Подсобка

      Маленькая комнатка с различным уборочным инвентарём, вроде швабр, метёлок, моющих средств и так далее, простым языком называется подсобкой. Обычно она очень тесная, большая часть заставлена небольшими стеллажиками, на которых лежат прочие санитарно-гигиенические принадлежности. Стены таких помещений обычно видели множество историй от самых простых до настоящих Санта-Барбар. Сначала там запирали двух друзей: специально или случайно, уже никто не узнает, потому что после этого литературу и кинематограф поглотило цунами из таких сюжетов. И чаще он состоял из вопросов «А что, если персонажа А и персонажа Б поместить в закрытое пространство и оставить там на неопределённый период времени?». И результат не заставлял себя ждать: даже худшие враги сливались в жарких поцелуях, потому что любили вплоть до ненависти и отказывались это признавать.       Будучи криминологом, Лима всегда читала людей, как открытые книги, так как одной из дисциплин в академии была психология, конспекты по которой её заставляли штудировать день и ночь напролёт. Но даже эти знания не слишком были нужны, когда она смотрела на «разговоры» Амалы и Эммета. Вообще, она очень сомневалась, что постоянные споры, которые неизменно отличались повышенным тоном и резким переходом на личности можно было назвать разговорами, но, впрочем, кого трогала эта подмена понятий.       В Индии неизменно было жарко, но в небольшой комнатке, где стоял стол для переговоров, видимо, и они все находились, был установлен кондиционер, который слегка обдувал находившихся там прохладным воздухом. Бросив взгляд на сидящих Рэйтана и Киллиана, который так же, как и она, сидели, словно бы их здесь нет, пока по противоположные стороны, словно специально они выбрали такое положение, столешницы переругивались Кхан и Роуз. Вздохнув Лима откинулась на спинку стула и, оперевшись локтем на ручку, положила голову на сложенный кулак, невербально показывая, как ей невыносимо скучно.       Естественно, поначалу наблюдать за этим было весело: два взрослых человека цапались, словно кошка с собакой, стараясь побольнее друг друга задеть. Но потом неизменно повторяющееся действие превратилось во что-то обыденное, а затем вовсе начало надоедать. Это можно было сравнить с зимой: сначала ты радуешься первому снегу, непременно хочешь насладиться моментом, рассматривая белые хлопья, падающие из серых туч, затем привыкаешь: лежащие сугробы уже не вызывают столько радости, да и ты уже не настолько юн, чтобы строить замки, снеговиков и кататься с ледяных горок на разноцветных санках, а затем ты и вовсе надеешься, что когда-нибудь это закончится, потому что постоянная белая пелена перед глазами уже начинала раздражать. В Англии, конечно, снега было немного и выпадал он очень редко, но Лима думала, что жители северной Европы или восточной России смогут разделить ход её мыслей.       А пока она рассуждала о влиянии замёрзших частичек воды на психическое состояние человека, индолог зарядила ручкой, что лежала рядом с ней, прямиком в голову Роуза.       — Амала! — возмущённо воскликнула Лима.       — Ну что?! — взвизгнула Кхан в ответ. — Это я необразованный специалист?!       Лима страдальчески закатила глаза. Было уже не важно, в какие пространственные обсуждения пустилась девушка, было важно наконец-то закончить эти вечные пререкания между этими двумя, которые вновь начали о чём-то жарко спорить. А ведь в какой-то момент они вправду могли сцепиться, ведь Амала уже слегка сжимала пальцы на столешнице, смотря на мужчину горящими от гнева (?) глазами. Оглядевшись, она заметила открытую дверцу подсобного помещения с торчащим из замка ключиком и в голове тут же созрел коварный план. Привлекая внимание Киллиана и Рэйтана, Лима кивнула поочерёдно на себя, на них, на Амалу и Роуза, а затем на саму комнатку за спиной.       Намёк был ясен, как небо за окном, поэтому они, словно ниндзя из шпионских фильмов, скользнули со своих мест и по команде схватили спорщиков, игнорируя их недоумевающие крики и попытки вырваться из цепкой хватки. Лайтвуд взял на себя руководителя, остальные же удерживали индолога, постепенно направляя к узкой комнатушке. Парой рывков им всё-таки удалось затолкнуть туда обоих и закрыть дверь прямо перед носом руководителя. Уверенным движением рыжеволосая повернула ключ в скважине, а затем её раз, вытащила его и закинула себе в карман, оглядываясь на коллег.       Роуз постучал с дверь:       — Мисс Берг, это просто вопиющая наглость! — не переставал он стучать ладонью по поверхности двери. — Немедленно откройте!       — Чёрта с два, мистер Роуз, пока вы с Амалой наконец-то не перестанете спорить! — воскликнула та, отряхивая руки, словно бы они были покрыты пылью. — А теперь, с вашего позволения, мы пойдём работать. Удачи!       — Мне кажется, это плохая идея, — послышался за стеной голос Вайша, — Хотя в чём-то она действительно гениальная.       — Мисс Берг, послушайте его и выпустите нас отсюда! — ещё пару раз постучал мужчина, однако в следующую секунду дверь кабинета захлопнулась, осведомляя узников о том, что снаружи больше никого нет.       Вздохнув, Эммет облокотился на стену и устало потёр переносицу. В каморке, которую они вынуждены были делить с Амалой, было довольно узко, темно и пахло химикатами. Только пара полосок света выглядывала из-под двери, но даже это не спасало ситуацию, в которую они попали. Им определённо нужно было выбираться, ибо перспектива просиживать брюки в одном пространстве с не слишком симпатизирующей ему и к нему мисс Кхан не представлялась приятной.       — Это вы виноваты, — буркнула Амала, отвернувшись от него в то время, как он, наоборот, повернул голову в её сторону, вглядываясь в её лицо привыкающими к темноте глазами. — Если бы вы признали во мне специалиста, то ничего бы не было.       — Я повторю ещё раз, но вы не специалист, — ответил он на удивление спокойно, пока она вновь начинала закипать. — Единственное, что вы сделали за всё расследование — это слонялись по углам, лезли туда, куда лезть было нельзя и находили неприятности, пока мы хоть как-то занимались работой.       — Что вы несёте?! — взвизгнула она, ударив ладонью по стене.       — Я несу людям счастье и радость, Амала, — усмехнулся он, на что она лишь фыркнула, красочно представляя, как душит его подушкой.       — Успокойте ваше эго, мистер Роуз, оно слишком огромно, а тут и так тесно, — ответила девушка и поёжилась, словно показывая, как ей действительно сложно поместиться среди швабр и прочей утвари.       — Я хотя бы не пытаюсь никому ничего доказать, — безразлично отозвался он. — Если это и предполагает большое эго, то да, оно определённо больше вашего.       — Я и не пытаюсь никому ничего доказывать! — запротестовала она.       — О, неужели? — театрально удивился Эммет. — Я несколько раз предлагал вам взять выходной, но вы, видите ли, вся такая неутомимая Амала Кхан, не такая, как все, вам не нужны выходные, за которые любой действительно уставший человек этой профессии готов продать душу, а вы пока только ходите за нами по пятам, создаёте имитацию бурной деятельности и кричите, какой вы ценный специалист, хотя своей ценности ещё ни разу не доказали.       — А вы! Вы! — воскликнула она, приблизившись к нему. — Вы вообще только и делаете, что пытаетесь вставить мне палки в колёса, чтобы я так и осталась бесполезной! Вы не замечаете ничего вокруг, кроме самого себя, научитесь же наконец-то отделять личные отношения от работы!       — Слишком лицемерно это звучит от вас, мисс Кхан, — тихо сказал Роуз. — Не думал, что вы помимо непрофессиональности ещё и двуличная.       — Лицемерно? Двуличная?! Откуда вы вообще это взяли?!       — Вы не заметили, что точно так же не умеете разделять личные отношения и рабочие?       — В отличие от вас — умею!       — Вы выглядите жалко, просто отрицая все мои слова.       Вместо ответа Амала вскрикнула и толкнула его, упёршись ладонями в широкую грудь. Не удержав равновесие, мужчина врезался спиной в стену, создавая дикий грохот из попадавших швабр и пошатнувшегося стеллажа. А Амала тем временем продолжила осыпать его ударами, которые, честно говоря, были довольно слабыми, он их почти не чувствовал, они больше раздражали.       — Ненавижу! — удар. — Вы, чёрт вас дери, — ещё удар, — мерзавец! — удар. — Сексист! — вновь удар. — Чёртов эгоист и я ненавижу свои чувства к вам!       Теперь, уже собравшись с силами, Эммет поймал вновь летевший на него кулак, затем другой и, сделав, шаг вперёд, пришпилил девушку к стене, словно бабочку. Скрестив её запястья, он обхватил их ладонью и приблизился критически близко, заглядывая в её глаза. Её грудь тяжело вздымалась, почти касаясь его, а ноги подрагивали из-за накатившего адреналина.       — Что ты только что сказала? — спросил он, всматриваясь в зрачки, словно бы это помогло ему увидеть то, что скрывалось за ними.       — Ничего.       — Господи, какая же ты невыносимая, — прошептал он, на секунду опуская глаза. — Как же бесят твои крики, твоя нелогичность, твоё отвратительное поведение и ужасный характер, твои прекрасные сари, изящные украшения, которые подчёркивают глаза, твои нежные губы, твой запах… Ты раздражаешь меня, Амала. С самого первого дня, как я тебя увидел.       До дрожи в руках, до скрежета зубов, но эта девчонка притягивала его к себе, не давая ни минуты покоя. В ней что-то определённо было, но что именно — он не разобрался. Готов был поверить даже в сверхъестественные привороты и любовные зелья, что заставляли хотеть её с каждым днём всё больше и больше, затягивая в саму пучину. Безусловно, Роуз, будучи руководителем, умел соблюдать субординацию, но с Амалой вся его хвалёная выдержка давала трещины. Что бы он не делал, она не только не выходила из его поля зрения, но и не выходила из головы в те свободные минуты, когда он мог побыть наедине с собой.       Она чуть не захлебнулась возмущением, оскалившись и злобно глядя на него. Даже чем-то напоминала недовольную кошку, осталось только зарычать и выгнуть спину.       — Можно подумать, вы меня не раздражаете! Прицепились ко мне, командуете, оскорбляете! Мудак!       Воздух между ними можно было резать ножом, а целый мир сузился до размеров запертой каморки. Взгляд Роуза чуть спустился на её губы, она сглотнула…       А в следующую секунду они уже целовались, задыхаясь от нахлынувшей страсти.       Положив руку на её талию, он притянул индолога ближе, внутренне растекаясь от удовольствия. И, судя по стону Амалы, она испытывала те же чувства. Теперь, уже доверяя, он слегка ослабил хватку на руках и проскользил по нежной коже чуть ниже, как бы проверяя. Реакция девушки была далеко не самой очевидной — она быстро отбросила руку Роуза, но не оттолкнула его с визгами о том, что расскажет полиции о домогательствах со стороны начальника, а только прижалась ближе, обвивая его шею.       Осмелев, он опустил ладони к пояснице, заставляя её резко выгнуться, прижаться ближе. Она приоткрыла рот, охнув в поцелуй, и Эммет незамедлительно углубил его, как бы проверяя грань дозволенного. Её запах одурманивал. Острый, как приправы, и одновременно сладкий, цветочный, — отображал её лучше, чем что-либо другое.       Пожар распалялся всё больше с каждым движением, Роуз подался вперёд, сильнее вжимая её в стену, отчего она тихо простонала в его губы. И после этого закономерного развития было не избежать. Почувствовав напряжение в паху, Роуз слегка толкнулся бёдрами вперёд, пока воображение рисовало не самые приличные сцены с главной героиней его мыслей, снов и кошмаров. Одно только это сподвигало его на необдуманные поступки, как, например, погладить её бедро, слегка выступающее из-под невероятно коротких шортиков. Невероятно гладкая кожа приятно ощущалась в ладони, так и хотелось подняться выше и оставить пару шлепков за всё хорошее, но он сдерживал себя, насколько это возможно.       Поцелуи спустились ниже, оставляя влажные следы на её шее, пока она бессознательно постанывала, хватаясь пальчиками за его воротник. Она не раз размышляла над тем, каким Роуз может быть: грубым или нежным. Она склонялась к первому варианту, потому что эта едкая усмешка и злость при неповиновении выдавали в нём чёртового доминанта, однако нежность, с которой он ласкал её кожу, была абсолютно несопоставима с этими теориями. Не в силах ждать, она спустила ладони по его плечам, касаясь верхних пуговиц дрожащими пальцами.       Будто бы буря, которую они так долго скрывали, вырвалась наружу, словно смерч, уничтожая всё на своём пути, в том числе и упрямую гордость, что так долго не давала им найти общий язык. Но они нашли. Сплетая эти самые языки в страстных поцелуях, пока руки изучали неизведанные до этого места на теле. Ладонь Эммета несмело, проверяя, легла на грудь Амалы, но сопротивления не последовало.       Только одно её слово, он бы прекратил всё, даже если бы сильно хотел обратного.       Слушая её тихие всхлипы и тяжёлое дыхание, он был готов подумать, что ему отсекли голову, как одной из жертв, и он попал в Рай без очереди, однако реальность оказалась куда приятнее. Губами он прочертил дорожку до выпирающей косточки на ключице, затем слегка прикусил её, пока она пробралась под рубашку, проводя ноготками по обнажённой спине руководителя.       Когда он коснулся края её футболки, внезапно понял, что вот она — точка невозврата: они могут остановиться, замять, забыть, сослать на внезапный прилив адреналина или на что там ещё сваливают такие желанные, но безрассудные поступки, или они могут продолжить, тогда уже скрыть ничего не получится. Эммет поднял глаза на лицо Амалы, как бы неслышно спрашивая, как им поступить.       «Пожалуйста», — прошептала она одними губами, и выгнулась навстречу, касаясь своим пахом его.       Он не нуждался больше ни в едином слове. Одна за одной вещи оказались на полу: жилет, его рубашка, затем её футболка. Она провела ладонью по напряжённому плечу, на котором красовалась большая татуировка, оценивая рельеф, который под рубашкой было не видно. Тихая усмешка слетела с её губ, но тут же переросла в стон, когда он прижался к её бёдрам, давая почувствовать, насколько хотел её.       Бежевое бельё с кружевами тут же оказалось там, где вся одежда до этого. Шумно выдохнув, Роуз дотронулся обнажённой кожи, наблюдая за реакцией девушки, невесомо погладил, задевая напряжённые темноватые горошины. Затем смелее, накрыл ладонью, аккуратно сжимая, приблизился и скользнул кончиком языка по вершине, вызвав у девушки мелкую дрожь. Всё происходило слишком медленно, нежно, она напоминала самой себе тлеющую спичку. А ведь он специально издевался, как она над ним все эти дни.       — Я больше не могу, — прошептала она, ухватив руками ремень на его брюках, который тут же ослабел, давая мужчине слегка выдохнуть.       — Тише, — прошептал он, оставляя влажный поцелуй на её шее, и кончиками пальцев коснулся края коротких шортиков. — Сними их.       Амала почувствовала жжение на щеках. Он только что передал ей власть самостоятельно разрушить последнюю стену между ними, которая скрывала за собой исполнение самых потаённых, самых грязных желаний, буквально открыть чёртов ящик Пандоры. Шумно сглотнув, насколько это было возможно при абсолютно пересохшем горле, она дрожащими пальцами ухватила пуговичку и одним движением вынула её из петли, а затем приспустила край, оголяя кружевной край трусиков. Подцепив и его, Кхан с выдохом скинула с себя оставшуюся одежду, оставаясь перед ним абсолютно нагой.       Если это действительно был сон, то они оба, пожалуй, не хотели просыпаться. Быстро стянув с себя остатки одежды и рвано выдохнув от долгожданной свободы от болезненного натяжения, он прижался ближе. В каморке и так было жарко, но их тяжёлое дыхание только усугубляло ситуацию. Эммет провёл ладонью по лицу девушки, поглаживая, а затем вновь затягивая в сладкий поцелуй. Другая рука пробежалась по ягодице, погладила бедро, а затем приподняла, сгибая ногу в колене. Секундная заминка… И от стен отразился приглушённый поцелуем девичий стон, обозначающий полное единение.       — Всё хорошо? — спросил он, оторвавшись от желанных губ, когда её ноготки впились в его плечи острыми иголками, оставляя красноватые полумесяцы.       — Да, мне просто… Нужно немного привыкнуть, — сдавленно прошептала Кхан в ответ.       Лица до невозможности горели, кожа будто превратилась в один сплошной нерв, любое прикосновение, дыхание отдавалось слабой дрожью. Переждав с полминуты, Эммет слегка качнул бёдрами вперёд, проникая глубже. В ушах слышался только шум крови, стук сердца и невероятная мелодия из сливающихся в один стонов. Медленное движение не заставило себя ждать, убедившись, что ей не больно, он аккуратно подался назад, затем наоборот, вперёд. Их обоих практически трясло от того, насколько размеренно, нежно это происходило. Прошептав что-то неразборчивое, он зарылся носом в её волосы, совершая уже более интенсивные толчки, входя всё глубже, практически не давая ей перерыва между стонами.       Но только Амалу это, видимо, не устроило. Выгнувшись, она прижалась оголённой спиной к прохладной стене, от контраста с которой по телу побежали крупные мурашки, положила ладонь на затылок, пропустив между пальчиков чёрные волоски руководителя, и притянула к себе, впиваясь в его губы жадным, страстным поцелуем. Рыкнув, он не смог сдержаться и прижался ближе, почти впечатывая девушку в эту самую стену, не перестав размеренно двигаться.       Нет, это определённо было лучше самого дорогого алкоголя, вкусной еды и кровати рано утром. Даже мысли о том, как всё это выглядело со стороны не беспокоили, им просто было хорошо в происходящем моменте.       Кожа покрылась испариной, пошлые хлопки, развязные стоны, влажные поцелуи, ласковый шёпот — всё смешалось, образуя какую-то новую музыку, на повторе заевшую в ушах. И, судя по тому, насколько громкой она становилась, им обоим оставалось продержаться совсем немного. Всего нескольких толчков хватило, чтобы Амала громко вскрикнула и содрогнулась в приступе удовольствия, разлившегося по всему телу тёплой волной. Она не поняла, что случилось после, очнулась только тогда, когда мужчина оставил короткий поцелуй на её лбу: такой нежный и заботливый, что и представить странно — они ещё с десяток минут назад ненавидели друг друга прямо в стенах этой несчастной подсобки.       Одевались в полной тишине. Когда же закончили, Амала прикусила внутреннюю сторону щеки.       — Мистер Роуз… — неуверенно начала она, голос всё ещё слегка хрипел из-за сухости во рту.       — Просто Эммет, — перебил он, вздохнув. — После того, что здесь было… Будет глупо пользоваться условностями.       — Я хотела извиниться за всё, что наговорила вам… То есть тебе, — слегка заикалась она, всё ещё не решаясь посмотреть ему в глаза. — И за сексиста, и за эгоиста и за самодурного мудака…       — А вот этого, кажется, не было, — хмыкнул он, снова приблизившись к ней.       — Мало ли, что было, — покривив уголок рта, ответила она. — Так вы… То есть ты… Принимаешь извинения?       — Извинения приняты, Амала, — тихо ответил он и приподнял лицо девушки за подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза.       — Что теперь будет? — вздохнула она и всё-таки отвела взгляд.       — Мы, как и раньше, будем продолжать расследовать это дело, хотим мы или нет.       — Я имела в виду… Что будет с… нами?       Роуз вздохнул.       — Я бы не задумывался об этом сейчас, впереди ещё много дел. Вскоре это всё, — он обвёл взглядом комнату, — забудется, как страшный сон, и вновь вернётся на круги своя. Я бы советовал подумать о чувствах после работы, тем более, если эти чувства в…       Он не договорил, а девушка вместо ответа прижалась к его губам своими, даря поцелуй. Выдохнув, мужчина слегка закатил глаза, и ответил с тем же напором, слегка сминая податливые девичьи губы, слегка припухшие от того, что происходила минутами ранее. Ладони легли на её талию, а её руки обвились вокруг его шеи, притягивая ближе, не давая отстраняться.       В этот же момент за дверью послышался какой-то шум, а затем без какого-либо препятствия дверь открыла Лима, которая моментально уставилась на парочку, не сразу среагировавшую на появление коллеги. Но они быстро отстранились и принялись приводить себя в порядок, пока рыжеволосая пыталась поднять с пола челюсть. Даже проморгавшись, это не помогло, перед глазами всё равно стоял образ целующихся Кхан и Роуза, в который она упорно отказывалась верить.       — Почему ты так быстро вошла? — наконец, спросила Амала, уже не чая получить ответ от девушки, но та, услышав знакомый голос в этой сумасшедшей немой сцене, всё-таки отошла.       — А надо было медленно? — истерично усмехнулась она, поправляя пряди волос, свисающие на лицо.       — Вы заперли нас, — сказал мужчина. — Перед вашим визитом должен был слышаться, как минимум, поворот ключа.       — При всём уважении, мистер Роуз, но вы либо клинический идиот, либо да, — сказала криминолог. — Я не запирала дверь. То есть, вообще не запирала.       Кажется, внутренний крик Амалы можно было услышать где-то в Антарктиде, потому что, осознав этот факт, она резко побледнела, а затем залилась румянцем так, что покраснели даже уши.       — Но два поворота было, мы точно слышали…       — Поворот вперёд, затем поворот назад, я же не идиотка, чтобы оставлять вас действительно запертыми в такой тесной подсобке! — возмутилась Лима. — А вы, мистер Роуз, даже не попытались открыть дверь, вы только стучали! И, что хуже всего, я теперь абсолютно не понимаю, в какую сторону пошёл мой план: он провален или перевыполнен?!       Они уже ничего не ответили, только бросали друг на друга непонятные взгляды, думая лишь об одном: а если бы они знали, что подсобка открыта, их «примирение» случилось бы? Скорее всего, нет. Или…?