Надежда над пропастью

Лес замер, когда копыта величественного королевского оленя ступили на прогулочную тропу. Секунды почтительности промчались незаметно и уступили место ликованию природы, приветствующей своего хранителя, близкого доброго друга. Трандуил взирал на свои владения, и в его душе укреплялось то умиротворение, о котором эльфийский король успел забыть, переживая смутные времена и долгую отлучку единственного сына из дома. - Идем же, - молвил Трандуил, не оборачиваясь на всадника, до этого следовавшего за ним к тропе, и лошадь, фыркнув, шагом двинулась за грациозно вышагивающим оленем. Шорох листвы и отдаленные трели птиц как никогда внушали спокойствие, и поначалу двум эльфам хотелось насладиться чудесными звуками леса. Постепенно молчание становилось все тяжелее, и, когда оно достигло пика напряженности, короткий возглас всадника наконец нарушил тишину. - Отец, - окликнул эльфийского короля Леголас, но не удостоился взгляда Трандуила даже тогда, когда почти поравнялся с ним (рога королевского оленя ветвились и были так огромны, что не позволяли лошади идти вровень с ним - незаметная деталь, но маленькая досада для Леголаса). - Что беспокоит тебя? Леголас знал, что спровоцировал нежелательный вопрос сам. Знал также, что именно за этим отправился с отцом на прогулку, именно этот разговор должен состояться между ними. Тайну печальных глаз эльфийского принца не мог разгадать никто, долго ли пришлось ждать, чтобы о его тоске стало известно королю? Однако вопрос вопреки всему застал Леголаса врасплох. Кроны деревьев призывно шумели, и их гул нарастал, будто весь лес вместе с королем не могли больше ждать ответа, требовали его немедленно. - Я не знаю, отец... - наконец слабо выдохнул Леголас, понурив голову и похлопывая своего коня по шее, чтобы тот перестал фырчать, не принимал на себя беспокойство наездника. - Никому, кроме тебя самого, не могут быть известны терзания твоей души, - ответил Трандуил после недолгого молчания, будто медленно расставляя сети, в которые Леголас рано или поздно попадется и вынужден будет признаться в том, что изнутри съедает его вот уже несколько недель после великой битвы. Сыну Трандуила казалось, что сначала он должен откровенно признаться в этом себе самому. - Корабли идут за Океан. Ты покинешь эти земли? Эти слова отозвались в груди эльфа глухой болью. - Не сейчас. - Что удерживает тебя? - Трандуил слегка сжал поводья, развернул оленя и остановился. Его светлые глаза заглядывали в душу Леголасу через зеркало таких же пронзительных глаз. - Я полагаю, вовсе не моя воля. - Каково мое призвание, отец? Лес шумел, волновался, птицы мигом вспорхнули с ветвей и улетели прочь. Вопрос прозвучал то ли дерзко, то ли внезапно - все изменилось. Спокойствие сорвалось с деревьев вместе с десятками листьев и испуганными птицами. - Ты в праве определить его сам, сын. - А что если я принял решение, но судьба его отклонила? Трандуил замер, и ничто не выдавало его истинных чувств. А в душу Леголаса в который раз закралось сомнение - отец ли перед ним, может ли он сопереживать? И его движения, и сдержанные жесты - все казалось надменным, а взгляд, которым эльфийский король одарил своего сына, подавлял решительность, потому что никто никогда не смог бы принять вызов этих глаз. Так думал Леголас, отводя взор от отца, прислушиваясь к шуршанию листьев, чтобы придти в себя после словесного поединка, в котором он принял поражение. Гармония вернулась в лес, но, кажется, навсегда покинула душу эльфийского принца. Трандуил же провел тонкими пальцами по оленьей шее и последовал обратно по той же тропе. - Тебе следует меньше общаться с гномами. Но только после того, как мы побываем на совете в Ривенделле. Путь в скрытое убежище эльфов, что к западу от Лихолесья, долог, а сияющее прежде лицо короля Трандуила с приближением к городу становится все мрачнее. Ни Леголас, ни, тем более, сопровождающие их эльфы не решаются выведать у короля причину подобной тревоги. Леголасу думается, что гармония не была бы лишней и в душе его отца, но сказать об этом тоже не смеет. Только фраза, которую Трандуил обронил перед отъездом, обратив взор на запад, подсказывает, что визит в Ривенделл будет не так просто пережит не только Леголасом, но и Трандуилом. Вернувшись с прогулки и позвав Леголаса в свои покои, король эльфов Лихолесья протянул ему небольшой свиток - весть о собрании в Ривенделле, привычном безопасном месте. - Путь не близок, мы выезжаем завтра же, - неожиданно мягко молвил Трандуил, и Леголас заметил в словах грусть, подтвердившуюся тем, что король добавил затем, - Как бы мне ни хотелось оттянуть встречу с одним давним знакомым. Теперь, когда они были почти у Ривенделла, Леголас был готов присматриваться к каждому в городе, чтобы понять - кто оставил его отцу печальные воспоминания. Они въехали в Ривенделл, следуя мимо стражи, и приветствием им стал гостеприимный жест Элронда, а к тому же легкий кивок и хитрый взгляд, который Леголасу приходилось видеть раньше из-под широкополой шляпы, - рядом с эльфийским правителем стоял Гэндальф Белый. На каменных ступенях позади Элронда появилась Арвен, его дочь, взирая на гостей прекрасными темно-синими глазами. По ее было блеснувшей радости и мгновенному легкому разочарованию можно было понять, что Арвен ждала вовсе не тех прибывших. Она знала, кто явился в Ривенделл, но была ли это только что та загадочная надежда, что присуща больше людям? Если бы Леголас мог побледнеть сильнее обычного, его кожа непременно сделалась бы цвета муки, из которой готовят эльфийский хлеб. Но принц только учтиво склонил голову, и Арвен в ответ повторила уважительный жест. "Арвен ждет его," - укол в эльфийское сердце, - "а он спешит к ней". - Приветствую тебя, Трандуил, правитель Северного Лихолесья, - произнес Элронд, - и твоих спутников. Мы ждали вас с нетерпением. Трандуил лишь изящно повел рукой и кивнул. Оба правителя не отрывали взгляда друг от друга, будто встретившись впервые, но о многом узнав до этой встречи. Элронд, поборов себя первым, взглянул на Леголаса, и только его эльфийская сдержанность помогла не выпустить возглас удивления. Теперь он точно знал, что был прав - всякий раз, когда Элронд ранее смотрел на эльфа, он видел в нем его отца. Те же сияющие глаза, светлые волосы, спадающие на плечи, та же сила духа, что чувствуется издалека. Леголас спрыгнул с лошади, преданный своим совсем не радужным мыслям, и не замечал того бессловесного диалога, что проходил сейчас между его отцом и Элрондом, которые вновь сцепились взглядами и уже не хотели сдаваться, пока не выведают друг у друга тайны, что мучили обоих многие столетия. - Что же... - кашлянул Гэндальф и слегка ударил посохом по земле. Элронд, словно очнувшись ото сна, вышел из оцепенения и красивым дружелюбным жестом пригласил эльфов на трапезную веранду. Трандуил нехотя спустился с благородного животного и принял приглашение. Все они, а также Гэндальф, поднялись по каменным ступеням наверх, под шум водопадов и тонкие звуки эльфийских инструментов. Эльфы радушно приветствовали своих братьев из Лихолесья, лилась спокойная музыка, для важных гостей готова была площадка для отдыха на свежем воздухе. Но прибывшим такой отдых претил. Трандуил не мог уклонить взора от покачивающихся полов одежды Элронда, который вел его в места до боли знакомые, а Леголас тем же взглядом одаривал легкий стан Арвен - избранницы того, о ком ноет душа эльфа. Трандуил, оказавшись на веранде, безразлично озираясь по сторонам и не в силах оценить красоты ривенделлской природы, отказался даже от краткого разговора до собрания. Он больше не смотрел на Элронда, с наслаждением чувствуя, что это волнует правителя Ривенделла. Элронд безрезультатно пытался вновь поймать взгляд Транадуила и с грустной улыбкой согласился, что королю и его сыну нужен отдых в уединении. Эльфы проводили гостей дальше, в гостевые покои, а Элронд прятал глаза, прикрыв их ладонью и обреченно качал головой, не скрывая свое отчаяние от мага. - Ему нужно время, друг мой, - Гэндальф понимающе кивнул и, осознав, что его слова даже не были замечены, тяжело вздохнул. Элронд выглядел слишком подавленным, и это было настолько непривычно, что Гэндальф решился на очередное замечание. - Трандуил слишком независим и самолюбив, ты знаешь это лучше других. Он уверен в своей правоте, хоть и не все его решения приводили к миру, даже маленькому миру - это нам также известно. - Возможен ли мир между нами? - наконец спросил Элронд, хоть и сам знал ответ. - Слишком много воды утекло. У нас была вечность, чтобы изменить все. - У вас вечность и впереди, Элронд, такова природа эльфов. - Мне думается, что и вечности не хватит, чтобы укротить его нрав. И сколько бы эпох ни прошло, понимание не упадет на нас с неба, и мы не станем прежними. - Не говори о невозможности того, что зависит и от твоих решений, мой добрый друг. Элронд вдохнул свежий прохладный воздух и осмотрел свои владения с чуть меньшей радостью, чем обычно. - О чем ты толкуешь, Гэндальф. Сейчас куда важнее решения, которые будут приняты на совете. Войны всегда имеют итоги, и кто-то должен определять дальнейшие судьбы наших народов. За этим мы здесь и собрались. За этим и Трандуил посетил нас. Длинные полы эльфийских одежд зашелестели по камню - Элронд удалился, а Гэндальф Белый добродушно и беззвучно усмехнулся ему вслед. "Как же, как же. Важные решения. Ты, Элронд, эльфийский правитель Ривенделла, мудрее многих, кого я знал. И хоть мир настал, в душе твоей смута. Важные решения... Какая чрезвычайная важность! Лишь бы ты поступил так, что тот, кто ближе всех твоему сердцу, подарил свет темным уголкам, оставшимся в твоей душе." Гэндальф еще немного посмеялся себе под нос и остался на веранде, чтобы насладиться звуками арфы, сладко поющей под тонкими пальцами ривенделлской эльфийки. Покои для прибывшего из Лихолесья короля были великолепны и просторны, с каменного балкона, увитого лозой, открывался чудесный вид, радующий глаз. Но Леголас не наслаждался прелестью Ривенделла, он стоял на балконе и предавался воспоминаниям. Это место свело его с тем, за кем теперь Леголас готов следовать вечно. Здесь он, сам того не ведая, нашел друзей, готовых прикрыть его спину. Ривенделл был воплощением всего важного в долгой эльфийской жизни и в то же время местом, где Леголас должен наконец определить свою дальнейшую судьбу - он особенно чувствовал это. Быстрый взгляд эльфийских глаз в сторону моста в Ривенделл - и Леголас изменился в лице, волна грусти сбила даже сильные защитные барьеры души Трандуила. Он видел, как сосредоточенно его сын вглядывался вдаль, как дрожали кончики его пальцев, когда он подходил ближе к невысокому каменному ограждению и клал на него обе руки, сам не ведая того царапал холодный камень и не сводил глаз с путника, что гнал лошадь галопом в эльфийское убежище. Трандуил свел брови у переносицы и, кажется, наконец понял, что является тем черным змеем в груди его единственного сына. Невесомая рука короля мягко, но требовательно легла на плечо Леголаса, разворачивая его к себе. Трандуил был поражен тем, какой силы та мука, что завладела сиянием прекрасных глаз и заволокла их пеленой горя. - Будь осторожен, выбирая путь. Быть может, ты лишаешь себя безопасной дороги. - Безопасной для кого, отец? - глухо отозвался Леголас. Трандуил снисходительно молчал, но даже это молчание излучало невиданную заботу отца о сыне. Леголас стремительно поднял взгляд и понял, что хоть на несколько секунд к нему пришло спокойствие, заменив уже привычные сомнения. Что бы ни случилось, он может рассчитывать на поддержку самого короля Северного Лихолесья, своего почтенного родителя. - Я должен идти, - сказал Леголас уверенно, и Трандуил в некотором замешательстве не сразу отпустил его плечо. - Ты должен или ты снова ступаешь туда, откуда можешь не вернуться, лишь по своему неосторожному желанию? Леголас слегка нахмурился, и в этот момент он был необычайно похож на своего отца. Он вспомнил тайный совет, прошедший здесь, в Ривенделле, и давший рождение Братству Кольца. Тогда в душе Леголаса впервые возник неудержимый порыв следовать за наследником гондорского трона. Он был готов встать на его защиту в любую секунду, будь то лютая битва или неуважительное слово, обращенное к тому, кого эльфы прозвали Дунадан. Леголас, не ведая сомнений, вступил в Братство, принял на себя готовность послужить Средиземью и быть рядом с тем, кем должно гордиться. Это была великая честь - ступать следом за столь отважным человеком. - Это не желание и не должность, отец. Это - мое предназначение, - с этими словами Леголас кинулся прочь из гостевых покоев вниз, чтобы скорее предстать перед Арагорном. Однако Леголас, забывший о печали и опьяненный долгожданным появлением Арагорна, кажется, совсем позабыл также о том, что приезд Гондорского правителя в Ривенделл был так ожидаем не одним эльфом. Леголас видел, как ловко Арагорн, человек, заслуживающий его безграничного восхищения и занимающий все его мысли, спрыгнул с лошади и незамедлительно принял в объятия свою невесту. Арвен смеялась, ее смех ласкал слух, но был новым испытанием для Леголаса, которому чужое счастье вдруг стало оковами. Они были прекрасны - эльфийка, дочь Элронда, и человек, сын Араторна. Они были предназначены друг для друга, пройдя через многие испытания вместе. Леголас шел бок о бок с Арагорном, Арвен же жила в его сердце - и эта близость была теснее, чем что либо, с чем эльфийский принц сталкивался до этого. Леголас, чье сердце вновь невыносимо сжимало тисками, отступил в тень. Солнце садилось, озаряя последними лучами великолепный Ривенделл, и Элронд спускался по ступеням вниз, навстречу влюбленным, чтобы приветствовать в своих владениях Арагорна. Он почти бесшумно проследовал мимо Леголаса и замер на мгновение, но не подал вида, что заметил Лихолесского принца, вжавшегося в холодную стену, с ожесточением кусавшего свои тонкие губы, чтобы совладать с чувствами или хотя бы не издать болезненный стон разочарования. Леголас еще какое-то время наблюдал за оживленной беседой, жадно ловил взглядом движение губ Арагорна и, не выдержав, рванул наверх, став тенью сам. Закат алел, эльф сидел на каменном ограждении трапезной веранды и неторопливо напевал знакомые мелодии. Он не знал более, что зовет его сильнее - Лихолесье ли, земли за Океаном, вечный мир или бренный, тягучие и терпкие, как мед, душевные боли или же столетия в забытье. Леголас понимал, что его доброе сердце готово радоваться за короля Арагорна, но как бы он ни пытался выманить тоску из груди, ничего не выходило. Какое-то время он тихо пел, пока птицы не перестали вторить ему. Что-то спугнуло их, и Леголас в то же мгновение обратил взор на шорох в одной из беседок, что располагалась выше. Эльф спрыгнул на пол веранды и прислушался. Нет, ему не послышалось, да и легкое волнение в воздухе говорило о том, что он не мог ошибаться. Резко бросился Леголас вверх, минуя величественные стены Ривенделлских строений, лестница за лестницей - вверх к тому, что так настойчиво манило его. Третий поворот узкой улочки, и Леголас с размаху врезался не то в камень, не то в оружейный мешок. Таинственная преграда крайне недовольно заворчала и с укором воззрилась на эльфа, потирая ушибленный лоб. - Кого я вижу! - вечернюю тишину прервал возглас и хриплый смех. - Гимли! - нотки радости невольно проскользнули в ранее печальном голосе эльфийского принца. - Да уж, не забыл ты мое имя. Что ж теперь, этим гордиться? Пока я добирался до этого славного места, утомился и едва дошел до постели. Спал, как сто гномов за раз, клянусь! "И храпел, небось, как двести," - подумал Леголас и улыбнулся другу. - Куда ты так несешься, сломя голову? Чуть не сшиб гнома. Леголас вспомнил, что потревожило его, и беспокойно взглянул в сторону беседки. - Если не хочешь потратить всю свою гномью жизнь на сновидения, следуй за мной. Я покажу тебе кое-что получше. - Что? Куда? - запротестовал было Гимли, но Леголас уже продолжал свой путь к источнику незаметного шороха. Они добрались до беседки, Леголас остановился и рукой преградил путь любопытному Гимли, уже рвавшемуся вперед. Смеркалось, но беседка была освещена неземным сиянием, и у Леголаса захватило дух, а Гимли и вовсе онемел, застыл, как изваяние, и даже не моргал, боясь, что видение исчезнет. - Галадриэль... Леголас приложил руку к груди в жесте почтения, а пораженный Гимли, сам не ведая, что делает, преклонил колено. Эльфийская правительница с нежностью взирала на старых знакомых. - Я думал, что не увижу тебя снова, Галадриэль, владычица Лориэна, - еле слышно молвил эльф. - Звезды позаботились о нашей встрече. - Вот ведь правда! - выдохнул Гимли, с неподдельным восхищением глядя на златокудрую деву. Галадриэль подарила очарованному гному улыбку и медленно перевела проницательный взгляд на Леголаса. Она приблизилась даже, проникая взором в глубины души эльфа. - Твое сердце также неспокойно, как штормовое море, Леголас, сын Трандуила. Эльф склонил голову, готовый принять любое слово Галадриэль, произнесенное сейчас на эльфийском языке, за истину. И она продолжала. - Печать грусти на челе... Это твое великое поражение, - она говорила ровно, ее глубокий голос врывался в сознание, но не давил, а с легкостью, присущей эльфийской правительнице, убеждал. Леголас потупил взгляд и не решался дать ответ этим правдивым речам. Галадриэль не может ошибаться. Он - раб своих желаний, узник, проигравший в еще не начавшемся сражении за свою судьбу, и теперь заточенный в тюрьме мрачных мыслей своего разума. Гимли не понимал ни слова, он совсем осел на каменные плиты беседки и что-то шептал себе под нос, кинувшись во власть чар Галадриэль. Эльфийская правительница протянула руку и провела сияющими пальцами по светлым волосам Леголаса. Он был раздавлен, кажется, даже готов броситься к ней на грудь и плакать, как ребенок, будь он не эльфийским принцем, а обычным человеком. -Любовь сильна, Леголас. Она толкает нас на немыслимые подвиги. Сбежишь от нее - останется в душе брешь. Дашь ей заполнить свое сердце - она вознаградит тебя. Любовь - это сокровище, милый Леголас, а не проклятие. Эльф вдруг распахнул глаза и с большим рвением, чем прежде, внимал ее словам. Галадриэль, будто бы шепча волшебные заклинания, помогала родиться в душе Леголаса тому, что ранее он отрицал как чувство, не присущее эльфийскому роду. Это чувство он не знал ранее, но человек называл это великое благо надеждой. Гимли, словно зачарованный, любовался Галадриэль, пока она не покинула беседку, но и после ее ухода прекрасный образ отражался в глазах гнома. Когда Леголас оправился от еще не укрепившихся изменений в своей душе, Гимли был готов пасть тут же без чувств, но эльф подхватил его и, по-дружески похлопывая по спине, посоветовал снова отправиться спать. Уже совсем стемнело. Провожая гнома до его гостевых покоев, Леголас слышал монотонное бормотание: "Ничто никогда больше не назову прекрасным" и "Я знал, что найду ее". А тем временем Трандуил шагнул в темноту ночи. Перед советом время протекало для него беспокойно, но не потому, что переговоры народов когда-либо были волнительны - они не станут тяжелым испытанием и сейчас. Трандуил не мог забыть отрешенного вида своего сына, как не мог забыть и ближайшее соседство Элронда, который сейчас, вестимо... - Трандуил. Эльфийский король не успел пройти и несколько шагов в сторону одной из арок, как голос Элронда достиг его ушей и заставил остановиться. Трандуил не спешил оглядываться и расправлял рукава эльфийского одеяния, ожидая, что Элронд уйдет, убежденный в ненадобности ночной беседы. Но владыка Ривенделла думал о необходимости их разговора иначе. Он вскоре возник перед Трандуилом, и тот невольно поднял взгляд. В слабом свете маленьких фонариков была видна сосредоточенность, застывшая на лице Элронда, а также неглубокие морщины, которые прорезали лоб, и почему-то Трандуила это поразило, но он, как и всегда, не подал вида. - Ты искал меня? - спросил Элронд, и этот простой вопрос показался Лихолесскому правителю оскорблением. Он надменно поджал губы и спрятал кисти рук под рукава серебристой одежды. - Не вижу в этом необходимости до собрания. Они еще немного помолчали. - Твой сын чем-то опечален. Мне горестно видеть грусть в его глазах. - Как и мне, - шепнул Трандуил и сверх всякого ожидания испытал яркую потребность говорить с Элрондом о том, что волнует его. - Дело не в твоих воспитательных беседах, я полагаю? - спросил Элронд и чуть иронически приподнял бровь. - Я желаю сыну только лучшего! - твердо произнес Трандуил, и его стальной тон заставил Ривенделлского правителя слегка кивнуть, неохотно признавая неосмотрительность в своих словах. - Как и я - своей дочери. А она, тем временем, хочет связать себя узами брака со смертным. - Случается так, что эльфов притягивает нечто человеческое. Элронд, полуэльф, знал, что неспроста были сказаны эти слова. Его сердце было неловко задето Лихолесским владыкой. - Я не мог видеть тебя так долго... - И к лучшему, Элронд, - бессердечно заметил Трандуил, однако, продолжив говорить. - Через что нам пришлось пройти, ты ведь помнишь? И беспечные глупости юности, и бесконечная череда ужасных сражений - все мы пережили и врозь, и бок о бок. А теперь нет больше нужды ворошить прошлое. Опыт делает нас сильнее, не так ли? - И ломает нас, обрывая наши крылья так, что мы уже не можем взлететь. - Все в прошлом, - резко сказал Трандуил, заставив Элронда содрогнуться от силы слов. Сейчас, когда напротив стоял совсем чужой, невозмутимый эльфийский король, Элронду, как никогда прежде, хотелось вновь увидеть улыбку на устах Трандуила. - Я слышу речи великого Лихолесского владыки, - с грустью сказал Элронд, - А желаю, чтобы Трандуил обмолвился со мной хоть словом. Элронда захлестнуло холодное пламя голубых глаз. Как бы ни было тяжело пробираться туда, куда давно закрыт путь, владыка Ривенделла готов был даже стерпеть уколы ледяных слов. Но теперь король Лихолесских эльфов молчал, пытаясь силой духа победить то, что заперто в тесной темнице гордыни и норовит сбежать. Кажется, что вся его жизнь стала обманом очень давно, каждое слово, что срывалось с губ, - лживое, чуждое. Как сложно, оказывается, признаться себе самому - все в нем тянулось к правителю Ривенделла, рвалось наружу при одном только взгляде на Элронда. Трандуилу казалось, что ветер толкает его в спину сейчас, как и очень давно, в те дни, когда два эльфа впервые узнали друг друга. В то время холодок пробегал по спине еще не умудренного годами эльфа, еще совсем не лихолесского короля. Однако уже тогда Трандуил знал, что всегда, каждый раз, когда он будет сомневаться - сделать ли шаг навстречу Элронду, или сохранять тщеславие и величие эльфа королевских кровей, слабые порывы ветра, обволакивающие и подталкивающие к цели, примут решение за него. И каждый раз Трандуил сокращал это расстояние. В давние времена он мог позволить себе протянуть руки к Элронду, ласково кивнуть головой, лишь бы не видел никто. Ведь потом, прогуливаясь с Элрондом по загадочному лесу, можно было легким, но сильным движением сжать локоть, придвинуться ближе, касаться больше, когда пустынность лесных троп к этому благосклонна. Им тогда можно было все: незаметно укрываться от чужих глаз у редких озер, под кронами многовековых деревьев, ласкать, упиваться друг другом, проводить часы, смотря друг другу в глаза, наслаждаясь встречами после долгих, порой многолетних разлук, когда можно было являться лишь вечерними видениями. Все можно было до тех пор, пока Элронд через долгие годы, прошедшие с их последней встречи, не предстал уже перед королем Северного Лихолесья рука об руку с Келебриан - правитель Ривенделла с супругой. И хоть многое изменилось, желание всем своим существом кинуться навстречу вместе с ветром никуда не пропадало. "И никуда мне от него не деться" - печалью мелькнуло в мыслях Трандуила, и он снова сделал проклятый шаг навстречу, чуть менее уверенный, истосковавшись по такому простому, незамысловатому жесту, но в неподдельном страхе перед своими желаниями. Трандуилу казалось, что он стоит на обрыве и делает шаг в пропасть, что сейчас же он должен окунуться в пучину разочарования. Ему дано было решить - остаться над пропастью и всматриваться в бездну или же камнем броситься в нее. Выбрав последнее, лихолесский владыка не прогадал, ведь ему не суждено было разбиться о равнодушие. Нет, Элронд не таков. Как и прежде, заботливые руки Элронда приняли его в свои объятия, притянули жестом, достойным не прославленного эльфа, правителя Ривенделла, а того, кто, открыв однажды великое счастье, не отступит никогда. У каждого есть занятие, которое отвлекает от любых невзгод, помогает вернуться из самой густой темноты и вновь обрести себя, хоть ненадолго прояснить мысли. Таким делом была для Леголаса стрельба из его эльфийского лука, дарованного некогда самой владычицей Галадриэль. Когда из-за ночных облаков показалась луна, эльф решил покинуть пределы убежища Элронда, совершить небольшую прогулку в лес, чтобы выпустить в цель несколько стрел. Он зашел в свои покои и вовсе не удивился, не застав на месте отца. Леголас знал, что эта ночь для всех была неспокойной. Что же до него самого, то эльф закинул на плечо колчан, к поясу прикрепил ремнем небольшую походную сумку, бережно взял лук и поспешил к мосту мимо чудесных водопадов Ривенделла. В голове все еще нежным звоном пребывали слова Галадриэль. Леголас знал теперь, что смелость поможет ему, что бы ни говорил отец, какой бы путь эльфийский принц ни избрал. "И вот первое испытание, которое тебе придется выдержать, раз ты не считаешь себя трусом." На ступенях, ведущих к мосту, его поджидала Арвен. Эльф сильнее сжал лук и прошел мимо, но дочь Элронда тихо прошептала вслед: "Отпусти его, Леголас". -А ты бы смогла? - громко спросил эльф, задержавшись всего на мгновение, и, не оглядываясь, побежал в лес. В лесу он наконец остался наедине с самим собой, зная, что никто из прибывших на собрание не потревожит его ни шумом, ни просто своим присутствием. Леголас обычно осторожно шагал мимо деревьев и чувствовал себя, как рыба в воде, - принц из Лихолессья, друживший с лесом крепче, чем с эльфами. Но сейчас его раненное сердце было снова потревожено, и он бежал, не тронутый ни единой веточкой, ни единым листом, не запнувшись ни за один корень. Лес сам прокладывал ему путь, деревья будто отшатывались в испуге, не понимая, отчего в мирное время такая спешка. Ноги утопали во мху, и первая стрела вонзилась в древесную кору. Леголас стоял посреди потревоженного леса и сам не ведал, зачем он покалечил многовековой дуб, зачем он все время бежит куда-то так стремительно. Убегает ли он или ищет что-то? Леголас опустил голову, сжал кулаки и тут же выхватил еще одну стрелу из колчана, целясь в дряблый пень в самой дали, который остался бы незамеченным для человеческого глаза. Пальцы уверенно держали лук, тетива натянулась, а сзади послышался треск веток под ногами. Леголас повернулся, и стрела ушла глубоко в землю в жалком сантиметре от тяжелого сапога. Арагорн смотрел на эльфа с легким укором. - Ты только что чуть не отнял у меня жизнь, хотя так трепетно оберегал ее совсем недавно, Леголас. - Я знаю, что это было не напрасно, - ответил эльф и отвел взгляд. Арагорн кивнул, легко усмехнувшись, и подошел ближе. - А ты уверен? - Нет, - холодно и жестоко сказал Леголас, хорошо различив в темноте, как странно блеснули глаза Гондорского наследника. Спущенная тетива внутри эльфийского сердца мгновенно распрямилась, не выдержав более. - Мне жаль, что я хороший стрелок. Жаль, что рука не сорвалась, и наконечник стрелы не пронзил твое сердце, Арагорн, сын Араторна! Воздух между ними дрожал, их взоры искрились, и напряжение могло тот час же отбросить их друг от друга или же столкнуть, но Арагорн взял себя в руки. Он только шумно вздохнул, и вместе с этим зашуршали кроны деревьев. - Твои слова бьют сейчас больнее стрел, мой друг, - сказал Арагорн после некоторого молчания. - Друг ли? - саркастично поинтересовался Леголас, объятый непонятным негодованием и желанием излить наконец все то, что месяцами (такая малость для эльфа, но и этого хватило сполна) копилось в вечной душе. - Ты называешь эльфийского принца другом, даже не ведая, какие мысли таятся в его голове! - выкрикнул Леголас, дрожа от позорно переполнявших его эмоций, утратив всю выдержку, перенятую от отца. - Мне не нужно знать твои мысли, чтобы считать тебя преданным, Леголас. Ты был рядом всегда, когда я нуждался в тебе. Ты подставлял плечо, когда мне нужна была опора, ты протягивал руку, когда мне нужно было выбраться. Ты, Леголас, мой верный друг, был со мной в моменты моего отчаяния. - Ах, ты знаешь, что я предан тебе... А знаешь ли ты, какая мука - эта преданность? Как хочу я истребить в себе все, что заставляет желать тебя, Арагорн! Последние слова - отчаянный выкрик - эхом раздались в ночном лесу, пронеслись между деревьями и, еще какое-то время дребезжа, утонули в лесной чаще. Арагорн, распаленный разговорами, не ведал, что сказать. Он смотрел на эльфа, уничтоженного и лишившегося спокойствия, присущего его народу. Арагорну вдруг захотелось сказать, что он, возможно, и знает все, все может понять, но он осекся, так и не сказав ни слова. Ветер блуждал в кронах деревьев, с каждым его дуновением что-то в душе Леголаса сворачивалось от ужаса только что произнесенных им самим речей и тут же погибало. Признание далось ему легко, чего эльф никак не мог сказать о его последствиях. Арагорн смотрел теперь спокойно, приняв все, но его молчание было губительно. Сбежишь от нее - останется в душе брешь. -Мне суждено умереть раньше, чем ты, бессмертный принц, падешь в бою. - ровный голос Дунадана коснулся ушей Леголаса. - Мирные времена не длятся долго - мы оба знаем это. Но я покину тебя раньше, а время бежит слишком быстро. Ты не заметишь, Леголас! Ты не заметишь, как я уйду. Так дай мне уйти сейчас! Дашь ей заполнить свое сердце - она вознаградит тебя. Лунный свет прокрался сквозь листву и осветил беспокойное лицо Арагорна, не дав обмануть мнимым спокойствием. - Думаешь, если уйдешь, я не буду выкрикивать твое имя, надеясь, что ты ответишь мне? - Зачем? - спросил Арагорн на языке эльфов, и Леголас ответил ему незамедлительно. - Потому что это моя судьба. Тяжелые сапоги будущего короля грубо ступают по земле, и тут же Леголас чувствует, как тверда древесная кора, к которой он насильственно прижат спиной. Сильные человеческие руки сжимают его, лишают возможности дышать, а тонкие губы встречают жар чужого дыхания. Этот поцелуй - сухой и жесткий, призванный доказать эльфу, что все это - ошибка. Но Леголас не вырывается, а лишь тает в крепких руках и в ответ дарит поцелуй, пронизанный такой неимоверной преданностью, настолько чувственный и покорный, что у Арагорна тяжелеют веки, бесконечно кружится голова и колени предательски подкашиваются, чего никогда ранее не бывало с ним ни в одном самом страшном бою. Но победу Арагорн не намерен уступать сейчас, хоть весь его разум и окутан дурманом, хоть он и уверен, что ни секунды сейчас не обошлось без эльфийских чар. Арагорн встряхивает эльфа еще раз, сжимает пряди его волос, которые волшебным образом струятся между его пальцами, тонкие и сияющие при свете луны. Сильный рывок заставляет Леголаса чуть запрокинуть голову назад, и это движение такое стремительное, что Арагорн боится, боится без притворства, что сделает больно этому хрупкому сказочному принцу, поэтому не смеет прервать поцелуй и передает через него все то, что должно было стать словами. Тонкие губы Леголаса, истерзанные и припухшие, слишком податливы, аромат его бледной кожи слишком хорош, тело слишком гибкое, чтобы не воспользоваться этим. И вот внезапная мысль о пользовании отрезвляет Арагорна. Он осознает, что наделал, как глупо поддался порыву, и вот уже готов отстраниться, принести свои извинения. Он даже не прижимается больше губами к красивым уголками губ эльфа, только не может разжать пальцы, под горячими прикосновениями которых тело Леголаса так славно и необычно ожило. Голубые глаза более не выпускают из своего плена. -Ты околдовал меня, - слабо шепчет Арагорн, и если бы услышал его кто-то другой, то подумал бы, что он мертвецки пьян. -Я не маг, мой король, - мягко произносит Леголас и касается прохладными пальцами щеки, по-прежнему заросшей щетиной, какую приобретают в длительных походах. Взгляд Леголаса так же нежен, как и его слова, как и каждое прикосновение, но Арагорн жестоко отталкивает ласкающую ладонь и отшатывается, будто невидимая сила толкает его прочь. -Твой король - не я, Леголас, - решительно говорит Арагорн и, убеждая себя сам в сказанном, качает головой. -Ты - король в моем сердце. Имеет ли значение любой другой правитель, раз я однажды узнал тебя? И Арагорну нечего ответить на эти слова. Он собирается уйти, вздыхает, медлит и не находит в себе силы повернуться спиной к тому, для кого он значит больше, чем освободитель Средиземья. -Нам пора возвращаться... - обреченно говорит Арагорн. Он до сих пор чувствует прохладу, которую оставило прикосновение эльфийских пальцев, и понимает, что хочет бежать, но не может. Легкий ветер толкает его в спину навстречу Леголасу. - Но перед этим ты не откажешь мне в небольшой прогулке? "Я последую за тобой куда угодно, умирая на каждом шагу и возрождаясь вновь, если ты будешь звать меня или просто подаришь мне взгляд." И Леголас отвечает: -Не могу отказать. Они осторожно шагают по ковру из мха и редких опавших листьев, храня дорогое молчание. Арагорн ругает себя за то, что не спас своего дорого друга, не оттолкнул, а напротив привлек к себе, как это было уже десятки раз в минувшие темные времена. Он на секунду закрывает глаза, память его подкидывает в мысли страстные выдохи Леголаса, и Арагорн понимает, что натворил. Он не простит себе, что своей волей только что привязал к себе того, чье место не рядом с ним. И он делает еще одну попытку, наверняка последнюю. - Корабли... - Хруст веток не дает ему сказать. Арагорн, пытаясь избавиться от видений, прочищает горло и начинает снова. - Корабли уходят, Леголас. Ты найдешь за Океаном больше, чем можешь получить здесь. Леголас останавливается, а Арагорн не может отказать себе в еще одном взгляде на прекрасного эльфа. Его глаза встречаются с небесной синевой, которая мерцает даже в темноте и притягивает так, что кругом идет голова. Леголас улыбается. - Над пропастью, мой король, обитает надежда. Элронд, накинув легкую одежду, расшитую тонкими изящными узорами, подставил лицо легкому ветру и, погрузившись в свои мысли, отчего-то явно чувствовал запах моря. - Ты уплываешь, - Трандуил не спрашивал, а утверждал, и Элронд в отчаянии и злости на себя самого сжал кулаки, зная, что уничтожает свое прошлое ради ничуть не лучшего будущего. Трандуил покинул ложе, окутал свое аристократичное, красивое тело покрывалом, подошел бесшумно и обвил тонкими руками стан Элронда, прижался к стройной спине и замер так, не произнеся больше ни слова. Но владыка Ривенделла знал, что скрыто за этим гордым молчанием. Трандуил не готов был отпустить его сразу после того, как вновь обрел, а Элронд не мог просить плыть за ним, ведь король ни за что не оставил бы Лихолесье по своей воле. Не так давно Элронд просил свою дочь скорее отправиться за Океан и оставить свою любовь. Арагорн же уверял Элронда, что не желает Арвен расставаться со своим народом и искать подле человека погибель. Сейчас, вспоминая это, Ривенделлский правитель думал, что судьба рассмеялась ему в лицо. Он остается со своим народом, он покидает эти земли, но можно ли это сейчас назвать счастьем? Где на самом деле скрывается погибель? Объятия стали слабее, и Трандуил уже готов был так же неслышно уйти, высвободив свои руки, но Элронд сжал запястья Лихолесского короля, не дав возможности ускользнуть. - Прошу тебя, не отнимай последние часы, - голос Элронда дрожал, и это пугает его самого. Он отвел взгляд оттуда, где с минуты на минуту должно было взойти солнце, и сам освободился от уже менее охотных объятий Трандуила. Владыка Северного Лихолесья казался ему по-прежнему невозмутимым, высокомерным, чванливым, чрезмерно... - Чего ты хочешь, Элронд? Снова веками ждать встречи? Элронд смотрел в глаза, чей лед он растопил этой ночью, и понимал, что за свою долгую жизнь не видел никого прекраснее. Для Элронда Трандуил всегда сиял и будет сиять ярче звезд. - Отчего не ждать веками, если тысячелетиями буду я любить тебя? Он взял изящную ладонь Трандуила в свою руку, не торопясь поднес ее к губам и поцеловал бледные кончики пальцев, отчего губы Лихолесского правителя наконец тронула легкая улыбка. Арагорн сиял сильнее, чем его скромная корона. Он добился мира, добился благополучия и любви. Сотни глаз взирали на него с почтением и благодарностью за великие деяния. Имя Арагорна не забудут никогда ни люди, ни эльфы, ни хоббиты, ни гномы. Оно тысячелетиями будет переходить из уст в уста, оно будет писаться с красной заглавной буквы в летописях и предварять невероятные истории, которые были подвигами, а станут легендами. Арагорн приветствовал друзей, но смотрел лишь в глубину голубых глаз. Он положил руку на плечо эльфа и сжал его сильнее положенного. Король Арагорн понимал, что может обладать чужим сердцем, но забрать чужую надежду - никогда. И вместо этого он даровал веру.