимательно посмотрел на пальцы. Согнул и разогнул, после чего взялся за пуговицы. Спустя мгновение одна из них поскакала по полу, выдранная с мясом. – Пожалуй, я сам не справлюсь. Пальцы не слушаются и не очень хорошо чувствуют. И силу не могу рассчитать. Гуро кивнул, отложил чернильницу с кистью и аккуратно расстегнул пуговицы, помог снять одежду и по просьбе педантичного Бинха сложил ее на стуле. Вернулся к нему и провел ладонью по его груди. – Не чувствуешь? – Бинх покачал головой. – Очень странное ощущение. Если я закрою глаза, я не смогу сказать, что меня касается. Не теплое, не холодное. Никакое. Такого не бывает. Яков кивнул и потянулся к его губам. Бинх отступил на шаг. – Тебе не противно? Не брезгуешь? – У колдунов отсутствует чувство брезгливости, – парировал Гуро и, помедлив, добавил. – Но ты лучше не напоминай, что ты мертвый. Я стараюсь об этом не думать. – А от меня не пахнет трупом? – Саша, ну я же просил! – Яков скривился. – Не пахнет. Я убрал гниение, от тебя просто пахнет землей. – Сочувствую. Я не ощущаю, но, наверное, запах могильной земли… – Да ебстись оно конем, Саша, заткнись уже! – Гуро торопливо поцеловал Бинха, надеясь, что его не вывернет, потому что губы мертвяка оказались холодными. К счастью, когда Александр ответил на поцелуй, стало полегче. Через некоторое время он отступил и перевел дух. Если не зацикливаться, вскоре он перестанет замечать запах земли. – Ложись на спину. Бинх повиновался, и Яков, склонившись над ним, принялся выводить чернилами какие-то знаки и заклинания на темной латыни. Он изрисовал грудь и плечи, потом спустился ниже и изобразил что-то в паху. Выпрямился, отложил кисть и осмотрел результат своих трудов. – Щекотно не было? – Шутишь? – Нет, надеюсь. Ладно, пусть немного посохнет, я пока тоже разденусь. Александр тут же привстал, опираясь на локти и с интересом сверля его взглядом. – Обычно ты делаешь это весьма… впечатляюще. – Если тебя впечатлит именно в том плане, в котором мы оба используем сейчас данное слово, то это будет прорыв. Яков неспешно расстегнул пуговицы и изящным движением сбросил сюртук. Медленно избавился от жилета, элегантно снял рубашку. Бинх страдальчески закатил глаза. – Яша, это форменное безобразие! Почему, как это может не возбуждать?! Гуро наклонился к нему, машинально тронув знаки на животе Александра и проверяя, не высохли ли чернила. – Не переживай. В твоем случае этот недуг исцелим. Многим людям не так повезло. – А ты уверен, что мертвяки вообще могут заниматься сексом? – Ну разумеется! Гоголь вот с мавкой спал. – Что?! Когда? – Когда я устроил пожар. – Так это все-таки ты поджег сарай! – Это сложный вопрос, Всадник толкнул меня, я опрокинул свечу… но ты не отвлекайся. – Я не отвлекаюсь. Когда я с тобой, я никогда не отвлекаюсь. И за годы нашего знакомства я могу говорить с тобой, не отвлекаясь от созерцания твоего тела. Яков засмеялся и сел рядом с ним. – Брось, сколько мне уже лет, что там созерцать? – Напрашиваешься на комплименты? Гуро деловито потер чернила на его плече и осмотрел пальцы. Затем разделся догола и улегся, обнимая Александра. Такой холодный… его нужно согреть, передать часть тепла… Яков разжал руки и деловито вернулся к столу. – Чуть не забыл, последний штрих. Бинх кивнул и лег на спину, разглядывая потолок. В принципе, даже если ничего не получится… зато он сможет охранять Якова. Физической силы у него явно прибавилось. Он прислушался. Стук дерева о стекло, всплеск воды – Яков моет кисть. Стук предметов – что-то переставляет, двигает. Шуршит страницами – наверное, сверяется со своими книгами. Интересно, почему зрение и слух вернулись, а все остальное – нет? Вкусов он наверняка тоже не ощущает. Почему-то Бинху казалось, что мертвяки слепые. Или Тесак говорил, что нечисть не видит человека в защитном круге? На него упала тень – вернулся Яков. – Всего пару секунд. Бинх пожал плечами и прикрыл глаза. Кажется, Гуро рисовал что-то у него на груди, в районе сердца. А затем снова прильнул к губам. Александр целовался охотно – не сказать, чтобы это приносило прежнее удовольствие, но он старался вспомнить, как было приятно, и надеялся, что Якову тоже нравится – хоть немного. Не открывая глаз, он обнял Гуро за пояс, прижал к себе и спустился губами к по шее. Движения были привычные, но не отзывались наслаждением, которое Александр всегда испытывал, чувствуя податливое тело Якова в своих руках. Пока он пытался разобраться в себе, Гуро перехватил инициативу, осыпая его горячими поцелуями. Наверное горячими… Ладони Якова скользили по плечам и бокам Бинха, губы прижимались к шее и груди… в какой-то миг Александру показалось, что грудь напротив сердца обожгло. Он распахнул глаза и увидел темные глаза Якова, от взгляда которых у Бинха всегда бежали мурашки. И если бы он сейчас дышал, то дыхание бы точно перехватило. Гуро снова припал к его губам – жадно, как дорвавшийся до колодца в пустыне. Бинх прижал его к себе, отчаянно, почти до слез желая почувствовать тепло его тела. Яков отстранился, порывисто вздохнул и пробормотал несколько непонятных слов, после чего положил ладонь на грудь Александра, а убрав ее, прижался губами. Бинх зажмурился. Ему хотелось верить, что он действительно различает тепло, малый отголосок тепла, как отражение огонька свечи в зеркале. Опять губы Якова – и иллюзорный привкус железа, от которого в горле Бинха зарокотало рычание. Привкус стал отчетливее, но Яков уже отстранился, целуя его шею, а Александр машинально облизал губы – и вдруг наткнулся языком на заострившиеся клыки. Черт побери, он что же, не только мертвяк, но и упырь? Надо предупредить Якова… – Яша! – Тс. Я знаю. Просто расслабься. Если захочется кусаться – кусай. – Еще чего! И тут Гуро вошел в него. То ли отвыкнув, то ли намеренно он не готовил тело Бинха, но тому было все равно. И это было чертовски обидно. Ни боли, ни удовольствия, ни восхитительного ощущения близости любимого человека… Александр зарычал, выбрав такой способ поделиться с миром его несправедливым устройством. Рычать у него получалось отменно, и от этого становилось совсем горько – мертвяк, нечисть… Снова теплое прикосновение к груди сначала ладони, потом губ. Снова поцелуй – солоноватый, железный. Гуро начал двигаться внутри, хотя Александр не сразу сообразил, когда. Яков опять целовал его шею, нашептывая на ухо непонятные слова, переплетая свои теплые пальцы с неловкими пальцами Бинха. Теперь в ушах вместо шепота лишь ритмичное дыхание Якова и его редкие стоны, от которых Александру хотелось завыть – он помнил, как реагировал на них прежде, но теперь тело оставалось глухо. Все, что он мог – целовать Гуро в ответ. Бинх вдруг вскрикнул – очередное прикосновение ладони к груди обожгло кожу, и это было так странно, что даже не больно. Губы Якова мазанули по груди и припали к чужим губам, и теперь Александр вжал в себя Гуро, не отпуская и не желая прерывать поцелуй – горячий, железный и терпко-соленый. Ему хотелось сорвать каждый вздох с губ Якова, каждый стон, выпить до дна. Он отчетливо понимал, что чувствует вкус крови. Теплой крови живого. Но нельзя же… Гуро отстранился, тяжело дыша, сбивчиво повторяя заклятье и продолжая размеренное движение. Конечно, это совершенно не похоже на полноценный секс. Но это только пока… три раза было, верное? Теперь нужно повторить… он обвел последний знак, точно повторив каждую черту красным, и на этот раз Бинх дернулся, вскрикнув: – Жжется! Прекрати, больно! – Терпи, – велел Гуро, чувствуя нарастающее волнение. Поведя бедрами, он сделал более резкое движение и с триумфальной радостью услышал сдавленный стон Александра. Он быстро забормотал заклятье, которое прервал возмущенный голос Бинха: – Ну что ты замер, как столб? Ты можешь быстрее? Яков торжествующе улыбнулся и, поцеловав Александра напротив сердца, припал к его губам, ускорившись. Он не чувствовал привычного жара от тела Бинха, но оно больше не казалось безжизненно холодным. А главное, оно отзывалось на прикосновения. Все тело, словно вспомнив привычный алгоритм, двигалось, отвечая на касания, на ласку. Гуро бросил взгляд на лицо Александра и увидел легкую удовлетворенную улыбку. – Тепло ль тебе, девица? Тепло ль тебе, красная? – шутливо спросил он, выравнивая дыхание. Бинх прищурился. – Если я что-то и откушу тебе, то первым делом – язык. Не отвлекайся. – Когда я с тобой, я никогда не отвлекаюсь, – усмехнулся Яков, чувствуя, как к удовольствию от секса присоединяется удовольствие от удачно завершенного дела. Еще не завершенного, строго напомнил он себе. Главное – чтобы эффект закрепился и остался. Бинх застонал, и Яков, ловя в стоне нотки наслаждения, подумал, что это лучший звук, который он слышал за последние месяцы. Еще пара движений, и он торопливо откатился в сторону, кончая. Александру пришлось помочь, и Гуро неловко сделал это левой рукой, чтобы не перепачкать Бинха. Тот выгнулся, а затем обмяк, подрагивая всем телом. Яков растерянно посмотрел на капли спермы на простыне, но потом вспомнил истории о беременности от нечисти. Хорошо, что ему это не грозит. – Саш, как ты? – осторожно спросил он, склоняясь над Бинхом. Когда тот закрывал глаза, то казался мертвым: бледно-серое лицо, никакого дыхания… Александр открыл глаза. В них мелькнул ужас. – Ты весь в крови! Я так сильно тебя укусил? – Нет, что ты, я лишь немного оцарапался губой о твои клыки. Надеюсь, ты не сожрешь меня в порыве страсти? – Гуро шутливо улыбнулся, садясь на кровати и поднимая Бинха. Тот с укором посмотрел на Якова из-под лохматых бровей. – Сплюнь. Тогда откуда столько крови? Яков поднял правую руку. По ладони проходил длинный разрез, который еще немного кровоточил. В ноздрях Бинха засвербело от запаха крови, которая стекала по запястью Гуро и размазанными пятнами краснела на груди, местами смешенная с чернилами. Александр потер свою грудь и поднес пальцы к глазам. То же самое. Принюхался и почувствовал облегчение – к запаху крови примешался резкий запах чернил. Яков тем временем ушел к столу обрабатывать рану, а Бинх снова упал на кровать и закрыл глаза. Простынь шершавая и прохладная, изголовье кровати прохладное и гладкое… он рывком встал и, обойдя Якова, сунул пальцы в миску с красноватой водой. Мокрая, холодная… а свеча? Горячая, но не обжигает. Не больно… – Хватит совать пальцы в огонь! Бинх засмеялся, как ребенок, и крепко обнял Гуро, наслаждаясь теплом его разгоряченного тела. – Ну хватит, хватит! Мне еще вымыться… а тебя сколько мыть! – Спасибо, Яша. Взгляд Гуро потеплел, а болтливый язык самодовольно выдал: – Это еще что! А вот когда я тебя оживлю окончательно… как человека. Чтоб не только тепло ощущал, но и сам теплым был… – Хвастун, – беззлобно пожурил его Бинх и задумчиво спросил. – А как ты Гоголя учить этому собираешься? Опытным путем? А в роли учебного пособия я или он? Или еще мертвяка найдешь? – Ну нет, еще одного мертвяка я не выдержу! – Яков фыркнул. – У меня тепла на всех не хватит. И крови. Этим я готов делиться только с тобой. Ну а с Гоголем – только знаниями. – То есть, объяснять будешь на моем примере. И показывать? – Саш, ты же вроде не гусар. Но шуточки у тебя… – Тебе в самый раз, – ухмыльнулся Александр и прижался к Якову покрепче. Ох уж эти колдуны, и не умрешь с ними…