Как принять то, что ваши коллеги встречаются (краткое руководство)

*** «1. Смиритесь с тем, что они будут отвлекаться от работы друг на друга. (У руля Аарон) хотя смириться, чёрт бы их побрал, довольно сложно. Вот сидите вы с Джеймсом на мите, и обсудить-то надо серьёзный вопрос, и предстоит вроде сложный разговор. Но нет, спасибо вашим дорогим коллегам Томасу и Алексу, они уже давно всё решили за вас: теперь ближайшие сорок минут вам можно особо ничего не говорить, им вообще плевать, потому что они неприкрыто пожирают друг друга голодными глазами, видимо, думая, что окружающие не в курсе. Ну так вот. В курсе. (У руля Джеймс) если повезет, вы можете дать им толчок к дебатам на нужную тему; однако делайте это максимально тонко. Один раз Аарон мягонько заикнулся насчёт французских политических ходов пару лет назад, дабы вывести беседу на насущную проблему, так в итоге мы скукожились за столами ещё на два часа, слушая про способы приготовления яичницы в Провансе и почему Гамильтону они кажутся странными. 2. Вы будете пассивно привлечены к их спорам. (У руля Аарон) допустим, Томасу очень захотелось поиграть в этакого разбивателя сердец. Наслушался Марины, видимо. И, например, он бросил взгляд на Марту из соседнего отдела, когда Гамильтон был прямо перед ним, и зацепилось, и поехало, и теперь Александр поступает абсолютно по-взрослому и целесообразно. Гуляет у Джефферсона под носом за ручку с его лучшей подругой Анжеликой, которую это всё конкретно задолбало, но она добрая душа и продолжает подыгрывать. Итоги: оба в ярости и в обиде, а Марта и Анжелика вдвоём измотанно пьют кофе в надежде, что это всё закончится. (У руля Джеймс) но к чему это всё? А к тому, что будучи в «обиде», эти двое начинают гневно спорить на совершенно хаотичные темы, начиная от вкуса в музыке и заканчивая путешествиями. А спорят они где? Ага, прямо посреди коридора, рядом с кулером. А кулер для чего? Верно, для того, чтобы там ходили на водопой все животные из всех отделов, в том числе и вы. А вы кто? Их друзья, а следовательно... 3. … будете обязаны принять разные стороны, хотя вам искренне пое… (У руля Аарон) в итоге всё происходит так: я встаю на сторону Александра, а Джеймс — на сторону Томаса, а потом, когда они закончат жаловаться нам друг на друга (ну право, как в дешёвых сериалах старшеклассницы плачутся на непутёвых парней матерям, один в один), встаём оба, откашливаемся и говорим: — Вы оба ведёте себя, как дети. Они оба могут замереть. Тогда вы делаете глубокий вдох и уточняете: — Очень, очень тупые дети. Они всё ещё в загрузке, как ваш компьютер, историю браузера которого вы не чистили последние двенадцать лет? Тогда плюньте на всё и скажите от чистого сердца: — Переспите уже, ради бога. 4. На тусовках в парке вы можете пострадать. (У руля Аарон) да, у вас в офисе уже сто лет традиция выезжать большой компанией на пикник в ближайший лесопарк. Большая компания — это (заодно знакомьтесь с нашей бандой — прим. Джеймса): вечно орущий и недовольный ровно ничем Александр Гамильтон; шипящий на любое насекомое, ибо «оно может испортить мой костюм» Томас Джефферсон; чудом живой после кучи происшествий на тех же поездках Джон-зачем-ты-умер-Лоренс; настоящее солнышко, которое ещё и приготовило всё еду, Элайза Скайлер; подтянутая и захватившая ракетки для бадминтона (а ещё отлично играющая в футбол. она обыграла Вашингтона! — прим. Джеймса) Анжелика Скайлер; лучший отец-заодно-математик-заодно-генерал Джордж Вашингтон и мы, ваши покорные слуги. (У руля Джеймс) в общем, и вы устраиваетесь где-то на поле с этой компашкой, включаете Битлов на старом проигрывателе, всё отлично; Джордж и Анжелика легко болтают, обсуждая какую-то интересную задачу из высшей математики, Элайза и Аарон обедают и читают, а вы сами сидите и просто пытаетесь наслаждаться тишиной, потому что совсем скоро Анжелика решит чёртову загадку и позовёт вас отбивать мяч на спортивной площадке рядышком. Словом, умиротворение. Ровно до тех пор, пока Томас Джефферсон и Александр Гамильтон не решат поиграть в бадминтон вдвоём. Уже через минуту вы услышите самые разнообразные проклятия со стороны Александра (вам уже давно кажется, что он сам их выдумывает, но пока это просто теория) и французские тихие ругательства Томаса (он же типа интеллигент. Ну-ну). А потом вам сначала в тарелку, а потом и в глаз прилетит воланчик. И вы оглянетесь, и начнёте с долей нецензурной брани их допрашивать, и они с самым честным видом укажут друг на друга. (что поделать? Любовь, ээ, это боль. — прим. Аарона) (по-моему, в оригинале «красота — боль». Разве нет? — прим. Джеймса) (..........забей. — прим. Аарона) 5. Ваши труды могут быть утрачены. Да и какая разница, если они бесполезны, да, дорогие Томас и Алекс? Мы понимаем, что у вас тут великие отношения, но вы пиздец нам мешаете. Либо уже объявите о том, что вы пара (а особенно о том, что вы оба по уши влюблены), либо, конечно, продолжайте целоваться по углам и потом делать вид, что ничего не происходит. Только мы за себя не отвечаем. У нас, знаете ли, камней много. Можем и вам в окна покидать. Ну так, из интереса. Ваши дорогие, с любовью, уважением, сочувствием и передачей привета вашим троюродным братьям золотых рыбок вашего конюха в третьем поколении — Аарон Бёрр и Джеймс Мэдисон.» Александр хмыкнул, передавая документ Томасу, лежащему рядом и потягивающему кофе. Тот вопросительно поднял брови. Гамильтон только вздохнул и одними губами сообщил: — Бёрр да Мэдисон. Джефферсон только крякнул, перелистывая страницы. С каждой строчкой его лицо принимало всё более наглое выражение довольства, которое Александру совершенно не понравилось, поэтому он предпочёл зарыться в простыни и спрятать и так предательски красное лицо в подушку. Наконец его легонько похлопали по плечу, и пришлось покинуть зону комфорта, представ перед Томасом, нацепившим очки и смотрящим прямо на Гамильтона. Джефферсон медленно и лениво опёрся об локоть, другой рукой притягивая к себе Алекса, а затем проговорил, растягивая слоги: — Ну, Гамильтон, — усмешка, — твои соображения? Пауза. — Ну, раз никаких, я просто обязан вынести своё. — Томас зарылся рукой в чужие лохматые волосы. — Раз их так бесит то, что мы не объявляем наши отношения, но тем не менее намекаем на них, я думаю… — Нет. — Я думаю, мы должны намекать больше. — Нет! — Как насчёт целоваться не только в углах, а прямо в коридорах? — Томас. — Или не только там, вообще везде. — Томас!!! Пауза. — Ну ладно тебе. Не будем целоваться. Пауза. — Я не говорил, что я против. — Гамильтон… — Ага? — А я говорил, что я тебя обожаю? Пауза. — Три раза. — Ненавижу тебя. — Определись уже. — Неналюблю. Пауза. — Отлично. Я ненаблю тебя, дорогой Томас. — Неналюблю. — А мне больше нравится моя версия. — Ты испортил мой вариант! Ну всё, Гамильтон, такое не прощается. Заходим на второй раунд. — Заметим, это было вынужденное решение. — Естественно. Так ты не против? — Совершенно нет. ***