Фейерверки

Осиал любил фейерверки, сколько себя помнил. Сначала, когда он ещё не был знаком с земными богами, огни были чужды и враждебны созданиям морей и ему в том числе. Архонт Вихрей был тем, кто научил свой народ не бояться огня и научил им пользоваться на суше. В отличии от других выходцев из воды, Осиала, скорее, привлекал огонь, танцующие языки пламени очаровывали его, особенно отражающиеся в воде, и порой бог мог сидеть часами, глядя в постепенно затухающий огонь и думая о чём-то отдалённом или не думая ни о чём вовсе. Эта особенность казалась забавной для большинства участников ассамблеи Гуйли, лишь Рекс Ляпис разделял взгляды Осиала и нередко присоединялся к нему, чтобы понаблюдать за разведённым у берега костром в тишине, разделяя ценные мгновения наедине. Когда Архонт Пыли подарила людям фейерверки для подачи сигналов на расстоянии, морской бог не мог не заинтересоваться огненными вспышками высоко в небе, и хотя первые устройства были далеки от идеала как по размеру, так и по красоте, Осиал всё же попросил сделать несколько фейерверков для себя. В тёмные безлунные ночи, когда удавалось хоть ненадолго оторвать вечно занятого Гео Архонта от своих дел, бог вихрей запускал на территории своего земного храма маленькие тусклые огоньки, которые едва освещали небо. Именно эти моменты, разделяемые со своим лучшим из врагов, были столь сладкими, что даже после длительного заточения и потери памяти мерцали ярче огненных звёзд посреди ночного неба. Осиал не помнит, когда именно фейерверки из средства предупреждения превратились в важную часть любого праздника, приобретая десятки и сотни новых цветов, размеров, видов, лишь помнит искреннюю радость в глазах Гуйчжун — кому, как не гениальному стратегу и инженеру гордиться смертными, которые смогли сами модифицировать её изобретения, да ещё и использовать в мирных целях. Архонт Вихрей полностью разделял её восторг и, вопреки своей нелюбви к обществу смертных жителей суши, полюбил все праздники, на которых запускали фейерверки и зачастую гулял там в облике простого смертного вместе с другими богами ассамблеи, в частности, с Мораксом. Властелин Камня всегда был рад составить компанию Повелителю Вихря, особенно когда тот запускал фейерверки в храме на архипелаге Гуюнь, стараясь найти самые яркие и большие, освещавшие всё ночное небо. Нежные и осторожные поцелуи под залпы мириад огней стали тоже своего рода привычкой, долгожданной, редкой, но оттого такой приятной и сладкой. В такие моменты Осиал хотел сорваться, схватиться за закрученные драконьи рога (в месте, где не место смертным, божества не скрывали свои божественные черты), притягивая Моракса ближе, кусать тонкие губы до крови, набрасываться, не подавляя свою дикую сущность царя и бога морских тварей, сдирать все слои шёлковых одежд, царапая мраморную чёрную кожу с золотистыми переливами. Но стоило посмотреть в глубокие золотистые глазах, в которых отражался сам Архонт Вихрей на фоне взмывающего в небо фейерверка, и все звериные желания вмиг растворялись, заменяясь томной нежностью, исходящей от Гео Архонта. В такие мгновения они не заходили дальше поцелуев, но именно эти жесты внимания дарили столько незабываемого тепла, греющего сотни и даже тысячи лет. Осиал просыпается посреди ночи. Беспробудный сон тянулся долго, возможно, годы, десятилетия или даже больше, но время в заточении останавливается, и потому Архонта Вихрей это не тревожит. Каменные обломки копий Рекс Ляписа по-прежнему незыблемо окружают архипелаг, как и нефритовый барьер заточения. Лишь мерцающие звезды над головой могут дать хоть какую-то информацию, но, на своё несчастье, Повелитель Вихря так и не научился их читать, а потому лишь уныло осмотрелся, убедившись, что пейзаж не изменился, и собирался вернуться к своему сну длиной в бесконечность, но что-то его сдерживает. Затёкшие конечности смертной формы, в которой он был заточён, доставляют дискомфорт, и потому Осиал решается пройтись по архипелагу и немного размяться. Ноги противно ноют после долгого сна, но бог всё равно идёт сквозь остров, остатки некогда величественного храма, пока не выходит к противоположному берегу, поднимая взгляд на опоры барьера. Его силы были всё ещё при нём, и при большом желании он мог бы и вовсе разрушить барьер Моракса, но... он не мог. Осиал вытягивает руку, формируя родное гуань дао, и тут же опускает, позволяя водному оружию стечь в песок. Боль в конечностях окончательно прошла, и на этом вполне можно было возвращаться ко сну, но краем уха Архонт Вихрей слышит вдали взрывы. Он поворачивается на звуки в сторону гавани Ли Юэ и застывает в немом восхищении — над гладью воды в тёмном небе сияют праздничные фейерверки всех цветов и видов, озаряя город. В отблесках огней видны праздничные декорации, фонари и флажки, и на несколько мгновений, пока горят фейерверки, Повелитель Вихрей искренне очарован открывшейся картиной. Но стоит городу вновь погрузиться в темноту, и Осиал ощущает пронзительную пустоту. Впервые он ощущает себя так... одиноко?... Подобные человеческие эмоции обыкновенно не были ему свойственны, но сейчас это чувство ледяного одиночества пронзало насквозь не хуже каменного копья. Он отходит от берега и садится на землю, ощущая спиной прохладный камень. Медленно одиночество перетекало в тоску по прошлой жизни — до порчи, до второго заточения, когда он мог позволить себе пройтись по шумной гавани в личине смертного. Осиал закрывает глаза и неслышно выдыхает. Эти мысли вряд ли приведут к чему-то хорошему, и потому погрузиться в сон было неплохой идеей. Напоследок Архонт Вихрей потягивается и смотрит на гавань. Он уже собирается по привычке лечь ближе к воде и уснуть, как замечает краем глазом неожиданное движение в темноте. Это не может не напрячь Повелителя Вихрей — здесь, в каменном лесу, где заточён древний бог, не место ни смертным, ни богам, ни любой другой живой душе. Осиал хмурится и поднимается, повернув голову в сторону движения, торопливо призывая излюбленное оружие. Движение совсем скоро повторяется у опоры барьера, окружавшего архипелаг, и бог уже собирается атаковать, как в тусклом мерцании нефритового барьера он видит отчётливый силуэт, до боли в сердце знакомый из последнего путешествия по землям Гео Архонта. Не доверяя своему взгляду, Архонт Вихрей медленно опускает руку с гуань дао и всматривается, и тогда силуэт, пересекая барьер, на мгновение оказывается в его свечении. Сомнений быть не может — Рекс Ляпис так и не изменил свою смертную форму даже после столь продолжительного времени. Золотистые глаза из темноты смотрят на Осиала в упор, и тот окончательно растворяет своё оружие, расслабив ладонь. Некоторое время два архонта стоят в тишине, не решаясь ничего сказать, пока Повелитель Вихрей, наконец, не говорит, впервые за множество десятилетий или даже больше.       — Что ты здесь делаешь, Моракс? Собственный голос звучит неестественно, и Осиал немного хмурится. Он почти забыл, каково это — беседовать с кем-то. В первое время заточения он разговаривал сам с собой, но это быстро надоело, и потому он перестал разговаривать. Речь он не позабыл, но вот сама способность говорить несколько хромала.       — Пришёл навестить тебя, — отвечает Чжун Ли абсолютно искренне.       — Неужели... сомневаешься в своём решении? — на лице Архонта Вихрей играет слабая улыбка и тут же угасает.       — Другого выбора нет, и тебе это отлично известно, как никому другому, Осиал. И хотя голос звучит спокойно и даже сухо, где-то в глубине солнечных глаз Повелитель Вихрей видит — он не хотел такого исхода, если был бы другой путь.       — Так зачем ты здесь? Я не ждал гостей в столь позднее время, — сарказм Осиалу даётся тяжело, и Моракс подходит ближе, сжимая что-то в руках. Когда божество оказывается совсем близко, он показывает две небольшие рельефные трубы, украшенные золотым орнаментом.       — Я хотел бы запустить фейерверки с тобой здесь, как... до войны. Глаза Осиала расширяются в изумлении на мгновение, а затем на лице — впервые за долгое время — появляется яркая улыбка.       — Так вот, значит, как сильно изменились пусковые устройства с тех времён! Мой храм, конечно, почти разрушен, но наверху ещё есть подходящая площадка для фейерверков, так что пойдём. На энтузиазм Архонта Вихрей Рекс Ляпис лишь улыбается своей мягкой улыбкой, предназначенной лишь ему, и спешит вслед за внезапно порезвевшим богом на полуразрушенный балкон бывшего храма, мельком оглядывая окрестности, которые, впрочем, не особо изменились. Когда они поднялись, Моракс неспешно ставит пусковое устройство и поджигает. Спустя несколько секунд в воздух с оглушительным свистом взмывают мириады ярких искр, расцветающих огненным цветком в ночном небе, и Осиал застывает в восхищении. Чжун Ли поворачивается и видит в глубоких синих глазах отражение сотни цветных огоньков, медленно тающих в воздухе.       — Нравится?       — Весьма приятный сюрприз с твоей стороны. Спасибо, Моракс.       — Подожди, это не все фейерверки. На этих словах он протягивает вторую пусковую трубу Повелителю Вихрей, приглашая запустить его фейерверки, и тот не упускает столь заманчивого предложения. Он ставит устройство рядом с первым, поджигает и отходит, прежде чем воздух освещает новый фейерверк, ещё ярче и красочнее первого. Только вот до конца насладиться этим зрелищем ему не дают — к полному удивлению Осиала, Моракс кладёт ладонь в чёрной перчатке на его щёку, поворачивая к себе лицом, и целует. Целует мягко и нежно, совсем как тысячелетия назад, пока в глазах Осиала отражаются фейерверки и самый дорогой бог, как и тогда. Сначала Архонт Вихрей не смеет верить своему счастью, широко распахнутыми глазам глядя на Гео Архонта, но когда тот поднимает взгляд, искрящийся лучами тёплого золота, он не сдерживается, притягивая своего драгоценного бога за талию и целуя в ответ столь же чувственно, ощущая, как Моракс улыбается сквозь поцелуй. Они целуют друг друга, пока последние огоньки фейерверка не растворяются в ночном небе, и лишь тогда Чжун Ли отрывается, мягко касаясь лбом чужого лба — только для того, чтобы перезарядить свою пусковую трубу и вновь поджечь. Осиал тепло улыбается и слегка приобнимает Моракса за плечи, искренне наслаждаясь фейерверком в компании своего лучшего врага. Когда все заряды заканчиваются, Повелитель Вихрей возвращает устройство с некоторым сожалением, будто не желая расставаться со столь тёплым мгновением.       — Ты ведь больше не придёшь? — спрашивает больше для подтверждения, провожая Рекс Ляписа до барьера.       — Я не могу ничего обещать, увы. Но... — обыкновенно уверенный голос, на удивление, сбивается и затихает, — ...я бы хотел ещё повторить подобное при возможности.       — Тогда буду ждать тебя здесь столько, сколько потребуется, даже если прождать придётся целую вечность.